Люба
– Люба! Любочка, милая, с тобой всё в порядке? – услышала рыжая красавица тревожный голос Олега Зелинского, и через секунду майор милиции ворвался в комнату, где женщина лежала на диване. В коридоре застучали шаги – видимо, милиционер привёл с собой ещё людей.
– Да… в порядке, – жалобно отозвалась она, смущённая тем, что Олег открыто заявил о своих чувствах к ней при Андрее. До завершения процесса развода с Павлом молодая женщина не хотела афишировать отношения с Зелинским. Впрочем, Андрей – не тот человек, который станет болтать о сердечных тайнах своих друзей. Вот и сейчас он, увидев, как Олег опустился на колени перед Любой и принялся целовать её руки и лицо, поспешно ретировался из комнаты.
– Он тебя не ранил? – на всякий случай спросил майор, прежде чем поцеловать женщину в шею.
– Нет… а я его – да… Никогда не думала, что стрелять в человека так страшно… Мне было бы, наверное, легче, если бы он попал в меня.
– Вот ещё! – возмутился Зелинский. – Это мерзавец! Киллер! Если мне попадётся… – он осёкся, но по сжатым кулакам было ясно, как он поступит с негодяем, стрелявшим в Любу.
– Не гожусь я в детективы, – печально вздохнула Люба.
– Ещё как годишься! – убеждённо ответил Олег. – Просто тебе надо отдохнуть. По первому разу всегда так.
– А ты стрелял в людей? – напряжённо глядя в глаза любимому, спросила Люба.
– Гм… приходилось, – смущённо ответил Зелинский, опуская взгляд.
– И Андрей тоже, я знаю, – Люба вздохнула. – Я, наверное, сошла с ума, что к этому придираюсь. Действительно, ведь это киллер. Он убил мужа Ани, и теперь по его вине она арестована. Олежек, милый! Пожалуйста, помоги выручить Анечку! Ей нельзя в тюрьму! Она такая хрупкая, слабенькая, интеллигентная девочка!
– Гм… Сделаю, что смогу, – ещё больше смутился Олег, поднялся с колен и громко произнёс:
– Андрей, ты где?
– Здесь я! – послышалось из соседней комнаты. – Иди сюда, только Люба пусть останется там!
– Нет, я уже в порядке! – заторопилась вслед за Олегом Люба, поднимаясь с дивана. Она подошла к двери, когда её встретил Андрей:
– Стой! Я тебе велел отдыхать! К окну подойди, подыши воздухом, только не простудись!
– А что? Туда нельзя? – смутилась Люба.
– Нельзя. Потом посмотришь на фотографии, что наделал этот, которого ты жалеешь.
Женщина вздохнула: нетрудно было догадаться, что там зрелище не для слабонервных.
– Андрюша, чем мне заняться? – жалобно спросила она. – Я уже хорошо себя чувствую.
Кароль открыл было рот, чтобы возразить, но тут в комнату вошёл, покачивая головой, Зелинский:
– М-да… Ну и зрелище…
– Киллер рассчитывал затруднить нам опознание, – немного туманно высказался Андрей.
– Получилось. Я верю, что это муж Ани Кравцовой, то бишь Абу-Салем, только это загримированный двойник. А кто он на самом деле, придётся долго разбираться.
– А зачем её выдали замуж за его двойника? – живо заинтересовалась Люба. Плохое самочувствие почти оставило её, и молодая женщина вспомнила, что участвует в расследовании.
– Могу высказать предположение! – отозвался Кароль. – Настоящий Абу-Салем или его помощник нанял этого двойника. Какой-нибудь безработный актёр, похожий на оригинал. Абу-Салем рассчитывал с его помощью отвлечь внимание тех, кто за ним охотился. Для этого двойник ходил на разные мероприятия, где было много людей, но при этом ни одного, кто близко знал настоящего Абу-Салема. А чтобы его появление на презентациях выглядело правдоподобно, Абу-Салем сделал двойнику жену.
– Браво! – не удержался Зелинский. – Думаю, так и было. Однако иностранные агенты не дураки, пристукнули и самого Абу-Салема. Туда ему и дорога, подонку. Жаль только, бедолагу погубил, да теперь и Аню из СИЗО вытаскивать нужно.
– А чтобы жена не заметила грим, двойник использовал по ночам повязку! – предположила Люба.
– Очень возможно. Хотя грим можно наложить очень надёжно… Но актёр мог быть в этом не уверен.
– Или боялся, что начнёт говорить во сне по-русски, – добавила Люба.
– Отличная идея! Наверняка так и было! – поддержал её Андрей и вдруг, не меняя интонации, заявил:
– Только моя версия никуда не годится.
– Почему? – удивился Олег.
– Сейчас объясню. Что иностранный агент нашёл в Москве подлинного Абу-Салема и ликвидировал его – верю. Но зачем убивать двойника?
Наступила пауза.
– Хотел сделать вид, что ошибся, – неуверенно предположил Зелинский.
– А зачем? Если дело раскроется, будет международный скандал. Кто это сделал – Мосад, ЦРУ? Зачем их странам лишние дипломатические неувязки? Ликвидация террориста – к этому и наше руководство отнесётся с молчаливым пониманием, но убийство несчастного актёра… Чушь! Ни Мосад, ни ЦРУ на такое не пойдут! И остальные западные разведки тоже!
– А если не западная? Вдруг арабские спецслужбы тоже хотели с ним разделаться? Им, скорее всего, безразличны всякие там дипломатические трения.
– А зачем они подставили Анечку? – жалобно спросила Люба, поглядывая поочерёдно на обоих коллег.
– Вот именно! И я окончательно снимаю подозрение с западных разведок. Не их почерк.
– А может, как раз для этого они так и сделали, – возразил Зелинский. – Сам говоришь – в таком варианте на них меньше всего подозрений. А что там следствие установит… Киллера ещё найти надо. Живого.
– Мне кажется, этот парень, киллер, наш, русский, – задумчиво произнесла Люба.
– Наверняка. Джеймс Бонд под две пули не подставился бы.
– Он же не знал, что Люба его ранит! – возразил Зелинский. – Нет, я бы ни с кого сейчас подозрения не снимал, кроме Ани.
– Согласна! – горячо воскликнула Люба и радостно улыбнулась. – Олежек, ты убедишь следователей, чтобы отпустили Анечку?
Зелинский смущённо закашлялся:
– Слушайте, ребята, у меня проблема возникла… Вы, похоже, серьёзных людей потревожили. Сегодня утром мне на работу звонок был, будто я получил взятку и она у меня в столе. Так вот, пришла проверка, когда меня не было – и верно, в верхнем ящике оказались деньги.
– Много? – живо заинтересовался Кароль.
– Десять тысяч баксов.
– Эх! Мне бы кто такие суммы подкидывал! А то приходится носиться туда-сюда, колесом через границы, гонорар отрабатывать.
– Остряк ты недоделанный, – спокойно ответил Зелинский. – В общем, теперь меня проверяют вдоль и поперёк, от ведения дел временно отстранили. Разберутся, конечно, но сейчас из меня помощник никудышный.
– Но ведь сюда с тобой приехали милиционеры?! – изумилась Люба.
– Да, потому что Андрей позвонил и сообщил об обнаружении трупа и перестрелке. Только мне эти ребята сейчас не подчиняются. Кстати, Андрей! – майор понизил голос. – Ты как в эту квартиру проник, а?
– Открыто было, – без тени смущения отпарировал Кароль, но тоже шёпотом.
– Вот умник! А если экспертиза проверит замок и обнаружит следы взлома? Думаешь, я тебе передачи носить буду?
– Замок взломан киллером, – пожал плечами Кароль.
– А если тебя на полиграфе допросить, он подтвердит, что ты не взламывал замок?
– Полиграф подтвердит, что я вошёл сюда, преследуя преступника. Чего ещё надо?
– Анлрюха, ты свои фокусы прекращай! – умоляюще прошептал Зелинский. – Нарвёшься же когда-нибудь!
Люба, видя, что джентльмены настроены потрепаться о вещах, которые посторонним знать не обязательно, предусмотрительно подошла к двери, ведущей в коридор, и прикрыла её.
– А если бы я не забрался сюда – сколько времени прошло бы до обнаружения трупа?! – громким шёпотом возразил Кароль.
– Андрюха! Будь человеком! По существу ты прав! Только отмазки придумывай более убедительные, чем вот эта – "открыто было". Вот о чём я тебя прошу!
Люба вздохнула:
– Товарищи мужчины, как вытащить Анечку? Наверное, адвоката ей нужно?
Джентльмены уныло посмотрели друг на друга.
– У тебя есть знакомые адвокаты? – спросил Олег.
– Откуда?! Я то здесь, то у французов в гостях. Ты и Люба – мои главные московские знакомые. Надя учится на юриста, но когда ещё диплом получит!
– И у меня нет, – вздохнул Олег. – Сам понимаешь: гусь свинье не товарищ, а мент – адвокату.
– Но, может, знаешь такого, который за последнее время вашим следователям хорошенько плешь проел?
– Нет…
Наступила тягостная пауза: чувствовалось, что мужчинам неудобно перед Любой, а сама она ещё не вполне пришла в себя, а потому не сразу сообразила, как быть.
– Слушай, Андрей! – неожиданно-уверенно заговорила она. – У тебя же есть знакомый в ФСБ, как его? Лебедев, да?
– Да, – кивнул детектив. – Только какой это знакомый… Одеяло норовит тянуть на себя. Я с ним давно не общался. С ним где сядешь, там и слезешь.
– Где сядешь, там и выйдешь! – хмыкнул Зелинский. – Я его немного знаю. Если тебе неудобно, может, я сам ему позвоню? Любочка-то права, это дело напрямую касается ФСБ. Если Аня невиновна, им самый резон это выяснить побыстрее.
– Можешь не сомневаться, они уже в курсе, только не верю я, что Лебедев нам поможет.
– Неверующий ты человек, Андрюха. А всё-таки давай позвоним ему.
Кароль вздохнул и подошёл к телефону. Медлительно набрал номер.
– Алло, это приёмная ФСБ? Как мне связаться с подполковником Лебедевым Антоном Ильичом? Да, срочный вопрос, касается безопасности страны. Звонит частный детектив Андрей Кароль, Лебедев меня знает.
Наступила пауза. Кароль то и дело поглядывал на Любу, словно надеялся, что она отменит беседу с Лебедевым. Наконец, детектив сделал короткое движение, ясно показывающее, что нужный собеседник взял трубку:
– Алло, товарищ подполковник! Это Андрей Кароль, вы меня помните? Да-да, ликвидация банд Пузана и Семенчука! Нет, я ничего про медаль не знаю. Хорошо, спасибо, зайду за ней. Да, Антон, и вы меня можете по имени звать. Хорошо, будем на "ты", договорились. Так вот, Антон: сегодня утром произошли два убийства, оба по адресу Бескудниковский, только одно на бульваре, а другое в переулке. В переулке убит Абу-Салем, знаешь такого? Что ты говоришь – американцы его сильно не любят, но доказать ничего не могут? Это интересно. Не знаю, может, и их работа, только сомневаюсь. Так вот, сейчас я говорю с Бескудниковского бульвара: здесь убили одного мужика, предположительно, двойника того террориста. Милиция уже здесь и занимается этим. Ты не можешь вести это дело от ФСБ? Как начальство решит, понятно. Но переговорить с ответственными людьми можешь? Тут я потолковал кое с кем… Майора Зелинского из МУРа знаешь? Да, Олег его зовут. Я с ним обсуждал и с Любой, это моя помощница. Так вот, у нас появилось нечто вроде версии…
Минут пять Андрей излагал Лебедеву соображения, высказанные перед этим всеми, кто находился в комнате, а Люба и Олег, затаив дыхание, прислушивались к разговору. Наконец, Андрей положил трубку. Вид у него был усталый.
– Ну, как? – жалобно спросила Люба. – Он поможет освободить Анечку?
Андрей неуверенно пожал плечами в ответ.
Вован
Человек, стрелявший в Любу и Андрея, затормозил возле новостройки и вышел из "БМВ". Огляделся, будто высматривая кого-то знакомого, и небрежным движением, чуть пошатываясь, прошёл вдоль ближайшёго дома. Миновал два подъезда, вошёл в третий. Поднялся пешком, держась за перила, на пятый этаж. Прислушался. Из окна лестничной клетки выглянул на улицу. Спустился на пару пролётов, снова задержался и прислушался. Затем позвонил в одну из дверей. Застыл, напряжённо прислушиваясь к приближающимся шагам. Дверь открылась, и на пороге возник небритый высокий темноволосый парень лет тридцати пяти, который что-то жевал.
– Привет! – коротко бросил гость и шагнул вперёд.
– Привет, Вован! – ответил хозяин, перестал жевать и посторонился, пропуская гостя.
– Эскулап уже здесь?
– Нет… – опуская глаза, неуверенно ответил хозяин.
– А когда будет?
– Я ему сейчас позвоню.
– Не надо! – улыбнулся Вован – выстрелил в хозяина квартиры через куртку. Парень медленно опустился на пол, сбоку глядя застывающим взглядом на гостя.
– Вот так, Сергуня! – философским тоном добавил Вован. – Эскулап мне, конечно, нужен, но неплохо, что ты его не успел вызвать. Мне лишних мочить бесплатно не в радость.
– За…чем?… – слабо выговорил Сергуня, еле шевеля губами.
– Да не "зачем"! Ты не виноват. Это я проштрафился, стал ненужным свидетелем, которого надо убрать, – отеческим тоном, с готовностью ответил Вован. – Я же всё понимаю, сейчас на меня менты охотятся, я тебя подставляю. Ну что мне делать? Зато теперь для тебе, кажется, все вопросы закрыты, – задумчиво произнёс Вован, глядя в стекленеющие глаза Сергуни. – А с эскулапом разберусь сам.
Он прошёл к выходу, тщательно запер за собой дверь, через несколько минут сел в свой "БМВ" и негромко пробормотал, словно обращаясь к самому себе:
– Думаю, на юге я никого не удивлю своим пулевым ранением. Надо только доехать туда, продержаться, не заснуть за рулём, не потерять сознание…
Аня
– Ну что, Анна Сергеевна? – широко улыбаясь, произнёс Михеев, когда – примерно через полчаса после первого допроса – Аня снова вошла в кабинет следователей. – По-прежнему ничего не хотите нам рассказать о смерти своего мужа?
Аня перевела удивлённый взгляд на Иванова:
– А что я могу ещё рассказать?
– Ну, вам виднее. Потому как подоспели результаты дактилоскопической экспертизы. Продолжать – или сами всё понимаете?
– Не понимаю… – растерянно пробормотала Аня, садясь на свободный стул, который ей никто из следователей не предложил. Иванов вздохнул и поманил её к столу, на котором оказалась небольшая коллекция ножей.
– Вам ни один из этих ножей не знаком? – вкрадчиво произнёс следователь. Аня пожала плечами и осторожно указала на один – большой, с широким лезвием:
– Вот этот похож на тот, которым я пользовалась, когда готовила еду.
– Вы правы, на нём действительно отпечатки ваших пальцев, – вкрадчиво подтвердил Иванов. – Только вот незадача: этим же ножом было совершено убийство!
Аня отдёрнула руку, поднесённую к ножу, словно тот был раскалён:
– Что?! Как это? Не может быть!
– Анна Сергеевна! – патетически заговорил Иванов. – Мы только что получили данные экспертизы и пока не приобщили их к делу. Сейчас, в эту минуту, решается ваша судьба. Вы можете немедленно сознаться в убийстве своего мужа – и тогда мы зафиксируем добровольное признание, со всеми неизбежными толкованиями неясностей дела в вашу пользу. Или же вы продолжите упорствовать, теперь уже глупо и бессмысленно, обрекая себя на продолжительный срок заключения. Ну?! Что вы предпочитаете?
В голове у Ани раздался колокольный звон, и комната поплыла перед глазами. Иванов едва успел подхватить молодую женщину.
Минут через десять после того, как Вован покинул квартиру убитого Сергуни, к двери подошёл парнишка лет шестнадцати, с ангельским личиком, на котором сияла простодушная, нежная улыбка. На левом плече парнишки висела небольшая сумка, а правая рука была опущена в карман куртки. Оглянувшись, как бы в надежде увидеть синюю птицу, он нажал на звонок. Тишина. Парнишка позвонил ещё и ещё. Никакой реакции. Парнишка негромко выругался, блаженно-невинное выражение сползло с его физиономии. Он вынул отмычку, тихо открыл замок и, насторожившись, вошёл внутрь. Тотчас выругался при виде трупа, прикрыл дверь, вынул из кармана пистолет и, держа его наготове, обежал квартиру. Затем вынул мобильный телефон и набрал номер:
– Сантехника здесь нет, Серый мёртв. Похоже, его Сантехник замочил. Нет, Сантехника я не видел. Откуда мне знать, куда он смылся? Дружков его трясти надо… хотя вряд ли он им исповедался – соображает, что сейчас на него охота идёт. Ну, потрясите их сами, мне не жалко. Детективом заняться? Ладно, только не сегодня, он всё равно сейчас настороже. Какое ещё срочное дело образовалось? Да? Когда это? Ну, знаете, в последний момент о таком сообщать – нехорошо… Десять кусков за это возьму. Нет, это даром, Сантехник бы втрое взял за срочность.
Парнишка с ангельским личиком разъединил, вздохнул и, прислушиваясь, осторожно направился к выходу.
Аня
Аня сидела, слегка покачиваясь на стуле, в кабинете следователя и непонимающе смотрела на бумагу, которую ей читал вслух следователь Иванов. Её признание в убийстве своего мужа, Амира, написанное несколько минут назад под его, Иванова, диктовку. Михеев безмятежно улыбался, словно говоря: "Я вас, подследственных, как облупленных знаю, никуда не денетесь". Только теперь до Ани начинало доходить, в чём она созналась. "Я написала, будто убила Амира? За то, что он со мной жестоко обращался? Да что это я, в самом деле?! Как я могла написать такое? Отпечатки пальцев… Конечно, на том ноже мои отпечатки, я ведь им каждый день пользовалась у нас на кухне… Но как он оказался в том проклятом доме? Почему им убили моего Амира? Это невозможно…" Однако сил протестовать вслух больше не было. Хотелось просто умереть, чтобы этот кошмар прекратился.
– "Не помню, как именно это произошло", – смакуя, прочитал Иванов понравившуюся ему фразу и вдруг обратился к напарнику:
– А что, Борис Фёдорович, устроим нашей Анечке проверку у врача? Если у неё провалы в памяти, это уже пахнет не сроком, а лечением. Принудительным, конечно, – добавил он, переводя взгляд на арестантку. – Зато не тюрьма и не колония. Будете в больничной палате, в тепле и уходе. Ну что, Анна Сергеевна? Поедем к врачу, сделаем вам психиатрическую экспертизу?
– Не знаю, – слабым голосом ответила Аня, мечтая об одном – добраться поскорее до кровати, уснуть и, если получится, больше никогда не просыпаться.
– Вот и отлично! – заключил Иванов и радостно улыбнулся. – Сейчас съездим к судье, всё уладим, отвезём вас в клинику – и отдыхайте!
Аня еле воспринимала то, что происходило затем. Иванов куда-то звонил, с кем-то договаривался, о чём-то спорил с Михеевым, тот ходил отправлять факс, какой-то незнакомый парень заходил в комнату, что-то обсуждал со следователями… Молодая женщина очнулась, когда радостно улыбающийся Иванов тронул её за плечо:
– Пора, Анна Сергеевна! Вы извините – придётся вам потерпеть вот это! – он вынул из кармана наручники. – Но, поскольку вы себя хорошо вели, ручки вам за спиной сковывать не будем. – Он бережно надел женщине наручники, словно браслеты, спереди и застегнул. – Пора! Машина ждёт!
– Куда мы едем? – с трудом произнесла Аня.
– В суд, ваш обвинитель уже там! Поверьте, он настроен к вам очень сочувственно! А оттуда, по всей видимости, поедете в клинику на проверку! Всё будет замечательно!
Аня покорно кивнула и, пошатываясь от слабости, поднялась со стула. Михеев заботливо придержал её под локоть, и все трое вышли в коридор. Иванов поддерживал Аню за правый локоть, а Михеев – за левый, пока они шли в полумраке плохо освещённого коридора. Затем поднимались и опускались по лестницам, ехали в дребезжащем лифте. Наконец, за очередной дверью Аня увидела свет и зябко поёжилась от холода.
– Скорее, скорее в машину, не простудитесь! – заботливо шепнул ей Иванов. Аня слабо кивнула, ей было всё равно, но холод неприятно пробирал до костей. Глаза слипались от невыносимой усталости, и хотелось поскорее добраться до тепла и уснуть… умереть…