- Ошибаешься, Моня, - проговорил Егор, подтягивая к себе металлический кейс.
Он открыл кейс и достал упаковку одноразовых шприцев, пузырек с какой-то жидкостью и пузырек с желтым порошком.
- Времени, его всегда в обрез, - продолжил Егор, открывая пузырек. - Особенно в моей профессии. В любой момент - бац! - и ты уже там. А там за все спросят.
Кремнев начал обрабатывать края раны перекисью водорода, и Шеринг дернулся.
- Тихо-тихо, - сказал Егор. - Не так уж это и больно.
Шеринг разомкнул запекшиеся губы и выдохнул:
- Вас… спросят. А я атеист.
Олигарха снова передернуло - то ли от боли, то ли от усиливающейся лихорадки.
Кремнев, занимаясь раной, кивнул:
- Вот-вот. И за это тоже спросят. - Он осторожно промокнул рану тампоном. - Отличная дырка. Ну просто прелесть что за дырка.
- Я рад, что вам нравится, - отозвался, стиснув зубы, Шеринг. - Но хотелось бы услышать что-нибудь… более… дельное.
- Дельное? Запросто. Кость не задета. Мастерство, как говорится, не пропьешь.
- Это вы о себе?
- Конечно.
Шеринг вновь дернулся и зашипел от боли.
- Вильгельм Телль хренов, - тихо пробормотал он.
Егор промокнул рану, убрал тампон и взялся за шприц. Шеринг следил за его действиями с опаской.
- Вот вы меня ранили, - проговорил он, превозмогая боль. - А если что, как я побегу?
- Как-нибудь, - не поднимая головы, ответил Кремнев. - Главное, чтобы недалеко. Сейчас будет больно.
- Можно подумать, что до этого мне не…
Егор воткнул шприц чуть повыше раны, и Шеринг едва не вскрикнул. Его лоб покрылся испариной. Кремнев начал медленно вводить лекарство.
- Как… неприятно, - выдохнул Шеринг.
Олигарх поджал губы, отчего лицо его стало напоминать страдальческую маску.
- Сейчас будет легче, - пообещал Егор.
Щеки Шеринга своею бледностью напоминали известку. Испариной покрылось уже все лицо. Дрожь перешла в приступ безудержной крупной лихорадки.
- О, да ты, я вижу, совсем скис, - констатировал Егор, взглянув на олигарха.
Он вынул иглу и промокнул ранку ватным тампоном. Затем поднялся и направился к одежному шкафу. Порывшись в шкафу, он нашел плед, вернулся и заботливо укрыл им лихорадочно дрожащего Шеринга.
- Благодарю, - пробормотал тот, кутаясь в плед. - Долго меня еще так будет… трясти?
- Нет, - заверил его Кремнев. - Завтра будешь как огурчик.
- Это… вряд ли.
- Попомни мое слово. Это не первая рана в моей жизни. Главное, чтобы в рану не попала инфекция, а остальное - ерунда. Слопаешь кусок мяса, и через пару дней от раны не останется и следа.
- Надеюсь… что… так и будет…
Шеринг закрыл глаза и вскоре задремал.
* * *
Командировка обещала стать захватывающей. За всю свою жизнь Мария Коломеец еще не забиралась так далеко от дома. Да и само название конечного пункта звучало как строка из какого-нибудь детективноромантического фильма. Марии почему-то вспомнился "Мальтийский сокол" с Хамфри Богартом. Еще она вспомнила о своем любимом художнике Микеланджело да Караваджо, который прятался на этом острове от преследований кредиторов и карательным органов. Он тут даже написал несколько знаменитых полотен и, кажется, был посвящен в рыцари.
Возможно, Мария что-то путала, но это было не важно. Важно было то, что отныне - с этой вот командировки - для нее, в сущности, начиналась новая жизнь.
Она была рада отъезду из Москвы и по другой причине. Ухаживания полковника Уколова вначале польстили Марии. Он был мужчина симпатичный и вполне обаятельный. Настоящий полковник!
Однако, посидев с ним час в ресторане, Маша готова была бежать от этого полковника за тридевять земель. Что-то в нем было неприятное, что-то неуловимо противное. Что именно - Маша и сама бы не смогла объяснить. Это было на уровне интуиции. Как у зверюшек. Кошка, если не сильно голодна, никогда не станет есть то, что ей не нравится. Хотя объяснить причину своей неприязни она не сможет. Все на уровне инстинктов. Вот так и в, случае с Уколовым.
Перед командировкой, проводя инструктаж, полковник замучил ее своими любезностями и намеками. Однако на этот раз Мария была с Уколовым холодна, чему он, кажется, сильно удивился.
Как бы то ни было, но теперь она далеко от Уколова. А когда вернется, первоначальный уровень отношений в новом коллективе (уровень, при котором она всего лишь жалкий новичок, обязанный "заглядывать в рот вышестоящим") для Марии уже будет пройден.
В гостинице она хотела сразу же, оставив вещи в номере нераспакованными, отправиться на прогулку. По преодолела первоначальный импульс, расценив его как чистейшей воды ребячество.
Первым делом она отправилась в душ. После душа оделась, подкрасила губы и глаза и решила спуститься в ресторан отеля - пообедать.
Однако по пути к ресторану в сумочке у Марии зазвонил телефон.
- Добрый день, - произнес в трубку незнакомый мужской голос. - Я говорю с Марией Ивановной Коломеец?
- Да. Здравствуйте.
- Я ваш коллега, и зовут меня Хосе. Вы уже расположились?
- Да.
- Теперь, вероятно, собираетесь пообедать?
- Совершенно верно, - с улыбкой ответила Мария, уловив едва различимые запахи яств, доносившиеся из ресторана.
- К сожалению, с этим пока придется повременить, - огорчил ее собеседник. - Вам нужно срочно приступить к работе.
Услышать такое было досадно, но Мария нисколько не расстроилась. Работа есть работа. За этим она сюда и прилетела.
- А… - начала было Мария, но собеседник упредил все ее вопросы.
- На улице, прямо напротив выхода из отеля, вас ждет машина - белый "сааб". Водитель одет в белую ветровку и синюю бейсболку. Садитесь в машину, и она довезет вас до места работы.
- Хорошо.
- Еще раз извините, что не дал вам пообедать. Думаю, этот вопрос мы решим.
- Да ничего страшного.
- До встречи.
- А когда я…
Трубка ответила короткими гудками.
Мария убрала телефон в сумочку, с вожделением посмотрела в сторону ресторана, вздохнула и направилась к выходу из гостиницы.
Белый "сааб" ждал ее аккурат там, где сказал таинственный Хосе. Водитель в белой ветровке и синей бейсболке, молодой парень лет двадцати двух, смуглый, симпатичный и крепкий, завидев приближающуюся Марию, выскочил из машины и открыл ей дверцу.
- Вы очень любезны, - сказала Маша по-испански.
Она успела пролистать разговорник и, благодаря отличной памяти, сумела запомнить полтора десятка фраз.
Водитель улыбнулся и кивнул, но при этом не произнес ни слова.
"Здорово его вымуштровали, - подумала Мария. - Ни слова без особой нужды. А может, он немой?"
Когда сели в машину, Маша как бы невзначай поинтересовалась:
- Вы не говорите по-русски?
Водитель посмотрел на нее в зеркальце заднего обзора и улыбнулся. Поскольку ответа не последовало, Маша так и не поняла - немой у нее водитель или он просто предпочитает не вступать в диалог.
Тогда она задала вопрос по существу:
- Куда мы едем?
Водитель уже тронул машину с места, и на вопрос Марии просто неопределенно махнул рукой - дескать, туда.
Маша поняла, что поболтать по дороге не получится. Что ж, тогда она будет любоваться видами. Решив так, Мария стала смотреть в окно на проносящиеся мимо деревья и дома.
Так они ехали около двадцати минут. Домов за окном не осталось, теперь там были лишь деревья. Вдруг водитель притормозил и свернул с дороги к деревьям, на какую-то едва заметную тропу.
Мария этому нисколько не удивилась - ведь странности входили в специфику ее работы.
"Это все, конечно, интересно, - подумала она с легкой досадой. - Но не слишком ли много тайн?"
Она вдруг вспомнила свое последнее место работы. Уютный офис в центре Москвы, четкое расписание, никаких сюрпризов, все просчитано и известно на месяцы вперед.
Но не потому ли она оттуда ушла? Не слишком ли монотонной и скучной стала работа? Возможно. Но, с другой стороны, разве любимая работа может быть "скучной и монотонной"? Нет, дело вовсе не в этом. Тогда в чем?.. В опостылевших физиономиях коллег?.. Не слишком ли много мизантропии?
Мария себя осадила: "Нашла время об этом думать!" И решительно выбросила эти мысли из головы.
Еще минут пять ехали по тропе, затем машина остановилась.
- Мы приехали? - спросила Мария.
Водитель улыбнулся и кивнул. Затем он быстро выбрался из машины и подошел к задней дверце.
"Какой предупредительный, - не без удовольствия подумала Мария. - Вот бы у нас в России все водители были такими".
Симпатичный водитель открыл дверцу, и Мария подала ему руку. Водитель улыбнулся ей, взялся за протянутую руку и вдруг, когда Маша уже готова была выйти, сунул голову в салон и накрыл ее лицо платком.
Мария вскрикнула и хотела оттолкнуть его, но водитель схватил ее за руки и, крепко удерживая, уставился ей в лицо.
Мария почувствовала головокружение и страшный приступ сонливости.
"Я умираю!" - с ужасом успела подумать Мария и в следующую секунду потеряла сознание.
* * *
- Ну? Как ты себя чувствуешь?.. Эй, ты еще спишь или притворяешься?
Шеринг открыл глаза, но тут же зажмурил их qt яркого света. Затем снова открыл и удивленно огляделся.
- Где я?.. - Тут он увидел перед собой Кремнева и все вспомнил. Выражение его лица снова сделалось кислым.
- Вижу, ты меня узнал, - усмехнулся Егор.
Шеринг понял, что лежит в постели, под белым покрывалом, в одном лишь нижнем белье.
- Это вы меня… сюда? - спросил он.
Егор кивнул:
- Угу. Попробуй пошевелить ногой.
Шеринг попробовал и скривился от боли.
- Болит.
- Я знаю, - кивнул Кремнев. - Пока ты спал, я сделал тебе перевязку. Рана затягивается. Опухоль спала. Инфекции нет. Считай, что ты родился в рубашке.
- Я бы предпочел родиться в бронежилете, - вяло отшутился Шеринг.
- От этого ранения он бы тебя не спас, - заметил Егор. - Давай поднимайся с постели.
Шеринг зевнул и передернул плечами:
- Можно я еще посплю?
- Нет. Я приготовил завтрак. Нужно его съесть, пока не остыл.
Только сейчас ноздри Шеринга уловили запах жареного бекона. Желудок его тотчас же свело судорогой.
- Черт… Я и не думал, что так хочу есть, - сказал он и откинул покрывало.
Егор протянул ему руку, но Шеринг сделал вид, что не заметил этого, и поднялся сам.
- Ну, как? - спросил Кремнев.
- Нога-то? Могло бы быть и лучше.
Шеринг ступил на больную ногу, постоял на ней несколько секунд, а затем медленно заковылял в сторону туалетной комнаты.
Спустя двадцать минут он вошел на кухню - выбритый, умытый и заметно приободрившийся.
- Что это за место? - спросил он у Егора, усаживаясь за стол.
- "Перевал". Специально для таких заблудших душ, как мы, - ответил Кремнев, уплетая яичницу с беконом.
- Об этом месте вам рассказал тот человек?
- Смотря кого ты имеешь в виду, - резонно заметил Кремнев.
- Мужчину, с которым вы вчера встречались. Вашего связного, или кто он там такой.
- Кем бы он ни был, но его больше нет, - сказал Егор. - Ты давай налегай на мясо и яйца. Тебе необходим белок.
Впрочем, Шеринг и без понуканий Кремнева охотно взялся за вилку и нож.
- В жизни не ел ничего вкуснее! - похвалил он.
Несколько минут мужчины молча набивали пустые желудки. Лишь покончив с последним кусочком бекона, они позволили себе продолжить беседу.
- Каковы наши дальнейшие планы? - осведомился Шеринг, наливая себе апельсиновый сок.
- Те же, что и вчера. Спасти свои задницы и добраться до России.
- Со вчерашнего дня мы не сильно в этом продвинулись, - скептически заметил Шеринг.
- Ты ведь жив, - пожал плечами Егор.
- Вот это-то и странно, - уныло заметил Шеринг.
Он отхлебнул сока и почмокал губами:
- Неплохо. Не думаю, что нам удастся добраться до России. Но в любом случае помните о моем обещании.
- Насчет домика в Карелии? - усмехнулся Егор. - Да.
- Допивай свой сок.
Олигарх обхватил чашку обеими руками, но вдруг задрожал. Чашка отстучала о его зубы бойкую дробь.
- Что-то меня…
Шеринг выронил чашку из рук.
- А, черт! - выругался Егор.
Кремнев встал со стула и вышел из кухни. Вскоре он вернулся со шприцем в руке.
- Время укола, - объявил он и присел возле ноги Шеринга.
Шеринг отвернулся. Когда игла вошла в ногу, он поморщился и пробормотал слабым голосом:
- Все совсем не так, как вы думаете.
- Ой, е, - усмехнулся Егор. - Это что, начало бреда?
- Совсем не так, - повторил Шеринг хрипло.
Егор вынул шприц.
- Ничего, Мойша. Это просто укол. Скоро станет лучше.
Шеринг взглянул на Кремнева и усмехнулся:
- Лучше? Вот это правильное слово. Мы с Генкой тоже хотели, чтобы стало лучше… Мечтали страну поднять… Какие были мысли… Планы… Сделать хоть один раз в жизни так, как положено…
Шеринг удрученно качнул головой. На лице его отобразилось страдание.
- Все мы начинаем одинаково: честно и чисто… С больших помыслов… - Голос олигарха дрогнул. - Вся беда в том, что мы плохо знаем самих себя, дружок. Да, в этом-то все и дело… - Шеринг хрипло вздохнул.
Егор смотрел на олигарха внимательно и чуточку насмешливо. Это был не бред, однозначно. Скорее - что-то вроде исповеди. Хотя многие исповеди получаются похожими на бред, потому что только в предсмертном бреду и могут быть произнесены.
Но Шеринг умирать явно не собирается. Его лихорадка закончилась так же внезапно, как началась. А вместе с ней закончился и его скомканный, так и не выросший до размеров искреннего покаяния монолог.
Олигарх мрачно взглянул на свою забинтованную ногу.
- Странно… - пробормотал он.
- Что "странно"? - не понял Кремнев.
Шеринг удивленно приподнял брови:
- Не болит. И озноб меня больше не бьет.
Егор вздохнул:
- Жалко. Ты только что был похож на человека.
Он отпустил ногу Шеринга, поднялся, прошел к телефону и снял трубку.
Шеринг побледнел и вскочил на ноги. Кривясь от боли, он резво допрыгнул на одной ноге до полки с телефоном и попытался отнять трубку.
- Нет! - крикнул он взволнованно. - Звонить нельзя! Никому, ясно?!
Кремнев взглянул на него недовольно и удивленно.
- Мы на особо секретном объекте, Моня, - сказал он. - Расслабься.
Шеринг нетерпеливо мотнул головой:
- До этого все тоже было особо секретным! Помнится, вы уже кому-то звонили! Кроме смешного пароля, все остальное было очень грустно!
Шеринг вырвал из пальцев Егора трубку и заковылял с ней к столу.
- Ты, я вижу, совсем оборзел, - мрачно констатировал Кремнев. - Отдай трубку!
- Нет! - крикнул Шеринг и прижал телефон к груди. - Вы нас погубите, как вы не понимаете?!
Кремнев нахмурился и шагнул к олигарху.
- Отдай телефон, Моня! - с угрозой проговорил он и протянул руку.
Шеринг отступил к окну, по-прежнему прижимая трубку к груди так крепко, что у него побелели пальцы.
- Мне никто не позволит вернуться в Россию живым, - взволнованно проговорил он. - Моя смерть будет на вашей совести. Вы готовы взять на душу этот грех?
- Можешь не сомневаться, - заверил олигарха Кремнев. - Отдай трубку!
Олигарх снова попятился и прижался ягодицами к подоконнику, угрюмо глядя на Егора.
- Ты что, решил со мной подраться? - хмыкнул Кремнев.
- Только если вы меня к этому вынудите, - ответил Шеринг, протянул руку и схватил со стола нож.
- Вот как? - вскинул брови Кремнев.
- Вот так, - ответил Шеринг и выставил нож перед собой.
- Гм… - Кремнев посмотрел на нож, затем перевел взгляд на бледное лицо олигарха. - Никогда бы не подумал, что ты такой трус.
- Я не трус, - сухо сказал Шеринг. - Но я не хочу пропадать ни за грош. Я не боюсь палачей, но сам класть голову на плаху не стану. Это не в моих правилах.
- И не в моих, - сказал Егор. - Я тоже не хочу погибать. Поэтому я сделаю все, чтобы мы оба выжили. Просто поверь мне на слово.
Шеринг покачал головой:
- Нет. Я не…
Кремнев шагнул вперед и точным ударом выбил нож из подрагивающей руки Шеринга. Затем вырвал у него телефонную трубку.
- Еще раз так сделаешь - сломаю вторую ногу, - пообещал Егор, едва сдерживая ярость.
Он отшвырнул ногой нож, затем повернулся к олигарху боком и быстро набрал нужный номер.
- Нам конец, - выдохнул Шеринг и обессиленно опустился на стул.