* * *
В то утро на явочной квартире во Внукове Чугуев проснулся к полудню. Оглядел неубранный после вчерашней попойки стол, вспомнил ненасытную на мужские ласки Нинку и скривился, как от зубной боли. Заглянув в соседнюю комнату, обнаружил там спящего на диване Кобидзе.
"Боевые подруги" и Лисья мордочка уже слиняли, - вяло подумал он. - Голова тяжелая, как у мамонта… Марочный коньяк - не коньяк был вовсе, а мерзкая чача самопальная. - Ставя на плитку чайник, он вспомнил вчерашнее странное поведение Кобидзе и его слова: "Завтра из "ящика" узнаешь, дарагой". - "Что я должен узнать из "ящика"?" - подумал Чугуев и включил маленький японский телевизор.
На экране после порции пошлых клипов и рекламы женских прокладок начались последние известия. Диктор вещал о прекрасном состоянии экономики страны и, как о событии эпохального значения, сообщил о презентации очередной политической партии.
Господин с наркотическим блеском в глазах, как две капли воды похожий на Мучника, с пафосом рассказывал о своих планах по спасению святой Руси и углублению реформ в духе монетаризма. Потом камера дотошно фиксировала фантастические яства и напитки на столах ресторана "Русь", завидный аппетит самого "спасителя" и его "элитарных" гостей: политиков, банкиров, акул шоу-бизнеса.
Но вот диктор вскинул глаза и по инерции, с таким же восторженным пафосом, проговорил:
- …Только что к нам поступило сообщение о трагической гибели талантливой тележурналистки Ольги Коробовой. Пилотируемый Коробовой самолет "Сессна" во время тренировочного полета по неизвестным причинам потерял управление и рухнул на лед Клязьминского водохранилища. На место катастрофы самолета выехала оперативно-следственная группа.
Чугуев застыл с открытым ртом. В памяти всплыла вчерашняя стычка между Кобидзе и Лисьей мордочкой:
Кобидзе: За тех, кто сэгодня в полете!..
Лисья мордочка: Лучше за тех, кто полетит завтра.
Бешеный оскал Кобидзе: Прикуси язык, мудозвон!
"Они вчера под видом пожарников были на аэродроме. Нинку с подругами там сняли, - вспомнил Чугуев. - Неужто катастрофа с самолетом Коробовой - дело их рук? Если их, то чей приказ они выполняли? Походина?.. Вряд ли, для Походина заказать дочь Хозяина - петлю для своей шеи намылить…"
Одевшись, он снял с предохранителя свой "ПМ".
Удар милицейского ялового сапога сбросил Кобидзе с дивана. Следующий удар в живот отбросил его к стенке. Разрядив пистолет в пол, между его голыми ногами, Чугуев сунул пахнущий горелым порохом ствол в ноздрю летчика:
- Что ты вчера делал на аэродроме?.. Отвечай, мразь, или пристрелю, как пса шелудивого. Ты меня знаешь, гюрджи…
Кобидзе ошалело хлопал глазами. Из разодранной ноздри струйкой текла кровь.
Чугуев снова влепил пулю в пол и сунул дымящийся ствол в его хрипящий рот.
- Кто тебе отдал приказ гробануть Ольгу Коробову? Ну-у, твою мать!..
Зубы Кобидзе лязгнули о металл.
- Кккаку-у-ую Кккоррробову-у? - просипел он.
- Фирма "СКИФЪ"… Что ты сделал с ее самолетом?
- Рррулевые тяги ослабил…
- Кто заказал ее?
- Походин… Бортовой номер сказал, чей самолет нэ сказал…
- Вышибить твои ишачьи мозги или сдать с потрохами в прокуратуру?.. Выбирай…
- Нэ знал я, мамой клянусь - нэ знал, что самолет Ольги Коробовой.
- Что Походин не поделил с ней?
- Бля буду, нэ знаю…
- Не походинский почерк оставлять живыми исполнителей… А ты еще живой - почему?
- Сказал - будет еще заказ.
- Какой?
- Сссказал, через три дня скажет и "зелень" дэсят штук отвалит…
- Мудак! - заорал Чугуев. - Тебе поминальную молитву заказывать, а ты мне про "зелень"! По твою душу Шведов идет, уже на пятки наступает. Помнишь Шведова, а?..
Глаза Кобидзе замутились страхом.
Он знал по Афганистану волчью хватку и дотошность Шведова, накрывшего десять лет назад на границе его вертолет с большой партией опиума.
- Пачему Шведов? - просипел он.
- Патаму! - выдернув ствол из его рта, заорал Чугуев. - Шведов ведет у них покушение на Ольгу в Останкине, а ты, ваше ослиное благородство, и там засветился.
- Там нэ я…
- Кнопку не ты нажимал. Ты лишь магнитную чушку под ее машину сунул…
- Нэ докажут…
- Плохо ты чекистов знаешь. Думаешь, не поинтересуются, что за пожарники вчера в ангаре, где самолет стоял, отметились? Шведов сегодня же раскрутит блядей, которых ты вчера притащил на явочную квартиру.
- Всэ три замужние - молчать будут, - прохрипел Кобидзе.
- А если не будут?
Кобидзе отвел от Чугуева затравленный взгляд и зашмыгал носом.
- Правда я Олгу Коробову? - выдавил он сквозь всхлипывания.
- Сомневаешься?
- Тогда слушай! - в прозрачных, не грузинских глазах Кобидзе плеснулась грузинская ярость. - Очень болшую "зелень" с казла снять нада - пополам раздэлим… Потом в Грузию… Нэт, в Турцию свалю. Там "Сэрые волки" помогут на дно лечь…
- Козел ты балаклавский, но мысль интересная, - усмехнулся Чугуев и достал из кармана милицейской куртки блокнот и ручку. - Пиши, если трупом быть не хочешь…
- Что писать?
- Пиши, что отправил на тот свет Ольгу Коробову не ты, а Походин. А ты лишь, выполняя его приказ, ослабил рулевые тяги у самолета с указанным им бортовым номером, не зная, кому тот самолет принадлежит, и все такое… Пиши как есть, коли жить хочешь и крутые баксы с плешивого, как с куста, снять. А баксы, они и в Антарктиде у пингвинов баксы…
- Сколко с казла снять можна?
- "Лимон", а то и боле…
- Баксов? - сглотнул слюну Кобидзе.
- У него и фунты имеются. Пиши, гюрджи, пиши, как говорится у ментов, "чистосердечное признание".
- Чистосэрдэчное прызнание? - заерзал тот. - Тэбэ зачем?
- Дурдом ты, Кобидзе!.. О своей шкуре думай. Походин тебя же крайним перед ее отцом выставит. Здесь или там, в Турции, ничто тебя не спасет. Щенки твои "Серые волки" перед волкодавами из службы безопасности "Феникса". Кстати, знаешь, кто у "Феникса" босс?
- "Феникс" - крутой, знаю. Кто босс - не знаю.
- Родной отец Ольги Коробовой, которую ты с неба на землю опустил… Врубился, придурок?..
- Щютишь? - вздрогнул летчик, подняв на Чугуева белые от страха глаза. - Слушай, щютишь, да?
- До шуток мне… Не слабо плешивый тебя подставил!..
- Шен гижо! - выругался по-грузински Кобидзе. - Кышки из казла выпущу!
- Пиши себе оправдательный приговор, Кобидзе, пока не поздно. Может, мне еще удастся отвести топор от твоей ослиной головы.
- Два "лимона"! - округлил глаза тот. - "Лимон" - мнэ, "лимон" - тэбэ!
- Там посмотрим, - усмехнулся Чугуев. - По ситуации… Кобидзе лихорадочно заскрипел пером. Написал одним духом, не забыв поставить дату и размашистую подпись.
Чугуев взглянул на написанное и сунул блокнот в карман:
- Походину о нашей беседе ни гугу… Получишь наколку на следующую мокруху, сразу мне дай знать. Не дашь - "Феникс" и Лубянка тут же получат твой портрет в голубых и розовых тонах. Будет тебе Турция с Грузией и Чечней в придачу… Ищейку, мудозвона твоего, в долю брать нам не с руки… Усек, о чем я?..
- Усек, тащ полковник…
- Ну и славненько, Кобидзе, - погладил его по голове Чугуев. - Как там в вашем братстве говорится - в жизни выживает сильнейший?
* * *
Скиф проснулся весь в холодном поту от телефонного трезвона. Трясущимися руками снял трубку. Звонила Аня. Задыхающимся голосом она выпалила:
- Игорь, стряслось несчастье. Ольга разбилась на самолете.
- Так я и знал.
- Тебе кто-нибудь уже звонил?
- Я только что видел сон про нее. Разбилась у Солнцева?
- Нет… Над Клязьминским водохранилищем.
- Самолет сгорел?
- Нет. Упал в воду.
- Тело нашли?
- Нет, Игорь, нет. Со дна подняли только какие-то вещи.
- Тебе позвонили? Ты узнала от Чугуева?
- Ой, ты про него уже знаешь!
- Да, я с ним встречался.
- Игорь, это что - покушение?
- Откуда я знаю.
- Я так боюсь, что следующим будешь ты.
- А я уже отбоялся свое, родная. Ну, все… Спасибо за звонок.
Скиф так сжал трубку, что она лопнула, как скорлупа, и острые осколки впились в ладонь.
* * *
По дороге в свой загородный терем Чугуев пытался понять, где насмерть перехлестнулись интересы двух торговых партнеров по нелегальному оружейному бизнесу, Походина и Ольги Коробовой, но как ни старался, за отсутствием информации понять ничего не мог. Одно он знал - за любой кровью у "новых русских" стоят большие деньги. Что у Коробовой и Походина они очень большие, Чугуев не сомневался. О том, чтобы наехать на Походина с "чистосердечным признанием" Кобидзе, не могло быть и речи. Это было бы самоубийством. В отличие от недалекого Кобидзе Чугуев знал, что на Походине замыкаются многие связи, идущие из самых высших властных сфер.
"Только тронь плешивого - всех собак на тебя спустят, - зябко повел он плечами. - А детей кто вытягивать будет, Геннадий Васильевич, а? Каждый сверчок знай свой шесток… И у их конкурирующего клана, которым негласно заправляет недавно отставленный от большой политики кремлевский фаворит, баксы тоже ломовые", - неожиданно пришла в его голову шальная мысль.
Год назад, чтобы быть в курсе дел конкурирующей фирмы, Чугуев, по заданию самого Коробова, внедрился в личную охрану тогдашнего фаворита. Сопровождал его в рестораны, сауны, на великосветские тусовки, именуемые презентациями. На них незаметно для посторонних глаз порой оговаривались с агентами зарубежных клиентов разного рода сделки. Информация Чугуева позволила Коробову выхватить буквально из-под носа фаворита несколько таких сделок. Его холуи тогда, как ни старались, не смогли обнаружить источник утечки информации. Чугуев же к тому времени получил от Центра новое задание и, уволившись от фаворита, по своему ощущению, следов особых за собой не оставил.
Дома, прежде чем спрятать листок с "чистосердечным признанием" в тайник, Чугуев снял с него несколько ксерокопий. Шальная мысль о конкурентах между тем не уходила, продолжала колотиться в голове осенней назойливой мухой.
- А что я теряю? - убеждал он себя. - Баксы с Походина - журавль в небе, а экс-фаворит хоть заплатит немного, да наличными. Опять-таки преданность ему выкажу. Он хоть отставленный, но, судя по тому, что с госдачи его еще не поперли и кремлевку не отключили, из команды, значит, пока не списанный, и кто знает, кем его завтра назначат?
К госдаче экс-фаворита в Барвихе Чугуев подъехал затемно. Оставив машину на заснеженной аллее, пешком дошел до караулки.
- Хозяин дома? - спросил он у двух знакомых охранников. Старший прапорщик утвердительно кивнул и по-свойски поведал:
- Третий месяц, Геннадий Васильевич, с дачи ни на шаг. То сутками в карты с какой-то "крутизной" дуется, а то напьется и костерит всех "дерьмократов" вдоль и поперек. Нам даже слушать страшновато…
- Поякшаться бы мне с ним.
Охранник потянулся к телефону. Чугуев остановил его.
- Чужие уши к чему?.. Пусть напарник сходит и спросит у него.
- Понял, товарищ полковник, - отозвался сообразительный охранник.
Напарник сходил и получил разрешение пропустить Чугуева.
Небритый, с отечным лицом, экс-фаворит встретил его в большом холле, увешанном картинами художников-авангардистов: летающие по небу среди стай рыб трансформированные дома, цветные линии, похожие на извивающихся червей, перекошенные лица с провалами ртов в окружении ржавых консервных банок и строительной арматуры…
- Теще с женой в самый кайф, а по мне эту блевотину бомжам бы на свалку, - перехватив удивленный взгляд Чугуева на картины, усмехнулся экс-фаворит. - Какими судьбами, Геннадий Васильевич?
- Дело привело, Борис Иванович, - сдержанно ответил Чугуев, покосившись на тумбочку с телефоном.
Экс-фаворит понимающе кивнул и молча проследовал на застекленную веранду.
Неотапливаемая веранда была сплошь заставлена дубовыми бочками, а один из углов занимала гора скукоженных от мороза яблок. Экс-фаворит оглянулся на дверь и достал спрятанную в яблоках бутылку водки.
- Теща признает огурчики с помидорчиками и капусту лишь собственного посола, - выудив из бочки по соленому огурцу, пояснил он. - Кулацкая порода, из старообрядцев…
- Свое-то, оно безопасней, - вступился за тещу Чугуев. - За ваше здоровье, Борис Иванович.
- На сколько твое дело потянет? - пошутил тот, хрустя огурцом.
- Почитайте и сами определите, - протянул ему ксерокс "чистосердечного признания" Чугуев.
Экс-фаворит прочитал и равнодушно пожал плечами:
- Ну, грохнул плешивый журналистку, по нашим временам - не событие. А признание исполнителя?.. Во-первых, по закону это доказательство весьма сомнительное. Во-вторых, адвокат Походина как дважды два докажет, что было оно получено с применением недозволенных методов, что, думаю, так и есть…
- А фамилия Коробов вам ничего не говорит?
- Конкурирующая фирма "СКИФЪ", слышал в "Новостях". Пакостная бабенка была, но цепкая, своего не упускала и чужим не брезговала… Теперь, надо полагать, в ее кресло сам Походин сядет?
- Если вы ему позволите, Борис Иванович.
- А как я не позволю?..
- К отцу ее с этой бумажкой дорожку протоптать бы.
- А кто у покойницы отец?
- Вы не в курсе? - удивился Чугуев.
- Я ж волгарь… В вашей долбаной Москве кто кому брат и сват, не успел еще до конца въехать. А теперь зачем мне въезжать?
- Читал в газетах, как на вас катят…
- Катят, Гена, робяты-дерьмократы по полной программе. Прут всей кодлой, - с пьяным надрывом пожаловался экс-фаворит. - На меня одного лежачего теперь все дерьмо сливают.
А я последнего слова не сказал. Но скажу. Так скажу, что от всей их межпухи пух с перьями полетят! Впрочем, ну их к едрене фене!.. Лучше еще по стопарю.
- За рулем я…
Подождав, пока экс-фаворит выпьет и похрумкает огурцом, Чугуев, оглянувшись опасливо на дверь, сказал шепотом:
- Виктор Иванович Коробов - ее отец. Тот, из Общего отдела ЦК КПСС. Который ныне дела крутит в Цюрихе. Тот самый, Борис Иванович, смекаете?..
Экс-фаворит поперхнулся, застыл с вытаращенными глазами и с огурцом во рту.
- Я не ослышался, Гена? - наконец просипел он. - Отвечаешь за информацию?
- Головой…
- Надо же, на ловца и зверь бежит! - пробормотал экс-фаворит. - Сколько за бумагу просишь?
- Смотря сколько вы из Походина за нее выжмете.
- Выжимать бабки - я мимо. Журналюги и стукачи даже на толчке расслабиться не дают, и вообще, при моем политическом статусе… А почему бы тебе самому Походину яйца не прищемить?.. Бздишь, что ли?..
- Возможность-то прищемить есть, да не про мою честь. Извиняйте, Борис Иванович, - разочарованно протянул Чугуев, убирая "чистосердечное" в карман. - Промашечка вышла…
- Постой! - сдавленным голосом бросил тот. - Мысль пришла. Оригинал у тебя есть?
- Ну-у…
- Впрочем, для моей "мысли" хватит и ксерокса. За сколько сторгуемся?
- Воля ваша…
- Жди тут.
Экс-фаворит быстрым шагом ушел в дом. Чугуев вытер вспотевший от напряжения лоб.
Появившийся через несколько минут экс-фаворит сунул ему нераспечатанную пачку стодолларовых банкнот и выхватил ксерокс, будто боясь, что он передумает отдавать его.
"Ишь, как глаз загорелся! - удивился Чугуев. - Продешевил ты, Гена. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок".
- Оценил, что ты, полковник, с этой бумагой ко мне пришел, - сказал экс-фаворит на прощание. - Намекни плешивому, что его карта может тузом козырным быть бита… Постарайся за неделю дожать его. Упрется рогом или решится на подозрительные телодвижения, сразу звони - мои мальчики его бандитам с радостью устроят детский плач на лужайке.
- И на том спасибо, - усмехнулся Чугуев и, чтобы снять напряжение, налил себе полстакана водки.
- Главное, не киксовать. Нахрапом его, Гена, нахрапом! - сказал экс-фаворит и раскатисто захохотал. - Представляю морду Походина, когда ты ему этот вексель к оплате предъявишь!.. Ха-ха-ха!!!
"Экс-фаворит прав, тряхнуть плешивого стоило бы, - уговаривал себя Чугуев по дороге домой. - Он еще на афганской наркоте миллионы сколотил. А ты, Геннадий Васильевич?.. Лох ты нищий по его меркам. Всю черную работу кто за него делал? Сколько ты за его "лимоны" греха смертного на душу взял… Плешивый той афганской наркотой всю жизнь твою, можно сказать, как плугом, перепахал… Ходил бы ныне в штанах с лампасами, Геннадий Васильевич, по родной Конторе и не дрожал бы как заячий хвост при одном упоминании Инквизитора… Уж коли такой случай бог послал - баксы на бочку, плешивый, или "чистосердечное" Хозяину уйдет… Сам не за красивые глаза чемоданы компромата на рыжих и кудрявых ему в Цюрих сливаешь… Да-а… Очумелые "завлабы" с вашей подачи пещерный капитализм в больную Россию фуксиком протащили - вот и кушайте свое дерьмо, ребята! Жрите его солдатскими черпаками из позолоченного корыта… Жрите, как свиньи, а мы вам подхрюкивать будем. Коли зазеваетесь - не обессудьте… Это у зэков выживает сильнейший, а в вашей "рыночной" буче, смердючей, кипучей, - подлейший", - засмеялся Чугуев, ощущая в кармане приятную тяжесть нераспечатанной пачки стодолларовых купюр.