Зою Николаевна все звали просто Зоей, это форма ее важной делала, а так - девчонка девчонкой. Понравилась она Николаю - смышленая, улыбчивая. Но прежде чем начать отвечать на вопросы капитана, Зоя удостоверилась, что разрешение на это ей дано начальством. Она не преминула даже воспользоваться телефоном в машине Николая и позвонила в аэропорт. Серьезная оказалась девушка и в высшей степени ответственная. Иначе и нельзя, словно оправдываясь, заявила она, работа у них такая.
Саватеев наконец смог ей предъявить фоторобот. Предупредил насчет возможных усов. И терпеливо ждал ответа.
Они сидели за столом, накрытым вязаной скатертью, в большой комнате одноэтажного дома, буквально утопающего в старом саду, где деревья вскинули свои ветки гораздо выше крыши. Но сейчас они почти все облетели, приготовившись к недалекой уже зиме. А летом здесь, наверное, просто чудо. Самая настоящая дача. Но со всеми необходимыми удобствами. И чистенько, женская рука чувствуется.
Он даже подумал: жить бы вот так. Рядом канал, залив, катер можно завести, рыбалка хорошая. Яблоки в саду. Что еще надо?…
Зоя сидела, уперев локти в стол и положив подбородок с кокетливой ямочкой на скрещенные пальцы. Фоторобот лежал перед ней, на скатерти. И лицо ее было свежим и очень домашним, теплым, доверчивым.
- А вы знаете, вспомнила я его. Он действительно был с усами, тонкая такая ниточка, я еще удивилась.
- Что его вызвало?
- Странное несоответствие. Фамилия, как я подумала, румынская. Я спросила: "Господин Апостолу?" - с ударением на первом "о". Регистрация-то уже практически закончилась, и мы собирались менять трафарет. А у меня список перед глазами, вот мы и передали на центральную, чтоб громко оповестили: мало ли, может, этот румын ни по-английски, ни по-русски ни бэ ни мэ? Понимаете? Ну вот, а он меня поправляет, и с таким непонятным акцентом: "Апостолу, плиз", - на второе "о". Нет, думаю, значит, не глухой. И паспорт у него гражданина Соединенных Штатов Америки. Посмотрела я: все в порядке, визы на месте, в сумке - он ее на транспортер поставил - тоже ничего подозрительного. Отдала я ему документы, смотрю на его лицо - бледное какое-то, как после тяжелой болезни. Говорю по-английски: мол, вам плохо, мистер Апостолу? Может быть, нужна помощь? Он покачал вот так, отрицательно головой, как лошадь, и ответил, что с ним все в порядке. Я говорю: тогда догоняйте быстрее, уже посадка началась. Ну и он бегом к паспортному контролю. Я его даже пожалела. Растерянный какой-то, странный. А почему он вас заинтересовал?
- Есть предположение, что это крупный международный преступник Но говорить вам это я не должен был, просто вы мне очень помогли, поэтому. Но вы все равно ничего не знаете, договорились?
- Договорились, раз такое дело! - кокетливо улыбнулась она.
И Коля расцвел. Такая девушка! Он спросил про сад, про то, не скучно ли здесь жить. Зоя тут же кинулась на кухоньку и принесла тарелку с большими краснобокими яблоками. Капитан аппетитно хрустел сочными плодами и писал протокол опознания. Зоя читала его записи, четко и грамотно формулировала ответы, ходила по комнате, наклоняясь над ним, отчего у Коли подрагивала пишущая рука. От Зои тоже пахло яблоками, и это очень мешало сосредоточиться.
Но… всему приходит конец. Закончен был протокол, Зоя прочла собственные показания и расписалась везде, где указал ей пальцем Николай. А он все сидел, не решаясь подняться, хотя служба давно уже звала его к исполнению. Расставались не без сожаления, втайне надеясь на счастливый случай…
Жигалов, молодец, тоже постарался. Нашел концы. Узнал, что билет на имя Апостолу был куплен в кассе офиса "Люфтганзы" на Олимпийском проспекте, в гостинице "Олимпик-Пента". Даже несмотря на то что по просьбе лейтенанта дежурный диспетчер подтвердила по телефону его полномочия, сотрудники компании отказались дать какие-либо дополнительные сведения. Приезжайте, предъявляйте эта ваши полномочия и - пожалуйста. Правда, еще дали одну информацию - наверное, просто сжалились: продан билет был в двенадцать часов дня. Накануне вылета. Это что ж получается, все было заранее, еще за сутки, распланировано по минутам? Фантастика!
И они отправились на Олимпийский проспект, поскольку все равно выходило по пути.
ОБЕД ПО-ГРЯЗНОВСКИ
Грязнов решился. Ближе к середине дня он позвонил Богаткину на службу и предложил встретиться. Владлен, похоже, несколько растерялся - не ожидал или в его планы вообще не входили подобные мероприятия. Попытался выяснить причину.
- На предмет?
- Есть кое-что.
- Ты ж генерал у нас теперь. Значит, вроде бы, прибыть положено мне, так?
- А мы на середине. Чтоб без обид. Подваливай сейчас к "Узбекистану", я встречу. Заодно и пообедаем. Я плачу.
- Однако! Такое только на скрижали!
- А чего мелочиться! Ну?
- Буду к часу, устроит?
- Жду.
Знакомый мэтр посадил их в отдельном кабинетике. Грязнов не шиковал, потому что здесь было вкусно буквально все: и закуски, и первое, и второе. Один лишь вопрос задал: употребляет ли еще Владлен? Да, употребляет, и это не мешает работе.
Чтоб не портить аппетит, до начала обеда о служебных делах не говорили. Имея в виду конкретные, которыми занимались в настоящее время. Все больше перебивались сплетнями: кто чего сказал, каких новых перемещений ожидать да какие у кого перспективы. Словом, все как обычно, как на тех же объединенных совещаниях, когда встречаются так называемые коллеги из параллельных служб и структур и начинают обсуждать программу комплексных мероприятий по тем или иным проблемам. С одной стороны, действительно вроде бы коллеги, а с другой… черт их всех разберет. Вот на эту тему и замыслил поделиться своими соображениями Грязнов.
Коньячок под острые восточные закуски бывает отменно хорош. Да и перед наваристым лагманом - тоже неплох. А уж под кебабы - сам бог велел. Точнее, аллах.
- Скажи мне, Владлен, - Грязнов решил, что почва уже подготовлена в достаточной степени и он может рассчитывать хотя бы на некоторую долю откровенности, - ты меня как специалиста уважаешь?
- Хорошее начало, - не без юмора одобрил Богаткин. - Вполне.
- Вот. И я тебя тоже. И как специалиста, и как просто нормального мужика. С которым у меня до последнего времени если и случались какие-то трения, то их всегда было легко снять. Верно?
- Полагаю, что да, - подумав, весомо ответил Владлен. - Но я так понимаю, Вячеслав, что не случайно потребовался разговор по душам.
- Правильно понял. Вот поэтому я и хотел посоветоваться. Если ты не возражаешь, конечно.
- Ну ты дипломат, Грязнов, - заулыбался Богаткин. - Ладно, выкладывай, в чем у тебя дело. Чего могу - сам знаешь. Ну то, что в моих силах.
Полковник ФСБ понял и встречу с обедом, и преамбулу, рассчитанную на максимальную доверительность, как предисловие к какой-то очень важной для Грязнова просьбе. Ну так отчего же в конце концов? Когда-нибудь и Вячеслава можно будет попросить о взаимности.
- Раз так, объясню, в чем дело. Но учти, я очень надеюсь и на твою искренность, в пределах возможного естественно, а также на то, что ты честно мне заявишь, что ты можешь сделать, а что нет. И при этом сказанное должно остаться между нами. Иначе все теряет смысл. Понял, чего я от тебя хочу? Вот поклянись!
- Ну ты даешь, Грязнов! - восхитился Богаткин. - Землю, что ли, грызть?
- Зачем? Вот на рюмке и поклянись. А соврешь - подавишься. Верная примета.
- Да? - Владлен с некоторым опасением взглянул на рюмку, взял ее, поднес к носу, понюхал и сказал: - Надо правду говорить. Так и быть, Вячеслав, клянусь. Но в параметрах, оговоренных тобой, идет?
- Устраивает. - Грязнов поднял свою рюмку, чокнулся с Богаткиным. - Твое здоровье.
Выпил, посмотрел, как "махнул" Владлен, одобрил:
- Хорошо пошла. Не соврал. А теперь закусывай и слушай. Скажи, тебе нужно затягивать это дело с американцем? А мне оно нужно? Или тому же Сашке Турецкому?
- В каком плане - нужно? - не понял Владлен.
- В плане расследования. Вот, предположим, мы тут уже кое-чего накопали. Но почему я вынужден эти новые факты скрывать от тебя, хотя ты тоже включен в комплексную оперативно-следственную группу?
- А почему ты должен скрывать?
- Вот это я у тебя и спрашиваю.
- Зачем же тебе скрывать-то? Раз одно дело. А что, правда что-то есть или ты просто так, фигурально выражаясь?
- Об этом потом. Значит, ты хочешь от меня узнать? Отвечаю. А зачем ты, вместо того чтобы помогать, мешаешь работать?
- Вячеслав, ты вообще думай, чего говоришь! - обиделся Богаткин. - Назови хоть один факт!
- Зачем один, я тебе сейчас серию выдам. Кто у меня свидетеля из-под носа увел? Парень-то хиляк, если я его, как я это умею, прижму, он же все на стол выложит. Но мне не надо его подставлять, я и так уже знаю. Дальше - кто квартиру покойника вскрыл и всю документацию унес? Обыск учинил, причем откровенный, показушный. Это ж мне открытый вызов: гляди, Грязнов, мы тебя и в грош не ставим со всей твоей агентурой. Еще надо? Кто за Сашкой хвост пустил в Питере, куда он по другим своим делам уехал на пару дней? Кто в вагоне к нему в сумку залез, пока он в сортир ходил, и рукопись спер? Толку в ней никакого, но зато сам факт очень красноречивый, не находишь?
- Ты меня удивляешь, Вячеслав. Я же к этому никакого отношения не имею!
- Ты конкретно, может, и нет. А что, представь будет, если и мы встречные шаги предпримем?
- Это в каком же смысле? - Кажется, к Богаткину начал возвращаться его клановый, кагэбэшный гонор.
- А в прямом. Дам я команду убрать помехи, вот и повяжут всех этих любопытных! А потом публично принесем вашему директору извинения. Но с подробным объяснением причин. Как считаешь, подействует?
- Я и не знал, что ты можешь быть таким кровожадным, - постарался все свести к шутке Владлен. Но сам он был серьезен. - Я тебе поклялся на рюмке? Так вот. Даю честное слово, что абсолютно не в курсе. И все, что ты мне рассказал, я воспринял как анекдот.
- К сожалению.
- Давай о другом подумаем. Что я в этой ситуации могу сделать?
- Вот такая постановка мне нравится, - одобрил Грязнов. - Давай. А чтоб тебе не быть голословным и не искать ненужных приключений на собственную жопу, хорошо бы для начала решить программу-минимум. Я верю, что ты можешь быть не в курсе. Но кто-то же в курсе! И направляет это дело. Мне, честно говоря, Влад, наплевать на них. Пусть только не мешают. А если я им мешаю, так в чем вопрос? Забирайте это дело в свое следственное управление и делайте что хотите. Окружайте тайнами, только избавьте нас от них.
- Я понял тебя. Ты хотел честно? Тогда скажу так: я не уверен, что могу выйти на какой-то конкретный след. Но - попробую.
- Этого мне вполне достаточно. А ты еще в своей бывшей "семерке" пошарь, кто там такой ретивый. Ведь, ей-богу, не все ж вашим перед нами нос задирать! Повяжем как родненьких! Мы тоже научились не уважать коллег. К сожалению…
- Ты говорил про новые факты, - напомнил Богаткин.
- Будут они у тебя. Вот Сашка вернется из Питера, обсудим и специально тебя пригласим, чтоб решать вместе. Устраивает?
- Что-то ты, Грязнов, больно уж на себя не похож! Покладистый. Сговорчивый. Стареешь, что ль? Или новое назначение светит?
- Типун тебе!.. Устаю, Влад. От наших общих глупостей. От чехарды. От бардака. Тебе этого мало?
- Да… Тут другой характер нужен, не как у тебя. Удивляюсь, что генерала дали. А сколько тянули-то!
Соболезнование, даже в таком виде, было приятно Вячеславу. Он вздохнул:
- Это, Влад, у них от безвыходности. И чтоб народ не смеялся. Ну давай стремянную…
Они вышли на улицу, перешли на бульварчик. Богаткин достал пачку сигарет, предложил Грязнову, тот угостился.
- Да, задал ты мне, однако, задачку… - сказал Владлен задумчиво. - Тут не знаешь, с какого бока, чтоб дураком не выглядеть…
- А тебя не удивило, что там, в этой гостинице, раньше нас с тобой ФСО и ФАПСИ оказались?
- Естественно. Ну, во-первых, там же, ты знаешь, все кругом напичкано… Но я, кстати, проверил службу - никаких записей не велось.
- Это ты уверен или тебе сказали?
- Вячеслав, что я, школьник, что ль? Там и оператора не было. А во-вторых, если говорить о Наумове, то, сам понимаешь, уровень-то какой! Ты помнишь, когда в последний раз у нас американских консулов стреляли? Вот и я не помню.
- Постой, ты вот про оператора сейчас сказал. Помнишь, когда выстрелы-то прозвучали?
- Не, - засмеялся Богаткнн, - вопрос, конечно, интересный! Я там был? Не знаешь?
- Да не о том я, - отмахнулся шутливо Грязнов. - По заключению экспертов и свидетельству того же охранника, все должно было произойти в районе часа. А ты когда ваших спецов проверял? Поди часа в три? Так что ж, по-твоему, он там специально для тебя будет сидеть? Аппаратуру свою крутить, да? Ждать, когда ты с вопросами явишься? Так все ж разговоры в номере давно уже кончились, и трупы остывали.
- Оператор - это одно. Там же и дежурный есть.
- Тогда тем более странно: такой разговор - и не писать? Вы чего там у себя, мух ноздрей давите?
- Но как бы то ни было, - не обиделся Богаткин, - до президентской охраны и службы связи я, пожалуй, не доберусь.
- А тебе и не надо. Ты у себя пошарь. А туда… Найдем кого-нибудь…
Они докурили, за отсутствием урны воровато кинули окурки под лавку, пожали друг другу руки и разошлись - каждый в свою сторону.
ЗАСЕКРЕЧЕННЫЙ ДРУГ
Заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов выслушал соображения генерала Грязнова, узнал от него о происшествии с Турецким и огорчился. Наверняка опять какая-нибудь баба! Впрочем, Грязнов не разубеждал его. Напротив, в самых ярких и выразительных красках расписал внешность и габариты вагонной проводницы, перед чарами которой если кто и устоял бы, так лишь один человек, сам Константин.
- Костя, ты не сильно переживай. Саня уже успел ознакомиться с текстом - для информации, а копия у меня осталась. Кто спер, вот это другой разговор.
Разговор состоялся уж под вечер, и Грязнов отправился в МУР, на Петровку. Возможно, Турецкий еще соизволит дать о себе знать.
Сам Вячеслав дергать его без нужды не хотел.
А Меркулов, проводив гостя, вернулся к телефону и набрал номер. Когда автоответчик позволил занять на информацию целую минуту, Константин Дмитриевич выдал нейтральный текст следующего содержания:
- Здравствуй, Гена, это дядя Костя. Соскучился, а ты все не звонишь.
И положил трубку. Ровно через минуту раздался звонок.
- Здравствуй. Как здоровье?
- Не очень. Все никак лекарство не достану.
- Скажи какое, я помогу.
- А рецепт можно подвезти?
- Давай, буду ждать. Пока. Я до девятого в Москве.
Меркулов понял все. Гена будет на месте и ждет дядю Костю к девяти вечера. С серьезными проблемами. Чего ж тут неясного?
Он занимался своими делами до самого конца рабочего дня. Потом отпустил Клавдию Сергеевну, свою секретаршу, домой, попросив перед уходом угостить его чайком, из чего следовало, что он намерен еще долго и всерьез потрудиться. Заодно поинтересовался, не было ли известий от Александра Борисовича, пока он был на совещании у генерального. Клавдия украдкой вздохнула, представив себе этого замечательного негодяя, у которого лишь одно на уме: как бы цветочек сорвать… и ведь сил нет отказать! Ответила, что звонков от него не было, и пошла к двери. А чистая и даже в чем-то наивная душа Меркулов, глядя вслед этой подтянутой сорокалетней женщине, находящейся, по его мнению, в самом расцвете своей привлекательности, подумал, что наверняка этот сукин сын и здесь уже поспел. Больно неадекватной была реакция Клавдии Сергеевны.
Часов около восьми Меркулов позвонил Грязнову, который, разумеется, находился на службе. Сашки ж не было в Москве, а значит, и причины где-нибудь отрываться - тоже. Обычно Меркулов предпочитал, чтоб они это делали хотя бы под его отеческим присмотром.
Константин Дмитриевич сказал Вячеславу, чтоб тот прислал к нему какой-нибудь малоприметный автомобиль. Съездить надо кое-куда. И чтоб водитель был нормальный, а не лихач, терпеть их не мог Меркулов. Они считают, что если работают в милиции, так сами могут нарушать правила.
Грязнов, подумав, предложил машину из конторы своего племянника Дениса. Его фирма "Глория" осуществляла охранно-розыскные мероприятия и считалась надежной. Еще бы, при таком-то дядюшке! Кстати, можно и охрану организовать. По высшему разряду. Меркулов ответил, что охрана ему никакая не нужна, а вот машинку бы неплохо.
В четверть девятого рядом со въездом в служебный двор прокуратуры остановилась обычная черная "Волга". Меркулов вышел. Было уже по-осеннему темно. Но водитель увидел его и коротко мигнул фарами. Усаживаясь на заднее сиденье, Константин Дмитриевич сказал:
- Тебя зовут-то как, сынок? - Водитель был неприлично молод, по его мнению. Странный все-таки человек, этот Вячеслав! Ведь водителя у него просили, а не детский сад! Наверняка лихач!
- Сергеем зовут, Константин Дмитриевич. Куда прикажете?
- В Чертаново, сынок. Только не гони, пожалуйста. Мы и так успеем.
- Ни в коем разе, Константин Дмитриевич. Мне уже Денис Андреевич полную инструкцию на этот счет выдал. Все будет в порядке.
И они плавно тронулись. Водитель был действительно мастером: не дергал, не форсировал движок, не тормозил резко, отчего всю душу иной раз выворачивает. Ехал ровно и спокойно.
- А ты, Сережа, давно у Дениса-то?
- С прошлого года. Как из госпиталя вышел.
- Воевал, что ли?
- В Чечне был.
- Э, да ты, брат, с опытом? Ну и как новая служба? Здоровье позволяет?
- Пока за рулем, Константин Дмитриевич, а там посмотрим.
- Ну молодец. - И Меркулов погрузился в свои мысли. И лишь когда выехали на Варшавское шоссе, сказал: - Как доедем до старой Балаклавки, поворачивай направо и остановись у почты. А я немного пешочком прогуляюсь.
- Проводить?
- Ни в коем случае. Я недолго.
Старая Балаклавка, как называли ее еще недавно, пока не открыли параллельно новый, широкий проспект, превратилась, по сути, во внутреннюю улицу микрорайона. По левую руку стояли семнадцатиэтажки, по правую - пятиэтажные хрущобы и чуть более молодые девяти-и двенадцатиэтажки. Район летом был зеленый, но почти неосвещенный, только вдоль улицы оранжевые фонари. А для Меркулова так оно и лучше.
Он легко нашел нужный дом, старую пятиэтажку, время которой, видимо, уже истекало. Говорили, что их уже начали ломать по Москве - готовят площадки под новое строительство.
Меркулов проверялся. Он совсем не желал тащить за собой хвост. Впрочем, этот умный Сережа, когда уже подъехали к почтовому отделению, уверенно сказал Меркулову, что сзади у них все абсолютно чисто. Ясно, грязновская школа: что дядя, что племянник.
Поднявшись на пятый этаж, Меркулов отдышался и нажал кнопку дверного звонка. Самого звонка он не услышал, но дверь через мгновенье отворилась, и он шагнул в темную прихожую. Едва дверь за ним захлопнулась, как тут же вспыхнул свет.