Выбор
С Прохоровым Иванов для верности попрощался в самолете. Во Внукове, сойдя с трапа, посмотрел, как следователь пошел к стоянке такси, и двинулся влево, к отделению воздушной милиции. Вскоре увидел в темноте присыпанную хлопьями снега знакомую "Волгу". За рулем сидел Линяев.
Усевшись рядом, Иванов бросил:
– Привет. Как Москва?
– В порядке, Борис Эрнестович.
– Надеюсь, шеф не ушел?
– Нет. Ждет вас.
– Давай в управление. И чем скорее, тем лучше.
В управлении Иванов доложил начальству о результатах пребывания в "Жемчуге" и о том, что рассказал Кудюм.
Отложив карандаш, генерал посмотрел в упор:
– Борис, тут кое у кого возникли сомнения в твоем плане. Насчет трех засад: у Шестопалова, Кутателадзе и у тебя самого. Я, конечно, отстаивал все эти засады, но… Как бы это тебе объяснить…
"Что ж, – подумал Иванов, – всего этого я ждал".
Генерал помедлил, переложив что-то на столе, потом продолжил:
– Твои выкладки заманчивы. Но возражения тоже справедливы. Согласись, вся наша заманчивая версия основана только на одном аргументе – предчувствии Шестопалова.
Иванов понял: в его отсутствие многие в управлении требовали отмены его плана как бесперспективного. Тихо, но твердо сказал:
– Иван Калистратович, версия основана еще и на наших общих расчетах.
Сейчас, после поездки в Сочи и Гудауту, Иванов укрепился в уверенности, что или сам "кавказец", или кто-то из его сообщников наверняка связан с "Жемчугом". И еще – на Палине и Гарибове "кавказец" не остановится.
– Может, решимся на что-то другое? – сказал генерал. – Ведь сочинцы пока не могут ничего нащупать?
– Согласитесь, Иван Калистратович, если бы они что-то нащупали, мой вариант был бы уже никому не нужен. Прошу: утвердите план. Под мою ответственность.
– Ладно, действуй. Другого выхода все равно нет.
Засада
Услышав телефонный звонок, Иванов снял трубку:
– Да, слушаю вас?
– Иван Петрович? – спросил женский голос.
Иваном Петровичем звали его предшественника.
– Нет, это не Иван Петрович. Иван Петрович перешел на другую работу. Не знаю куда. Позвоните в отдел кадров.
Положил трубку. Хотя Ивана Петровича спрашивали в день по нескольку раз и наверняка будут еще не раз спрашивать, каждый телефонный звонок рождал в Иванове некую надежду. Каждый раз ему казалось: это "кавказец". Впрочем, "кавказец" действительно мог позвонить перед визитом, чтобы проверить, на месте ли Баграт Элизбарович.
Иванов сидел в своем новом кабинете заведующего 3-го МПТО "Стеклотара" и смотрел в окно. Это учреждение не занималось непосредственно сбором посуды, а лишь координировало работу многих точек. Размещался пункт в пристройке к продовольственному магазину. Небольшая площадка за окном, заставленная машинами и штабелями пустой тары, была настоящим лабиринтом. Эта обстановка, по тайному расчету Иванова, должна была стать дополнительным соблазном для "кавказца". Скрыться в таком захламленном дворе легко.
Засада была хорошо продумана. Всю рабочую смену Иванова в одной из комнат пристройки дежурили два оперуполномоченных. Стоило ему при появлении "кавказца" нажать скрытую в ножке стола кнопку, и они, услышав звонок, начнут действовать по разработанному до последнего движения плану.
Иванов посмотрел в окно. Увы! Несмотря на все приготовления, "кавказец" и не думал здесь появляться. В НИИ "Дорстрой" и на мясокомбинате его тоже пока не замечали. Рассматривая двор за окном, на котором разворачивалась тыловая жизнь магазина, Иванов с тоской подумал о том, сколько он видел в жизни таких "хорошо разработанных планов" – прекрасных, отлично продуманных, учитывающих, кажется, все возможные неожиданности, – кончавшихся полной неудачей. Не оправдались пока надежды и на сочинцев. Поисками следов "кавказца" и "европейца" они занимались довольно активно, но не так-то просто было выяснить, кто из бывших сочинских работников милиции мог в последние годы иметь контакт с Садовниковым.
Ожидание
Оранжевый комбинатский "москвич" остановился около дома в половине седьмого вечера. Ираклий Кутателадзе посмотрел на водителя – смуглого худощавого парня, к которому уже успел привыкнуть. Новый водитель Андрей внешне был очень похож на комбинатского водителя, только тот любил поболтать, а этот – молчун.
Ираклий улыбнулся:
– Пойду?
– Да вы не волнуйтесь, – успокоил Андрей. – Там все в порядке.
– Тогда до свидания?
– До свидания.
Кутателадзе вышел из машины. Поднявшись на третий этаж, остановился у своей квартиры. Достал ключи. Все как обычно. Наверху раздались легкие шаги. Вчера вечером в его квартире до ночи сидел Валерий. Сегодня должен быть Феликс. К ночи он уйдет. Уйдет, потому что, как понял Ираклий, милиция считает: вряд ли "кавказец" будет взламывать его квартиру ночью. Равно как и днем, когда в ней никого нет. Сунув ключ в скважину, посмотрел на лестницу. Точно, Феликс. Невысокий, крепкий парень спустился на площадку. Улыбнулся:
– Добрый вечер, Ираклий Ясонович. Как доехали?
– Все в порядке. Идем?
– Идем.
Пропустив Феликса в квартиру, Ираклий зажег свет. Предложил чай, но Феликс отказался. Точно так же отказывался от чая Валерий. Единственное, что оба иногда соглашались делать в его квартире, – смотреть вместе с ним телевизор. И то не всегда. Впрочем, телевизор они тоже смотрели по-особому. Так, будто кроме экрана видели одновременно что-то еще.
Оглядев опустевшую квартиру, Ираклий занялся тем, чем обычно занимался последние вечера. Включил телевизор, мельком глянул на экран. Усадил в кресло Феликса, пошел на кухню. Поставил чайник, наспех попил чаю. Позвонил Манане. Разлуку с семьей он переносил с трудом, поэтому каждый вечер подолгу разговаривал с женой и сыном. В последние два дня в этих разговорах опять возникли вопросы о ремонте квартиры. Манана, сначала принявшая объяснение о ремонте спокойно, теперь уже в него не очень-то верила. Вот и сейчас, после обмена обычными новостями, разговор снова пошел о злополучном ремонте. В конце Манана сообщила: днем ей на работу звонила из Тбилиси мама Ираклия, Вера Севастьяновна. Вера Севастьяновна тоже озабочена происходящим. Успокоив Манану и поговорив с Дато, Ираклий положил трубку и тут же позвонил Иванову. С ним он тоже обязательно разговаривал по телефону каждый вечер, причем темы были самыми разными, от обычных житейских проблем до того, как он, Ираклий, должен себя вести в том или ином случае при встрече с "кавказцем".
Ночью, проводив Феликса, Ираклий забылся беспокойным сном.
Посетитель
Развернувшись, белая "восьмерка" остановилась у фургона с продуктами. Увидев ее, Иванов машинально посмотрел на часы – без десяти час, скоро обед. Сидящий за рулем человек вышел. Оглянувшись, запер дверь машины, спрятал ключ в карман. Подошел к фургону, спросил что-то у рабочих. "Обычный для такого места человек", – подумал Иванов. На вид лет сорока, одет по-молодежному: холщовая кепочка, черная кожаная куртка, джинсы. Приезжающие сюда на машинах люди, как правило, делают одно и то же: входят в заднюю дверь с сумкой в руке и вскоре, выйдя из задней же двери, уезжают. Долго такие машины на дворе не задерживаются.
Лишь когда один из рабочих кивнул в сторону пристройки, Иванов вдруг сообразил: этого, в кепочке, плотного, с короткой шеей и округлым лицом, он уже видел. Причем недавно. Вот только где? Где же, где? Кажется, в "Жемчуге". Да, точно. В "Жемчуге"!
Человек двинулся в его сторону. Идет вразвалочку, на окна не смотрит. Вот хлопнула дверь, человек вошел в пристройку. Сделал два шага. Звуки в коридоре стихли. Осматривается. "Кавказец"? Нет, "кавказец", по описаниям очевидцев, выше ростом. Да и открытый для всеобщего обозрения приезд на белой "восьмерке" не в манере того. Но Иванов не сомневался – этот человек пришел именно к нему.
Через секунду в дверь постучали.
– Да! – отозвался Иванов. – Войдите!
Дверь приоткрылась, человек спросил:
– Баграт Элизбарович?
– Баграт Элизбарович.
Мужчина вошел. Постоял перед столом. Снял кепочку, сел. Настороженно повел головой, сказал:
– Можно вас попросить запереть дверь?
– Зачем?
– Есть разговор. Не хотелось бы, чтоб мешали.
Оперативная группа видела вошедшего. Этого достаточно. Подумав об этом, Иванов подошел к двери, повернул ключ. Вернулся, сел:
– Слушаю вас.
Человек изобразил улыбку:
– Меня зовут Михаил. Фамилия Голдаев. Думаю, вы меня видели. В "Жемчуге".
– Допустим, видел.
– Баграт Элизбарович, мне очень неловко, что я пришел к вам. К незнакомому человеку.
– Ничего страшного.
– Но у меня нет другого выхода.
Голдаев достал записную книжку. Подцепил ногтем клочок бумажки, положил перед Ивановым:
– Вот.
На неровном клочке была выведена цифра восемьдесят. Насколько Иванов понимал в расчетах лобовиков, восемьдесят означало, что выдавший бумажку остался должен Голдаеву восемьдесят тысяч рублей. Чуть ниже стояла дата: 29.01. Двадцать девятое января. Вексель лобовика. Подписи нет – чтобы не оставлять улик.
– Объяснить, что это? – спросил Голдаев.
– Капуста. Но не моя.
– Верно, не ваша. Это Шестопалова.
"Интересно, – подумал Иванов. – Шестопалов уверял, что у него нет и физически не может быть карточных долгов".
– Капуста Шестопалова, а идете почему-то ко мне.
Голдаев положил на стол визитную карточку Чубиева.
– Вот. Ваша визитная карточка. Я пришел к вам, потому что знаю только ваш адрес. Услугу я оплачу. Поймите меня правильно. Шестопалов меня избегает. Адресов и телефонов его знакомых, кроме вашего, я не знаю. А мне нужно хотя бы его предупредить. Повторяю, если вы мне поможете, услугу я оплачу.
Иванов изобразил раздумье. Посмотрел на Голдаева:
– Оплатите?
– Да. Три процента. Естественно, если долг будет отдан. Устроит?
Сейчас надо вести себя естественно. Так, как вел бы себя Чубиев.
– Я пока еще не знаю, что вам нужно.
– Шестопалов отдал мне только двадцать штук. Сегодня я ему позвонил, но он отказался даже говорить. Больше я с ним дела иметь не хочу. Поэтому прошу вас ему передать: с сегодняшнего дня я включаю счетчик. Аварийку.
Иванов посмотрел на Голдаева. Взгляд у того непроницаемый, с прищуром.
– Понятно. И какой счет вашей аварийки?
– Двести в день. Срок месяц. Ну а потом… Потом пусть не жалуется.
– Если он отдаст долг, что я получу? Три процента от шестидесяти тысяч? Или от всей суммы?
– Естественно, от всей суммы. – Оторвав клочок бумажки, Голдаев вывел на нем: три процента. – Вот расписка. Деньги ваши, если отдаст.
Повертев бумажку, Иванов спрятал ее в карман:
– Хорошо. Попробую что-то сделать. Кстати, когда он вам отдал двадцать штук? Если точно?
– Сейчас… Если точно… двадцать первого февраля.
"Двадцать первого февраля. В этот день был ограблен Гарибов. Палин чуть раньше, пятнадцатого. Два налета принесли "кавказцу" сорок тысяч…"
Голдаев набросал на перекидном календаре семь цифр:
– Мой телефон. Если что-то выясните, позвоните. С десяти до шести. Договорились?
– Договорились. Позвоню.
Голдаев встал, натянул кепочку:
– Пойду.
Открыв дверь, Иванов выпустил его. Через секунду раздался телефонный звонок. Сняв трубку, услышал голос Игоря Вязова – оперуполномоченного, сидящего в соседней комнате:
– Борис Эрнестович, у вас порядок?
– Порядок. – Иванов следил, как Голдаев за окном садится в машину. Номер видите?
– Вижу.
– Позвоните на ближайшие посты ГАИ. Пусть остановят машину… ну, скажем, за нарушение правил дорожного движения. Проверят. И тут же отпустят. Тут же. Так, чтобы он ни о чем не догадался.
– Понял.
Белая "восьмерка", развернувшись, выехала на улицу. Вряд ли приход Голдаева – проверка. Не похоже. Кому и зачем его проверять? Но если это не проверка…
Через полчаса Иванов снял трубку, набрал номер Гарибовой:
– Нам нужно увидеться по важному делу. Вы сейчас свободны?
– Что, прийти к вам?
– Нет. Я подъеду к вашему дому на машине. Минут через пятнадцать. У меня светло-голубая "Нива". Выходите и сразу садитесь.
Дополнительные сведения
Ждал он недолго. Выйдя из подъезда, Гарибова села рядом с ним. Поздоровавшись, он тут же включил двигатель:
– Давайте отъедем.
Проехав два квартала, остановил машину:
– Светлана Николаевна, в день, когда вас ограбили, вы спрашивали у кого-нибудь совета: стоит ли вам обращаться в милицию?
Сидит молча. Значит, вопрос ее озадачил. Шевельнулась:
– Это имеет значение?
– Имеет. От этого будет зависеть, найдем мы грабителя или нет.
– От того, спрашивала ли я у кого-нибудь совета?
– Да. Спрашивали ли вы у кого-нибудь совета?
Вообще-то, по его расчетам, скрывать ей было особенно нечего.
– Спрашивала. Но я обещала этому человеку не говорить об этом.
– И все же настоятельно прошу: назовите его.
– …Это Шестопалов.
– Шестопалов? Тогда еще один вопрос. Почему обратились именно к нему?
– Он никогда не даст плохого совета. И потом… Леша был единственным, к кому я могла обратиться. В тот момент.
– Вы ему позвонили? Или сразу поехали?
– Сначала позвонила.
– Первая?
– Конечно. Понимаете, я была просто вне себя. Готова на все.
– И Шестопалов это понял?
– Конечно. По моему голосу. Сразу спросил, что случилось.
– Потом вы поехали к нему?
– Да. Поехала и все рассказала. Леша посоветовал обратиться в милицию.
– Вы общались с Шестопаловым после этой встречи?
– Общалась.
– И что Шестопалов?
– Ничего особенного. Поинтересовался, что произошло в милиции. Расспрашивал: кто вы, как выглядите, как себя вели? Вообще, что вы за человек.
– О чем еще вы говорили?
– Алексей попросил ваш телефон. Сказал: хочет помочь милиции найти бандита. Я дала. Ведь тайны в этом нет.
– Нет.
– Ну вот. Дальше вы знаете.
– Шестопалов советовал, что можно сообщать милиции, а что нельзя?
– В первый раз, когда я должна была пойти к вам, сказал, чтобы я поостерегалась говорить про карты. Объяснил: милиция может не так понять. Ну а во второй, когда я рассказала про вас, посоветовал: надо все объяснить.
– Ясно. – Иванов тронул машину с места. Проехав по пустому переулку, остановился у подъезда Гарибовой. Попросил: – Светлана Николаевна… Лучше не говорить Шестопалову о нашей встрече. Хорошо?
Гарибова опустила голову, тихо ответила:
– Я ничего ему не скажу. Обещаю.
– Вот и отлично. Спасибо.
Подождал, пока женщина войдет в подъезд, и поехал в министерство.
Шанс
Выслушав рассказ Иванова, начальник управления уточнил:
– Я правильно понял: вы считаете, "кавказец" и Шестопалов действуют сообща?
– Считаю. Во всяком случае, пока все за это.
– Заманчиво. – Наступила пауза, во время которой шеф, постукивая шариковой ручкой по столу, несколько раз перевернул ее в руке. – Но сомнительно.
– Почему?
– Во-первых, Шестопалов никогда не будет связываться с убийством милиционера.
– Об убийстве милиционера Шестопалов мог и не знать. "Кавказцу" нужно было оружие – он его добыл.
– Хорошо, допустим, мог не знать. Но, насколько я понял, доказательств связи Шестопалова и "кавказца" у нас нет. Только домыслы.
– Доказательства можно добыть.
– Каким образом?
– Нащупав их связь.
– Связь… Думаете, это так просто?
– Не просто. Но почему бы не предположить, что связь у них самая элементарная?
– Например?
– Скажем, телефонная? Конечно, по домашнему или рабочему телефонам Шестопалов говорить с "кавказцем" не будет. Но он вполне может воспользоваться уличным телефоном-автоматом.
Шеф снова покрутил ручку. Отложил ее:
– Уличным телефоном-автоматом… Допустим и это. Дальше?
– Снимем разговор на видеопленку. Естественно, такую съемку надо вести при понятых. По движению губ докажем, кому он звонил.
– Пожалуй, годится. Только Шестопалов может вообще не выйти на связь. А?
– Выйдет. Ему нужны деньги. И потом эту связь можно ускорить. Засадой в НИИ "Дорстрой" и на квартире Шестопалова занимается Савельев. Он инструктировал Шестопалова, постоянно поддерживает с ним контакт. Вот пусть и скажет сегодня: засады, как не оправдавшие себя, снимаются. Шестопалову это сразу развяжет руки. Мне кажется, он давно бы уже дал наводку "кавказцу", если бы не боялся наших засад.
Генерал что-то пометил в блокноте:
– Ладно. Так и будем действовать. Вы по-прежнему считаете, что Шестопалов будет "разгонять" кого-то из своих знакомых?
– Только так. Причем в самое ближайшее время. На этих знакомых нам и нужно ориентироваться.
– Ну а… насчет других засад? У вас и на мясокомбинате?
– Я должен оставаться на месте. Из-за Голдаева. Ну а Кутателадзе… Не забывайте – Кутателадзе ведь тоже знакомый Шестопалова.
Испытание
Рабочий день на мясокомбинате начался как обычно. С утра Ираклий Кутателадзе подписал стопку принесенных секретаршей приказов, провел летучку, сделал несколько нужных телефонных звонков. Где-то около одиннадцати секретарша, как всегда, принесла чай. В это время позвонили из цеха первичной обработки продукции. Начальник цеха Кузин сообщил о ЧП средней тяжести – часть только что поступившего от поставщиков сырья не соответствует стандарту. Выругав про себя поставщиков, Ираклий бросил: "Сейчас буду" – и, отдав необходимые указания секретарше, отправился в цех первичной обработки. Лишь на середине пути вспомнил: он опять забыл предупредить опергруппу о выходе из кабинета. С досадой подумал: "Борис рассердится". Действительно, что стоило взять трубку и сказать по телефону: "Выхожу". Впрочем, ничего страшного не произойдет. Позвонит из цеха.
Возле кабинета начальника цеха Кузина, в небольшой приемной, всегда грудилась очередь. Допуском людей в кабинет руководила молоденькая секретарша Инна. Как давно уже заметил Кутателадзе, Инна и сама являлась приманкой для молодых инженеров и мастеров, во всяком случае, они то и дело заходили в приемную по самым разным поводам. Еще в коридоре Ираклий услышал голос начальника цеха, звучавший на повышенных тонах. Бросив толпившимся в приемной: "Добрый день", – вошел в кабинет. При его появлении невысокий кругленький Кузин возмущенно показал на стоявшего рядом со скучным видом представителя поставщиков:
– Полюбуйтесь, Ираклий Ясонович. Видели? Где совесть? Главное, выбрали момент. С ножом к горлу.
После длительной перепалки и прямых звонков поставщикам инцидент в конце концов был улажен. Их представитель ушел. Кузин сел за стол, вытирая платком лицо.
В дверь заглянула Инна:
– Ираклий Ясонович, к вам посетитель.