Поймала заинтересованный, без обычной насмешливости взгляд и – спохватилась:
– А что Васильчиков?
– Нет никого.
Наступила тяжелая пауза, – если бы Васильчиков добрался до поселка, машина пришла бы еще ночью.
– Ништяк! Пробьемся, – вздохнул Денис.
Он потянулся с заботливым видом к ее лбу. Два выжидающих взгляда пересеклись.
На долю секунды Ирина заколебалась. Ей захотелось опять ощутить его прикосновение, но вместо этого кончиками пальчиков она отвела протянутую руку, надменно сморщила носик, как делала всегда, желая ододвинуть мужчину на дистанцию:
– Ну-ну, юноша, не заигрывайтесь. Цела и здоровехонька.
– Тогда питаться будешь за общим столом, – он с деланным безразличием пожал плечами, принимая предложенные правила игры. – А что потом?
– Потом я на заготовки, – он кивнул на топор с длинным топорищем, что обнаружил под лавкой. – А ты тут отдохнешь по хозяйству, раз уж к верхним людям не отошла. Надо подмести, прибрать, – дом все-таки. Никто не знает, сколь нам здесь зимовать. Начнем привыкать к дикой жизни. Силки да капканы научимся ставить. Оденемся в шкуры. Опростимся. Детей, само собой, наплодим. А лет эдак через десяток, глядишь, найдут наше дикое семейство, наедут твои друзья телевизионщики: ба, ужель та самая Ирина! Так что, подъем! Он потянул с нее одеяло.
– Пока не одичали, – отвернись! – потребовала она.
– Да что уж теперь-то?
– Вот теперь и отвернись. И вообще губы не больно раскатывай, – детей ему подавай. Нашел рожальный станок. Что случилось, то случилось. Но в дальнейшем обойдемся без всяких иллюзий насчет семейственности и прочего интима. Хотелось бы, чтоб то, что произошло между нами ночью… – А что собственно случилось ночью? – в тон ей удивился Лобанов. – Ничего собственно стоящего внимания не случилось.
Ирина нахмурилась:
– Короче, насчет секса. Отдохни от этой мысли.
– Секса?! – с глумливой усмешкой подхватил он. – Откуда ему здесь взяться? Секс – это когда удовольствие. А здесь – оперативное лечебное вмешательство по Гиппократу: вошел в больного исключительно для его пользы. После чего вышел. С позитивными последствиями для больного и, надеюсь, без последствий для меня.
Он едва увернулся от запущенной в лицо металлической кружки.
– Какое ж ты все-таки действительно быдло! – Ирина яростно отбросила одеяло и, не считаясь с тем, что Лобанов смотрит на нее, принялась натягивать одежду, поскрипывая зубами от сладковатой боли, – тело ныло так, будто мясо отходило от костей.
Среди дня прибирающейся в зимовье Ирине почудилось жужжание, чуть позже преобразовавшееся в гул двигателя.
Она выскочила наружу предупредить Лобанова. Но тот уже, воткнув топор в лежащее на снегу деревце, как был распаренный, без шапки и тулупа, несся к дороге, тушканчиком перемахивая сугробы.
Через десять минут он влетел в зимовье:
– Собирайтесь, барыня, карета подана.
– Это за нами?
– Да. Суслопаров, не дождавшись Васильчикова, разослал по всем дорогам поисковые группы. Даже вертолеты, говорят, бороздят над тайгой. Могучий, видно, пиар ты ему стряпаешь.
Холина поджала потрескавшиеся губы. – А что сам Васильчиков?
– Тоже нашли, – неохотно ответил Денис. – Провалился в ручей под самым поселком. Там на берегу и обледенел. Говорят, дорогу пытался сократить. Опять, стало быть, лажанулся штурманюга. М-да, такая вот его планида.
Он вгляделся в ее лицо:
– Черт тебя возьми! Что у вас, у баб, за нутро? Даже здесь не могла обойтись без косметики. Погляди на себя: штукатурка аж сыпется. Дала бы хоть коже зажить. Только погибала и – едва учуяла мужиков, уже успела намазаться. – Во всяком случае, – не для тебя. Лэптоп не забудь, оператор, – поджав губы, она надменно прошла мимо. Объяснять, что безукоризненно чистое прежде лицо приобрело цвет сырого мяса, к тому же покрылось струпьями и волдырями, она сочла ниже собственного достоинства.
10
Через три часа их доставили в Сахру, к зданию администрации компании "Сахранефть", и прямиком препроводили в приемную президента. – Со спасением, Ирина Семеновна! Заждались, – секретарша с благостным лицом устремилась в президентский кабинет, даже не закрыв дверь.
– Так давай же ее сюда! – загремело изнутри. Ирина, нерешительно оглянувшись на Лобанова, шагнула внутрь и попала в объятия бегущего навстречу Игната Суслопарова. – Ну, здравствуй, заново рожденная. Уже доложили, как настрадалась, – он обхватил ее за плечи. Провел рукой по волосам. Вгляделся. – Сам вижу. Ох, как же тебя обнесло! Главное, хоть бы предупредила, что именно этим рейсом! В последнюю минуту, понимаешь, сообщили, что в самолете летит один типчик, которого видеть не хотел. Вот и пришлось завернуть. Тебя-то ждал только на другой день. Но как же ты без звонка! – Сюрприз хотела, – шепнула Холина, пытаясь высвободиться. – Был бы сюрприз. В жизни бы себе не простил. Как же тебе досталось, бедная ты моя! Он потянулся поцеловать ее, но Холина прикрылась рукой. – Ну, будет, – она намекающе кивнула.
Только сейчас Суслопаров через голову Ирины увидел бородатого парня с баулом и сумкой через плечо. Присмотрелся. Огорошенно выпустил ее из объятий:
– Интересно, для чего же мы все это проделали? А ты как тут?
– Я ейный оператор, – Лобанов шагнул в кабинет и закрыл за собой дверь, к неудовольствию замершей на пороге секретарши.
– Мы вместе договаривались добираться, – объяснилась Ирина, усаживаясь в кресло. – Я ж про твои очередные штучки-дрючки не знала.
– Что? Нахрапом решил взять? – Суслопаров хмуро оглядел незванного пришельца. – Мы простые: нас в дверь, а мы в окно. Уж не прикажешь ли выкинуть тебя из кабинета да отвезти назад в то же зимовье месячишка на два, чтоб имел время прочухаться?
– Дурное дело нехитрое. Особливо, если совесть неспокойна, – Денис демонстративно впечатал сумку в стол перед Холиной, как бы окончательно сдавая с рук на руки – и сумку, и ее саму. Уселся напротив. – С чего ты-то о моей совести забеспокоился? – набычился Суслопаров. – Я со своей совестью как раз в ладу.
– Ой ли? Чего ж тогда из Москвы сиганул? В банк не заехал, как договаривались?
– Что значит "сиганул"? Сделал дело и уехал. Никто не может указывать Игнату Суслопарову, когда и что он должен делать. Никто, слышал? А уж тем более банк ваш стремный. Ишь ты, не заехал я в гнездо их змеиное. Развели меня на "бабки", и еще какие-то претензии у них, сволочей! Кто ты такой, чтоб мне допрос учинять?! – Суслопаров скосился на Холину, присутствие которой его сковывало. – Извини, Ириш, может, ты в комнату отдыха пройдешь? У нас тут свои, мужские разговоры.
– Мужские? – Лобанов хмыкнул. – Вообще, когда ехал сюда, так и полагал, что к мужику. Но вижу – обознался. Глазенки-то, гляжу, бегают.
– Да чхать мне на твое мнение! Врезать бы тебе, да статус не позволяет. – А я как раз без амбиций: могу и по статусу, – объявил дерзкий Лобанов.
Ирина с возрастающим страхом следила за странной перепалкой.
– Твой уровень – вообще шестерочный! – рявкнул Суслопаров. – И твой, похоже, тоже. Чем же тебя любопытно так Онлиевский застращал, что рванул из Москвы, аж про деньги думать забыл?
– Меня?! Кишка у него, да и у вас всех тонка, чтоб меня запугать. Ишь тля какая! Разговорился тут. Каждая козявка Игнату Суслопарову стрелку забивать будет. Он дважды нажал на кнопку вызова. В кабинет вошла секретарша в сопровождении охранника. – Вот этому билет на ближайший рейс на Москву! За счет компании. Вот так!
Презрительная ухмылка Лобанова, выводившая Суслопарова из себя, была ему ответом. Но, что еще хуже, озадаченной выглядела и Ирина Холина.
– И у тебя тоже непонятки?! – выкрикнул он. – Притащила мне на хвосте этого отморозка. И еще непонятки?
Ирина предостерегающе нахмурилась:
– Во-первых, сбавь тон. И – полагаю, ты должен объясниться. Между прочим, этот отморозок мне на минуточку жизнь спас. – Ну, ну! Какие меж своими счеты. Считай, сочлись, – Лобанов сощурился непримиримо. Помрачневшая Холина достала спонж и с мазохистским остервенением принялась накладывать очередной слой тонального крема. Суслопаров проницательно поглядел на обоих.
– Что-то еще, Игнатий Петрович? – напомнила о себе секретарша.
– Да! Привезите немедленно врачей.
– Каких?
– Каких надо! – рявкнул нефтяной магнат. – Терапевтов, косметологов. Вы же женщина! Неужто не видите, что Ирина Семеновна обморожена?
– Будет сделано, – кивнула озадаченная беспричинной вспышкой гнева секретарша. – И… что-то еще?
– Три кофе.
Суслопаров дождался, пока секретарша и недоумевающий охранник покинули кабинет. – Ладно, на чистоту так на чистоту, – проворчал он. – Правда, обещал Онлиевскому, что еще три дня никто знать не будет… Да пошел он! В общем, состоялся у нас с ним разговор. Прямо в президентской администрации. Взаимные проблемы закрыли.
Он подошел к углу, провел по широкому, свежепротертому листу фикуса, надломил так, что сок потек из-под пальцев. С внезапным раздражением пнул ногой бочонок с пальмой, опрокинув на пол.
– Оно, конечно, Суслопаров герой. Но зачем же пальмы ломать? – все с той же усмешечкой процедил Лобанов.
– Вот это уж вовсе не твоя печаль. Короче, ударили по рукам: Минфин дает согласие мои триста пятьдесят миллионов, что зависли в вашем банке, зачесть как авансовые налоговые платежи. Вот таким путем!
– То есть "Возрождение" проводит платежку на всю сумму долга и её принимают? – озадаченно уточнил Денис.
– Вот именно. Таким образом все в плюсе: я не только верну деньги, но и на пару лет закрою налоговые проблемы, так что всю прибыль смогу пустить на проект. "Возрождение" сбросит с себя лишние триста пятьдесят миллионов долгу.
– И Онлиевский все это пообещал лично тебе?!
– Не только мне, – Суслопаров предпочел сделать вид, что не почувствовал издевки. – Он взял это обязательство и перед моими партнерами. Причем в присутствии руководителя администрации и зампреда правительства. Более того, это обязательство доведено до президента. Так что…
– Серьезно, – признал Лобанов. – И что, от северного региона тоже отступился?
– Я же сказал, все проблемы сняли. Еще вопросы есть?
– То есть Онлиевский бросил лакомый кусман, в который вцепился? – Лобанов озадаченно залез лапой в собственные волосы и принялся машинально накручивать их на палец. – Жизнь моя, иль ты приснилась мне? И цена вопроса? Чего-то я не догоняю.
– Цена вопроса – "Возрождение", – подсказала подзабытая Холина. Она не переставала орудовать спонжем. – Точно, – подхватил Денис. – Конечно, кусок северной нефти отхватить Онлиевскому охота. У него до всего охота. Но – это ж какая нарисовывается драчка. Да еще сразу и против "Газпрома", и "Лукойла". И "Бритиш петролеум" не подарок. Можно зубы обломать. Или – отступившись, прибрать беспомощный, брошенный всеми банк, в котором миллиарды лежат и ждут: бери. Он же этим главного добился, – "живых" денег на раскрутку банк все-таки не получит. А значит, и не оживет. Так, Игнат Петрович?
– Похоже, что так, – нехотя подтвердил Суслопаров. Он сожалеюще причмокнул:
– Жаль, что так. Мне ведь и впрямь хотелось вислоносого прищучить. Уж как хотелось! Но – всему есть цена. Больно гибок оказался! Сделал предложение, от которого, как говорится, нельзя отказаться. Не стану же я из-за ваших проблем свои кровные терять. А вам не сказал, чтоб утечки не произошло. Если раньше времени прознают, что мой платеж разрешили зачесть, так остальные ваши кредиторы такую бучу поднимут, что центробанк вместе с минфином сметут. Таким вот макаром. Теперь, считай, все знаешь. Можешь сообщить своим. Только предупреди Керзона, чтоб пока об этом молчок. Да вам и самим огласка не с руки: все-таки триста пятьдесят "лимонов" с горба сбросите. Денис прищурился:
– М-да. Впрочем раз всё срослось… Игнатий Петрович, коль уж ты свои проблемы порешал, может, претензии к Керзону снимешь? Измаялся мужик.
– К Керзону? – при упоминании этой фамилии к Суслопарову вернулось утерянное ощущение превосходства. – Да хрен бы с ним, пусть живет, гнида. Нужен он мне больно.
– То есть могу передать, что вопрос закрыт? – осторожно уточнил Денис.
– А чего ж? Скажи толстозадому, что, поскольку деньги я отбил, отпускаю его на все четыре стороны – без покаяния.
– Что ж, и на том спасибо… – Денис поднялся, изобразил поклонец и, не взглянув на Холину, вышел из кабинета.
– Ох, и подмывает поучить наглеца! – Суслопаров проводил его недобрым взглядом. – Но нельзя. Он ведь самое дорогое для меня спас, – будто отметая несущественное, он подсел к Холиной, поймал руку, притянул к губам. – Никак не отойду. Если б я только мог подумать, что так может выйти. На секунду даже. Но все позади… Правда? Позади?
Холина слегка отстранилась:
– Игнат, отправь меня в Москву следующим самолетом.
– Но… – Суслопаров растерялся. – У нас же планы были. В охотничий домик. Потом на оленях хотела. … Да и со статьей в самом деле не обговорили.
– Статья как раз, считай, написана. А остальное – до того ль мне сейчас?
Она значительно провела вдоль обезображенного лица.
– Может, тогда тем же рейсом? – Суслопаров испытующе ткнул пальцем в сторону приемной, откуда донесся голос Лобанова.
– Н-нет. Лучше следующим. Еще несколько часов вместе с этим хамом – это похуже, чем в тайге.
Суслопаров пристально посмотрел на любовницу, и она, не выдержав взгляда, отвела глаза:
– Ну! Без обиды, Игнат. Ты ж не дурак – все понимаешь.
– Надеюсь, – процедил он.
11
Инна Кичуй вошла в холл одного из лондонских отелей.
– Мадам? – поднялся седоватый портье.
– Я в триста первый к господину Кичую, – коротко произнесла Инна.
Портье потянулся к трубке.
– Звонить не надо. Сюрприз, – поспешно предостерегла она. Заметив колебание портье, улыбнулась заговорщически. – Я жена. Багаж пусть отнесут следом.
– О, – портье кивнул. Задумчиво посмотрел вслед. Подозвал коридорного.
– Русский из триста первого еще у себя?
– Да. Все в порядке. Он один, – правильно расшифровал вопрос вышколенный коридорный.
Инна тихонечно, с предвкушающей улыбкой поскреблась в дверь.
– Кто? – послышался изнутри голос Игоря, немного искаженный английской речью.
– Девушка по вызову, – зажав пальцами нос, кокетливо на английском прогнусавила Инна.
– Спасибо. Не нуждаюсь, – ответил ей озадаченный муж. Но дверь все-таки открыл.
В халате с нахмуренным видом он выглянул в коридор.
– Ну вот. А я-то, наивная, через всю Европу добиралась, – надув губки, проворковала Инна. – А он, оказывается, не нуждается.
– Иннуська! – при виде жены Игорь радостно преобразился и – рывком втянул ее в номер.
– Так, значит, не нуждаешься? – мурлыкала она, беспорядочно обцеловываемая.
– В тебе – всегда, – задыхаясь, бормотал он, нащупывая застежки.
– И, как всегда, бардак, – почти с умилением бормотала она: одежда его была разбросана в обеих комнатах, как делают в спешке. – Господи, когда же я воспитаю из тебя аккуратиста?
Через полтора часа он убежал на очередную встречу с опостылевшими кредиторами. Собственно, основное соглашение уже было подписано, и утрясались последние, мелкие детали. Инна же, удрученно обозрев ненавистный ей беспорядок, не дожидаясь горничной, принялась за уборку.
Игорь вернулся к вечеру. Собственно первой в номере возникла огромная корзина цветов, напрочь закрывшая самого Кичуя.
– Любимой от любящего, – провозгласил Игорь и опустился на колено.
Жена сидела в кресле, с холодным лицом разглядывая выглянувшего из-за цветов коленопреклоненного супруга.
– Что-то не так? – растерялся он.
С выражением гадливости она отодвинула вазу, прикрывающую лежащий на столе липкий сверточек.
Игорь посерел.
– Я ж тебе говорила, что привычка к бардаку до добра не доводит, – прокомментировала Инна. Садистски медленно начала разворачивать обрывок "Таймс".
– Но… это вообще не мое, – пробормотал Игорь. – Ты б хоть дождался, пока раскрою.
Концы газетного обрывка разошлись. Внутри оказались два использованных презерватива.
– С усиками, что характерно, – отметила Инна. – А мне такое ни разу не предложил.
– Инночка, это не то, что ты думаешь, – залепетал, поднимаясь, муж. – Это, может, вообще от прежнего жильца? Или – горничная подбросила? А?
Игорь обреченно умолк. Врать он не умел. Он искательно заглянул жене в глаза. Но там мерцал лед.
– Надеюсь, мазки на анализ сдавать не придется, – брезгливо процедила она.
Игорь осел. Вся длинная, худая фигура его безнадежно ссутулилась, обвисла и стала напоминать сломавшийся детский конструктор.
– Инночка! Это все как-то само собой. Вчера соглашение наконец подписали. Потом вернулся, спустился в ресторан. Выпил. Я не хотел, правда! Они сами.
– Они! Так здесь еще и групповушка была!
– Да не помню я!
– То есть не приходя в сознание? – А думаешь, столько времени без тебя – это легко, да? Вот я тебя когда-нибудь на столько бросал? И вообще это не по-настоящему… Я, если хочешь знать, тебя представлял! Так что это, если разобраться, не измена, а просто виртуальность.
– Да ты у нас фантазер.
– Инночка. Я тебе клянусь, в первый и в последний. Поверь, а?.. Мы же семья. Ох, как же противно!
Кичуй застонал. И тут, как в насмешку, зазвучала мелодия свадебного марша, – зазвонил его мобильный телефон. "Тан-тан-та-та-да!" – не умолкая, бодро наигрывал он.
– Подними, – поморщилась Инна.
– Да, слушаю, – хмуро буркнул Игорь. – Да, прилетела, она здесь. Лицо его изменилось. – Понял. Вылетаем… Нет, у нас все хорошо. Как скажете.
Отключил трубку.
– Звонил твой отец. Требует, чтоб мы срочно вернулись в Москву. В банке опять новые неприятности. Он, кстати, спросил, как у нас с тобой. Я сказал, что все хорошо, – лицо Игоря сделалось по-детски обиженным. – А, Иннуша? Да и Ивану Васильевичу, в такой-то обстановке, когда все силы надо в кулак, а тут еще наши мелкие распри! Инна хмыкнула:
– Ладно, давай собираться.
– Но как ты все-таки решишь?
– Как решу, так решу.
Инна поднялась, пошла в ванную. Прежде чем закрыться, поколебавшись, обернулась:
– А я ведь тебе тоже сюрприз приготовила: я, видите ли, беременна.
Обороняясь от взрыва восторга, заперлась изнутри. Посмотрела на себя в зеркало. Чувствуя, что не в силах больше сдержаться, открыла на всю мощь краны и – прикрывая рот, зарыдала.