– Что еще за посетитель?
– Говорит, искал вас по всему заводу. Он от промкооперации, из Кабардино-Балкарии. Вот он, за мной стоит.
– Ну, пожалуйста. Пусть проходит.
Инна отодвинулась. Высокий человек лет тридцати, войдя, осторожно прикрыл дверь.
Темные усы. Темные волосы челкой на лоб. Маленькие немигающие глаза. Синий спортивный костюм с эмблемой "Адидас" над левым карманом куртки. У Ираклия сразу же мелькнуло: этого человека он где-то видел. Стоп. Это же "кавказец"! И сразу ощутил ход собственного сердца. Правая рука гостя – в кармане куртки. Непонятно только, как "гость" его нашел. А собственно, что тут находить? Ведь он сказал секретарше, куда пойдет.
– Слушаю. – Ираклий не услышал собственного вопроса. Помедлив, повторил громче: – Слушаю вас.
Человек улыбнулся, но так, будто кто-то силой заставил его это сделать:
– Вы Ираклий Ясонович?
– Я Ираклий Ясонович. – Отметил: Кузин продолжает вытирать пот. Ясно, он и понятия не имеет, кто вошел в кабинет.
– Понимаете, я приехал к вам в командировку. Издалека, из Кабардино-Балкарии. Ну и нам с вами надо поговорить. Я от поставщиков, вопросы у меня серьезные.
Не вовремя он вышел из своего кабинета. Да еще забыл об этом предупредить. Если бы это случилось в его кабинете, "кавказец" давно уже был бы схвачен. Впрочем, может, это все-таки не "кавказец"?
– Пожалуйста, садитесь. Поговорим.
– Да, но… – Человек настороженно посмотрел на Кузина. – Понимаете, разговор у меня особый. Хотелось бы поговорить наедине.
Ираклию вдруг показалось – он весь мокрый. Собственно, чего он испугался? Вспомнились слова Бориса: "В любом случае веди себя так, как ведешь всегда. В любом случае". Надо взять себя в руки. Помедлив, спокойно сказал:
– Тогда пройдем в мой кабинет. Если наедине.
"Все правильно. Надо увести его в свой кабинет.
Опергруппа там рядом, за стенкой". Так как человек продолжал смотреть с некоторым сомнением, добавил:
– В моем кабинете мы сможем поговорить спокойно.
Но тут, спрятав платок, Кузин пошел к двери:
– Ираклий Ясонович, у меня как раз дела в цехе. Говорите, сколько угодно. – И вышел.
Как только они остались одни, человек вытащил правую руку из кармана. Пистолет. "Кавказец"! Теперь в этом нет никакого сомнения. Рука остановила пистолет на уровне живота Ираклия. Странно, живот будто обварило. Он никогда не стоял вот так, под пистолетом.
Человек усмехнулся:
– Ираклий Ясонович, разговор будет простой. Если сделаете что не так, тут же стреляю. Тут же. Понимаете? Выстрела никто не услышит. Уйти я успею. Поэтому делать будете только то, что скажу. Поняли? Или повторить? Ираклий Ясонович?
"Спокойней. Слышишь, Ираклий, спокойней. Слышишь, Ираклий, спокойней. "Кавказец" обладает многими несомненными преимуществами перед тобой. Он вооружен. Физически намного сильнее. Он не знает жалости. За его плечами кровавая расправа. Но ведь преимущества есть и у тебя. Неужели ты глупее его? Слабее духом? Постарайся превзойти его в этом. Да, тебе сейчас не сладко. Но это и хорошо. Ты ведь и должен показать, что струсил. Иначе он поймет – его здесь ждут. Вот и покажи, что тобой овладел страх…"
Ствол пистолета чуть двинулся.
– Эй, директор! Заснул? Во-первых, открой дверь. Чуть-чуть. И скажи девахе, чтоб никого не пускала – у тебя важный разговор. Понял?
– Понял. – Губы сказали это сами. Помедлив, Ираклий взялся за ручку двери. Тут же услышал шепот:
– Только панику поднимать не вздумай. Сам понимаешь, трупов, кроме тебя, будет вагон. Уяснил?
– Уяснил.
– Давай. Учти, я стою рядом. Ну?
Ираклий приоткрыл дверь. Все, как обычно. Легкий шум, стоят люди. Инна разговаривает с молодым мастером. Кажется, фамилия этого мастера Соловьев. Да, Соловьев.
Инна посмотрела вопросительно:
– Слушаю, Ираклий Ясонович.
– Не пускай никого. Хорошо, Инночка? У меня серьезный разговор.
– Даже Сергея Ильича?
– Даже Сергея Ильича. Но он придет не скоро.
– Все поняла. Никто не войдет.
Закрыл дверь. Повернулся:
– Что еще?
– Еще… – "Кавказец" показал глазами. – Поверни ключ. Быстро.
Ираклий повернул ключ. Спросил, не поднимая головы:
– Дальше?
– Дальше садись за стол. Телефон не трогать. И вообще, сидеть тихо. Никаких лишних движений.
Подождав, пока Ираклий сядет, "кавказец" подошел к единственному в кабинете окну. Встал боком, посмотрел вниз. Отсюда, со второго этажа, ему хорошо видны все подходы к цеху. Повернулся. Так же боком отошел от окна. Сел. Рука с пистолетом лежит на столе. Ствол – чуть в сторону. Опять ухмыльнулся:
– Ираклий Ясонович, долго мучить вас я не буду. Мне нужны деньги. Двадцать тысяч рублей. Думаю, у вас найдется такая небольшая сумма. Найдется? Причем деньги нужны быстро. До часу дня.
"Надо тянуть время. Чем дольше меня не будет в кабинете, тем больше надежды на опергруппу. Они начнут искать". Только Ираклий подумал об этом, раздался звонок.
"Кавказец" положил руку на телефон:
– Поняли? Деньги нужны до часу дня.
Телефон продолжал звонить. Аппарат здесь один, на Инну выхода нет. Похоже, это опергруппа. Ищут.
– Поняли, Ираклий Ясонович?
– Где я найду такую сумму?
– Не знаю. Это ваше дело. К часу, последний срок – к половине второго, я должен получить деньги. В противном случае пострадаете не только вы. Пострадает ваша мама.
– Мама? – Это вырвалось само собой. При чем здесь мама? Что, они действуют одновременно здесь и в Тбилиси? Почему мама?
– Если до полвторого вы не отдадите деньги, мой товарищ вынужден будет войти в вашу квартиру. И сильно повредить вам.
– В какую мою квартиру? В Тбилиси?
– Зачем в Тбилиси? В Москве.
Наконец телефон замолчал. Ираклий услышал стук в висках. Почему вдруг возник разговор о маме?
– Но… мама живет в Тбилиси.
– Не знаю, где она живет. Сейчас она в Москве.
– Глупость. Ее в Москве нет. – И тут по глазам пришельца Ираклий понял: мама действительно в Москве.
"Кавказец" пожал плечами, снял трубку:
– Не верите, наберите свой номер телефона. Не хотите? Тогда давайте я. Но предупреждаю: говорите с ней только по-русски. Иначе я прерву разговор.
Набрал номер, прислушался к гудкам. Услышав отзыв, протянул трубку:
– Она у телефона. Только по-русски. И коротко.
Ираклий прижал трубку к уху. В мембране мамин голос. Как бухает в голове. С ним они могут делать что угодно. Но с ней… Он не может этого даже представить. Мама – и они.
– Алло? Мама? Это ты?
– Ираклий… Ираклий, как я волнуюсь…
– Ты откуда? – Он спросил по-русски, хотя мама говорила по-грузински. Казалось, все проваливается. Летит куда-то…
– Из Тбилиси… Утренним самолетом… Я ведь знала: никакого ремонта… Ираклий, зачем ты меня мучаешь? Зачем?
– Как ты попала в квартиру?
– Что значит как? У меня же ключи.
– Ключи?
– Ты что, забыл? Вы же сами дали мне ключи.
Да, он вспомнил.
– Ираклий, ну разве так можно? Я вся извелась.
– Ты о чем?
– О чем! Он не понимает. Что у вас с Мананой? Вы что, разъехались? Разошлись? Говори правду. Ика! Умоляю. Мать нельзя обмануть, слышишь. Не молчи. Ираклий!
"Кавказец" поднял пистолет. Хватит.
– Мама, я тебя очень прошу, успокойся.
– Но, Ираклий…
– Мама, у нас все в порядке. Я тебе потом объясню. Сейчас я не могу говорить.
– Ика…
Гудки. "Кавказец" нажал на рычаг:
– Убедились?
– Убедился.
Теперь ему все было ясно. Поговорив вчера с Мананой, мама подумала: у них нелады. И наутро вылетела. Это на нее похоже. У мамы это называется "спасать семью".
– Ираклий Ясонович, теперь вы понимаете? Я не шучу.
– Да. Понимаю.
Что он говорит. Он полностью потерял контроль над собой. Если бы не мама… Если бы не мама, он действовал бы по заранее разработанному с Борисом сценарию. Сначала прикинулся, что у него вообще нет таких денег. Потом попытался бы всячески снизить сумму. Потом сказал бы, что попробует занять деньги у друга. Директора шашлычной. И позвонил бы по телефону опергруппы. О том, что этот номер специально заимствован у одной из шашлычных, не знает никто. Даже справочная служба. Если "кавказец" вздумал бы вдруг спросить об этом номере по 09, ему подтвердили бы: да, это шашлычная.
"Кавказец" пригнулся:
– Ираклий Ясонович, очнитесь. Давайте подумаем, как быстрее получить деньги. Они у вас в сберкассе?
– Да. То есть в сберкассе у меня мало…
Опять в голове заметалось: "Мама…" Ведь днем дежурство у его квартиры снимается. Допустим, "кавказец" будет задержан. Но ведь мама – в его квартире. Получается, он, Ираклий Кутателадзе, должен подставить маму, свою маму, под пистолет убийцы. Как этому помешать? Если бы он был согласен откупиться, где взять двадцать тысяч рублей? Да еще до часу дня? Хорошо, пусть он смог бы их достать, эти двадцать тысяч. Двадцать тысяч…
Некоторое время Ираклий сидел, повторяя про себя эту цифру. Нет. Если бы он только сделал это… Если бы передал двадцать тысяч в обмен на жизнь мамы… и при этом отпустил "кавказца" и его напарника с миром, он стал бы предателем. Обычным предателем. И предал бы не только Бориса. Предал бы всех, кого "кавказец" смог бы потом убить и ограбить. Предал бы себя. И именно мама, которая сейчас, сама того не подозревая, может вот-вот погибнуть, никогда не простила бы ему этого. Никогда. Вдруг сообразил: он будет проводить разработанный Борисом план. Будет. Только в конце вместо телефона опергруппы наберет номер Бориса. Тот должен понять. Должен. По тону голоса. По паузе. Он, Борис, Боря Иванов, его друг, должен понять все. Без всяких слов.
Ираклий поднял глаза на "кавказца". Тот смотрит настороженно.
– Ираклий Ясонович, вам не жаль свою маму? Или, вы думаете, мой товарищ ее пожалеет?
– Нет… Я так не думаю… Но понимаете… Двадцать тысяч… Огромная сумма…
– Побойтесь Бога, Ираклий Ясонович. Разве для вас это сумма? Вообще, что для вас двадцать тысяч? Так, дунуть. И нет их.
Все правильно. Если "кавказец" знает о его выигрышах в "Жемчуге", то правильно считает, что ему, Ираклию Кутателадзе, действительно ничего не стоит отдать двадцать тысяч.
Пистолет опять чуть шевельнулся.
– Давайте не будем, Ираклий Ясонович, сердить друг друга. Разойдемся с миром. Вы отдаете деньги, я ухожу. И никогда больше на вашем горизонте не появлюсь. Здесь полная гарантия.
– Все же… двадцать тысяч. Может быть, я действительно мог бы их сейчас набрать. Но чуть меньше. Двадцать тысяч, честное слово, просто не наберу. Скажем, десять? Хорошо?
– Ираклий Ясонович. Жадность, знаете, как она губит людей? Хорошо, я сейчас возьму десять тысяч. Но ведь я приду потом. Чтобы забрать остаток.
– Но в самом деле… Десять тысяч – все-таки реально. Ну хорошо, пятнадцать тысяч. Идет?
Кажется, "кавказец" клюнул. Теперь только бы не сбиться. Вести ту же линию. Все, как было разработано с Борисом.
– Может быть, пятнадцати вам хватит? Все-таки такая огромная сумма?
– Ну и жадюга же вы, Ираклий Ясонович… Что вам пять тысяч?
– Поймите сами. У меня самого таких денег в наличии нет. Обстоятельства. Надо брать в долг. А как я попрошу такую сумму? Надо ведь как-то объяснить. Просто так никто не даст.
– Это не проблема. Скажите, срочно нужны деньги на "Волгу". Представилась возможность купить.
– Просто не знаю… Правда, я мог бы позвонить одному другу. Только надо придумать другой предлог.
– Придумывайте, – согласился "кавказец". – Только что за друг?
– Один мой друг. У него всегда есть деньги.
– Деньги, это хорошо. – "Кавказец" долго молчал. Повторил: – Деньги, это хорошо. Только откуда я знаю, может, вы собираетесь звонить в милицию?
– Почему в милицию? Я позвоню своему другу.
– Куда вы позвоните своему другу? Где он работает?
– Он заведует производственным объединением стеклотары. Если вы не верите, можете позвонить в справочную. И спросить, как позвонить в третье МПТО "Стеклотара".
– Как его зовут, вашего друга? Имя, отчество, фамилия?
– Чубиев. Баграт Элизбарович Чубиев.
Помедлив, "кавказец" выдавил:
– Хорошо. Давайте-ка его телефон. Напишите на бумажке. Проверим.
Оторвав листок календаря, Ираклий набросал телефон.
"Кавказец" набрал 09:
– Пожалуйста, телефон МПТО "Стеклотара". Стекло-тара. МПТО номер три.
Выслушав ответ, положил трубку. Тронул лоб:
– Ладно, звоните вашему другу. Только без фокусов. Говорите коротко. Нужны деньги. И все. Деньги пусть привозит сюда. Для него я – ваш родственник. Племянник. И пусть поторопится. Времени мало. – Сам набрал номер, протянул трубку.
Ираклий взял трубку. Гудки. Наконец щелкнуло. Голос Бориса:
– Алло! Слушаю вас.
Только бы Борис его понял. Только бы понял!
– Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий.
– Ираклий? – Голос Бориса чуть замешкался. – Ты… откуда?
– С работы. Понимаешь, Багратик, у меня большое несчастье. Какое, объясню потом. Мне срочно нужны деньги. Очень срочно.
– Сколько тебе нужно?
– Двадцать тысяч.
– Ого! А что случилось-то?
Ясно, Борис подстраховывается – на случай, если "кавказец" слышит ответы.
– С мамой… несчастье.
Он нарочно чуть выделил "с мамой".
Борис испугался:
– Что с твоей мамой? Что-нибудь серьезное?
– Да, очень.
– Что, это недавно выяснилось? Я никогда не слышал, что она у тебя больна…
– Это выяснилось только сегодня. Баграт, умоляю, привези деньги. За мной не встанет, ты же знаешь.
– Н-ну… хорошо. Попробую.
– Не "попробую". Деньги нужны срочно. До часу дня.
– Почему такая спешка? Что, поезд отходит?
– Багратик, отходит. Срочно вези деньги. Пойми, мама для меня дороже всего.
– Хорошо, Ираклий. Но… я это делаю только ради твоей мамы…
– Спасибо, Багратик. Я знал, ты не подведешь.
– Подожди благодарить. Куда везти деньги? На комбинат?
– Да. Только я буду ждать не у себя в кабинете. У нас есть цех первичной обработки. Я сейчас там. В кабинете начальника цеха. Приходи прямо туда. С деньгами.
– Хорошо. Сейчас буду.
– Спасибо, Баграт. Жду.
Исход
О том, что Ираклий захвачен "кавказцем", Иванов понял сразу, как только услышал по телефону: "Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий…" И не только из-за "Багратика". Голос Ираклия был совсем чужим. Сухим, хриплым. В голове сразу же заметалось: "Где Линяев и Хорин? Почему Ираклий звонит мне? Ведь они рядом, на комбинате". В конце разговора понял: Ираклий забыл предупредить о выходе из кабинета. "Кавказец", пройдя на территорию комбината, поинтересовался, где директор, и, узнав, что директор в цехе, прошел туда и легко захватил Ираклия. Линяев и Хорин, скорее всего, об этом захвате могут только подозревать. Но пока не уверены в нем, иначе бы ему позвонили. И еще. Смущала интонация, с которой Ираклий сообщил о матери. Что-то здесь было не то. Поэтому, положив трубку, Иванов тут же набрал номер Мананы:
– Мананочка, это Боря. Не могу долго говорить, извини. Что с Верой Севастьяновной? Она не заболела?
– Почему заболела? Она в Москве. Прилетела сегодня утром. Я с ней только что разговаривала. А что случилось, Боря?
– Ничего. Вера Севастьяновна в квартире Ираклия?
– Конечно. У нее свои ключи. Да объясни, в чем дело? Я уже два раза звонила Ираклию. Разумеется, найти его невозможно. Он же никогда не сидит на месте.
– Мананочка, ты не волнуйся. Просто у меня небольшое дело к Вере Севастьяновне. Да, ты давно с ней разговаривала?
– С полчаса.
– Она, конечно, сейчас там? На Тимирязевской?
– Конечно. Мы же оба на работе. Она будет нас ждать.
Ударив по рычагу, нажал кнопку вызова опергруппы и тут же набрал домашний номер Ираклия. Почти сразу услышал голос Веры Севастьяновны. По интонации с ней пока ничего не случилось. Она даже ответила по-тбилисски не "алло?", а "батоно?".
– С приездом, Вера Севастьяновна. Это Боря Иванов.
– Боречка! Тысячу лет! Ой, Боречка, вай ме! Как я рада! Понимаешь, я в Москве…
– Вера Севастьяновна, простите, ради бога, я сейчас не могу долго разговаривать. Я к вам обязательно сегодня приеду – увидимся, поговорим. Вы давно в квартире?
– Утром прилетела. Первым рейсом.
– Около одиннадцати уже были дома?
– Примерно… А что такое?
– К Ираклию должны были в это время зайти или позвонить. Никто не заходил?
– Никто.
– И не звонил?
– Нет. Хотя подожди… Ираклию звонил мужчина. Как раз, когда я вошла. Я сказала, что он на работе.
– Больше ничего не спрашивал? Может, что-то передавал?
– Ничего не передавал. Спросил только: "Вы его мама?" Я ответила: "Да, мама". Сказал – друг Ираклия. Мы очень мило поговорили. Потом звонил Ираклий. Но как-то странно. Трубку положил.
– Вера Севастьяновна, у меня большая просьба. Можно к вам сейчас заедут два наших друга? Мой и Ираклия? Мы договорились встретиться у Ираклия, им пока некуда деться. А мы с Ираклием подъедем позже.
– Ради бога, пусть приезжают. Вообще, где Ираклий? Ты не знаешь? Что за манера бросать трубку? От кого-кого, а от него такого не ожидала.
– Вера Севастьяновна, еще одна просьба. Никому не открывайте, кроме наших друзей. Что бы за дверью ни говорили: мосгаз, водопроводчик, телеграмма и так далее. Никому. Даете слово?
– Боря, не нравится мне это… Почему ты об этом говоришь?
– Понимаете, Ираклий затевает ремонт. Ну и нашлись несколько подозрительных типов. Рвачи, жулики. Хорошо, я вмешался. Устроил ему честных, добросовестных ребят. А эти все еще ходят. Навязывают услуги. Поэтому не открывайте никому. Мои ребята подъедут скоро. Минут через пятнадцать. Запомните, их зовут Игорь и Володя. Запомнили?
– Конечно. Игорь и Володя.
– Откроете только им. Они скажут: "Это Игорь и Володя, друзья Бориса Иванова". Впускайте только после этого. Хорошо?
– Хорошо. Вы-то с Ираклием скоро подъедете?
– Скоро. Я еще позвоню. Всего доброго.
Положил трубку. Два дежурных оперуполномоченных, Игорь Вязов и Володя Коротков, уже стояли рядом. Посмотрел на них: