Вскоре за спиной у него зазвучали чьи-то поспешные шаги. Человек был еще далеко, но торопился. Это было неприятно. Авенир с облегчением свернул в переулок, но не прошел и полста метров, как вновь услыхал шаги. Тогда он отбросил ложную скромность и припустил во всю прыть, вспоминая, как вчера гнался за вьетами и Петрушей. Однако силы его в эту ночь были не те, через квартал он уже задыхался и слышал преследователя все отчетливее, боясь оглянуться. Он отчаянно шарил глазами в поисках чего-нибудь весомого, решившись повторить на преследователе тот же фокус, что проделали с ним вчера, но, как на грех, ничего не попадалось. Увидав в сторонке десяток металлических гаражей посреди спящих домов, он метнулся туда, забился в узкую щель между пахнувшими краской холодными стенками и затаился, сдерживая колотящееся до тошноты сердце и хрип в горле.
Незнакомец подбежал, перешел на шаг, прислушался. Он понял, где затаился Авенир, откашлялся, сплюнул и неторопливо принялся осматривать линейку - проем за проемом. Вот уже тень его появилась на асфальте перед тем местом, где сжался в комок Авенир, как вдруг на площадке у гаражей появился некто третий, тихий и зловещий. Он вышел из сумерек и молча встал за спиной у преследователя Авенира.
Они не проронили ни слова, тотчас поняв, что настроены друг к другу враждебно. Авенир из его убежища ничего не мог рассмотреть и лишь слышал, как зашаркали ноги, когда мужчины закружились в схватке, да два дыхания - тяжелое, глубокое пыхтение через приоткрытый рот и энергичный, быстрый сап через ноздри. В мучительном ожидании прошло несколько секунд, хлопали удары, шаркали ноги. Тяжелое дыхание становилось все чаще, все отчаяннее, а сопение все напористее и злее, и наконец раздался мучительный стон, человек попятился, и после короткой паузы вместе с ударом прозвучал победный выдох. Авениров преследователь с глухим стуком упал на асфальт.
Невидимый победитель несколько секунд стоял неподвижно, успокаивал дыхание, прислушивался. Потом двинулся почти беззвучно и, пригнувшись, заглянул в щель, где забился Можаев. Тот едва не вскрикнул: прямо в глаза ему всего с полуметра, не мигая, смотрел круглоголовый стриженый вьет, похожий на свирепую кошку. Сыщику почудилось даже, что глаза его зеленью сверкнули в темноте. Вьет не проявил никаких эмоций. Убедившись, что с Авениром все в порядке, он выпрямился и легкой рысью убежал в темноту.
Выбравшись поспешно из своего крысиного убежища, Авенир едва не вскрикнул вторично. На асфальте, подвернув неловко голову, раскинув руки и ноги, лежал без сознания тот веселый молодой парень, что помогал ему пользоваться банкоматом. Осторожно обойдя его сторонкой, Авенир трусцой припустил к дому и до желанной постели добрался без происшествий.
V
Старуха бесцеремонно трясла его за плечи. Он мычал, отбивался и даже ощутимо лягнул ее длинной волосатой ногой в носке, за что тут же получил оплеуху.
- Петровна! С ума сошла!
- Деньги давай! - мрачно сказала старуха.- Похмелиться надо.
Вид ее говорил сам за себя.
- Я же вам вчера премию выплатил!
- Вот лучше бы не давал премии! А раз дал - дай теперь похмелиться! И задание давай еще. Мне у тебя работать нравится.
Авенир, почесывая всклокоченную гудящую голову, вытряхнул из карманов вчерашний барыш, отсчитал нищенке причитавшийся аванс. Во хмелю она всегда была грубой и наглой. Выслушав задание, она задумчиво подвигала челюстью и сказала:
- Еще триста давай!
- За что это?! - возмутился Авенир, считавший, что трудовую дисциплину надо поддерживать.- Отработай сперва!
- Мне там просить не с руки,- презрительно пояснила Петровна.- Никто в своем уме в такой дыре христарадничать не станет. Ты там хоть раз божьего человека видел? Я там семечками торговать сяду. И мне прибыльно, и для дела сподручней.
- Ну и садитесь! Я тут при чем? Хоть семечками, хоть мазью от блох!
- Деньги давай на инвентарь. Мешок, стакан, семечек закупить…
Авенир не нашелся что возразить.
- Уж мешок и стакан могли бы свой взять… - только и сумел пробурчать он.
- Буду я свое добро на работу таскать! - отрезала старуха и вырвала смятые бумажки из его вялых пальцев.- Не боись, инвентарь тебе сдам в целости!
- Очень нужно…
Кое-как побрившись и позавтракав паленой яичницей, Авенир вышел во двор и тут же столкнулся со своим давним кредитором Гариком. Гарик был не в духе, увидал Авенира - обрадовался возможности разгрузиться.
- А, блин! Можаев! Пентюх! Я тебя предупреждал про деньги? Ну?
- Предупреждал. Я сейчас тебе все…
Он полез было в карман, но Гарик был запрограммирован и торопился оторваться на ком-нибудь. Он поспешно схватил Авенира за грудки и, не слушая, несколько раз ударил спиной о дверь подъезда.
- Да я-а-а-а!.. - только и смог проблеять Авенир, мотая головой.
С каждым ударом лицо Гарика радостно прояснялось, наливалось жизнью, но длилось это недолго. Внезапно он ахнул, выпучил глаза, подлетел в воздух и, болтая ногами и руками, грохнулся в колючие кусты приподъездной акации. На его месте, отряхивая квадратные ладони, оказался вдруг Монумент. Лицо его под шишковатым лбом тоже было далеко не радужным. Ему тоже не терпелось на ком-нибудь оторваться, и он приступил к этой процедуре с удовольствием не меньшим, чем Гарик.
- Какой у тебя рисковый приятель,- сказал он, с восторгом наблюдая, как Гарик возится мордой в колючках.
- Как это ты его?
- Пустяки. Я же мастер спорта по штанге. Сделал себе трехпудовую мышку - и качаю мускулы в Интернете! А в нем всего сто кило, да из них половина дерьма, наверное… Слышь, братан, а не съездить ли тебе куда-нибудь? Например, в челюсть…
Просветлев лицом, он опять схватил Гарика за ворот и пояс брюк, достал из кустов и швырнул вперед, на капот его грязной машины.
- Принимая низкий старт, дружок, надо убедиться, что сзади никто не бежит с шестом! Чего он к тебе привязался?
- Я ему деньги должен.
- Должен - так отдай.
- Я как раз и собирался, да он слова не дает сказать!
Авенир достал из кармана пачку, отсчитал триста долларов и положил их на капот перед носом притихшего кредитора.
- Вот, спасибо. Я как раз хотел тебе отдать, надо было меня дослушать…
- Эй-эй! - остановил его Монумент.- Ты что это делаешь?
- Деньги отдаю, а что?
- Ты это неправильно делаешь! Дай сюда!
Он одной рукой сгреб "зеленые", другой приподнял голову Гарика за волосы и толстыми пальцами грубо впихнул деньги ему в рот и в нос. Авенир сочувственно поморщился.
- Теперь он тебе ничего не должен? - радостно крикнул в ухо Гарика Монумент.- Если должен - говори, не стесняйся! Я их тебе еще не туда засуну! Я, между прочим, до уголовки в ветеринарном училище учился! Со скотиной работать умею, не побрезгую!
Гарик молча сопел и боялся выплюнуть деньги.
- Порядок! - громовым голосом произнес Монумент и гулко хлопнул каменной ладонью по крупу клиента в области почек, так, что Гарик просел всем телом и едва не обмочился,- А ты, урод, если хочешь дальше прикидываться шлангом, должен похудеть! Поехали!
Настроение его было восстановлено почти полностью.
В машине он спросил Авенира:
- Откуда у тебя столько бабок? Играл, что ли?
- Я не хотел,- смутился Можаев.- В интересах дела пришлось…
- Ну конечно, какой базар… Я тоже вчера… В интересах дела… Одолжи сотню-другую на бензин?
Авенир щедро поделился выигрышем, и Грешников даже замурлыкал шлягер. Вот теперь он был счастлив на все сто! Можаев пересказал ему все происшествия вчерашней ночи. Почти все. Про Веронику умолчал. Слов подходящих не нашел.
- Любопытно… - прогудел опер, ворочая маленький руль огромными ручищами.- С парнем прозрачно. Он тебя выпас, узнал код, увидел, сколько на счету… Наверняка он следил за тобой весь вечер и подсчитал твой выигрыш. Никон же предупреждал!
- Я не ожидал так сразу…
- А как ты ожидал? Медленно? Вот с индейцем этим непонятно. Кой черт его понес тебя охранять?
- Может, он просто мимо шел?
- В Робин Гуда играл? Вряд ли. Ты у нас феномен - ты и думай. У меня с этим туго. Возьми ручку, запиши телефон. Это мой мобильник. Звони, если что. Только без интеллигентных глупостей, без "неудобно", понял? Не стремись сначала убедиться в собственной смерти.
Авенир послушно набросал на клочке бумаги номер телефона и добавил: "Позвонить, если что".
Они приехали. Посреди свалки бриллиантом сиял роскошный лимузин Отца Никона.
Грешников поскучнел, достал из кармана два пакетика с множеством зазубренных стальных кусочков и протянул их Авениру:
- Вот, посмотри. Труды нашей медэкспертизы. Это из Бормана, а это - из Михалыча…
Авенир высыпал осколки на ладонь, осторожно перебирал пальцем:
- Николаю Николаевичу не будем показывать?
Монумент фыркнул, как лошадь:
- Между прочим, с сегодняшнего дня я официально веду это дело. А Отец Никон - непосредственный фигурант. Он вроде бы мужик хороший, но пока не найдем убийцу…
Он сказал "не найдем" - и Авенир покраснел от гордости.
Один осколок привлек его внимание. Цветом, формой и структурой металла он явно выделялся среди остальных. Это была побуревшая узенькая полосочка, некогда правильной прямоугольной формы, а теперь изогнутая и перекрученная.
- Хорошо бы узнать, из чего это,- сказал он Монументу.- И сравнить с остальными.
- Сделаем…
Отец Никон поджидал их у своей машины. Темные круги под глазами говорили о бессонной ночи. Втроем они еще раз обошли место происшествия. Монумент был прав: никакой воронки. Так, слегка взрыт песок. Николай Николаевич показал место, где Борман должен был спрятать деньги.
- Мои люди тут все уже прочесали,- сказал он устало.- Глухо. Среди конкурентов замешательство, активных действий не ведут. У нас подвис один проект по загородной недвижимости, и без законного владельца я не могу его двинуть. Это лакомый кусочек, но никто пока не кинулся на него. Похоже, для всех смерть Бормана - неожиданность. По крайней мере, для тех, кто попал в поле моего зрения.
- И кто же теперь законный владелец? - поинтересовался Грешников.
- Сын Юрия Карповича,- поколебавшись, ответил Отец Никон.- Петруша Низовцев. Об этом официально еще не объявлено, но мне известно содержание завещания.
- Он совершеннолетний?
- Смешная ситуация. Будет совершеннолетним через неделю. Глупо учреждать опеку на неделю, да при нашей волоките и не успеть. Придется болтаться в подвешенном состоянии. Убытки колоссальные…
Он махнул рукой в отчаянии.
- А скажите, пожалуйста,- спросил Авенир,- Петруша уже вернулся домой?
- Вчера Белла привезла,- опять поколебавшись, сказал Николай Николаевич.- Вы были абсолютно правы.
Он явно неохотно говорил о домашних Низовцева.
- А Вероника? - поигрывая ключами на толстом пальце, спросил Монумент.
- Что - Вероника?
- Она где была вечером? Вы лучше скажите, потому что я ее сам спрошу. Мне поручено вести это дело.
Последние слова Грешников произнес с определенной гордостью, с ударением на "мне", даже грудь выпятил.
- Знаю,- кивнул Отец Никон.- Я утром позвонил вашему генералу на Гороховую и попросил его об этом одолжении. Между прочим, он меня отговаривал от вашей кандидатуры.
Грешников открыл рот, но не нашелся что сказать.
- Поедем к Низовцевым,- с горечью сказал Николай Николаевич.- Я вижу, сегодня мы меньше доверяем друг другу. Новые хозяева желают быть в курсе расследования, и я обещал, что привезу вас. Ваш статус определен, а вот ваш, Авенир…
- Он… Э-э… Мой секретный сотрудник!
- Сексот, что ли? - усмехнулся Никон.- Что ж, пусть будет так. В конце концов, статус не главное. Будем считать, что вы активист-дружинник с красной повязкой на рукаве. А насчет Вероники - вчера ее нигде не могли разыскать. Телефон ее не отвечал. Она явилась сегодня в пять утра, какая-то обкуренная, отказалась давать объяснения и заперлась в спальне. Я ничего не мог поделать. Кто я для нее?
Последние слова прозвучали с ноткой глубокой печали.
- А как она отреагировала на известие о гибели мужа?
- Наверное, мне не следует этого вам рассказывать… Мы ведь уже не в одной лодке… Она сказала: "Я так и знала, что это случится". Мне показалось, она не вполне поняла меня. Что ж, я вам все рассказал. Может быть, вы теперь поделитесь со мной своими новостями? Или это уже тайна следствия?
- Отчего же…- начал было Авенир, но Грешников наступил ему на ногу, и Можаев, ойкнув, замолчал.
- Зачем повторяться? - сказал Грешников.- Поехали к Низовцевым, там все и услышите.
Отец Никон укоризненно покачал головой, пригладил темные волосы и пошел к машине, всем своим видом выражая покорность судьбе.
VI
Усадьба "Жерновка" на пятачке у изгиба Охты опять осиротела без хозяина. Вместо подтянутого вежливого Михалыча в дверях их встретил мордатый олух с сигаретой в зубах. Катя прятала заплаканные глаза.
- Она так опечалена гибелью Юрия Карповича? - спросил шепотом Авенир.
- Возвращением Низовцева-младщего, я думаю,- ответил Николай Николаевич тоже шепотом.
Без Бормана и он чувствовал себя в этом доме несколько не в своей тарелке, поэтому их маленькую опергруппу возглавил Монумент, решительно затопавший по синему ковролину и дальше, по лестнице. Знакомая зала была пуста. Отец Никон вышел сообщить домочадцам о своем прибытии, Авенир недоуменно оглядывался по сторонам, а Монумент без тени смущения уселся в кресло Юрия Карповича у окна. Он тоже вел себя по-другому, без былой сдержанности, поскольку числился теперь официальным лицом и мог себе позволить поболе прежнего.
- Что ты все принюхиваешься? - спросил он Авенира, косясь на приоткрытый ящик с сигарами на столике.
- Не знаю… Не понимаю… - промычал Авенир.- Я помню… Помню…
- Что ты помнишь?
- Не знаю…
- A-а… Бывает.
И Монумент быстро взял из ящика сигару. Он не умел ее раскуривать, поэтому некоторое время крутил в толстых пальцах.
- Надо скусить кончик,- без тени насмешки подсказал Авенир.
- Сам знаю… Просто выбираю, с какого конца кусать,- самоуверенно ответил Грешников и, отбросив колебания, крупными зубами с натугой откусил конец сигары.
- Что ты! Щипцами надо!
Монумент скривился и выплюнул кусок сигары, откушенный, впрочем, довольно ровно:
- Откуда ты все знаешь, если сам не куришь?
- В кино видел… Запомнил…
- Буржуйские выдумки! Проще надо быть!
Терпкий табачный аромат поплыл по комнате, заглушая прочие запахи, и Авенир успокоился, стал приглядываться.
- Здесь многое изменилось,- сказал он вошедшему Отцу Никону.- Вот здесь висела картина, я точно помню. И цветов этих прежде не было…
- Это я велела убрать картину,- звучно произнесла от дверей Белла, услыхав слова Авенира.- Она меня всегда раздражала!
- Это любимая картина Вероники,- шепнул сыщику Николай Николаевич.
Белла была одета в примодненный траур, отнюдь не навевавший мысли о вечном. Рослых женщин черный цвет делает стройнее, а маленьких - полнит. Вела она себя очень благородно, просто и естественно. По-королевски. Прежней нервозности и отчаяния как не бывало. Авенир отметил, что возле глаза у нее появилась маленькая черная мушка и еще одна - в вырезе платья у ключицы. С ними Белла больше прежнего походила на персиянку.
Следом за матерью, не очень удачно подражая ей в величавости и плавности походки, вошел Петруша. Ничего в его облике не было от грубой властности Бормана, он был вылитая Белла. Споткнувшись у входа о ковер, он выругался тихонько, увидел посторонних и в первый миг метнулся было бежать, но потом сладил с собой и уставился на пришедших с той особой скабрезной наглостью испорченных подростков, которые опасаются, что их проделки будут раскрыты. Руки он сперва держал перед собой, потом опустил по швам, потом мучительно заломил за сутулой спиной так, что суставы хрустнули, и, наконец, засунул с облегчением в карманы и тут же успокоился несмотря на гневные взгляды матери.
На Авенира Петруша едва глянул. Особые опасения внушил ему грузный Монумент, по-хозяйски устроившийся в отцовском кресле и попыхивавший сигарой, утопая от неопытности в клубах дыма подобно паровозу или домне. Он даже на всякий случай бочком перебрался в другой конец залы, за спину матери, будто побаивался кулачной расправы. Белла с величавой гордостью орлицы созерцала свое неоперившееся чадо.
- Спасибо, что вызвались помочь нам,- заговорила она.- Смерть моего мужа… Отца Петруши,- поправилась Белла под мрачным взглядом Отца Никона,- огромный удар для всех нас, от которого мы не скоро оправимся. Мальчик до сих пор не в себе. Юрий Карпович, царствие ему небесное, пал жертвой интриг, которые давно плелись в этом доме. Мы намерены положить этому конец и надеемся на вашу помощь.
Монумент кивнул, выпустив очередное облако дыма. Авенир, скрытый этим облаком, нервно пожал плечами. Его преследовало ощущение человека, позабывшего, куда он с вечера положил ключи. Отец Никон отгонял дым от лица тем же самым едва приметным скромным жестом, как делал это при Бормане.
- А почему нет Вероники? - спросил он.- Катюша! Будь добра, позови Веронику!
Белла хотела воспротивиться, но Петруша неожиданно оживился, выступил из-за ее спины и хриплым ломким голосом прокукарекал:
- Да! Катька! Позови ее! Нечего ей теперь кочевряжиться!
Белла едва заметно поморщилась, но смолчала. Нянька, заглянувшая в комнату на зов Николая Николаевича, при взгляде на Петрушу горько вздохнула и хлюпнула носом. Он проводил ее масляным взглядом, подвигал губами и бровями. Он был бы даже привлекателен, если бы не глаза.
Вероника, опустив светлую голову, покорно вошла в залу, как Жанна д'Арк на судилище. Перед собой живым щитом она двигала толстенькую Леночку. Сходство крупной умненькой мордахи ребенка с физиономией Бормана бросалось в глаза больше прежнего.
- Полагаю, что ребенку здесь не место! - заявила с ходу Белла.
Вероника безропотно отдала девочку няньке. Вид у маленькой красавицы был отрешенный и понурый. Нельзя было сказать, что она проплакала все глаза, но, в отличие от Беллы, явно не была готова к немедленной борьбе за власть. Траура на ней, конечно, не было и в помине, однако отсутствие косметики, общая неухоженность и даже неопрятность, столь ей несвойственные прежде, бросались в глаза больше черного платья жгучей персиянки. Впрочем, и теперь она была хороша и так соблазнительна, что Авенир вздохнул и с удивлением заметил, что Отец Никон вздохнул также.
- Привет, Верка! - крикнул Петруша.- Я вернулся! Ты не рада?
- Уймись,- негромко, но весьма сурово остановила его щенячий восторг Белла, и он тотчас нахмурился и принял очень серьезный вид. Он невероятно быстро переходил от одной гримасы к другой, прямо противоположной.
- Мы собрались, чтобы выяснить некоторые детали вчерашнего вечера,- мягко начал Отец Никон.- Это необходимо следствию и…