- Ну, вот! Вчера была ведьмой, от которой ты сама хотела бежать сломя голову в ночную тьму, а сегодня она уже добрая фея, и ее надо слушаться. Ты уж будь добра, Виталия, определись! - недовольно проворчала подруга. Она не выспалась, была голодна, так как кружка травяного чая для ее могучего организма - все равно что молекула в просторах Вселенной, а потому пребывала в дурном настроении.
Я вкратце изложила Лизавете недавний разговор с бабой Шурой, в особенности упирала на то, что она не только знает о моих проблемах на работе, но и о предстоящем увольнении Ашота Акоповича. Внимательно меня выслушав, Лизка сокрушенно вздохнула:
- И какой дурак сказал, что ты умная? Бабке я вчера за ужином сама поведала о твоих несчастьях. Ты, вероятно, была так напугана, что начало разговора пропустила мимо ушей. Зато, наслушавшись рассказов о Киселях, запаниковала. Эх, Витка, Витка…
Признаюсь, я сперва обалдела, но тут же испытала горькое чувство разочарования. Выходит, баба Шура все знала и просто посмеялась надо мной? Теперь понятно, почему она не стала говорить о перспективах моего замужества.
Чувствовать себя облапошенной какой-то темной деревенской старухой не слишком приятно, поэтому я разозлилась не на шутку: ах так?! Ну, погоди, горбунья, назло попрусь в пещеры, и ничего со мной не случится!
Уведомив Лизку о своем твердом намерении спуститься под землю, я немного повеселела и потребовала горе-карту. Подруга подивилась, но документ отдала. Возможно, потому, что карта попала в мои руки, до пещер мы добрались в рекордно короткие сроки, за каких-нибудь два с половиной часа.
Как вы представляете себе пещеры? В моем понимании это огромные пустые пространства в скалах или горах, с длинными извилистыми коридорами и вечно мокрыми стенами. Под сводами пещер непременно гнездятся колонии противных летучих мышей, сверху нависают острые сталактиты, а снизу торчат не менее острые сталагмиты. Может, наоборот, сути это не меняет. На стенах обязательно имеется какая-нибудь наскальная живопись, оставшаяся, несомненно, с доисторических времен. Иначе с чего бы наши далекие предки назывались "пещерными людьми"?
То, что я увидела перед собой, кардинально изменило мое видение мира в целом и пещер в частности. Небольшой холмик, поросший травкой, и где-то в центре холмика нора - не нора, дыра - не дыра, так, отверстие примерно метрового диаметра.
Сразу вспомнился мультик про Винни Пуха. Лизка стояла рядом, озадаченно скребла затылок и, судя по выражению ее лица, тоже вспоминала о симпатичном медведе и его друге Пятачке.
Первой из ступора выпала Лизавета. Она посмотрела на меня все еще очумелым, но уже более или менее осмысленным взглядом, издала какой-то сдавленный писк, после чего неожиданно заявила:
- Надо подкрепиться перед спуском.
Судьба основательно подкрепившегося в гостях у Кролика Винни стала близка и понятна и слегка обеспокоила. Как-то не хотелось повторять чужие ошибки!
- Ты собралась обедать? - уточнила я у Лизки.
- Завтракать, - поправила меня подруга. - Баб-Шурин чай давно закончился, да он, собственно, и не начинался. Разве ж это еда для меня?! Удивляюсь, как я еще ноги дотащила до пещеры!
Лизавета сноровисто накрыла "поляну". Столом служила обычная туристическая "пенка". На ней в парадном строю замерли консервы с зеленым горошком и ветчиной, буханка "чернушки", головка репчатого лука, ну, и ложки с ножом в обязательном порядке. Командовала парадом бутылка шампанского. Немного подумав, Лизка выложила "на стол" два пластиковых контейнера. В одном покоилось картофельное пюре, а в другом - толстые, уже отваренные и остывшие скукоженные сардельки, выглядевшие совсем неаппетитно.
- И это надо съесть? - я с недоверием таращилась на солидный продуктовый набор.
- Обязательно, - серьезно кивнула Лизавета, легким движением руки вскрывая банки. Глаза ее при этом горели страшным голодным блеском. Ее, судя по всему, история Винни Пуха ничуть не впечатляет.
- Но зачем?! - по правде говоря, в отличие от Лизаветы, мне есть совсем не хотелось.
Ответ подруги прозвучал как приговор:
- Чтобы не умереть от истощения, пока нас отыщут.
Я тихо ойкнула и принялась запихивать в себя еду, не испытывая при этом никакого удовольствия. Только шампанское кое-как примирило меня с жизнью. Причем чем больше я его пила, тем больше жизнь начинала нравиться.
Насытились мы довольно быстро, после чего приступили к подготовке к спуску под землю. Дело это муторное до отвращения. Ушло на него часа полтора, не меньше. Сперва, согласно полученным на курсах инструкциям, мы с Лизаветой натянули на голое тело (хорошо, вокруг в радиусе километра никого не было, и мы с Лизкой могли без опаски сверкать своими прелестями) термобелье. Затем, опять же по инструкции, комбинезон-изотермик. За умным словом скрывалась обычная теплоизолирующая одежка. Сразу стало невыносимо жарко. Обливаясь потом и невнятно матерясь, поверх изотермика мы натянули конденсатник - хлопчатобумажный костюм, который призван впитывать влагу. А когда после всех этих мучений пришлось влезать еще и в гидрокостюм сухого типа, терпению моему пришел конец.
- Я не могу больше! Чувствую себя капустой! Может, хватит? Давай уже в пещеру полезем… - взмолилась я со слезой в голосе.
- Ничего, Виточка, последний комбез остался, - "утешила" подруга. - А там еще касочка на головушку и спецботиночки на толстой подошве…
Из моей груди вырвался страдальческий стон:
- А без этого никак не обойдемся?
- Нет! - Лизка, как всегда, была категорична. - По инструкции не положено.
Инструкции для Лизаветы - дело святое, почти как Конституция, потому я перестала сопротивляться и завершила "туалет" спелеолога.
При взгляде на уже одетую Лизку мне захотелось удавиться от тоски: перед очами стояло существо, отдаленно похожее на гибрид шахтера, диггера и альпиниста. Знакомыми в этом монстре были только Лизкины глазюки, утомленные переодеванием. Вероятно, я выглядела примерно так же, разве только габариты поменьше.
- Что с этим делать? - я слабо кивнула на изрядно похудевшие рюкзаки. - Здесь оставим? Давай под камень какой-нибудь спрячем, что ли…
- С ума сошла, старушка! Там же остальное снаряжение, провизия… Хватай рюкзак, пошли в преисподнюю!
Преисподняя начиналась каким-то червячьим лазом. На мои хрупкие плечи легла нелегкая ноша первопроходца. Лизка, по обыкновению, взяла на себя тяжкое бремя главнокомандующего, который, по теории Василия Ивановича Чапаева, в трудный момент обязан находиться в арьергарде.
Перед погружением в лаз начальство вкратце обрисовало стратегическую задачу номер один - добраться до журнала.
- Он должен находиться недалеко от входа, - закончила инструктаж Лизка и, слегка подтолкнув к дырке, скомандовала: - Вперед, Витка!
Обреченно вздохнув, я сунула голову под здоровенную глыбу, нависшую над входом. Фонарь на каске высветил продолжение норы. Стало очевидно, что в ней нельзя не то что встать в полный рост или развернуться, но и сделать лишнее движение. Путь к отступлению преграждал суровый полководец, потому я смирилась с судьбой и, спустившись на колени, углубилась в нору.
Ползти пузом в отвратительно хлюпающей грязи с рюкзаком за спиной, пусть и облегченным, но все же довольно тяжелым - сомнительное удовольствие. Про себя я придумывала самые изощренные пытки для Лизки-экстремалки. Пожалуй, пытка голодом подойдет больше всего.
Лизка, сосредоточенно пыхтя, ползла следом за мной. Наконец, после пятнадцати минут передвижения по-пластунски я увидела впереди что-то вроде просторной комнаты, где можно было занять вертикальное положение и перевести дух. Об открытии я сообщила Лизавете.
- Отлично, - обрадовалась она. - Там должен быть журнал.
Так и вышло. Журнал являл собой потрепанную тетрадь в дерматиновом переплете. К ней прилагался огрызок простого карандаша.
- Ты, Витка, помнишь, какое сегодня число? - задала неожиданный, но разумный вопрос Лизавета, расправляя могучие плечи.
- Нет, - призналась я, потому как уже давно потеряла счет времени.
- Плохо. Ну, хоть приблизительно?
- Я уверена только, что на дворе июнь.
- Это я помню. Сейчас, погоди… - Лизавета начала что-то высчитывать, мечтательно закатив глаза. В конце концов ее мощный мозговой агрегат выдал результат:
- Шестнадцатое. Так и запиши, мол, Виталия и Елизавета вползли в Кисели шестнадцатого июня в… - подруга посмотрела на большие часы, надетые поверх амуниции, - в 15 часов 18 минут. А я покуда делом займусь.
Что за дело образовалось у Лизаветы в недрах Земли, я выяснять не стала, а послушно открыла журнал. М-да…
Последняя запись, выполненная высокохудожественными каракулями, гласила: "Касыч, Бодун и Башмак приперлись. Кто полезет следом, бери водяру, девок и топай к месту встречи".
Занятное послание! Я все-таки нацарапала текст сообщения, что продиктовала Лизавета, после чего не без любопытства приступила к чтению журнала. Все сообщения были примерно такого же содержания: про водку, девочек, мальчиков. Единственное, чем записки отличались одна от другой, это датами выброски и датами возвращения.
Одно сообщение меня особенно порадовало. Его, несомненно, оставил какой-нибудь глубокий интеллектуал:
"Кошкин хаус или ванна в штреке".
Лесотемны пти гортают -
Герра дзыги дзвон.
Герр метрель титри монтаю
Криклин клюк бозон…
Мною овладел полный восторг! Я обернулась, чтобы поделиться им с Лизаветой, да так и застыла на месте с отпавшей челюстью: прожорливая подружка снова сервировала "пенку". Только на сей раз вместо шампанского центральное место на импровизированном столе занимала бутылка водки.
- Лизка, ты с ума сошла! - воскликнула я изумленно.
- Это ты с ума сошла, - спокойно отозвалась подруга. - В пещерах, как и в горах, орать нельзя.
После этих слов я перешла на трагический шепот:
- Ты чего же, опять собралась подкрепляться?! Да еще с водкой?! Мы так не договаривались.
- Не митингуй, Витка, - миролюбиво улыбнулась коварная Лизавета. - Это старая традиция спелеологов. Выпить перед дальней дорогой походные 150 граммов - святое дело. К тому же, как ты, наверное, заметила, здесь довольно прохладно. Так что считай водку не водкой, а лекарством и средством "для сугреву".
Я заткнулась. Во-первых, под землей в самом теле было прохладно, а, во-вторых, нарушать традиции спелеологов немного боязно - люди все-таки годами их вырабатывали. Одно волновало: слова Лизаветы о дальней дороге. Что она имела в виду? Может, дорогу домой? А что? Она ведь и в самом деле дальняя. Под землю мы уже спустились, пузом по грязи поползали, автограф в журнале оставили, пещеру осмотрели, можно со спокойной совестью убираться восвояси. Мне почти удалось убедить себя, что так оно и будет, потому трапезничать я села в приподнятом настроении.
На "пенке" стояли три пластиковых стаканчика. Два полные почти до краев, а в третьем водка плескалась примерно на одну треть.
- На троих соображаешь? - мрачно поинтересовалась я, подозрительно обнюхивая кусок сырокопченой колбасы. Она почему-то не вызывала доверия. - Мы кого-то ждем в гости? А чего пожадничала?
- Думаю, пещерным духам хватит и столько.
- Тоже традиция? - проявила я понимание.
- Нет, моя личная инициатива, - с этими словами Лизка плеснула водку на стены пещеры. После этого священного действа она подняла свой стаканчик и торжественно провозгласила: - Буде здравы, бояре!
Выпили, закусили колбасой. Лизавета заметно подобрела, и я, сочтя момент подходящим, бодро предложила:
- Ну, что, дорогая, пора домой, наверное. Успеть бы дотемна до станции добраться. Не хочется мне что-то опять у бабы Шуры ночевать…
Вероятно, я ляпнула глупость, потому что Лизаветина физиономия вдруг перестала блаженно улыбаться и приобрела выражение искреннего недоумения.
- Как это домой? - Лизка вроде бы даже не поняла, о чем я толкую. - Мы же только пришли.
- Ну… да… Но по-моему, уже все осмотрели. Можно и возвращаться.
Подруга долго на меня таращилась, но, должно быть, не "врубилась" и потребовала объяснений. С ангельским терпением я поведала Лизке свои соображения, стараясь подбирать слова попроще, чтобы их смысл достигал сознания Лизаветы. Третья попытка увенчалась успехом - подруга захохотала, как будто увидела перед собой живого клоуна, напрочь забыв о первом Правиле спелеологов: в пещерах не орать!
Должна признаться, под землей смех звучит как-то уж очень зловеще. Он вырывается из коридоров, слегка искаженный, гулким эхом отдастся под сводами пещеры, многократно отражаюсь от стен, и кажется, что в самом деле издевательски хохочут местные духи.
Наконец, приступ веселья у подруги закончился.
- Витка, я прямо вся потрясаюсь! Вот сижу потрясаюсь твоей наивности, - утерев проступившие слезы рукавом комбинезона, молвила Лизавета. - Неужели ты полагаешь, что мы проделали такой путь, чтобы выпить на брудершафт с духами, оставить запись в журнале и вернуться домой?! И ради этого мы добросовестно окончили курсы спелеологов и грохнули кучу бабла на снаряжение?!
Я неопределенно пожала плечами, дескать, понимай как хочешь, но на самом деле именно так и думала. До этой минуты. Теперь же смекнула, как глубоко заблуждалась и что это только начало.
- Налей еще водки, - с тяжким вздохом попросила я Лизавету. - Может, полегчает?
Пока я с отвращением накачивалась сорокаградусной жидкостью, Лизавета поделилась информацией об особенностях ландшафта Киселей. Разжилась она этой информацией все у того же приятеля, который снабдил нас бестолковой картой. Его способности я уже имела несчастье узнать, потому все сказанное Лизаветой мысленно умножала на два (что касалось длины маршрута) или делила на три (ширина ходов и лазов), да и остальную информацию подвергала сомнению.
В общем, картинка выходила безрадостная, но больше всего пугала протяженность пещеры. По уверениям Лизки, она составляла 10–11 километров. Проделав в уме нехитрое математическое действие, я получила пугающий результат. Неужели придется одолеть ВЕСЬ путь?! От этой мысли мой организм впал в оцепенение, впрочем, как заявила Лизка, это от водки, которую я, в принципе, не пью.
- Хилая ты, Витка, практики маловато в деле пития! Шампанское плюс водка - испытание серьезное. Вот организм и удивился. Ну, ничего, не расстраивайся! Опыт - дело наживное, - поднимаясь, успокоила Лизка.
Я, встревоженная прогнозом, поднялась следом за ней. Меня слегка подкосило, но на ногах я все-таки устояла. Своды пещеры плавно покачивались. Мне это чрезвычайно понравилось - я смотрела на умиротворяющее движение и счастливо улыбалась. В эту минуту мне казалось, что на свете нет ничего прекраснее Киселей и что здесь стоит, пожалуй, провести всю оставшуюся жизнь. Вот только следует отыскать местечко поуютнее - тут, недалеко от входа, страшно дует, запросто можно простудиться.
- Пошли, что ли, Лизка!
- А ты знаешь, куда идти? - хитро прищурить Лизавета. - А главное, как не заблудиться?
- Спокойно! Со мной не пропадешь! - сказав это, я извлекла из рюкзака кусок мела. - Будем по ходу движения ставить крестики на стенах. Не заблудимся, авось, чай, не в тайге!
Лизка хмыкнула, но промолчала, из чего след вал вывод - ей известно что-то такое, чего неизвестно мне. Однако в тот момент я ощущала себя отважным, а главное, опытным спелеологом, которому море по колено. То есть, конечно, не море, а пещеры, и не по колено, а… Словом, по размеру.
На этот раз Лизавета шла впереди, держась левой рукой за стену. Чтобы я случайно не потерялась, подруга привязала меня к себе альпинистской веревкой. Предосторожность, на мой взгляд, лишняя, но если Лизке так спокойнее, то я не возражаю. Впрочем, после второго или третьего поворота у меня появилась возможность порадоваться Лизки ной предусмотрительности, потому как ориентацию в пространстве я утратила. Но крестики продолжала ставить через каждые три шага.
По ходу движения Лизавета, которая, в отличие от меня, прилежно конспектировала все лекции, проводила обзорную экскурсию.
- Вот, видишь, Виталия, - деловито комментировала подружка, - это шкурник.
Мы стояли уже на четвереньках перед очередной дырой-норой.
- Что такое? - без энтузиазма поинтересовалась я. За час блужданий в прохладной пещере хмель из меня почти улетучился, а вместе с ним медленно, но верно пропадало и ощущение всемогущества.
- Сейчас узнаешь, - туманно пообещала Лизавета, ныряя в дыру.
Так вот, господа, шкурник - это такая фигня, что врагу не пожелаешь! Длинный, темный, узкий тоннель. Причем настолько узкий, что проползти по нему, не повредив "шкуру", невозможно. Теперь я уже была благодарна Лизавете за то, что она заставила меня напялить на себя все спецснаряжение. В противном, случае имелись бы все шансы ободрать кожу до костей.
По шкурнику мы ползли довольно долго. Лизка, которая по размерам намного меня превосходила, виртуозно материлась, протискиваясь вперед, а я ползла молча, не забывая помечать крестиком стены. Правда, походили крестики на закорючки, сделанные хвостом непослушного осла. Ну, да не беда! Свои закорючки я уж как-нибудь узнаю.
Когда мне уже стало казаться, что проклятый шкурник заканчивается где-то по ту сторону экватора, лаз немного расширился, и дышать сразу стало легче, а вскоре "помещение" достигло таких размеров, что спокойно можно было сесть по - турецки и перевести дух. Это я и сделала, не забыв посмотреть по сторонам.
Справа, слева и прямо по курсу зияли все те же норы, разные по размеру. У правой в свете фонарика я прочитала корявую надпись, вырезанную прямо в камне: "Направо пойдешь - в очко попадешь. Налево пойдешь - в клизму попадешь. Прямо пойдешь - никуда не дойдешь, там тупик". И немного ниже: "От клизмы через два шкурника Эрмитаж".
- Это мы, что же, до Питера доползли?! - изумилась я, прочитав спелеокаракули. В принципе, могли, конечно, теоретически, но что-то уж очень быстро добрались, даже по моим ощущениям.
- Почему до Питера? - моргнула Лизка.
- Тут так написано, - я указала на надпись. Лизавета внимательно изучила стену, а для верности даже пару раз прочла написанное вслух.
- Думаешь, это тот самый Эрмитаж? - нетерпеливо спросила я.
- Вряд ли, но можем проверить. Уж лучше в Эрмитаж, чем в очко.
Тяга ко всему неизведанному, как обычно, влекла Лизавету в светлое будущее. Однако лично меня смущал тот факт, что прежде чем попасть в Эрмитаж, нужно миновать клизму и два шкурника. Ну, шкурники нам уже знакомы, а вот клизма немного пугала: как-то не ожидалось от нее ничего хорошего. Впрочем, дорога к настоящему искусству всегда была и остается тернистой.
И мы полезли по штреку, ведущему в Эрмитаж.
Очень скоро я поняла истинное значение слова "клизма", и уверяю вас, значение это не имеет ничего общего с медициной или гигиеной. Так вот, клизма - это примерно то же, что шкурник, только намного, намного хуже, то есть уже. Повороты здесь расположены в абсолютно противоположном направлении от сгибания коленей, а в ребра упираются весьма некстати торчащие выступы и крылья. Я молча ползла за Лизаветой. В голове не было ни одной мысли. Нет, одна все-таки была, но она не имела никакого отношения ни к теперешней ситуации, ни к пещерам вообще, а носила довольно абстрактный характер. Поскольку воспитанные девушки нехороших слов не знают, а хорошие я уже позабыла, озвучивать свою мысль не буду.