- Понимаю - моя бывшая сделала финт ушами и кинула своих подельников, а теперь справедливо опасается их мести. Но я никак не врублюсь, почему она сделала распорядителем собственности до совершеннолетия дочери не своего отца, а меня?
- Я и сам не пойму! - пожал плечами Шведов. - Загнала себя в угол баба… С Мучником в доле занималась нефтью, металлом, жратвой. Сколотила баснословное состояние. Квартиры в Лондоне и Женеве. Виллы в Испании и на Кипре…
- Зачем столько-то?
- У богатых свои причуды. Ее счета в Лондоне и Цюрихе с шестью нулями… Сейчас, видно, что-то не поделила с компаньонами или впрямь про мораль вспомнила - решила в сторону, а коготок-то увяз…
- Может, испугалась вас, гэбистов?
- Мучника она испугалась, а за защитой кинулась к Походину. В общем, сам слышал: попала баба из огня да в полымя… Ты все понял, Скиф?..
- Одного только не понял, - горько усмехнулся тот. - Если вы знаете всю подноготную походинской гоп-компании, почему не прихлопнете их?
- Ски-и-иф, на все свое время… Мой совет тебе на прощание: Походин теперь будет тебя пасти, кого-нибудь из лично преданных натравит. Слушай их, но делай все наоборот, тогда еще будет шанс сохранить друзей и свою буйную голову.
Шведов высунулся из дверцы машины, подозрительно оглядел занесенный снегом двор и повернулся к Скифу:
- Надо будет, я найду тебя, а пока обо мне забудь. Одно твое неосторожное слово про нашу встречу - и полковника Шведова найдут на свалке с проломленным черепом. Если еще найдут…
Скиф хмуро кивнул в ответ и долго еще смотрел вслед пьяно спотыкающемуся полковнику, уходящему в глухую арку. Откуда-то из темноты двора выехал "жигуль" с Засечным и казаками.
- Хмырь пригрелся и выходить на мороз не хотел, что ли? - спросил Засечный.
- Да не-ет, - ответил Скиф. - Рассказывал про способ получения самогона из грибов.
- Каких грибов? - Засечный покрутил пальцем у виска.
- Из мухоморов. Сушеных…
- Во-о народ! - засмеялся Лопа. - И до грибов-мухоморов добрался!
ГЛАВА 23
Ранним утром в конце смены Скиф позвонил в Калугу отцу Мирославу и снова справился о здоровье Алексеева. В пять утра он был уже на ногах и бодрым голоском с прибаутками сообщил, что здравие скромного послушника Александра не такое тяжелое, как прежде, но все же желает лучшего. Мирослав повторял бесконечное число раз, что ждет их с Засечным в гости.
Скиф сердечно попрощался с Шабутским и завалился спать.
* * *
В полдень Скифа разбудил телефонный звонок. Он снял трубку и буркнул спросонья:
- Да… да… Это я. Доброе утро, Оля…
- Какое утро! День на дворе.
- Ну, тогда добрый день!
- Тебя можно поздравить?
- С чем это?
- С брачной ночью… Не выспался, милый?
- Не говори глупостей.
- Как, еще нет? Не ожидала, что ты у меня такой застенчивый.
- Оля, скажи мне лучше, это правда, о чем мне сообщил вчера старший Походин? Что за наследство?
- Походин и правда - это все равно что я и… порядочность… Твое здоровье!
- Оля, ты пьешь?
- У меня творческий отпуск. Мне нужно отдохнуть от вас всех.
- Съездила бы к Нике.
- О господи! Мучник меня спроваживает на Канары, этот - в Альпы. А я хочу по-человечески побыть в родной Москве. К чему мне ехать к Нике, если она сама вот-вот приедет на каникулы. Честно говоря, я ее долго не могу выносить. Мне же приходится с ней разговаривать через переводчицу.
- Сама виновата. Зачем отдала за границу?
- Думала, дед с бабкой за ней там лучше присмотрят. А они взяли да развелись… твое здоровье! Дед кинул внучку на руки немке-бонне, и с рук долой… Я тут поразмыслила на трезвую голову и решила - ты должен жениться на Ане.
- Походин настучал?
- Какое имеет значение, кто настучал? В данном случае просто голый расчет. Детей у нее не будет. Когда Мучник или кто другой любыми путями спровадят меня на тот свет, лучшей матери для Ники не найти.
- А на тебе не посоветуешь жениться?
- В третий раз замуж? Ищи дурочку помоложе. Я уже свободы вкусила.
- В последний раз спрашиваю: Походин говорил правду?
- Что я все оставила Нике?.. Правда. А что тебе не нравится?
Он с остервенением бросил трубку.
* * *
Разговор показался продолжением кошмарного сна, который мучил его ночью. Вернее, не сна, а бесконечного сериала. Снова горы, желтое ущелье, по которому плетется поезд-"кукушка", как тогда во сне с полковником Павловым. Только на этот раз поезд с вагонами без стекол и без крыши въезжает в черный туннель.
Скиф в поезде один. И вообще в целом сне он - один-единственный персонаж.
Долго едет в темноте, как в детском аттракционе "пещера ужасов", когда из темноты неожиданно выдвигаются на тебя привидения. И вот в который раз он снова и снова попадает в подземный город-храм.
Те же столбы-сталактиты, тот же ледяной прозрачный купол высоко над головой. Не раз и не два он бродил во сне по лабиринтам этого города и все время выходил на одно и то же место - к кумирне с глиняной богиней и алтарем, на котором возвышалась хрустальная пирамидка с хрустальным шариком. Десять лет его преследовал этот сон.
Было в нем нечто таинственное, влекущее, но вместе с тем и пугающе-ужасное. Такое случается, когда человек смотрит в пропасть с высоты шестнадцатиэтажного дома: и страшно, и хочется сорваться вниз и полететь.
Богиня с воздетыми кверху руками начинала сиять. Сначала как золотая вещица, затем как голограмма, которую можно обойти и рассмотреть со всех сторон.
На этот раз она все росла и росла, пока Скифу не пришлось смотреть на нее снизу вверх.
Зазвучала музыка, даже не музыка, а какой-то подземный гул, в котором не различить отдельных звуков. Он словно клещами сдавливал голову и стискивал дыхание.
Полупризрачная богиня опустила руки, подняла голову и открыла пустые глаза, из которых лазерными лучами расходилось золотисто-голубоватое сияние.
- Вот ты наконец и наш, воин Гинду… Чаша твоих страданий перевесила чашу крови, пролитой тобой. Возьми священную маманду и взгляни на свою судьбу!
Перед Скифом выплыл хрустальный шарик и встал, переливаясь всеми цветами радуги.
- Всего девять было маманд. Девять - по числу планет, детей великого отца Солнца, дарующего жизнь. Девять маманд было даровано людям для познания вселенского разума. Девять измерений пронизывают пространство и три царства мира живут одно в другом: царство духа, царство материи и царство людей. Эпох тоже было девять. Восемь раз зарождалась и исчезала на Земле жизнь. Наступила последняя эпоха.
Скиф зябко повел плечами, хотя от прозрачной сияющей фигуры и от маманды исходил сильный жар. Тьма исчезла, на него вплотную надвинулось звездное небо. Так близко, словно Земля под ногами превратилась в футбольный мяч и он стоял на нем.
- Вглядись в свою судьбу!
Скиф прищурился. В хрустальном шарике пылало пламя.
- Это очистительный огонь, он превратит тебя в священный пепел.
"Вселенская перспектива", - подумал Скиф.
- Ум твой еще короток. Как у человека. Очистительный огонь сожжет твою душу, а не тебя. Тебе придется принести на алтарь жертвы свою дочь.
- Не бывать! Кто ты?
- Я - созидающее зло. Люди меня называют Ана Кали или…
- Или дьяволом? - догадался Скиф.
- Что названо - то уже существует. Созидающее зло даровало вам технический прогресс, который принес наслаждение комфортом, но породил еще большее зло. В мире людей никогда не было и не будет места добру. Оно живет в духовном мире, но у человека нет надежды обрести бессмертие. Хотя человек может стать вечным, как пророк, в мире зла. Еще до твоего рождения тебе выпал такой жребий - стать бессмертным в мире зла.
Скиф невольно попятился от этой дьявольской силы, исходившей от видения, но уперся спиной во что-то живое, колышущееся, движущееся. За ним плотной стеной стояли афганские цыгане, те, что просили подаяния в электричке Калуга-Москва.
- Это твои проводники в мир вечного зла. Они охраняют тебя.
Скиф поднял камень и замахнулся на перекошенного дервиша, пританцовывавшего на деревянной колодке. Цок, цок, цок - отстукивал убогий своей культей. И забытым гулким эхом отзывался этот звук в голове Скифа, отчетливо напоминая ему тиканье ходиков из его далекого детства.
- Не смей - это Хранитель Времени. Убьешь его - остановится время. Тогда наступит смерть для всех миров.
Скиф повернулся к великану в обрезанных сапогах.
- Это Хранитель Пространства. Разобьешь ему череп - разорвешь пространство, и в бреши ринутся захватчики из других миров.
На маленького побирушку с бритой головой у Скифа не поднялась рука.
- Этот ребенок - наследственное зло, груз прародительских грехов, которые достаются каждому младенцу от всех его предков. Когда он вырастет, девятая эпоха жизни на Земле закончится вместе с Землей, потому что дети не в силах вынести тяжести грехов всех своих предков. Они будут умирать во чреве матери.
- Запомни, ты должен принести свою жертву очистительному огню, иначе мы покинем тебя навсегда…
Именно на этом месте его разбудил звонок Ольги.
…Скиф приподнялся на локте и выглянул в окно. Дед Ворон возился в своем саду, обматывая стволы деревьев блестящей на солнце пленкой. Голуби и галки, прикормленные стариком, и в саду не давали ему прохода. Прыгали по свежему снегу у самых его ног, оставляя следы-крестики.
…Об отношениях с Аней Скиф действительно не сказал Ольге всей правды. Не потому, что боялся. Он и сам еще не понимал, что случилось сегодняшней ночью.
Около двух часов ночи он проезжал мимо Киевского вокзала и увидел неподалеку от въезда на Бородинский мост лежавшую на проезжей части пожилую женщину с двумя сумками. Скиф ехал без пассажиров, заказов после встречи с Походиным и Шведовым не было.
Он остановился, следом за ним притормозил и Засечный. Тот тоже был один - братьев Климовых он уже развез по домам. На теле женщины не было никаких следов автодорожной травмы. Ей просто стало дурно, когда она пересекала улицу с двумя огромными авоськами, набитыми пустыми бутылками.
От немытой и оборванной бродяжки несло перегаром.
- Оттащите ее на тротуар, - презрительно сплюнул сквозь зубы подоспевший к тому времени милиционер. - Таких за ночь вокруг вокзала по десятку замерзает.
- "Скорую помощь" бы вызвать, командир, по радио, - сказал Скиф.
- Бросьте вы ее, всех не натаскаешься. "Скорая" к нормальным людям из-за таких вот не может приехать вовремя. Да еще заразу врачам в машину занесет.
Милиционер несколько раз легонько толкнул ее носком сапога под ребро и, услышав пьяные стоны, проговорил в микрофон: "Я - Двадцать третий. На участке все в порядке".
Засечный со Скифом погрузили несчастную пьянчужку в "жигуль" и пошли колесить по мокрому снегу в надежде, что их пути пересекутся рано или поздно со "Скорой помощью".
И точно - на Арбате, сразу за зданием Министерства иностранных дел, навстречу им шла машина с красным крестом на бортах. Водитель "Скорой" обложил их злым от усталости матом, когда они двумя машинами преградили ему путь. Рыжий фельдшер орал, что у них заканчивается смена и что "Скорая" не маршрутное такси для бездомных.
Потом он вышел, зевая в кулачок. Разбудил врача. Врач тоже вышел из кабины… Перед ними стояла Аня.
Холодно кивнув Засечному и Скифу, она осмотрела больную и властно прикрикнула на фельдшера и водителя. Те послушно погрузили бомжиху в салон машины.
- Вы куда едете? - усталым голосом спросила Аня.
- Куда бог или черт пошлет, - ответил Скиф, кивнув на телефонную трубку в руке. - Пока ждем вызова. А вам куда?
Аня замялась. По ее лицу было видно, что собралась она домой - халат уже сняла и держала его на руке вместе с сумкой.
- Да подкинь ты ее домой на "жигуле", а я за тебя поработаю, если Нидковский позвонит, - сказал Засечный, стрельнув лукавым глазом на смущенную Аню.
- Нет-нет, что вы! Я вернусь на работу, высплюсь в дежурке. А утром на метро.
Но Засечный уже вложил свои ключи в руку Скифу, забрал ключи от "Мерседеса" и сел за руль иномарки. Посигналив, подбадривая Скифа, он резко газанул с места. Вскоре, медленно-медленно развернувшись, пошла прочерчивать ночную темноту красными огнями машина "Скорой помощи".
Скиф открыл дверцу и нерешительно предложил:
- Садитесь, пожалуйста.
От Ани пахло валерьянкой и еще какими-то сердечными каплями. Скифу было неловко глядеть, как она суетливо прихорашивалась перед зеркалом, словно стыдясь своего усталого вида.
Они обменялись малозначащими фразами и потом долго молчали, пока Аню не сморил сон. Во сне она притулилась к его плечу головой. Скифу было неудобно вести машину, сначала он попробовал чуть отстранить ее от себя. Затем обнять, но все равно она ему мешала. Он остановил автомобиль, и Анна проснулась. А уже совсем потом ему стало как-то неприятно, что первая близость произошла у них в машине. На "брачную ночь", о которой говорила Ольга, все это было слишком мало похоже.
На следующий день он ночевал или, вернее сказать, дневал у Ани, и вовсе не потому, что прозорливая Ольга "благословила" их связь. Он чувствовал себя виноватым перед женщиной, которую один из "ангелов-хранителей" в ильичевской маршрутке нежно назвал "подранком".
Ночью ему опять приснился сон, один из тех самых, афганских.
Снова этот поезд, снова выезжают из узкого ущелья. Но теперь он не один. Народу много, среди них знакомые цыгане.
Одна из цыганок в пестрых шелковых шароварах вцепилась в него на полустанке посреди желтой, бесплодной, будто нарисованной степи.
- Ты один, и мы одни. Мы бродяги - ты бродяга. Дай погадаю, кого ты ищешь!
Скиф никогда еще не поддавался на уловки цыганок, но во сне как-то онемел и сказал:
- Давай.
Она присела на корточки. Веером разложила на своем подоле замусоленные карты.
- От прабабки достались, - похвасталась цыганка. - А ей - от ее прабабки. Только такие карты молодому да красивому правду скажут.
Она что-то запричитала и показала пальцем на карты:
- Вокруг тебя три дамы и повсюду кровь. Родственницы - любимые… утром узнаешь.
Самое интересное, что Скиф по какому-то мультипликационному пейзажу и во сне понимал, что это сон. Мучительно хотел проснуться, пробовал приподнять голову, видел фронтовиков на фотографиях в Аниной квартире, но сон опять же наваливался на него.
- Покажи своих дам, Шайтан-Нукер…
Скиф выбрал даму пик, даму червей и даму бубен.
- Ай да удалой! Тогда сам скажи, какую убьют. Скиф показал пальцем на бубновую.
- Ай да незарегистрированный! - снова заблажила цыганка и принялась метать карты.
- Два короля - треф и пик - спрятались за бубнового туза. Они бьют пикового валета, это ты. Скажи - бубновой даме не бывать там, где свистит ветер. Дама пик за тобой спряталась. Пусть не боится. Дама червей пусть боится светлых валетов…
Запомнились маленькие грязные ручки цыганки с оловянными колечками, как у афганских сородичей.
ГЛАВА 24
Златовласую даму бубен разгадать было нетрудно. Полдня он безрезультатно вызванивал ее через референта Тото, секретаршу и даже ненавистного Симу. За полдня бесцельной езды по городу он все-таки вычислил, где ее искать - на аэродроме в Жуковском.
Там она, трезвая как стеклышко, собиралась опробовать новенькую, только что подаренную ей Симой двухместную "Сессну".
- Полетим со мной? - задорно выгнула она левую бровь. - Или уже разучился?
- На мой век этого с гаком хватило. Отлетался голубь.
- Не зарекайся, угонщик вертолетов. Попробуй мою ласточку.
На Ольгу, такую стройную, красивую, в облегающих белых джинсах и тонком свитере, пялились вовсю авиатехники и инструкторы.
- Оля, я за тебя боюсь, - сказал Скиф.
- Раньше нужно было бояться, когда я во всем полагалась на тебя. Теперь я не хуже любого мужика со всем справляюсь. Или ты снова собираешься пугать меня своими прорицаниями?
- При чем тут ты? Я видел плохой сон про Нику.
- Пойди проспись, бабка-гадалка. Надоели мне твои детские нежности. С виду бандит сицилийский, а в душе баба.
Над летным полем в чистом небе высоко стояло солнце. Ряды белокрылых самолетов на полосе, казалось, рвутся в небо. Белоснежный шарф на шее Ольги победным стягом бился на ветру.