- Объясните поподробнее.
- Что объяснить? - Ромка ошарашенно распахнул глаза.
- Как вам было скучно?
Марышев гоготнул. Постоялов хихикнул в рукав. Сургачева приосанилась.
- Капитан, ваш вопрос отдает невежеством, - сказала она, сдерживая ехидную улыбку. - Про морально-этическую сторону вообще молчу. Вы могли бы и сами догадаться, как бывает скучно сексуальному маньяку в "хорошем смысле этого слова".
- Торчиха заела… - прошептал на всю комнату Марышев. И покраснел.
- Фи, как некультурно, - не одобрил Постоялов.
Верест терпеливо ждал.
- Да что вы слушаете этих пошляков, капитан, - покосясь в сторону окончательно загрустившей Рябининой, попытался отбиться Красноперов. - Это был чисто соседский, дружеский визит безо всяких планов…
- За солью, - кивнула Сургачева.
- И не надо оргвыводов, - повысил голос Красноперов. - Я не понимаю, почему одинокий мужчина не имеет права зайти к одинокой женщине, чтобы по-дружески поболтать?
- Заодно и поболтали, - согласилась Сургачева.
- Рома, но в этот же вечер ты пришел ко мне с вином и конфетами… - обиженно протянула Рябинина. - Как тебе не стыдно, Рома?..
- А чего тут стыдного? - совсем скуксился Рома. - Я у Зойки не задержался.
- Не дала, - констатировал Марышев.
- Плохо просил, - возразила Сургачева, - иначе бы дала. Она всем давала. Только не просил никто.
Ничего запредельного в Ромкиных похождениях не было. При желании он мог уболтать даже каменную бабу. Что и делал, когда сильно уставал от работы. Я не падала на него по единственной причине - аллергии па шутов. Не выношу я их. Многие на словах тоже не выносят, а на деле - жарко слюни льют от их кривляний.
- В каком состоянии вы застали Макарову? - спросил Верест.
- В убитом, - не задумываясь, ляпнул Ромка.
- Как, уже? - удивился Постоялов.
Аудитория дружно хихикнула. Черновато получилось, но ничего.
- Ну не совсем, - сообразил Красноперов. - Но настроение у нее было ужасное. То краснела, то бледнела. Меня даже не заметила. Впустила в дом и продолжала метаться по комнатам, кусая губы. Я пытался ее разговорить, но впустую - она даже не отвечала… А чего мне еще было делать? - Ромка развел руками. - Помариновался на кухне и пошел. Она ваще никакая была…
- Макарова уже знала, что ее возлюбленный не вернулся с дачи, - напомнила я.
- Си-ильное чувство, - уважительно оценил Марышев.
- Многим, увы, недоступное, - продолжала нарываться на Ромкино хамство Сургачева. Зачем она на него наезжала? Я всегда была уверена, что Сургачева к Ромке относится нормально - гораздо лучше, чем остальные соседи. Может, Сургачевой с каких-то борщей не понравились Ромкины "хождения за три моря" к Зойке и Рите Рябининой?
Нарвалась.
- Слушай, Сургачева, - сказал Ромка, - меня твой сортирный юмор не раздражает. Ты можешь разминаться сколько влезет. Но больше ко мне не ходи, ладно?
Сургачева замерла с открытым ртом:
- Ну ты и наглец…
Тут Ромка, конечно, перегнул.
До Марышева дошло "на вторую пятницу". Он еще какое-то время поулыбался, потом, видимо, просек неладное. Оглядел всех и в последнюю очередь благоверную. Сверху донизу.
- Брехня, - отстрелялась одиночным Сургачева.
- Не понял, - сказал Марышев. В лице он пока не менялся, но к тому шло.
- Звездит как дышит, - выразилась богаче Сургачева. - Эй, капитан, нам тут долго еще задницы давить?
Ромка не стал настаивать. Он уже предоставил страховому агенту достаточно пищи для размышлений. Весьма довольный собой, он откинул голову на худую диванную подушку и тихо засветился.
- Есть еще желающие покопаться в чужом белье? - поинтересовался Верест.
Заговорила пылающая, как станица, Рябинина:
- Я, конечно, не знаю, сколько у Романа… о господи, романов… да я его вообще не знаю - Роман, ты ко мне больше не подходи, слышишь!.. - но я видела однажды, как Кира с Борисом Аркадьевичем… на пляже это у нас было, летом… очень мило так разговаривали. Я даже подумала… А вас, Игорь Евгеньевич, в этот день не было, вы работали, наверное…
Тихо шизея, Марышев смотрел уже на обоих. А поскольку косоглазием он не страдал, зрелище выглядело комично.
- Это уже организованный наезд, - прошипела Сургачева. - А по сути - глючное, мерзкое обвинение… Хотя от тебя, Ритка, можно ожидать любой мерзости! Как я не догадалась?..
- М-да, - почесал в затылке Постоялов, - некрасиво получается. Вы правы, Маргарита Семеновна. Это было тринадцатого июля, в страшную пятницу. Копаю, понимаете, от рассвета до полдника. Под вечер ухожу от реальности в красивый мир - в кои-то веки! - эскапизмом, проще говоря, занимаюсь: выхожу один на пляж, красиво, небо голубое, люди, великая река, соседка загорает, сажусь, беседую, бац! - состав преступления… Некрасиво получается.
- Так и было, - подтвердила Сургачева, - зуб даю. Борис Аркадьевич всего лишь приятный собеседник.
- Подумаешь, криминал, - махнул рукой Красноперов. - Ритуха вон с Игорьком, помнится, в те выходные минут сорок через забор болтали - он на своем участке, она на своем. Как магнитом притянутые… Я с вечера тогда пивка принял - бутылочек семь, - работа и не пошла. Дай, думаю, спать завалюсь, а пораньше встану - наверстаю. Так и сделал. Стою на втором этаже, кофейком балуюсь, а они через переулочек: шу-шу, да шу-шу. Болтовней увлеклись - и ни черта не видят. А ведь рановато было - часиков восемь, едва рассвело.
- Один - один, - прокомментировала Сургачева. - Меня он об этом в известность не ставил.
- Два - один, - поправил Постоялов. - Причем не в вашу пользу.
Марышев побагровел, как селедка под шубой. Но орать не стал, сдержался.
- Глазастый ты наш, - тяжело выгрузил он из себя. - Не в ту сторону смотришь… Кира, ну о чем тут говорить? Ну вышел я с утреца на крыльцо покурить, а чего такого? Я не похмельный был - проснулся рано. Ты еще спала, а Рита у себя на сотках гребла чего-то. Ну разговорились…
- О чем? - утомленный беспробудным маразмом, выдохнул Верест.
- Ну так… это…
- О лекарствах, - быстро помогла Рита. - В те выходные у Игоря тетушка еще жива была, но очень плохая. Рак желудка у нее… Он обеспокоен был сильно, мы разговорились о лекарствах - он жаловался, что врачи в больнице фактически ничем не лечат, ждут кончины - а деньги за уход, содержание и якобы лечение требуют огромные. Я посоветовала ему новый препарат - фармавит, у нас в аптеке он пользуется спросом, и по-доброму переговорить с главврачом - насчет контроля за инъекциями… У нас ведь это принято - лекарства дорогие, на безнадежных больных экономят, укол не ставят, а ампулу - в карман…
- Совершенно правильно, - поддержал багровый Марышев. - Об этом мы и говорили. Я обнаружил злоупотребления в больнице - а мне ведь не по барабану: я пятнадцать лет назад мединститут окончил с красным дипломом…
- С красным носом ты его окончил, - проворчала Сургачева.
- Вы поговорили с главврачом? - спросил Верест.
- А что толку? - Марышев пожал плечами. - Этот фармавит лишь на время облегчает страдания - знаете, как бутерброд с маслом перед обширным возлиянием: как ни оборачивай желудок пленкой, а со временем прорвет…
- Все понял, - кивнул Верест и взглянул на часы. - Теперь последний вопрос - это к вам, Маргарита Семеновна: не появилось желание поделиться информацией?
- О чем вы? - испугалась Рита, зыркнув по сторонам.
- Усвоено, - опять кивнул Верест и, не давая ей времени в десятый раз показать, как она боится, вышел на середину комнаты, сказав слова, повергшие меня в изумление: - Следствие удовлетворено, господа, предварительными результатами. Оно не видит дальнейшей нужды в вашем присутствии. Через час все свободны. Желающие уехать могут уехать, желающие остаться могут остаться. Но не забывайте - дело не закончено. Многих из вас еще не раз вызовут. Кого-то в качестве свидетеля, кого-то в качестве… обвиняемого. А пока убедительная просьба дальше города никому не уезжать.
"А может, оно и к лучшему? - с какой-то не относящейся к делу тоской подумала я. - Уехать к чертовой матери, и точка. Где гарантия, что после сегодняшних откровений я пятую ночь проведу спокойно?"
Глава 9
- А ты не торопишься с инициативой? - спросила я у Вереста, не выставляя ему напоказ своих противоречий.
- Возможно, - допустил он, - но уверен, что поступаю правильно. Попробую доказать свою правоту полковнику Ананченко. Каждая ночь в этом бестиарии обходится в среднем по трупу. Зачем продолжать? Мы должны развести присутствующих здесь людей. Мы должны узнать, с кем по жизни общался Зубов. Мы должны разобраться в личной жизни Тамбовцева и отследить его коммерческие дела. Для этого не обязательно сидеть на дачах. Напротив - сидя на дачах, мы вообще ничего не сделаем. Рассуди сама: только на твою охрану уходит человеко-день…
- Ты просто по жене скучаешь, - догадалась я, - и по капитанской дочке.
Он вспыхнул:
- Не говори глупостей…
"А почему он, собственно, не имеет права скучать по жене? - вдруг подумала я. - Что в этом незаконного? Почему из-за моих неудовлетворенностей и капризов он вынужден оправдываться и нескладно врать?"
- Извини меня, - сказала я, пряча глаза. - Просто грустно как-то стало, ты не виноват. Прости старую дуру.
- Ты не дура, - возразил он. - Ты чудо… местного значения.
Мы бродили неприкаянные вдоль по Облепиховой, между моей и фаринзоновской оградами, и пытались влезть в шкуру Тамбовцева, вышедшего из машины с целью спрятать ценный предмет. Получалось очень бледно. Из-за особняка Фаринзонов неплохо просматривался угол Ромкиной дачи и окно в зале с прилипшими любопытными носами (Борзых с Замятным получили строгий приказ не выпускать никого из дома). У трансформаторной будки болтался Акулов, притворяясь, будто он нелюбопытный. С противоположной стороны прохаживался Ткаченко - этот без комплексов внимательно следил за нами.
Работать в таких условиях было трудно. Заниматься чем-то амурным и вовсе не хотелось.
- Ну и как тебе наше "тырло"? - поинтересовался Верест.
- Не знаю, - честно сказала я. - Это не информация, а дезинформация в полный рост. Подозревай любого - твое право. Даже затрудняюсь сказать, кто из них больше внушает недоверия. Умом голосую за Постоялова, сердцем - за Марышева, злостью - за Красноперова. Если речь зайдет о крупных деньгах - не исключу Сургачеву (она очень хорошо знает слово "дай"), если об обиде и борьбе за личное счастье - приплету и Рябинину, тоже штучка непростая… Мне показалось, ты зря дал им понять, будто Рябинина владеет информацией. Это опасно для нее.
- Не страшнее укола зонтиком, - улыбнулся Верест. - Во-первых, к Рябининой я приставлю Акулова - парень боевой, так что погибать будут с музыкой. Во-вторых, она ничего не знает, а только воображает. Характер такой. В-третьих, преступник может заинтересоваться - а вдруг она действительно владеет информацией, и тогда не исключено, что он проявит себя.
- Но он уже заинтересовался ею…
- Ты имеешь в виду злополучную сцену на крыльце? Ерунда на постном масле. Запугать? Но почему на чужом крыльце? Отправить в мир иной? Но зачем тогда глушить? Тут версия вырисовывается иного плана. Если на Рябинину кто-то и напал, то он просто перепутал ее с тобой. Ему нужна была не Рябинина, а ты! Похожая курточка, рост, фигура, ночка темная… Кто кроме тебя может подняться на твое крыльцо? Это продолжение предыдущей ночи, дорогая. Тебя усиленно хотят, полагая, что ты знаешь местонахождение вещицы. Это смелый ход - злодей знает, что я в доме, а все равно лезет. Выслеживает…
Я поежилась.
- Но прости, проследить, как на мое крыльцо поднимается человек, можно только с огорода Постоялова. Выходит, следил… Постоялов?
- Выходит, так, - кивнул Верест. - Или тот, кто пришел на его огород. Подожди… - Верест нахмурился, явно прокручивая в голове очередную сногсшибательную идею. - Он мог наблюдать твой уход с дачи (ты поперлась в "Дом с привидениями", помнишь?), но не отреагировать. Зачем ломать дрова? Ты рано или поздно вернешься. Через какое-то время ухожу я, наблюдатель приобадривается… Тут калитка раскрывается, и появляется женская фигура. Он решает, что ты уже вернулась, бесшумно подкрадывается в тот момент, когда "ты" поднимаешься на крыльцо, и… А обнаружив ошибку, тихо исчезает, затирая тряпкой следы. Нравится версия?
- Я, пожалуй, домой поеду…
Верест тихо засмеялся:
- Из морга недавно звонили. Спрашивают, не пора ли ехать за очередным жмуриком?.. Знаешь, Лида, я, конечно, несуеверный…
- Ты отвезешь меня в город?
- Отвезу.
- А капусту?
- Нет. Мы не занимаемся перевозкой овощей.
- Учти, мне придется возвращаться - мама вряд ли оценит такой поворот…
- Ладно, отвезу.
- И компьютер мой, и продукты… Скажи, а ты и вправду начал меня подозревать?
Верест смутился. Я заметила - он слишком часто в моем присутствии стал смущаться. О каком этапе в наших отношениях это, интересно, говорит? О заключительном?
Он поднял голову и взглянул на меня так, словно вот-вот полезет обниматься. По идее, не должен бы (окружение не то), но я на всякий случай отошла. Он совсем расстроился.
- Не принимай близко к сердцу. Затмение…
Ну конечно, понимаю. Он сыщик и обязан проверять все варианты… Немного обидно, но я переживу. В дальнейшем мы почти не разговаривали. И поиски наши ни к чему полезному не приводили. Вышедший из машины Тамбовцев вряд ли стал бы действовать нетрадиционно. Я поставила себя на его место. Вот он выходит из "вольво" - озирается. Никого нет. Нужно спрятать вещицу (очень достойная вещица, раз за нее можно укокошить четверых). Справа - мой забор, за ним береза, ограда дает загиб, за которым скат в гараж. Между скатом и оградой - почти на дороге - площадка для мусора. Территория вроде ничейная, все и тащат сюда свой хлам. Раз в неделю (летом) приходит машина - увозит. Таких площадок в кооперативе с десяток. Нынче не сезон, свалка почти пуста - "бездонное" ведро, корневище сирени (наше хозяйство, полдня корчевали - у мамули старая мигрень открылась, у меня - новые обороты русского языка), мотки ржавой проволоки - Розенфельд набросала, засохшие георгины, жестянки из-под селедки, гнилушки, старые колья, постояловские кастрюли, часы с кукушкой, книги, съеденные мышами… Все это мы уже проверяли. Пролистали. "Капитан Фракасс", "Женщина в белом"… У последней обложку отгрызли… Осмотрели гараж, покопались в траве, пошуршали в трубах, усиливающих конструкцию калитки. Ощупали панели дома - хотя могли и не щупать, Тамбовцев не входил на участок: калитка не бренчала. В дупле березы нашли заплесневелого пупсика (прообраз нынешнего телепузика), потерянного Варюшей лет шесть назад и надлежаще оплаканного. Под грудой досок - ржавую лопату, под лопатой - потерянный мамин секатор. Из рукава полураспавшейся фуфайки извлекли высушенного галчонка, заначенного (и успешно забытого) бродячим котом Разгуляем, и на этом решили закругляться. Осмотрели в буквальном смысле все. Даже те места, где Тамбовцев заведомо не мог оказаться: например, ограду Фаринзонов (оказаться он там мог, легко, но я бы его увидела сверху).
- Не работает твой вариант, - сокрушенно развел руками Верест, - но ты, главное, не расстраивайся. Будем отрабатывать другие версии.
Я подавленно молчала. Нелегко признаться, но ведь действительно - вариант не работал… Странно, я была уверена в нем.
И то сказать, далее сейчас, после получаса безуспешных поисков, я оставалась в нем уверена!
Очевидно, требовались дополнительные проработки.
Часть вторая
Глава 1
Боевой "уазик" дрожал под парами, готовый бороздить просторы. Акулов с Ткаченко таскали в него капусту, а я претерпевала агонию. Сидела на сумках и мелко тряслась. Угрюмый Верест бродил вокруг меня по радиусу. Наконец, не выдержав, наплевал на условности, присел передо мной на корточки и сжал мои руки.
- Все, не психуй, будь проще. Завтра я приду к тебе на чашку чая, пустишь?
- Кольцо не забудь снять, - огрызнулась я. - У меня в доме злая мама.
- Я не ношу кольца, - с укором заметил он.
- Откуда я знаю!.. Вот приедешь к жене и сразу напялишь…
Он не обиделся, хотя дело того стоило. Наш содержательный диалог происходил в семь часов вечера, в среду, 10 октября. А двумя часами ранее мой дом подвергся новому паломничеству. Как к святым местам древней Мекки, тянулись ко мне люди. Видно, время заточения у Красноперова окончилось.
Первой ворвалась Сургачева - раскрашенная, в бархатной курточке. Тоже машина под парами ждала.
- Давай, Лидочек, выкладывай, чего нашурудили, чего нет. У Ромки из его окошка не видно ни зги, а так интересно…
Марышев, после бесцеремонного наката на мою невиновность, войти не решался, мелькал в огороде и что-то выпытывал у скучающего Ткаченко. Я без утайки рассказала Сургачевой о наших скромных находках. С откровением поведала о сушеном галчонке в рукаве, о секаторе, лопате, о праотчиме телепузика и "Женщине в белом" - без корочек и на треть съеденной.
- И это все? - вытянула скуластую мордаху Сургачева.
- Как на духу, - поклялась я. - Век воли не видать.
- Ч-черт… - Сургачева щелкнула пальцами. - Чего ж ты нам мозги-то запудрила?.. Ладно, Лидочек, целую, пока, некогда нам. Домой хочется - жуть… Позвоню.
И умчалась, оставив в воздухе тонкий газовый след. Оборвав диалог с Ткаченко, Марышев унесся за ней в кильватере. Я высунула нос из двери, чтобы спросить у Ткаченко, куда, черт возьми, подевался капитан Верест, но, очевидно, сделала это не в добрый час. Постоялов от своего рукомойника поманил меня пальчиком. Он тоже был одет не по-дачному. Вздохнув, я слезла с крыльца и побрела через свежевыдранную свеклу.
- Ну и как оно, Лидия Сергеевна? - почему-то шепотом поинтересовался сосед. - Рассказывайте.
Я бесстрастно повторила про секатор, лопату и маленького галчонка. Поклялась на своем подсолнухе и выразила твердую уверенность, что отныне детективы буду разгадывать только на бумаге.
Постоялов озабоченно покачал головой: мол, надо же, опять проблемы. Ну никак не хочет наше дело шагать вперед.
- Не расстраивайтесь, Лидия Сергеевна, - улыбнулся он улыбкой верного друга. - Вам-то, по крупному счету, какая разница? Пусть милиция думает - им за это деньги платят. А нам пора - укатимся отсюда, как колобки, Лидия Сергеевна… Вы уж простите меня, если позволил себе бросить на вас тень подозрения. Это массовое помешательство, согласитесь - сидеть и топить ближнего, лишь бы самому не досталось. Ей-богу, страшно стало… Поверьте, мне бы и в голову не пришло подозревать вас в таких бесчинствах…
Лицемерит, подумала я. В моей невиновности он может быть уверен только в одном случае - если сам учинил это паскудство…