- Точно! - Виктор ликовал. - И что из этого следует?
- Я не вполне согласен, - неожиданно подал голос Сырцов. Он боялся смотреть на Виктора и боялся возражать. Но молчать не мог. - Украсть - это одномоментный подход. Очень рискованный. Потому что если поймают, то могут… В общем, в конечном счете, этот путь может оказаться самым трудным. С самыми тяжелыми последствиями.
- Это если поймают. - Виктор посмотрел на него снисходительно, как на ребенка. - А если точно знать, что за это не накажут, то ничего выгоднее этого нет. И именно этим мы все и занимаемся. В своем-то кругу можно же не морочить друг другу голову. Взвешиваем риски. И потом воруем. Или забираем.
- Я никогда не ворую! - заявил Храповицкий твердо. Он выпрямился.
- Это ты другим говори, - засмеялся Виктор. - Какой ты уважаемый и законопослушный бизнесмен. Как ты платишь налоги. И вносишь вклад в экономику страны. Мы же здесь не форму обсуждаем, а содержание. Я-то в отличие от тебя привык правде в глаза смотреть. С тех самых пор, как в торговле работал и мясо рубил. Мы там вещи своими именами называли. Так ведь, Саня? Но сколько бы ты ни врал себе, внутри себя ты знаешь, чем мы занимаемся. Да, мы все делаем по закону. Только закон мы покупаем.
Храповицкий хотел возразить, но Виктор не дал.
- А раз мы все про себя знаем, то к чему устраивать балаган? Честно - не честно? Надо говорить, выгодно или не выгодно. Выгодно тебе меня убивать? Или мне тебя убивать выгодно? Внешне - очень. Убрал партнера, получил долю. Но тут надо все считать. Что будет потом? Как это отразится на бизнесе? Кто захочет в него войти? На кого упадут подозрения? Тут наступает сырцовская правда. Надо думать о последствиях. Скажешь, я не прав? Но сказать Храповицкий ничего не успел. В комнату вошел начальник его охраны и, наклонившись к Храповицкому, что-то прошептал на ухо.
- Какой Сергей? - недоуменно глядя на него, громко вслух спросил Храповицкий.
Начальник охраны опять что-то пошептал.
- Да ты шутишь?! - охнул Храповицкий.
Он обвел нас всех озадаченным взглядом.
- Вы не поверите. Но сюда приехал Ильич. Он хочет с нами поговорить.
3
Наступило всеобщее молчание. Никто ничего не понимал. Первым, как ни странно, опомнился Сырцов.
- О чем нам с ним говорить? Зачем? - почти выкрикнул он высоким, неестественным голосом.
- Не надо бандитов! - горячо поддержал его Вася. - Мы его к себе не приглашали.
Виктору в его состоянии было безразлично, с кем выяснять отношения: с Ильичом или президентом Монголии. Он лишь небрежно отмахнулся. Пономарь набрал в легкие воздуха и шумно выдохнул. Плохиш молчал, но выглядел так, как будто ему сейчас станет дурно.
- Но мы не можем ему отказать, - ответил Храповицкий рассудительно. - Это будет означать, что мы испугались. Пусть заходит, - кивнул он начальнику охраны.
И вновь воцарилось молчание, продолжавшееся несколько минут, пока мы ожидали появления Ильича. Мне было любопытно. До этого лицо Ильича я видел только на милицейских фотографиях, хотя слышал о нем очень много и очень противоречивого.
Никто не мог объяснить, откуда взялось его странное прозвище, рождавшее ассоциации с вождем мирового пролетариата. Возможно, для обездоленных бандитских масс губернии Ильич являлся фигурой не меньшего масштаба. В молодости он пару раз сидел, а когда оказался на свободе, страна уже была охвачена новой русской революцией. Первые нестройные ряды бандитских, или, как их тогда называли "рэкетирских", армий рекрутировались, преимущественно из спортсменов, для которых мордобой на "стрелке" был событием огромной важности, обсуждавшимся неделями.
Бывалые уголовники относились к ним с пренебрежением. Ильич одним из первых понял неисчерпаемые перспективы бандитского бизнеса и принялся за его освоение.
Спортивных бригадиров, наводивших своими именами ужас на трепетное коммерсантское сословие, Ильич уничтожал безжалостно, как тараканов. Их убивали на квартирах любовниц, вместе с их подругами, расстреливали в офисах и ресторанах, взрывали на стоянках. Криминальный мир губернии дрогнул. Захватчику пытались дать отпор объединенными силами, и несколько покушений было организовано на Ильича. Однако, то ли в силу своей осторожности, то ли благодаря природной живучести и везению, он не получил ни царапины. И ответил беспощадным террором. Теперь счет трупам пошел на десятки.
Через три года он стал хозяином огромного промышленного Нижне-Уральска и делил между лояльными ему бригадирами сферы бизнеса.
Принадлежа по убеждениям к уголовному миру, Ильич реформировал стихийные бандитские "понятия" с той же бескомпромиссностью, с которой некогда его предшественник обращался с трудами классиков марксизма. Он ограничил взимание дани за "крышу" с задыхавшихся коммерсантов тридцатью процентами, ввел в бандитском мире жесткую иерархию, запрещавшую бригадирам "работать от себя", без благословения криминальных авторитетов, и сделал обязательными регулярные отчисления в воровской "общак".
После чего коммерсанты, толкаясь в очередях, понесли ему оброк, бандиты признали его старшинство и сами взялись за отстрел самозванцев, а воры в законе не принимали серьезных решений, не посоветовавшись с ним.
Неизвестно куда Ильич девал свои несметные доходы, ибо излюбленную бандитами роскошь он не поощрял и быт вел самый неприхотливый, что отчасти было обусловлено его почти десятилетним пребыванием в федеральном розыске.
Наконец, дверь открылась, и Ильич вошел. На вид ему было лет сорок. Это был очень высокий, под два метра ростом, плотный, широкоплечий, сильный человек, с размеренными, неторопливыми движениями. У него было вытянутое лицо, крупный нос, раздвоенный на конце, глубоко посаженные стальные глаза, настороженно смотревшие исподлобья и светло-русые, длинные прямые волосы. Последнее было совершенно не характерно для бандитов, которые обычно стриглись коротко. Одет Ильич был очень просто: темные брюки и какая-то спортивная куртка, он явно не придавал значения внешнему виду. Ни обычных для бандитов золотых браслетов, ни перстней на его больших грубых татуированных руках не было.
Рядом с ним вразвалку двигался малый лет тридцати пяти, курносый, с вьющимися соломенными волосами, голубыми глазами и выцветшими ресницами. Своим дурашливым и смешливым веснушчатым лицом он напоминал сельского гармониста, веселого и загульного. На нем был дорогой черный костюм в яркую красную полоску, светлая рубашка без галстука и черные лаковые вечерние туфли. Гораздо больше ему подошла бы телогрейка и валенки.
Ильич вошел уверенно и вместе напряженно, как хищное животное, которое знает свою силу, но всегда настороже. Остановился посредине комнаты и, не спеша, оглядел собравшихся своими враждебными стальными глазами. Безошибочным чутьем он выбрал Храповицкого, приблизился к нему и пожал руку. Потом внимательно посмотрел на меня, сидевшего рядом, и пожал руку мне.
Гармонист в черном щегольском костюме последовал его примеру и представился:
- Юра Бык.
В милицейских документах Бык фигурировал часто. Он командовал боевыми подразделениями Ильича и являлся его главным ударным инструментом. Ильич отдавал приказы, а организовал и убивал именно Бык. Как и Ильич, он давно числился в розыске, что, похоже, ничуть его не смущало. В отличие от Ильича он смотрел на нас с нескрываемым любопытством.
Ильич сделал еще несколько шагов и грузно опустился на стул напротив Виктора, с другого конца стола. Бык нашел свободный стул, подтащил его и уселся рядом с Ильичом.
- Я слыхал за вас, - сказал Ильич с привычной для уголовников манерой выражаться вне законов русской грамматики. - Был неподалеку, думаю, надо увидеть людей личными глазами.
- Лучше, как говорится, семь раз увидеть, чем один раз услышать, - жизнерадостно сообщил Бык.
И хотя он безбожно переврал поговорку, Ильич оценил его образованность и важно кивнул. Ободренный Бык тут же схватил вилку и принялся увлеченно ковыряться ею в зубах.
- Короче, суть такая, - продолжил Ильич неторопливо. - Убили моего пацана. Кто-то должен отвечать. Вопрос: кто?
Признаюсь, я был поражен его наглостью. За ним охотилась вся милиция губернии, а он, практически один, приехал к людям, которые, мягко говоря, не испытывали к нему дружеского расположения, принадлежали совершенно к иному кругу и всегда держались в стороне от уголовников. Пономарь и Плохиш в счет не шли - они мирно уживались с милицией, поскольку их бандитизм носил все-таки доморощенный и сравнительно безобидный характер. Если вспомнить, что на улице нас ожидали около тридцати вооруженных и тренированных охранников, то требовать от нас ответов на свои вопросы было, как-то, не очень осторожно.
Однако держался Ильич так, как будто подобная мысль не приходила ему в голову вовсе.
- Значит, ты приехал вовремя, - ответил Храповицкий невозмутимо. - Мы сами хотели бы знать ответ на этот вопрос. Выяснением этого мы сейчас и занимались.
- Выяснили? - коротко осведомился Ильич, хмурясь.
- Нет еще. Хотя для нас это так же важно, как и для тебя. Пусть и по другим причинам.
Я обратил внимание на то, что Храповицкий говорил с ним спокойно и даже охотно. Как с равным.
- Слышь, - ухмыльнулся Бык, вынимая вилку изо рта и оживляясь. - Так не бывает. Пацана поставили на глушняк. - Он сделал движение руками, как будто выжимая тряпку. Очевидно, так, по его мнению, проходила процедура постановки "на глушняк". - А виноватых, понял, нет! Вам самим не стремно?
- Да говорят тебе, это не мы! - выкрикнул Плохиш. В его голосе звучали почти истерические ноты.
Бык лишь поднял бесцветные брови, но даже не повернул головы в его сторону. Вместо этого он уставился на нас с Храповицким и спросил с любопытством.
- Это кто голос подал? Ваш коммерсант, что ли? Я в натуре, в непонятках.
От этого чудовищного оскорбления, нанесенного публично, Плохиш задохнулся и издал сдавленный горловой звук. На такой эффект Бык, видимо, и рассчитывал. Он радостно осклабился.
- Ой! Я ошибся! - поспешно воскликнул он с деланным испугом. - Это, видать, ваша "крыша"! Здорово, братан!
И он, сорвавшись с места, бросился жать руку оторопевшему Плохишу с преувеличенным почтением. Он явно глумился. Но теперь в лице переменился Храповицкий.
- Мы не платим бандитам! - заявил он высокомерно.
- Знать, богато живете, - завистливо откликнулся Бык. - Делиться надо. Или вы все мусорам относите?
Ильич, очевидно привыкший к шутовским выходкам своего сподвижника, сделал неуловимое движение, призывая его замолчать, и тот сразу же успокоился и сел на место.
- А мой завод тоже не вы хотели забрать? - спросил Ильич насмешливо.
- Про завод ты со мной говори, - сказал Пономарь твердо. - Это мой бизнес.
Ильич медленно повернулся к нему и уставился на Пономаря своим неподвижным взглядом.
- Опять не понял! - радостно встрял Бык. - Завод наш. А бизнес твой.
Пономарь слегка покраснел. Он хотел ответить резкостью, но Бык его перебил.
- Вот ты сам подумай. Головой, - привычно начал объяснять он. - Значит, ты будешь бабки грести, а пацаны пускай пасутся? Нам ведь чужого не надо. Ты нам наше отдай. Ты пацанам шаг навстречу сделай, они тебе два в обратку сделают. Нам все равно, на чем по степям скакать. Если нет денег, ты нам "тачки" зашли.
Всю это набившую оскомину бандитскую чушь я слышал уже не раз. Именно в этих терминах они обычно "приговаривали" коммерсантов к выплатам.
- Ты лохов на "стрелках"'разводи! - вспыхнул Пономарь. - Со мной это не пройдет.
Ильич тяжело усмехнулся.
- Ты нас "валить" собрался? - в упор спросил он. Пономарь не ответил. Объявить войну Ильичу он не решался, несмотря на всю свою смелость. Сказать что-то неопределенное означало уступить.
Ильич еще подождал. Но ответа не последовало. Выиграв раунд, Ильич продолжил, уже чуть мягче.
- Дураки воюют. Умные договариваются. Не так?
- Ладно, - неохотно согласился Пономарь. - Давай встречаться. Только отдельно. Я не хочу об этом при всех говорить.
Было ясно, что второй раунд вновь остался за Ильичом. И он решил нарезать колею глубже.
- Значит, по заводу потом, - заключил Ильич. - А как насчет Синего?
- Думаю, здесь наши интересы совпадают, - заговорил я. - И лучше нам будет объединить усилия. У вас есть свои источники. У нас - свои. Если мы зайдем с двух концов, то выяснение не займет много времени.
Ильич подумал и кивнул.
- Отвечать все равно придется. Рано или поздно все выяснится, - произнес он убежденно. - Но нужно, чтобы рано.
- А то нас, слышь, пацаны не поймут, - с угрозой подхватил Бык. - Они и так уже копытом землю роют. - Он покосился на Пономаря, но тот и бровью не повел.
Мне показалось, что Ильич как-то слишком легко согласился. С ходу принимать чужую точку зрения было, кажется, вообще не в его манере, тем более в вопросе, который он считал важным. Тут что-то не сходилось.
- Значит, надолго не прощаемся, - завершил Ильич. Он поднялся и двинулся к выходу. Бык последовал за ним. На полпути Ильич остановился и повернулся к Храповицкому.
- А насчет того, что вы с бандитами не работаете, ты не прав, - заметил он. - Мы, кстати, таких слов не говорим. Бандиты те же люди. Просто живут по-другому. Коммерсант он вон тоже человек. Каждый свою работу делает. Ты один город держишь. Я - другой. Ты в моем городе хочешь работать. Я - в твоем. Нам все равно придется договариваться. Или воевать. А деньги, кстати, - это для меня не главное. - Он немного подумал и вдруг добавил: - И жизнь тоже не главное.
- А что же главное? - с издевкой спросил Виктор, до сих пор не сказавший ни слова.
- Как тебе объяснить? - усмехнулся Ильич. Глаза его при этом оставались холодными и враждебными. - Если я скажу, что честь главное, ты поймешь? А если не поймешь, то подумай, почему я двадцать лет в криминале и все еще живой. И к вам один приезжаю.
И он вышел, ни с кем не прощаясь.
Храповицкий подождал, пока за ним закроется дверь, и поднялся.
- Что ж, - невозмутимо сказал он. - Позвольте подвести итог нашей короткой, но содержательной встречи. Мы выяснили, что мы готовы убивать друг друга и что нас, похоже, ожидают осложнения с бандитами. В довершение всего, какой-то уголовник щелкнул нас по носу, обвинив в отсутствии представлений о чести. Думаю, лучше на этом прерваться. И поразмыслить над всем происходящим.
4
- Ну и что ты обо всем этом думаешь? - с хитрым видом спросил меня Храповицкий, откидываясь на заднем сиденье, когда мы сели в машину. Меня поразило, что он выглядел чрезвычайно довольным, как будто только что провернул важную сделку. Я недоумевал.
- Если ты спрашиваешь меня о Викторе, - начал я осторожно, не понимая, куда он клонит. - То он действительно очень опасен. У него отказывают тормоза. Или уже отказали. Накопившиеся обиды на тебя и желание доказать тебе, что в бизнесе он соображает не хуже, толкнули его на сделку с Пономарем. А понимание того, что он нарушил договоренности и может быть изгнан из бизнеса, заставляют его продумывать самые крайние варианты. Даже не знаю, что тут посоветовать.
Храповицкий удовлетворенно усмехнулся и загадочно подмигнул. Видимо, он ждал такого ответа.
- А мы его переиграем! - вдруг весело заявил он.
- Каким образом? - удивился я.
- Очень просто. Смотри. С самого начала я нарочно нагнетал обстановку сегодня, чтобы их всех прорвало. Первым сломался Пономарь. Он предложил нам вступить в долю. Видно, это была их с Виктором домашняя заготовка, на случай моего давления. Теперь мы по-бандитски поймаем его на слове. Очень неохотно, вздыхая и ахая, мы согласимся. Мы будем делать вид, что ничего не ждем от этой сделки, кроме чудовищных убытков, и лишь спасая наших неверных товарищей, идем на нее. В результате вместо тайного участия Виктора будет наше законное участие в этом бизнесе. Для этого нужно всего лишь провести переговоры с Виктором и Пономарем и заменить деньги Виктора деньгами фирмы.
- А Виктор на это пойдет? - спросил я с сомнением.
- А куда ему деваться? Я его сегодня дожал. Он произнес главное слово. "Убийство". Он готовился к войне. А я дал ему выпустить пар, причем при такой куче свидетелей. А для чего, по-твоему, я все это затеял? Для дележа, что ли? Ведь всем сказанным он теперь связан по рукам и ногам. И когда он чуть опомнится, он будет на грани отчаяния. Потому что раскрыл свои карты. Проще говоря, проболтался. По сути, мы предлагаем ему идеальный выход: он остается в бизнесе, ему fie нужно срочно убивать меня. Все-таки, согласись, это довольно хлопотно. Кроме того, его самолюбие будет удовлетворено тем, что мы признаем сделку интересной. В конце концов, можно что-то ему пообещать. Например, выделить этот завод в самостоятельное направление, которое он возглавит.
- Ты думаешь, он справится?
- Конечно, не справится! - Храповицкий даже удивился моему вопросу. - Но мы выиграем время. К тому же я сказал: пообещать. Между обещанием и исполнением всегда есть некая дистанция.
- А как быть с Ильичом?
- А с Ильичом надо договариваться, - ответил Храповицкий. - Он совсем неплохой бизнесмен и очень неглупый человек. Надеюсь, ты понял, что он приезжал вовсе не из-за Синего. Это был лишь предлог. Если бы он подумал, что Пономарь или Плохиш причастны к убийству, то ни Пономаря, ни Плохиша сейчас бы на свете не было. И он нарочно продемонстрировал, что приехал не к Пономарю, а ко мне. Он хочет работать со мной. Пусть работает.
- Ты собираешься ему платить?