А что там я раскопала касательно Донны? О'кей, согласна: мачеха порой бывает не хуже, а то и лучше родной матери. Но сказать по правде, когда читаю в газете о каком-нибудь гнусном преступлении, совершённым родителями по отношению к собственному ребёнку, мне куда легче принять это, если злодей оказывается отчимом или мачехой. И не стоит забывать, Донна унаследует долю Кэтрин, которая составляет более трёхсот тысяч долларов.
И всё же не могла я представить эту женщину в роли убийцы. Её горе казалось таким глубоким, таким неподдельным. Не может она быть столь хорошей актрисой. Но тут внутренний голосок любезно напомнил: "Сама знаешь, ты и раньше ошибалась".
Так, минутку. Но ведь и у Тодда имелся мотив, верно? Не нужно быть миссис Фрейд, чтобы определить, как он ревновал всех подряд к своей юной родственнице. Допустим, Сондра Кинг выходила из комнаты Тодда в тот самый момент, когда экономка крикнула Кэтрин, что она, мол, идёт в магазин. При открытой двери парень запросто мог её услышать. И что помешало бы ему прокрасться вниз и разделаться с ненавистной девчонкой?
Хм… с трудом как-то верится. Пусть этот ребёнок невыносим, но ведь ему всего двенадцать. И не говорите мне, что детки и помоложе становятся хладнокровными убийцами. Разумом я понимаю, что так бывает, но переварить сложновато.
Кроме того, всякий раз, стоило мне углубиться в умозрительные заключения по поводу этого дела, суть, будто тина, поднималась со дна и плескала мне в лицо: полиция отвергла возможность убийства.
Ох, как же мне хочется поскорей встретиться с сержантом Якобовичем!
* * *
Вечер пятницы у меня был расписан по минутам. По дороге с работы зайду в прокат и возьму видеокассету. И не абы какую. Что-нибудь этакое добротное, старенькое и душещипательное вроде "Пародии на жизнь" (которую я и видела-то раза три-четыре, не больше), или "Задворки" (на сей раз версию с Сьюзен Хейуорд), или "Незабвенный роман" (любую версию). Определённо, я была настроена всласть поплакать. Почему? А бог его знает.
Так или иначе, наведаться в видеопрокат мне в тот вечер было не суждено - благодаря звонку от Харриет Гулд, моей соседки из квартиры напротив.
- Я хотела узнать, - робко начала она, - занята ли ты сегодня вечером, а если нет, то не пообедаешь ли со мной и Папиком?
- Попиком? - едва не задохнулась я.
- Да нет, Папиком, моим свёкром. Помнишь его?
Разве такое забудешь?
- А он снова приехал из Флориды? - глупо спросила я. И поёжилась.
- Только до завтрашнего утра! - захлёбываясь словами, поспешно ответила Харриет. - А у Стива вечером собрание, вот я и решила пригласить Папика поужинать и надеялась… что ты к нам присоединишься.
Ясное дело, рано или поздно всем нам придётся помереть, верно? Так вот, если б можно было выбирать, я бы предпочла, чтобы причиной моей смерти стали закупоренные холестерином сосуды как результат неумеренного потребления - в первоклассном кафе - чудесного, толстенького и горяченького сандвича с пастрами. Ну а если у них кончится пастрами, сойдёт и солонинка. Но при всём том, что у меня буквально слюнки текли от одной мысли о вкусной еде, ничто не могло вернее отбить аппетит, нежели встреча с Папиком Харриет.
С Папиком Гулдом (он же Гус, он же Яйцечёс - особенно в кругу ближайших родственников) я познакомилась, когда он навещал сына и невестку в апреле и Харриет уговорила составить им компанию за ланчем. Поверьте, такую ошибку дважды не совершают.
- Нет, спасибо, поспешно отклонила и предложение. Объяснения, на мой взгляд, не требовалось.
- По-моему, он стал гораздо мягче со времени последнего приезда, - сообщила Харриет чуть ли не шёпотом.
- Рада за него. Но я всё равно пас.
- Пожалуйста, Дезире! Мне нужна моральная поддержка! - не отставала Харриет. - Умоляю тебя! - В её голосе сквозило отчаяние.
Уж и не знаю, тронули меня мольбы Харриет или удивительно зримый образ великолепного сандвича с пастрами и капустным салатом, картошечкой фри и солёным помидорчиком, но неожиданно я услышала собственный голос: - Так и быть, сдаюсь. - И, проклиная себя за мягкотелость, добавила: - Но ты у меня в долгу. Вечном.
* * *
Харриет и паскуда Папик поджидали меня перед конторой в шесть часов. Едва Папик узрел меня, его физиономия расползлась в широченной ухмылке, а вставные зубы ярко засияли на фоне золотистого флоридского загара. Этот старичок, разменявший девятый десяток, был одет очень опрятно: ладно сидящее коричневое твидовое пальто, отполированные до блеска тёмно-красные ботинки и коричневая шляпа. Шляпку он поспешно сорвал с убелённой сединами головы и учтиво поклонился. Глядя на него, такого маленького, субтильного - при росте в метр шестьдесят он весил не больше пятидесяти кило, - трудно было поверить, что за столь кротким фасадом прячется монстр.
- Ну-с, миссис Шапиро, - радостно заговорил он, - как же я рад вас видеть! Хорошо выглядите, между прочим. Особливо для девушки ваших лет. - Он игриво подмигнул и ткнул мне под рёбра скрюченным подагрой пальцем.
Харриет съёжилась.
На такси мы добрались до большого, запруженного посетителями ресторана на Нижнем Ист-Сайде, где Папик причащался в свои прошлые визиты в Нью-Йорк.
Неприятности начались с супа и продолжались до самого десерта.
- Хочу грибной суп с перловкой, - объявил он угрюмому официанту; высокий и тощий, тот выглядел не намного моложе Папика.
- Грибы и перловка у нас кончились. Сегодня очень хороша похлёбка из моллюсков, - бесстрастно сообщил официант.
- Я что, спрашивал вас про похлёбку из моллюсков? Не хочу никакой похлёбки. Я пришёл сюда ради грибного супа с перловкой.
- Послушайте, мистер, - громко парировал выведенный из себя официант, - если б у меня был грибной с перловкой, вы бы получили грибной с перловкой. Но я же не могу дать вам то, чего у меня нет, верно?
- Вот-вот, то же самое говорили здесь и в прошлый раз, - проворчал Папик.
- По-вашему, мы приберегаем его для особых клиентов, так, что ли?
- Откуда мне знать? С вас станется.
Официант, казалось, был на гране апоплексического удара.
- Я… вам… сказал… - медленно, с расстановкой, произнёс он, - у нас… больше… нет… грибов… и… перловки. - Тут его, наверное, сатана за язык дёрнул. - Хотите пойти на кухню и лично убедиться?
Папик, очевидно не ведавший о существовании риторических вопросов, с готовностью вскочил.
- Пошли, - подбодрил он изумлённого официанта, который только что сам посадил себя в лужу, предложив худшему в мире клиенту совершить экскурсию на кухню.
- Извини, Дез, - прошептала Харриет, едва свёкор оказался за пределами слышимости. - Мне и вправду показалось, что он стал немножко поприличнее.
- Что тут скажешь?
- Ты не виновата, - хмуро буркнула я, схватила меню и трусливо спряталась за ним.
Через несколько минут вернулся удручённый Папик, за ним шагал обозлённый официант.
- Ну? - сердито вопросила Харриет, едва свёкор снова уселся.
- Я не нашёл ни перловки, ни грибов, - признался въедливый старик. И тут же, в жалкой попытке спасти лицо, добавил: - Но это незаконно - указывать в меню то, чего у вас нет.
- О'кей, мистер Майами, так что изволите кушать? - прорычал официант. - Желаете отведать похлёбку из моллюсков или нет? - На лбу у него выступили капельки пота, а губы были сжаты так плотно, что слова с трудом пробивались.
- Я же сказал вам, что не хочу никакой похлёбки, разве нет? - последовал визгливый ответ. - Слушайте, принесите мне сандвич с пастрами и ржаным хлебом. Но чтоб постненький. Принесёте жирный, отправлю вас с ним обратно, ясно? А хлеб чтоб был свежий и мягкий. Будет чёрствый, платить не стану. И картофеля фри мне принесите. Только чтоб жир не капал, а иначе - сами знаете, ясно?
Пробурчав себе под нос что-то приличествующее случаю, официант принял заказы у нас с Харриет и заковылял на кухню, качая головой. Но надо отдать ему должное - от физической расправы он удержался.
Еду доставили буквально через несколько минут, и всё было по-настоящему вкусным, а уж пожелания Папика учтены до мельчайших подробностей. Казалось, он наслаждается трапезой, однако стоило официанту неосторожно пройти мимо нашего столика, как Папик схватил его за руку.
- Не будь я столь покладистым, - сообщила старая ядовитая поганка бедняге, - непременно отправил бы назад пастрами. Парфюмерией отдаёт.
О перебранке по поводу яблочного струделя не стану и распространяться. Скажу только, что покинули мы ресторан по просьбе трудящихся.
* * *
- Ты сможешь когда-нибудь меня простить? - жалобно пробормотала Харриет, прощаясь со мной у двери моей квартиры. Вид у подружки был столь виноватый, что мне стало её почти жаль. Почти.
Прежде чем я подыскала нелюбезный ответ. Папик обернулся.
- Когда в следующий раз приеду в Нью-Йорк, - сообщил он мне, - оторвёмся на целый вечерок. Наберём деликатесов и двинем в кино. Как вам затея? - Тут он склонил голову набок и на секунду задумался. - А знаете, пожалуй, я даже попробую похлёбку из моллюсков. Надо же узнать, что это за гадость!
Глава 11
Настойчивое треньканье разбудило меня в половине восьмого. Поистине неприлично звонить в такой час субботним утром, вам не кажется?
В полубессознательном состоянии я потянулась к телефону - и свалила его с тумбочки. С жутким грохотом аппарат рухнул на пол. "Вот и отлично, - мстительно подумала я, - надеюсь, кто бы ни звонил, у него лопнут барабанные перепонки".
- Дезире?
У неё. Это оказалась она.
- Да?
- Это миссис Корвин - ваша клиентка, помните?
О-о. Сон как рукой сняло.
- Да-да, как поживаете, миссис Корвин? А я как раз собиралась позвонить вам после завтрака. - В общем-то я не так чтобы соврала. В смысле, оттягивай не оттягивай этот момент, всё равно понятно, что когда-нибудь позвонить придётся. И совершенно не исключено, что именно после завтрака…
- Надеюсь, я вас не разбудила, - с ложным участием спросила она.
Что ж, враньё за враньё.
- Нет-нет, что вы, я уже давно встала.
- Целую неделю от вас ничего не слышно, - ровным голосом заметила Эвелина. Но это было явное обвинение.
- Да, вы правы. Мне самой неловко. - Хоть тут не соврала. Беда в том, что я попросту не знала, что сказать этой женщине. Вряд ли стоило делиться с ней фактами, которые на мой взгляд, подкрепляли версию убийства. Тем более что, по трезвом размышлении, все они были несущественными. Вот я и рассудила: разве справедливо будет поддерживать её ожидания зазря? - Я не звонила вам, потому что не могла сообщить ничего конкретного.
- Стало быть, теперь у вас что-то появилось.
- Нет, боюсь, что нет. Я…
- Но ведь вы только что сказали, что собирались мне сегодня позвонить, не так ли? - наступала Эвелина.
- Ну да. Но лишь потому, что считала себя не вправе дольше молчать.
- Насколько мне известно, вы поговорили со всеми членами моей семьи. Неужели не сумели выяснить ничего полезного?
- Да нет, в общем-то. - И тут, после секундного колебания, я решила показать, что не от отметаю бездумно всё подряд, и обсудить то, что узнала о невестке Эвелины. - Вряд ли это имеет какое-то отношение к смерти Кэтрин, но я узнала, что Донна не была ей родной матерью.
- Ну и что?
- Вы об этом не упомянули, и мне интересно почему.
- Потому что это здесь абсолютно ни при чём, вот почему. К убийству это не имеет ровным счётом никакого отношения. Донна была предана Кэтрин всей душой, она была замечательной матерью.
- Вероятно, вы правы. Но тот факт, что она приходилась мачехой, несколько меняет дело, особенно если учесть, что у Донны был мотив.
- Мотив? Какой ещё мотив?
- Триста тысяч долларов, если мои сведения верны. Я говорю только о доле Кэтрин в имуществе вашего сына.
- Но… право, это же смешно! - фыркнула Эвелина Корвин. Но не рассмеялась.
- Почему?
- Донна унаследует во много раз больше, когда умру я, - как и все остальные члены семьи. И ей это известно.
- Что ж, будем надеяться, это случится ещё не скоро.
- Скоро. И это Донне тоже известно. - Не успела я переварить зловещее объявление, а старушка, предвосхищая мой вопрос, продолжила: - Кроме того, я совершенно уверена, что Донна даже не знала о том, что доля Кэтрин перейдёт к ней. Насколько я понимаю, сын внёс дополнение в своё завещание, ничего ей не сказав.
Разумеется, у меня язык не повернулся спросить миссис Корвин, что она имела в виду, говоря о собственной близкой кончине. (Может, другой сыщик и полюбопытствовал бы запросто, но только не я.)
- Кажется, вы очень любите Донну.
- Так и есть. Она - самая лучшая из трёх жён моего сына. Диана - мать Барри - была неплохая, но не совсем ровня Кларку. Понимаю, что выгляжу жуткой снобкой, но она была… неотёсанной. Добрая, хорошая, но несколько вульгарная. А уж Фелиция - это вообще дурная шутка. Я предупредила Кларка, что если он женится на этой потаскушке, я вычеркну его из завещания. И, между прочим, вычеркнула. - Это было сказано с нескрываемым удовлетворением. Помолчав, она добавила: - Понимаете, Дезире, во многих отношениях я старомодна. И когда мне что-то не нравится, не стоит ждать от меня награды. А я считала неправильным, чтобы Фелиция становилась матерью детей моего сына - да и чьих бы то ни было вообще детей, если уж начистоту.
- Позднее вы вновь включили сына в завещание?
- Как только Фелиция сошла со сцены.
- По условиям завещания что происходит, когда наследника вычёркивают или он умирает?
- Его доля делится между оставшимися наследниками.
- А эти наследники…
- Донна, моя внучка Барри и мой правнук Тодд, причём доля Тодда остаётся в доверительной собственности, пока ему не исполнится двадцать один год. Теперь, когда Кэтрин нет, им достанется всё, за исключением, разумеется, небольших сумм, которые получат слуги - экономка Франсис, прожившая со мной долгие годы; Стелла - это кухарка - и мой шофёр, Карл.
- Понятно. Позвольте спросить вас, миссис Корвин. На мой взгляд, вы совершенно уверены, что Донна не убивала Кэтрин, - я права?
- Безусловно.
- А кого вы подозреваете?
- Никого. Никаких подозрений. Уверена в одном: это не был член моей семьи. Просто я надеялась, что они наведут вас на какой-то след… Думала, вдруг кто-то из них что-то знает, сам того не ведая.
Как вам это нравится! Рассуждает в точности как я! То же самое я твердила себе, наверное, раз сто. Но кое-что мы сейчас уточним…
- А если вдруг окажется, что Кэтрин убил кто-то из членов семьи? - прямо спросила я, не желая скрывать от Эвелины побочные эффекты расследования убийства.
- Это невозможно.
- Ну а если? Мне ведь тогда придётся сообщить в полицию.
Повисло молчание.
- Что ж, по крайней мере мы получим ответ, не так ли? - наконец отозвалась она.
Прежде чем закончить разговор, я ещё раз попыталась внушить Эвелине, что, вполне возможно, её внучку никто не убивал.
- Кстати, на днях я разговаривала по телефону с одним из детективов, занимавшихся этим делом, - неким сержантом Якобовичем. Он пока не смог со мной встретиться, но надеюсь пообщаться с ним на следующей неделе. - Я сделала глубокий вдох. - Поверьте, миссис Корвин, я непременно продолжу детальное изучение этого дела, но, судя по словам сержанта, полиция провела тщательное расследование и…
- Это их версия. Послушайте, Дезире. Мне хорошо известно, что после смерти Кэтрин все смотрят на меня как на выжившую из ума старуху. Может, я и правда не в себе - но только не в этом смысле. Для меня ясно как божий день, что мою Кэтрин убили. И я очень надеюсь, что вы это докажете. - И жалобно добавила: - Пожалуйста, не подведите меня.
* * *
Снова заснуть я даже не пыталась, не то настроение, и потом, уже девятый час. Так что я направилась на кухню.
Приготовила себе чашечку чудесного горячего кофе (правда, чудесного в нём было только то, что он горячий, ибо я варю наимерзейший кофе, какой вы только способны вообразить). И, прихлёбывая отвратное пойло, стала размышлять о миссис Корвин.
Её мольба всерьёз тревожила меня. Учитывая все обстоятельства, скажите на милость, как мне ей угодить? Постой, ответила я себе, расследование продолжается, и надо постараться проявить гибкость ума.
Но что там она сказала: дескать, жить ей осталось недолго? Вот это меня заинтриговало! Конечно, я могла понять её превратно. Не исключено, что она всего лишь имела в виду свой возраст, ведь юной её никак не назовёшь. Да, скорей всего так и есть, решила я. Во всяком случае, понадеялась.
Но самое главное было в другом: хотя Эвелина Корвин и отличалась редким упрямством и властностью, она вызывала у меня огромное восхищение. Я преклонялась перед её силой духа, решимостью и прямотой. И уж впредь я, ей-богу, стану держать её в курсе событий. И не только потому, что обязана. Согласитесь, это куда лучше, нежели просыпаться спозаранок в выходные дни от её звонков. Похоже, с ухмылкой подумала я, именно на это и рассчитывала пожилая леди.