- С чем? - спросил Авенир.
- С тем, что ваши мужчины выше и сильнее. Мне приходится напоминать им, в чем их истинная сила.
- В чем же?
- Вы сами догадаетесь, если захотите. Вы ведь пришли узнать про нас, правда?
- Откуда вам известно мое имя?
Старик не ответил, только загадочно улыбнулся.
- А тот человек, на цепи? - спросил Авенир.
- Вам не следует спрашивать про него. Ведь я не прихожу к вам в дом и не спрашиваю про ваши обычаи.
- Мы в домах людей на цугундер не сажаем.
- Вы сажаете их в другие места,- печально вздохнул старик.- Этот человек поступил нехорошо. Он притворился больным и, когда прочие ушли на работу, овладел чужой женщиной. Он будет сидеть там, пока муж этой женщины не простит его.
- Вот так дела! - присвистнул Авенир.- А если он его никогда не простит?
- Он умрет. Но тогда муж будет наказан за жестокосердие и будет также сидеть на цепи, пока родня умершего не простит его.
"Кровная месть наизнанку",- подумал Авенир.
- Что еще вы хотите узнать? - спросил старик.
Можаев пожал плечами. Он и сам не знал точно, что именно хотел увидеть в этом странном приюте. Его интересовали загадочные нити, связывающие общину вьетов с роскошным особняком Бормана-Низовцева на Охте… Петруша.
- Одна из ваших девушек встречалась с парнем, которого я разыскиваю. Он сбежал из дому, и у меня есть сведения, что его здесь видели. Да что там! Я его сам здесь недавно видел.
- У нас не ночуют русские. А девушка… Наши женщины нравятся вашим мужчинам. Если он будет хорошо с ней обходиться, мы отдадим ее. Только этого ни разу еще не было. Все, кто уходил, вернулись. Все до одной.
- Почему?
- Не знаю,- улыбнулся старик.- Может, вам лучше спросить у себя?
Ничего обидного или коварного не было в его улыбке. От нее на душе становилось легко, хотелось улыбнуться в ответ.
- Почему у вас нигде нет зеркал? - поинтересовался Авенир.- Ваши женщины не любят смотреться в зеркала?
Ему не хотелось уходить, не разузнав хоть что-нибудь о похождениях Петруши Низовцева.
- Лучшее зеркало - глаза ближнего. Смотреть на самого себя - плохо,- ласково ответил старик и добавил: - У вас темные волосы, как у моего народа. Но глаза чужие. Вам не это нужно вовсе. Уходите.
Так убедительно прозвучал его голос, что Авенир покорно встал и вышел, не узнав, откуда старик знает его по имени-отчеству и почему Петрушу в его опасных похождениях сопровождают молодые вьеты. Он и думать об этом забыл, пока в ушах звучал ласковый голос старика, и вспомнил лишь на улице, когда вдохнул пыльный теплый воздух пустыря и освободился от наваждения. Дверь общежития закрылась, человек пять наблюдали за ним в окна первого этажа. Нечего было и думать, чтобы вернуться.
II
Чтобы развеять впечатления от похода и подумать обо всем, Авенир отправился на прогулку. По пути он посетил своего агента, Нину Петровну, на ее новом месте, выслушал новости и вынужден был признать, что она заслужила свою премию, которую он немедленно и выдал. Потом ноги сами понесли его по Ириновскому проспекту в сторону исторического особняка, реставрированного и заселенного семейством Низовцевых. Он шел и размышлял о судьбах крошечных народцев, брошенных в жернова истории, и о сверхъестественных способностях старого вьета. Чувствовал он себя при этом таким свободным и счастливым, каким давно уже не был. Ни за какие сокровища он не отказался бы теперь от этой загадки. Он впервые в жизни обрел себя! Обрести себя - ради этого стоит жить!
Теплые пыльные улицы полны были прохожими. Среди множества голов Авенир приметил две черные, низкорослые хозяева которых склонились над лотками уличного базарчика. Он осторожно приблизился сзади, тоже принялся рассматривать пластиковую бижутерию для девочек, подошел почти вплотную и завис над ними. Вьеты купили по дешевой цепочке каждый, бережно спрятали пакетики в карманы рубах и ушли, счастливые. Один из них был тот самый худой стриженый, с которым старик разговаривал на крыше.
Авенир краем глаза проводил их и прошелся дальше, на мост через Охту. Издали, с моста, была видна суета у подъезда дома Низовцевых. Юрий Карпович в черном, отлично скроенном костюме, придававшем ему некоторую стройность, в ожидании стоял у джипа, такого же огромного и черного, как он сам, поглядывал на часы и на крыльцо. Михалыч, прилизанный, как всегда, в рубахе и портупее через широкую спину, с заботливостью няньки выволок из дому бронежилет и уговаривал хозяина надеть. Борман отмахивался раздраженно, чем немало огорчал телохранителя. Из окна справа от парадного выглядывала бледная взволнованная Белла, что-то пришептывала. Из окна слева загорелая Вероника, скривившись, саркастически наблюдала эту суету. У джипа стояли еще машины, среди них Авенир тотчас узнал авто старшего следователя Грешникова.
Вышел Отец Никон, тоже в черном, суровый и сосредоточенный, как итальянский мафиозо. Следом показались незнакомые Авениру лица, явно имевшие отношение к миру солидного питерского бизнеса. Один из них передал Борману пухлую кожаную барсетку с красивым замочком. Отец Никон кивнул, отвечая на вопросительный взгляд Низовцева. Все тут же расселись по машинам. Михалыч плюнул, швырнул на крыльцо невостребованный бронежилет и махнул мордатым охранникам. Цепочка сверкающих дорогих машин потянулась от крыльца на проспект, на мост, к центру, мимо Авенира, замершего на тротуаре. Грешников, ехавший последним, притормозил.
- Садись,- буркнул он и даже с сопением дотянулся неуклюжей толстой лапой до дверцы, открыл.- Садись, а то уедут!
Счастливый Авенир бросился в машину, забыв даже поблагодарить, и второпях ударился головой о крышу салона.
- Ух, ну и жарища! - сказал он, утирая пот.- Лето скоро.
- Лето - это не тогда, когда тепло, а когда есть деньги,- хмуро ответил Монумент.
Он, насупившись, крутил маленький руль и при этом очень походил на циркового медведя в аттракционе.
- Выкуп везут,- кратко сообщил он Авениру.- Похитители вышли на Низовцева. Сто тысяч долларов. Иначе грозят убить. В доме истерика, понимаешь…
- Что за люди с ним? - спросил Авенир.
- Страховой агент и юристы. У них какое-то сообщество предпринимателей по взаимовыручке. Обязательство собрать деньги для выкупа бизнесмена или членов семьи. Хотят проследить, что выкуп не липовый. Воронье, в общем. Гады ползучие!
- Да! - воскликнул Можаев.- Много рожденных ползать встало на ноги благодаря неумению летать!
Монумент удивленно покосился на него и продолжил:
- Куш у Бормана отхватили немалый, но страховка все покроет. В общем, плакала наша премия.
- Поэтому у вас плохое настроение? - участливо поинтересовался Можаев.
- Да, черт возьми! - рыкнул Монумент.- Я тут на днях открыл одну книжку с драматическим финалом - так просто в ужас пришел! Сберегательную книжку! Все сбывается!
- Что именно? - не понял Авенир.
- Мне цыганка одна нагадала, что до шестидесяти лет я буду страдать от нехватки денег.
- А потом разбогатеете?
- Нет, черт возьми! Привыкну! А я уже собрался переднюю резину поменять…
- Может, еще поменяете,- попытался утешить его Авенир.
Грешников повернулся всем корпусом, чтобы посмотреть на него:
- Гриша.
- Что?
- Гриша меня зовут. Будем знакомы. Если ты удачливый, это хорошо. Мне-то не очень везет. Не фартовый, как наши зэки говорят.
- Это вы зря так. Вы сами на себя неудачи накликаете. Один американский ученый точно доказал существование судьбы. Только это неопределенная судьба, и человек сам ее программирует.
Тут Авенир заметил, что Монумент не слушает, морщится: Он был из тугодумов, для которых вольная беседа - непосильный труд. Остальной путь они проделали молча, под радио.
Солнце садилось, когда отряд въехал на территорию городской свалки, на другом конце необъятного города, вблизи Пулковского аэропорта. Охрана пропустила их безропотно. Авенир потянул носом, поежился, припомнив приключение в мусорном баке. На центральной площадке джип, а за ним и другие машины встали. Все вышли и сгрудились вокруг Юрия Карповича.
- Мне надо идти по пятой линии, потом повернуть направо,- прогудел Борман, держа в одной руке мобильник, в другой - барсетку с деньгами.
- Я вас одного не отпущу,- решительно сказал Михалыч.- Вместе пойдем. Если что будет не так - позвонят, я в сторонке потусуюсь.
- Да-да! - подхватил молодой плюгавенький страховой агент.- Пусть идет охранник! Будет надежнее!
Борман вопросительно глянул на Отца Никона. Во взгляде его мелькнула некоторая нерешительность. Николай Николаевич пожал плечами и отвел глаза. Лабиринт свалки выглядел неуютно.
- Пошли! - скомандовал Юрий Карпович, выпятив подбородок, и зашагал по наезженной песчаной дороге между грудами мусора, выставив вперед живот, размахивая руками. Будто двором собственной фабрики шел.
Михалыч обрадованно улыбнулся своей филерской улыбкой, махнул рукой охраннику:
- Дай второй ствол!
Сунув второй пистолет спереди под ремень, прикрыв его рубахой, чтобы можно было легко выхватить, он пригладил височки и, пробегая мимо, хлопнул Авенира по плечу:
- И ты здесь, варяг?
- Почему варяг? - удивился Авенир.
Но Михалыч уже не ответил, скорым шагом догнал шефа и пошел немного впереди и сбоку, внимательно осматривая кучи по обе стороны. Дорога шла чуть в гору, они медленно поднимались вдвоем, а все прочие смотрели им в спины из-под ладоней, против солнца. Юристы переглядывались. Страховой агент в волнении сцепил пальцы.
На середине подъема они достигли поворота, осмотрелись. Михалыч помахал стоявшим внизу и первым скрылся из виду. Юрий Карпович последовал за ним. Через десять секунд - Авенир их точно просчитал - грянул взрыв, от которого у всех заложило уши. Облако пыли и ошметков взлетело за поворотом. Гулкое эхо прокатилось в вечерней тишине до самого горизонта. Стаи воронья с карканьем поднялись в воздух, закружились над свалкой.
Юристы, ощупывая себя руками, попятились. Охранники замерли с окурками в зубах. Даже Отец Никон растерялся. Не зевал один только Монумент. Он с быстротой бронепоезда помчался по дороге, смешно подбрасывая песок коротенькими толстыми ногами. Авенир, чувствуя себя уже напарником Грешникова, не задумываясь побежал за ним. Следователь на ходу вытащил откуда-то табельный пистолет, почти весь скрывшийся в его лапе. "Как он просунет палец в скобу? Не пролезет!" - успел подумать на бегу Авенир.
За поворотом их ожидало печальное зрелище. Обезображенные тела Юрия Карповича и Михалыча валялись по обе стороны дороги. Барсетка с деньгами исчезла. Монумент едва глянул на лежавших. Все и так было ясно.
- Двое - туда! Двое - сюда! - рыча, командовал он подбежавшей охране.- Живо, живо!
Сам он тоже ринулся в лабиринт между кучами. Авенир побежал следом и тут же потерял Грешникова, заблудился. Ему стало страшно. Все охранники точно растворились, блуждая где-то вокруг. Руины мусора отбрасывали длинные черные тени в синем вечернем воздухе. Стараясь двигаться как можно тише, он начал, петляя, пробираться к дороге и внезапно едва не столкнулся задом с Отцом Никоном, тоже крадущимся вприсядку, точно герой вестерна, с пистолетом в руке. Николай Николаевич подпрыгнул:
- Черт! Я вас едва не пристрелил! Видели кого-нибудь? Я тоже никого.
Они разошлись и сразу же потеряли друг друга из виду. Авенир решил взобраться на ближайшую кучу и сверху попытаться увидеть хоть что-то. Цепляясь за остов старого грузовика, он начал подниматься, нащупывая удобные места ногами и стараясь не вымазаться. Внезапно резкий приступ страха, почти панического, овладел им. Ему показалось, что кто-то встал у него за спиной. Тень, что ли, мелькнула, или старая кабина чуть шевельнулась под ногами… Он не успел оглянуться, как получил сокрушительный удар по затылку и с грохотом покатился вниз. На его вопль из лабиринта вынырнул мордатый охранник и принялся палить в кого-то вдоль прохода между мусором, потом с бранью перепрыгнул Авенира и пустился в погоню, стреляя на ходу. Прочие, перекликаясь, сбежались к Можаеву. Он, держась за затылок, со стоном показал им направление.
Довольно скоро все вернулись ни с чем. Мордатый парень возбужденно повторял:
- Верткий, блин, падла! Ушел, блин!
- Как он выглядел? - мрачно спросил Монумент.
- А хрен его знает! Маленький, черный… Может, это вообще она была. Худой такой… И верткий, блин! В кроссовках! Подошвы только белые мелькали!
Уже смеркалось. Фонарей захватить никто не догадался. Монумент вздохнул, утер пот от бестолковой беготни:
- Так мы перестреляем друг друга. Бросать это дело надо. Они нас сделали.
- То есть как - сделали? - страшным шепотом спросил его Отец Никон, приближаясь.- То есть ты хочешь сказать, что все? Так и ушли?
- Так и ушли,- буркнул Грешников.- Тут бригаду нужно, чтобы все прочесать. Был шанс, да вот… Стрелять учите своих вахлаков!
- Кто вахлак?! Я тебе дам вахлак! - попер было парень, но Монумент даже не взглянул на него.
Они вышли на дорогу и приблизились к погибшим. Отец Никон остановился возле Бормана.
- Десять лет вместе,- сказал он подошедшему Авениру.- Через все прошли… Такой танк был… И вот…
Глухой голос его подозрительно дрогнул, но Отец Никон справился.
- Надо забрать его отсюда… - предложил сочувственно Можаев.
- Ничего не трогать! - распорядился следователь, стоя над маленьким сухоньким Михалычем.- У кого мобила? Дай сюда!
Он вызвал дежурную бригаду. Кто-то привел снизу от машин оробевших юристов и страхового агента.
- Я должен зафиксировать наступление страхового события… Посветите мне, пожалуйста… Ой, достаточно!
Они присели на обочине, усталые, опустошенные. Грешников закурил, предложил Авениру и Николаю Николаевичу. Авенир отказался, Отец Никон взял и поперхнулся дешевым табачным дымом.
- Что я скажу Белле? - спросил он сам себя.- А Веронике?
- Думаю, в первом случае я смогу вам помочь,- осторожно склонился к нему Авенир, массируя виски и морщась от головной боли.
Отец Никон пристально посмотрел на него.
- У Михалыча остались две дочки,- сказал Монумент, тупо глядя перед собой и двигая челюстями, как жерновами.
Николай Николаевич вздохнул и решительно встал.
- Мы сейчас поедем к нам,- бесстрастно проговорил он, отряхивая прилипший к строгим брюкам мусор.- Я приглашаю вас к сотрудничеству. Мои люди подождут милицию и все сделают, а нам троим надо очень хорошо подумать.
III
Они поехали, но не домой, а в офис. Чтобы без женских обмороков, как сказал Отец Никон. Вероятно, он имел в виду Беллу. Авенир с трудом представлял Веронику в обмороке. В пластиковом раю расселись на вращающихся стульях, Николай Николаевич сам заварил кофе, достал из бара коньяк. Едва он приготовился что-то сказать, как Авенир довольно бесцеремонно перебил его.
- Минуточку! Позвольте прежде я, а то вы можете попасть в неловкую ситуацию! Я полагаю, мы все заинтересованы найти убийц. Вам был дорог партнер, вам, - он оборотился к Монументу, незаметно плескавшему коньяк в чистую пластиковую чашечку,- ваш друг. Я тоже заинтересован… По личным мотивам. Так вот, не хотите ли вы, Николай Николаевич, прежде нам что-то разъяснить касательно сегодняшней поездки с выкупом? Сотрудничество предполагает доверие, не так ли?
Монумент, широко открывший было рот, чтобы заглотить коньяк, так и замер, не донеся чашки до цели, обнажив крупные желтые зубы. Отец Никон потер переносицу, как делал это сам Авенир в минуты задумчивости.
- Я рад, что не ошибся в вас,- сказал он наконец.- Надеюсь, вы все правильно понимаете. Не знаю, как вы догадались, но конечно… Сегодняшний выезд был блефом. Мальчишка напроказил, поссорился с отцом и просто сбежал. Бывает. Но Борман не был бы Борманом, не умей он выигрывать что-нибудь в любой ситуации. Он всех мог заставить плясать под свою дудку. Мы с ним имитировали похищение, выдумали звонки и требование выкупа. Нарисовался неплохой куш, но… Самое странное, что никто не мог знать об этом. Никто не мог знать место передачи выкупа, кроме нас двоих. Он должен был спрятать деньги в условленном месте, чтобы я их забрал. Затем мы быстро воротили бы Петрушу и втолковали бы ему, как себя вести. Все было натурально, этот юридический шалман был готов купиться, но…
Он побарабанил по столу тонкими девичьими пальцами. Ему неловко было сознаваться. Монумент наконец закрыл рот, отставил нетронутый коньяк и уставился на Авенира. Он морщил лоб под наростом и беспощадно насиловал свой неповоротливый мыслительный аппарат. Нестандартные ситуации ставили его в тупик.
- Поэтому Низовцев не хотел брать охрану? - спросил Авенир.- Чья была идея?
- Бормана, конечно,- пожав плечами, ответил Отец Никон.- С моей стороны было бы цинично предлагать отцу наживаться на конфликте с собственным сыном. Но у Юрия Карповича был своеобразный взгляд на человеческие ценности. Впрочем, я его не отговаривал. Знаете, в нашем бизнесе чистые руки - редкость, горячее сердце - роскошь, а холодная голова бывает только после контрольного выстрела…
- Кто знал из домашних?
- Никто,- твердо сказал Николай Николаевич.- Разве что Борман сам кому-то проболтался.
- У меня тоже сложилось впечатление, будто Вероника не верит в похищение,- сказал Авенир, стараясь произнести имя женщины максимально бесстрастно.
Отец Никон глянул на него проницательно и недобро:
- Не надо меня ловить. Я ни на кого не указываю. Я, впрочем, имел в виду в первую голову Беллу. Она мать, она тревожилась больше прочих. Он мог рассказать ей или намекнуть, чтобы успокоить.
- Не думаю, что Белла должна сильно тревожиться,- задумчиво проговорил Авенир.- Хотя актриса она великолепная, могла разжалобить Бормана… Простите, Юрия Карповича.
Монумент, вторично поднесший коньяк к пасти, вновь застыл, не завершив задуманного.
- Вы предполагаете, что на свалке мог быть Петруша? - удивился Николай Николаевич.- Ну, знаете… Он, конечно, не подарок… Весьма даже не подарок, но я все же не думаю…
- Это было бы слишком просто,- вздохнул Авенир.- К сожалению, алиби у Петруши, я полагаю, есть.
- К счастью, я бы сказал,- возразил Отец Никон.- Оставьте мне хоть толику веры в молодое поколение и поясните ход ваших мыслей. Мы тут не гении, к сожалению.
- Точно! - охотно подтвердил Грешников, возвращая опустевшую пластиковую чашечку на исходную позицию.- Хорош темнить, выкладывай!
Авенир устало прикрыл голубые глаза, помассировал веки.
- Петруша со вчерашней ночи находится в квартире своей матери,- сказал он.- Он никуда не выходит, только изредка на балкон. Думаю, он и в эту минуту там же.
- А-а!.. - Грешников догадался, как его провели ночью.- Это он тебя по голове огрел?
- Он. Или те, кто был с ним.
- Вьеты? - спросил жестко Отец Никон.
Авенир кивнул. Монумент, улучив паузу в разговоре, подхватил и мигом проглотил новую порцию коньяка.
- Он мог послать их на свалку! - воскликнул Отец Никон, сжимая и разжимая кулак.
- Или Вероника могла послать кого угодно,- возразил Авенир.- Или любой другой, кто узнал о месте выкупа.