Турсунов вмиг посерьезнел, и маленькие глазки его стали еще меньше, опасливо забегав по сторонам - верный признак того, что рыбка клюнула, что он явно заинтересовался, какая проблема могла привести к нему Банду.
- Важное дело, старик, - веско сказал Сашка, глядя чайханщику прямо в глаза.
- Хорошо, дорогой! Но про дело - потом, сначала - кушать. Плов горячий будешь?
- Спасибо, не откажусь!..
Когда тарелка жирного, с огромными кусками баранины, плова опустела, и Сашка устало откинулся на подушки, Турсунов загадочно поманил его пальцем:
- Пошли, уважаемый, в те комнаты. Там хорошо про дела говорить, - позвал его старый хитрец куда-то в глубину помещения, за стойку.
Они прошли через кухню и оказались в небольшом, со всех сторон огороженном дворике, располагавшемся позади чайханы и совершенно невидном с улицы. Турсунов провел его в маленькую тенистую беседку, где столик был уже накрыт сладостями и стоял заварочный чайник с готовым ароматным зеленым чаем. Разлив напиток по пиалам и как следует устроившись, Турсунов наконец-то показал, что он - весь внимание.
- Мне сильно нужна твоя помощь, - начал Банда. - Дело, конечно, не простое, я понимаю. Но плачу сразу.
- Долларами? - Турсунов был, как всегда, конкретен и деловит, и это понравилось Сашке.
- Ну, дорогой, а чем же еще?!
- Говори, какое дело?
- Мне надо оформить доверенность на право управления и распоряжения машиной - так называемую генеральную доверенность. Вот права хозяина, вот техпаспорт, - он протянул Турсунову документы.
- О-о! "Мицубиси-паджеро"! Хорошая машина, очень хорошая, красивая, сильная, - Турсунов аж причмокнул языком от удовольствия.
- Это можно сделать?
- А почему хозяин не пришел? - хитрый глаз старика быстро скосился в сторону Банды, и парень понял, что такими намеками узбек попытается вывести его из равновесия и запросит как можно больше денег.
- Послушай, хозяин заболел… А вообще ты меня давно знаешь и знаешь, что я не подведу… - Бондарович не спеша отхлебнул из пиалы. - Короче, мне нужна доверенность на мое имя, оформленная чин-чинарем, а также сто пятьдесят литров бензина. Хорошего бензина, сам понимаешь.
- Да-да-да-да… Уважаемый, это все можно, но это все дорого…
- Послушай, старик, если все это ты сделаешь к сегодняшнему обеду, можешь назвать любую цену.
Глаза старика снова забегали, и теперь Банда был полностью уверен, что все получится.
- Конечно-конечно… Какая любая цена?! Мне ничего не надо! Я только для старых друзей стараюсь… Ну, доверенность - триста долларов, бензин - сто долларов… - старик загибал пальцы, говоря с остановками и присматриваясь к реакции Сашки, стараясь не прогадать. - Мне, старику, на пенсию - пятьде… нет, сто долларов. И к обеду, уважаемый, все документы у тебя будут совсем хорошие!
Банда, не торопясь, с видом стопроцентного миллионера, вынул из кармана брюк деньги и, отсчитав пять бумажек, протянул чайханщику.
- На, держи… Если все сделаешь быстро и хорошо, да еще и еды мне в дорогу соберешь, получишь дополнительных сто баксов на пенсию. Понял? - Банда пошелестел стодолларовой бумажкой, держа ее в пальцах перед жадными глазами узбека - Только я тебя прошу - очень постарайся, Турсунов, сильно хорошие документы должны получиться - О, какой разговор! Может, отдохнешь у меня, дорогой гость? Поспи, сил наберись… - ласково ворковал чайханщик, пряча деньги куда-то в бесконечные недра своего халата.
Банда знал хитрого старого черта. А потому решил не рисковать.
- Нет, спасибо, я пойду погуляю.
Он взглянул на часы:
- Почти одиннадцать. До четырех успеешь?
- Про что разговор! Конечно, все будет сделано, как ты хотел, старлей Банда.
- Ну вот и ладненько… Значит, в четыре я сюда за документами заеду.
Сашка встал и направился к кухне, намереваясь через чайхану снова попасть на улицу, но старый узбек опередил его, протестующе преграждая дорогу:
- Подожди, уважаемый! Зачем туда? Зачем чужой глаз чтобы смотрел?.. Тебе это надо? Мне тоже не надо!.. Пойдем-пойдем! - он пальцем поманил Банду в глубь двора, затем к стене, и парень заметил вдруг совсем маленькую калитку, высотой метра в полтора, выходящую, как оказалось, на параллельную, совершенно глухую улицу.
- Молодец, старик, настоящим конспиратором стал! Раньше вроде посмелее был?
- Э-э, время такое, дорогой! Много-много бандитов стало. Молодежь пошла - за одного барана мать родную прирежут. Тебе это надо? - снова повторил Турсунов свой вопрос, суетливо отпирая замок. - И мне не надо! Ты в четыре часа сюда тоже приходи. Я буду здесь ждать. Вот так, - он костяшками пальцев четыре раза ударил в дверь, - постучишь - я тебе, уважаемый, сразу и открою Хорошо?
- Договорились. Ну пока!
Банда уже согнулся чуть ли не вдвое, чтобы пролезть под низенькой притолокой калитки на улицу, как вдруг будто вспомнил что-то и снова повернулся к Турсунову, внимательно посмотрев ему в глаза.
- И вот что, старик. Ты не обижайся, но время - сам сказал! - сейчас такое - Бондарович вытащил из-за пояса сзади пистолет и, как будто взвешивая его на руке, поднес к самому лицу чайханщика:
- Ты уж гляди, Турсунов, без шуток. Мне, понимаешь ли, терять нечего - я тебя, ежели что, из-под земли достану!
Турсунов часто-часто закивал:
- Ну что ты, гость уважаемый! Обязательно все сделаю, как надо, ты же меня знаешь! Я тебя хоть раз подводил? Так не обижай старого человека!
- А ты и не обижайся. Это я тебе так сообщил, на всякий случай, для информации, - бросил Банда, засовывая пистолет за пояс и, снова согнувшись в три погибели, выбрался на улицу. - Не забудь и не перепутай - ровно в четыре я буду здесь. Откроешь…
* * *
Вечером того же дня после очень сытного и веселого ужина в чайхане Турсунова Бондарович выруливал на трассу, ведущую в Карши.
Старик не подвел - доверенность действительно получилась отличная. Покойный Ахмет перевернулся бы в гробу, если бы знал, что спустя день после смерти он с радостью поручил своему убийце распоряжаться своим же автомобилем, даже с правом передоверия и продажи.
Бензобак "мицубиси" теперь был полон, и в багажнике тяжело и сытно плескались пять стандартных канистр, заполненных отличным высокооктановым "девяносто пятым" бензином, судя по приятному, чуть приторно-сладкому запаху - финским.
Банда даже не представлял себе, откуда в этой глуши могло взяться такое великолепное топливо - он мечтал получить хотя бы неразбавленный "семьдесят шестой".
На заднем сиденье в огромных свертках лежала провизия, заготовленная щедрой рукой чайханщика, честно заработавшего дополнительных сто долларов "к пенсии". Старик зачем-то сунул Банде несколько бутылок водки "Смирнофф" с синей этикеткой - пятидесятиградусной.
Парень смело вел теперь уже свою машину, не остерегаясь ни милиции, ни таджикской мафии, и "мицубиси" жадно и страстно поедала километр за километром, все дальше увозя своего нового хозяина от кошмара прожитых дней и все ближе подвигая его вперед, навстречу совершенно неизвестному и непредсказуемому будущему.
Он снова включил магнитолу, в который раз слушая одну и ту же кассету.
Наше будущее - туман,
В нашем прошлом - то ад, то рай…
"Ну что ж! - улыбнулся Бондарович. - Будущее, несомненно, в тумане, но хуже, чем то, что хлебнул я здесь, вряд ли где еще увижу!"
Начинается новый день,
И машины - туда-сюда,
Раз уже солнцу вставать не лень,
И для нас, значит, - ерунда.
"Даст Бог, так и будет!"
До Бухары оставалось километров триста По пустынной равнинной дороге "паджеро" с легкостью съедал такое расстояние часа за два…
Часть вторая
В ОМУТЕ
I
Шестой день пути клонился к вечеру.
Уже четыре тысячи шестьсот километров накрутил счетчик спидометра "паджеро" с тех пор, как Бондарович выехал из Дехканабада.
Как ни старался Сашка выжимать из довольно скоростного джипа весь максимум, на который тот был способен, средняя скорость в пути так и не превысила семидесяти километров в час. Да и то сказать - как можно было стать быстрее, когда никудышные узбекские дороги сменялись чуть ли не тропками каракалпакской степи, а те в свою очередь - нерегруженными сверх всякой меры шоссе Краснодарского края.
Как ни пытался парень полностью использовать две возможности своего довольно комфортабельного "коня", бесконечно меняя регулировку сиденья и руля, усталость смертельной тяжестью сдавливала плечи, спину, руки, оковывала дремой красные от постоянного недосыпанная ввалившиеся глаза.
Шyтки шутками, но шесть суток за рулем без сменщика-напарника и с минимальными остановками для отдыха, питания и дозаправки лишили бы сил любого человека, даже такого тренированного здоровяка, каким с полным правом мог считать себя Банда Правда, теперь от этого здоровяка, честно сказать, мало что и осталось За последнюю неделю он изменился неузнаваемо - осунулся, похудел Его глаза, и без того строгие и колючие, запали глубоко-глубоко, выцветшими голубыми хрусталиками сверкая из-под насупленных бровей Пыльные волосы свисали тяжелыми жирными прядями в невообразимом беспорядке, придавая их хозяину странный и страшный вид Милиционеры, таможенники, пограничники, которые попадались на его пути, с удивлением разглядывали Бондаровича, с недоверием вертя в руках его документы, и часто советовали водителю остановиться - поспать, отдохнуть Но еще чаще представители дорожной власти с задумчивым видом тянулись во внутренний карман кителя, красноречиво вытаскивая книжку квитанций на штраф "Э, дорогой, скорость превысил, надо платить'", "Вы не заметили знак, товарищ водитель, и в результате нарушили пункт такой-то правил дорожного движения Придется вам выписать штраф'" и т. д и т. п.
Вершиной нахальства инспекторов ГАИ ему поначалу показался случай в Ургенче Там местный инспектор долго чесал голову, не в силах выдумать подходящее в данном случае нарушение, а затем радостно воскликнул, тыча пальцем! в пыльный бок машины "Э-э-э, уважаемый, у тебя машина совсем грязный Нехорошо Экология, понимаешь, в опасности, а ты такой грязь в город везешь'" Увлекшись, гаишник подбежал к передку "мицубиси" и, просунув руку сквозь решетку мощного никелированного бампера, пальцем протер стекло блок-фары: "Ты смотри, и фары грязный совсем! Ты, уважаемый, аварийный обстановка создаешь. Совсем нехорошо!" Тогда Сашка с тоской взглянул на яркое солнце, в лучах которого он будто бы создавал аварийную обстановку запыленными фарами, и со вздохом расстался с двадцатидолларовой купюрой, которая тут же превратила его "паджеро" в исключительно чистый в экологическом отношении автомобиль.
Потом он пытался мыть машину в каждом более или менее большом городе, но когда уже в Элисте инспектор заговорил с ним про местный налог, которым, видите ли, облагаются все транзитные автомобили с объемом двигателя больше полутора литров, нервы у Сашки сдали окончательно, и, обменяв на десятидолларовые купюры две сотни баксов, Банда продолжал свой путь спокойно и без проблем, с легкостью утрясая все экологические, аварийно-транспортные и прочие проблемы, заодно помогая местным властям поддерживать уровень жизни их инспекторов ГАИ на должном уровне.
Настоящий праздник начался только тогда, когда Сашка пересек границу Украины.
Хохлы, и на самом деле оказавшиеся довольно хитрым народом, все же умели поддерживать в своей стране порядок, к тому же не были избалованы ни жуткими взятками, ни вездесущим, казалось бы, на просторах бывшего СССР духом баксов. Украинские гаишники спокойно и невозмутимо объясняли Бондаровичу его нарушения (которые, честное слово, на самом деле были!) и действительно начинали составлять самый что ни на есть настоящий протокол. Нет, их, конечно же, можно было уговорить пяти- или десятидолларовой бумажкой, но однажды под Белой Церковью с Бандой приключился случай, который надолго остался в его памяти, в самом лучшем свете выставив образ украинского гаишника.
Дело было так. На лесном участке шоссе Сашка заметил знак "Дорожные работы" и сразу же ограничение скорости сначала до шестидесяти, а затем и до сорока километров в час. Сбросив слегка скорость, парень присмотрелся и совершенно резонно решил, что дорожные работы, видимо, кончились асфальт лежал новый, обочины разровняли, - а потому прибавил газу, доведя стрелку спидометра на этом прекрасном новом покрытии километров до ста сорока.
"Вот ведь, - еще подумал он тогда, - все везде одинаково - работы окончены, а временные знаки не убраны!"
Но не успел он толком насладиться кайфом быстрой езды, как на очередном повороте заметил желтую с синей полосой "восьмерку" и парня в форме, поднявшего жезл.
- Превышаете скорость, водитель, - строго произнес сержант, проверив и возвращая Бондаровичу документы и права. - Сколько шли? Только честно!
- Километров сто тридцать, - вздохнул Банда, на всякий случай чуть приврав, и привычным жестом полез в карман за очередной купюрой.
- Да, классная машина - мечтательно протянул тем временем гаишник, обходя со всех сторон "мицубиси".
- Понимаешь, сержант, смотрю - вроде ремонт окончен, а знаки снять забыли, - привычно начал оправдываться Банда, одновременно размышляя, сколько же лучше дать.
- Знаки действительно забыли снять, вы правы, - неожиданно согласился с ним инспектор и, взяв под козырек, произнес совершенно удивительную тираду:
- Вы свободны, водитель. Но я вам делаю замечание - для закрытых поворотов скорость вы выбрали все Же слишком высокую.
И, улыбнувшись, добавил:
- А на такой тачке и в самом деле - не грех разогнаться!..
Он повернулся и пошел к своей "'канарейке", а Банда еще несколько мгновений удивленно смотрел ему вслед, сжимая в руках десятидолларовую бумажку. За все время своей долгой дороги он впервые видел такого странного стража порядка.
* * *
Банда давно уже, еще в Бухаре, решил, что первым делом съездит к Вострякову. У него можно было перевести дух, собраться с мыслями и решить, что делать дальше. У него в конце концов можно было спрятать на время оружие, не показываясь в Москве с таким арсеналом…
Весь последний день пути Банда шел без остановок, с каждым километром чувствуя приближение заветной цели своего путешествия и не желая терять ни минуты, мечтая поскорее достигнуть Сарнов.
Конце концов он даже боялся, что если остановится, расслабится, то может просто не найти в себе сил продолжить путь.
Он уже пересек границу Ровенской области оставалось проехать километров сорок - минут двадцать пять езды! - когда машину вдруг подбросило и мелко-мелко затрясло. Руль буквально рвался из рук, не помогал даже отличный гидроусилитель. Подвеска вся ходила ходуном, и Сашка почувствовал, как плохо на скорости сто тридцать километров в час вдруг стала держать дорогу его "мицубиси" - через каждые пятьдесят метров она подлетала, как на мини-трамплинах, а потом внезапно ныряла вниз и в сторону, чуть ли не вылетая на обочину.
Бондарович резко сбросил скорость.
Он шел на запад, и низко висящее заходящее солнце слепило его, не давало совершенно никакой возможности разглядеть дорогу. Последний час он вел автомобиль практически на ощупь, только по блеску металла замечая встречные и впереди идущие машины.
И вот теперь эта свистопляска доконала его. Не было больше сил удерживать руль, не было желания всматриваться воспаленными глазами в блестящее полотно шоссе, щурясь от нестерпимо ярких лучей солнца.
Сашка нажал на тормоза и выключил двигатель, всей грудью подавшись вперед и положив голову на скрещенные на рулевом колесе руки.
Тишина немного успокоила его Он вышел из машины и чертыхнулся, уразумев причину такого резкого изменения в поведении джипа - асфальт кончился, и он ехал теперь по совершенно уникальной брусчатке: дорога была выложена плоскими огромными камнями, довольно плотно подогнанным ми друг к другу. Впрочем, это "довольно плотно", может, и годилось для начала века, но сегодня такое покрытие совершенно не позволяло хоть на сколько-нибудь реализовывать скоростные возможности современных машин.
Банда закурил и обессиленно сел прямо на дорогу, на теплые еще камни, привалившись спиной к грязному колесу своего джипа и вытянув ноги поперек шоссе.
"Все, здесь меня и найдут. Может, предсмертную записку накорябать?" - невесело пошутил сам с собой Сашка, разглядывая белесое и чуть розоватое вечернее небо, ровный ряд деревьев вдоль дороги и бесконечные шеренги виноградников, тянувшихся до самого горизонта.
Но, перекурив минут пятнадцать и собравшись с силами, парень встал и снова уселся в машину, с ненавистью берясь за вконец опостылевшее рулевое колесо…