Как определить товары, которые нам выгодно импортировать или экспортировать? Производительность труда американского рабочего в настоящее время выше, чем японского. Более высокая оплата труда американского рабочего означает, что его труд более производителен, чем труд японского рабочего. Трудно измерить, во сколько именно раз, оценки различаются. Но предположим, что в полтора раза. Это означает, что на свою зарплату американец может купить в среднем в полтора раза больше товаров, чем японец. Отсюда вытекает, что использование американского рабочего на рабочем месте, где его производительность будет превышать производительность японского рабочего менее чем в полтора раза, было бы расточительством. На экономическом жаргоне, созданном 150 лет назад, это называется принципом сравнительного преимущества. Даже если бы производство всех товаров в США было более эффективным, чем в Японии, не стоило бы производить у себя абсолютно все. Мы должны сконцентрироваться на производстве тех товаров, которые мы делаем лучше и дешевле, тех товаров, где наше превосходство особенно велико.
Если, например, адвокат печатает в два раза быстрее, чем его секретарша, должен ли он уволить секретаршу и печатать сам? Если адвокат в два раза превосходит секретаршу как машинистка, но в пять раз - как адвокат, то для него и секретарши будет лучше, если он будет заниматься юриспруденцией, а секретарша печатать письма.
Другим источником "недобросовестной конкуренции" называют субсидии, предоставляемые иностранными правительствами своим производителям, что позволяет им продавать свои товары в США по ценам ниже себестоимости. Предположим, что это так. В конце концов, кто при этом проигрывает и кто выигрывает?
Для того чтобы платить субсидии своим производителям, иностранные правительства должны облагать налогами своих граждан. Именно налогоплательщики этих стран на самом деле оплачивают субсидии. Американские же потребители получают от этого выгоду. Они получают более дешевые телевизоры, автомобили и другие субсидируемые товары. Должны ли мы жаловаться на такую своеобразную иностранную помощь? Почему, когда США безвозмездно отправляли товары и услуги за границу в виде помощи в рамках Плана Маршалла и позднее в виде иностранной помощи, это было "благородно", а когда иностранные государства оказывают нам косвенную помощь в виде продажи товаров и услуг ниже их стоимости, это "неблагородно"? Именно граждане этих иностранных государств имеют все основания для недовольства. Они должны испытывать на себе снижение уровня жизни в пользу американских потребителей и тех своих сограждан, которые владеют предприятиями в субсидируемых отраслях или работают на них. Очевидно, если такие субсидии вводятся неожиданно или бессистемно, это негативно сказывается на собственниках и работниках американских отраслей, производящих аналогичные товары. Впрочем, это обычный риск, связанный с ведением бизнеса. Предприниматели никогда не сетуют на необычные или случайные события, которые приносят им удачу. Система свободного предпринимательства - это система прибылей и убытков. Как уже отмечалось, любые меры, облегчающие приспособление к неожиданным изменениям, должны беспристрастно применяться как во внутренней, так и во внешней торговле.
В любом случае нарушения бывают, как правило, временными. Предположим, что по какой-либо причине японцы решили очень сильно субсидировать сталелитейную промышленность. Если не будут введены дополнительные тарифы или квоты, импорт стали в США резко возрастет. Это приведет к снижению цен на сталь в США и заставит производителей сократить выпуск, что вызовет безработицу в сталелитейной промышленности. С другой стороны, изделия из стали станут дешевле. У потребителей этих изделий появятся лишние деньги, которые они смогут потратить на другие товары. Спрос на другие товары увеличится, и, следовательно, возрастет занятость на предприятиях, которые их производят. Конечно, чтобы занять безработных сталеваров, потребуется время. Однако это воздействие будет нейтрализовано тем фактом, что рабочие других отраслей, которые были безработными, найдут работу. В итоге нас ждет не чистое снижение занятости, а выигрыш в общем объеме производства продукции за счет того, что рабочие, которые не смогут больше производить сталь, будут производить другую продукцию.
Аналогичное заблуждение, вытекающее из одностороннего взгляда на проблему, заключается в требовании введения тарифов в целях увеличения занятости. Введение тарифов на импорт текстиля приведет к увеличению производства и занятости в отечественной текстильной промышленности. Однако иностранные производители, которые не смогут больше продавать текстиль в США, получат меньше долларов. Теперь они смогут потратить в США меньше денег. Экспорт сократится, чтобы уравновесить сокращение импорта. В текстильной промышленности занятость увеличится, но при этом сократится занятость в отраслях-экспортерах. Сдвиг занятости в пользу менее производительных отраслей приведет к общему снижению производства.
Соображения национальной безопасности, исходящие из того, что эффективно работающая сталелитейная промышленность необходима для обеспечения обороноспособности страны, также не выдерживают критики. На нужды национальной обороны приходится лишь небольшая часть всей потребляемой в США стали. Маловероятно, что полная свобода торговли сталью разрушит сталелитейную промышленность США. Преимущества, которые дает американским сталелитейщикам близость к источникам сырья, топлива и рынкам сбыта, будет гарантировать сохранение относительно крупной сталелитейной промышленности. На самом деле необходимость противостояния иностранной конкуренции, а не отсиживание за правительственными барьерами в большей мере способствовала бы развитию более сильной и более эффективной сталелитейной промышленности, чем мы имеем сегодня.
Предположим, что случилось невероятное и стало дешевле покупать всю сталь за рубежом. Имеются различные альтернативы обеспечения национальной безопасности. Мы можем создать резервные запасы стали. Это не трудно, поскольку сталь занимает сравнительно мало места и не является скоропортящимся продуктом. Мы можем законсервировать некоторые сталелитейные заводы, так же как мы консервируем корабли, чтобы в случае необходимости быстро запустить производство. Наверняка есть и какие-то другие альтернативы. Прежде чем сталелитейная компания примет решение построить новый завод, она исследует альтернативные способы его строительства и размещения, чтобы выбрать наиболее эффективные и экономичные. Однако когда представители сталелитейной промышленности обращаются с просьбами о субсидиях, обосновывая их соображениями национальной безопасности, они никогда не предоставляют стоимостные оценки альтернативных способов обеспечения национальной безопасности. Это может означать, что аргумент, связанный с обеспечением национальной безопасности, является рационализацией эгоистического интереса сталелитейной промышленности, а не обоснованной причиной для получения субсидий.
Несомненно, руководители сталелитейной промышленности и профсоюзы сталелитейщиков совершенно искренне апеллируют к аргументам о национальной безопасности. Искренность является добродетелью, которая слишком высоко ценится. Все мы очень хорошо умеем убеждать себя в том, что то, что хорошо для нас, хорошо и для страны. Мы должны осуждать не производителей стали за то, что они прибегают к таким аргументам, но самих себя за то, что мы позволили им ввести нас в заблуждение.
Рассмотрим аргумент о необходимости защиты доллара, недопустимости падения его курса по отношению к другим валютам - японской иене, немецкой марке, швейцарскому франку и т. д. Это совершенно надуманная проблема. Если курсы обмена валют определяются на свободном рынке, они могут устанавливаться на любом равновесном рыночном уровне. Итоговая цена доллара в иенах может временно упасть ниже уровня, вытекающего из соотношения стоимости в долларах и иенах американских и японских товаров соответственно. В этом случае люди, которые отслеживают ситуацию на валютном рынке, получат стимул покупать доллары и придерживать их, чтобы извлечь выгоду, когда их цена снова возрастет. Снижение цены американского экспорта в Японию в иенах может стимулировать американский экспорт, повышение цен японских товаров в долларах сделает импорт из Японии менее выгодным. Подобное развитие событий увеличит спрос на доллары и, таким образом, скорректирует их первоначально низкую цену. Цена доллара, если она определяется свободно, выполняет те же самые функции, что и другие цены. Она передает информацию и создает стимулы действовать в соответствии с этой информацией, поскольку влияет на распределение доходов, получаемых участниками рынка.
К чему тогда вся эта шумиха по поводу "слабости" доллара? Почему регулярно происходят кризисы обменного курса? Непосредственная причина заключается в том, что обменные курсы не определяются на свободном рынке. Центральные банки проводят широкомасштабные интервенции, чтобы повлиять на курсы своих валют. В ходе этих операций они потеряли огромные деньги своих граждан (в 1973–1979 годах эта сумма составила в США около 2 миллиардов долларов). Что еще более важно, они препятствовали нормальному функционированию этого важного элемента ценового механизма. Они не смогли помешать экономическим силам, лежащим в основе этого процесса, воздействовать на установление обменных курсов, но им удавалось поддерживать искусственные обменные курсы в течение длительных периодов времени. В конечном счете они препятствовали постепенному приспособлению к действию экономических сил. Мелкие нарушения аккумулировались в более крупные, что в результате вызвало сильный валютный "кризис".
Почему правительства вмешиваются в функционирование валютных рынков? Потому, что обменные курсы отражают внутреннюю политику. Доллар США был слабее японской иены, немецкой марки и швейцарского франка главным образом потому, что инфляция в США была намного выше, чем в других странах. Инфляция означала, что доллар обладал все меньшей и меньшей покупательной способностью в своей стране. Удивительно ли, что его покупательная способность снижалась и за рубежом? Или что японцы, немцы или швейцарцы не стремились больше обменивать свою валюту на доллары? Но правительства, как и все мы, пускаются во все тяжкие, чтобы скрыть или компенсировать нежелательные последствия своей политики. Правительство, которое вызвало инфляцию, вынуждено прибегать к манипулированию обменным курсом. Когда это не удается, оно обвиняет внутреннюю инфляцию в падении обменного курса, вместо того чтобы признать, что причину и следствие нужно поменять местами.
В обширной литературе о свободе торговли и протекционизме, написанной на протяжении нескольких веков, было выдвинуто лишь три сколько-нибудь стоящих аргумента в пользу тарифов.
Первый аргумент связан с национальной безопасностью. Хотя этот аргумент чаще всего служит оправданием отдельных тарифов, а не веским обоснованием тарифной системы в целом, нельзя отрицать, что в отдельных случаях он может служить извинением для сохранения производственных мощностей, которые не экономичны в других отношениях. Если пойти дальше в развитие этого положения и установить, что в особых случаях введение тарифов и других ограничений в торговле оправданно с точки зрения обеспечения национальной безопасности, необходимо сопоставить затраты на альтернативные способы достижения конкретной цели в области безопасности и доказать, хотя бы prima facie [в первом приближении], что введение тарифов является наименее затратным способом. Такое сопоставление затрат редко применяется на практике.
В качестве второго аргумента выдвигается необходимость поддержки "вновь созданных отраслей промышленности", как, например, в "Докладе о мануфактурах" Александра Гамильтона. Утверждают, что есть некие отрасли промышленности, которые, если помочь им возникнуть и встать на ноги, смогут конкурировать на равных на мировом рынке. Даже если отрасль, однажды возникнув, сможет успешно конкурировать, это само по себе не оправдывает первоначального тарифа. Для потребителей имеет смысл субсидировать новую отрасль на начальном этапе - что на деле и обеспечивается с помощью тарифа, - только при условии, что впоследствии они, тем или иным способом, получат эту субсидию обратно, например, вследствие снижения цен ниже мирового уровня либо благодаря другим преимуществам, связанным с существованием данной отрасли. Но в таком случае зачем нужно субсидирование? Разве первоначальные потери первопроходцев новой отрасли не оправдываются ожиданиями последующего их возмещения? В конечном счете многие фирмы испытывают потери на ранней стадии, в период становления. Это справедливо как для тех фирм, которые входят в новую отрасль, так и для тех, которые входят в уже существующую. Наверное, возможна какая-то особая причина, по которой первопроходцы не смогут окупить свои первоначальные потери, даже если для общества в целом имеет смысл делать первоначальные инвестиции. Но это маловероятно.
Ссылка на зарождающуюся отрасль - это дымовая завеса. Так, называемые "зарождающиеся отрасли" никогда не взрослеют. Коль скоро тарифы введены, они редко отменяются. Более того, этот аргумент редко используется по отношению к отраслям, которые действительно находятся в зачаточном состоянии и смогут появиться на свет и выжить, если получат защиту. У этих отраслей нет публичных защитников. Этот аргумент используется для оправдания тарифов в пользу достаточно "зрелых младенцев", которые могут организовать политическое давление.
Третий аргумент в защиту тарифов, который нельзя опустить, - это аргумент типа "разори своего соседа". Страна, которая является основным производителем продукта или может присоединиться к небольшой группе производителей, контролирующих основную долю производства, может воспользоваться своим монопольным положением для повышения цен на продукцию (наиболее яркий пример - ОПЕК). Вместо того чтобы прямо поднять цены, страна может сделать это косвенно, введя налог на экспорт продукции - экспортный тариф. Выигрыш сам по себе будет меньше, чем соответствующие затраты других стран, но, с точки зрения данной страны, он будет налицо. Точно так же страна, являющаяся основным потребителем продукции и обладающая монопсонией на данный продукт, может для получения выгоды навязать продавцам неоправданно низкую цену. Одним из таких методов является установление импортного тарифа на продукцию. Чистая выручка продавца будет равна цене за минусом тарифа, что равносильно продаже по более низкой цене. В конечном счете тариф будет уплачиваться иностранцами (реальный пример этого нам неизвестен). На практике этот националистический подход скорее всего вызовет репрессалии со стороны других стран. К тому же, как и в случае с "зарождающейся отраслью", реальное политическое давление ведет к возникновению тарифных структур, которые не дают преимуществ ни монополистам, ни монопсонистам.
Четвертый аргумент, выдвинутый Александром Гамильтоном и постоянно повторяющийся по сей день, заключается в том, что свобода торговли - это замечательная вещь, если бы все другие страны придерживались принципов свободы торговли, но, поскольку они этого не делают, США не могут позволить себе этого. Этот аргумент не имеет под собой почвы ни в теории, ни на практике. Когда другие страны налагают ограничения на международную торговлю, это наносит нам ущерб. Но они также причиняют вред самим себе. За исключением трех рассмотренных выше случаев, если мы будем налагать ограничения, мы просто увеличим размеры ущерба и себе, и им. Соревнование в мазохизме и садизме вряд ли является рецептом для разумной международной экономической политики! Подобные репрессивные меры приведут не к уменьшению ограничений со стороны других стран, но, напротив, к дальнейшему росту ограничений.
Мы - великая нация, лидер свободного мира. Нам не к лицу требовать от Гонконга или Тайваня введения экспортных квот на текстиль для "защиты" нашей текстильной промышленности за счет американских потребителей или китайских рабочих в Гонконге и Тайване. Мы прочувствованно говорим о преимуществах свободной торговли и вместе с тем используем политическое и экономическое давление, чтобы заставить Японию ограничить экспорт стали и телевизоров. Мы должны начать движение к свободе торговли в одностороннем порядке, не сию минуту, но, скажем, в течение пяти лет по заранее объявленному графику.
Несколько мер, которые мы можем предпринять, могут сделать больше для обеспечения свободы в стране и за рубежом, чем полная свобода торговли. Вместо того чтобы делать подарки иностранным правительствам под видом экономической помощи - способствуя тем самым развитию социализма - и, одновременно, налагать ограничения на производимую ими продукцию, т. е. создавая помехи свободному предпринимательству, мы можем занять последовательную и принципиальную позицию. Мы можем заявить всему остальному миру: мы верим в свободу и собираемся действовать соответственно. Мы не можем принудить вас быть свободными. Но мы можем предложить всем полное сотрудничество на равных условиях. Наш рынок открыт для вас без каких-либо тарифов и ограничений. Продавайте здесь все, что можете и хотите. Покупайте здесь все, что можете и хотите. Таким образом, сотрудничество между людьми сможет свободно распространиться по всему миру.
Политические доводы в поддержку свободной торговли
Взаимозависимость является характерной чертой современного мира: в собственно экономической сфере - между одной совокупностью цен и другой, между отраслями и между странами; в обществе в целом - между экономической деятельностью и культурной, между благотворительностью и общественной деятельностью; на уровне организации общества - между экономической и политической структурами, между экономической и политической свободой.
На международной арене экономические структуры также переплетены с политическими. Свобода международной торговли благоприятствует гармоничным отношениям между нациями, имеющими различную культуру и институциональную структуру, точно так же, как и свобода торговли внутри страны благоприятствует гармоничным отношениям между людьми, имеющими различные убеждения, взгляды и интересы.
В мире свободной торговли, так же как и в любой стране со свободной экономикой, сделки совершаются между частными агентами - отдельными людьми, коммерческими фирмами, благотворительными организациями. Условия этих сделок согласовываются всеми участвующими сторонами. Сделка не будет совершена до тех пор, пока каждая сторона не будет уверена в том, что она извлечет из нее выгоду. В конце концов интересы различных сторон гармонизируются. Правилом является сотрудничество, а не конфликт.