Как и следовало ожидать, публика отделалась молчанием. Дипломированная лентяйка Сургачева, стиснув накрашенные губы, кутала руки в обтрюханную фуфайку. Трудящийся за двоих Марышев фальшиво изображал полную глухоту. Не рискнувший предстать перед публикой в колхозном прикиде, Постоялов с уже надоевшей за годы полуулыбкой мусолил пачку "Золотой Явы". Закурить не решался. То ли гений, то ли паяц Ромка Красноперов с несвойственной ему мрачностью таращился в пол. Аналогичные трудности с произнесением слов настигли и Рябинину: она сидела особняком на стуле и с каким-то чересчур показным испугом озирала притихшую компанию. На голове у Риты красовалась вязаная шапочка, которую, невзирая на теплынь в зале, она не сняла.
- Я так и думал, - кивнул Верест. - Смею заверить, это неправда, уважаемые. Не настаиваю, что все из вас знакомы с этим человеком, но некто обязан. Ларчик открывается просто. - Он по очереди пытливо осмотрел всех присутствующих. Закончил осмотр на Рябининой: - Как ваша головка, Маргарита Семеновна?
Рита вздрогнула. Заметно напряглась и испуганно глянула на сложенные домиком руки Вереста - не полезет ли опять ей под шапку? Пумпырь у Семеновны, похоже, получился знатный - шапчонку на Рите раздуло как надувную - неужто бинта намотала? Но зачем, если крови нет?
- Плохо… - пожаловалась Рита. - Болит сильно… Всю ночь цитрамон пила…
- Чудачка, - ахнула Сургачева, - это ж белая смерть, Ритуся. Умрешь от передозировки… Ты к нам заходи, аспирин "Йорк" возьмешь. Игорек с похмела горстями лопает - абсолютно безвредно.
- И не помогает, - хмыкнул Марышев.
- Не скажите, - внес лепту Постоялов. - Цитрамон - ударное вещество. Очень часто от него можно добиться эффекта. И стоит сущие копейки…
- А как ваш хондроз, Борис Аркадьевич? - напомнил Верест. - Не донимает?
- Спасибо, при мне, - кивнул Постоялов. - У вас такой взгляд, словно вы обвиняете меня в симуляции. А смысл? Вам принести справку?
- Ну что вы, - заулыбался Верест. - Хондроз у вас был самый настоящий. Извините, если причинил вам неудобства своим взглядом. Никогда не забуду, как во время беседы вы забылись и кинулись к свистящему чайнику. С вас хлынуло, как из тучи. Не думаю, что вы способны вызвать искусственное потоотделение… Но это вступление, уважаемые граждане. - Верест в третий раз сурово проштудировал аудиторию. - Я не зря заикнулся насчет ларчика. Дачный сезон истек. В ночь на седьмое октября, не считая северной оконечности кооператива, в поселке находились восемь человек. Компания на "мерседесах" и женский отряд Аллы Альбертовны Турицыной еще не подъехали. Не было их, кстати, и на следующую ночь - они появились только в понедельник, восьмого числа. Эти восемь граждан допрошены. В основном они пенсионеры. Ни о гражданке Макаровой, ни тем более о гражданине Тамбовцеве никто из них не слышал. Следствие склонно им верить. Не та публика, знаете ли. И охрану мы можем оставить в покое. Среди своих у Зубова сообщника не было. Остальные парни на виду - их отсутствие в течение нескольких ночей исключено полностью. Посторонние также не объявятся, - по крайней мере, маловероятно. Остаются присутствующие в этой комнате. Логично?
- Логично, - решительно кивнул Красноперов. - Даже бесспорно. Либо это я, хотя это не я, либо…
- Либо господа Марышев с Сургачевой, - мило улыбнулся Постоялов. - Хотя резонно допускаю, это может быть кто-то один из них, а второй - ни сном ни…
- Глупости, - отрезала Сургачева, неодобрительно косясь на Постоялова. - Вы, Борис Аркадьевич, знать, белены объелись, раз имеете наглость утверждать подобное…
- Либо это вы, любезный Борис Аркадьевич, - злорадно отпарировал Марышев. - Надеюсь, следствие обратило внимание на то, что труп гражданки Зойки… м-м… постоянно забываю ее фамилию… обнаружен в непосредственной, можно сказать, кричащей близости от дома Постоялова?
- А вот это, извините, не аргумент, - вальяжно покачал увесистой головой мой сосед. - Вы подумайте, Игорь Евгеньевич, разве у меня не хватило бы сообразительности доставить труп в более отдаленное место?
- А у вас времени не было, - не сдавался Марышев. - Вам еще нужно было милиционера убить, отволочь труп в яму к Рябининой и между делом за Косичкиной погоняться.
Если к круглому лицу Постоялова уместно применить термин "вытянулось", то так и произошло.
- Ладно, Игорек, кончай треп, - опомнилась Сургачева, кладя руку на лежащее на ее колене предплечье Марышева. - Мы должны быть непредвзятыми. И понимать, что не один Борис Аркадьевич удостаивается сомнительной чести. Вспомни, где лежала Зойка. Нам показывали это место. С одной стороны дом Бориса Аркадьевича, с другой - ограда Ритуськи Рябининой, причем до последнего можно дотянуться, а до первого - шиш.
- Спасибо вам большое, Кира Александровна, отвели беду, - манерно прижал руку к сердцу Постоялов.
Все взгляды фигурантов переместились на Риту Рябинину. Она совсем сжалась, испуганно отстреливаясь бусинками глаз.
- Интересная версия, - подумав, признал Борис Аркадьевич. - Немного фантастичная, но если раздвинуть рамки наших консервативных представлений о возможностях человека, то в самый раз. А нам, кстати, давно пора раздвинуть наши рамки. Это и к милиции относится, капитан.
- Я обязательно учту, - улыбнулся Верест.
- Да ну, ерунда, - нахмурился Красноперов. - Ритка мирное животное, она и комара не обидит. Фигня, капитан, не слушайте этих теоретиков. В ночь, когда убили Зойку и вашего милиционера, мы спали в одной кровати, чего уж там.
- Интересно получается, - хмыкнул Марышев. - Мы с Кирюхой в ту ночь тоже спали в одной кровати. И никуда не вставали. Тогда уж извиняйте, Борис Аркадьевич, все шишки на вас.
- Ну нет, я так не согласен, - решительно покачал головой Постоялов. - Чего это я буду за других отдуваться? Давайте по-другому решать.
- Подождите… - запоздало прошептала Рита, вклиниваясь в паузу между фразами. - Неужели вы на полном серьезе меня подозреваете?.. Я убила… о господи, четырех человек? Одного утащила в какой-то подвал?.. Другого - в свою же яму, сломав перед этим свой же забор?.. Сама себе дала по голове?..
Она явно хотела сделать вид, что готова упасть в обморок. Причем делала это очень достоверно. Но меня преследовало твердое убеждение - сегодня она туда не упадет.
- Пожалейте женщину, - буркнул Красноперов.
Он мог бы возмутиться и более эмоционально. Но отчего-то не стал. Сидел и кис.
- А нас кто пожалеет? - заявил наглеющий на глазах Марышев. - Понятное дело, ей не хочется. Нам тоже не хочется. Да успокойся, Рита, твой забор ломал Зубов, не ты. И убивал Зубов. А ты служила мозговым центром, так сказать, что вовсе не накладывало на тебя обязанности ходить хвостиком за убийцей.
- А кто тогда зарезал Зубова? - удивился Постоялов. - На харакири вроде не похоже, да и сам товарищ, мягко говоря, не из той когорты…
- Слушай, Ритуся, - как-то очень мягко произнесла Сургачева, и глаза ее вдруг из хищных сделались почти кроткими и ласковыми, - а ты ведь не всегда в аптеке работала. Помнишь, мы с тобой однажды бутылочку раздавили и ты проговорилась? В аптеку тебя мужик твой бывший пристроил - чтобы крови поменьше видела, а до этого ты хирургу ассистировала в четырнадцатой больнице - ланцет ему там подай, зажим, тампон… Скажи, не было такого дела? Ты ведь прекрасно помнишь, где у человека сердце?
А вот это было интересно. Подобными знаниями о мутном прошлом Рябининой я не располагала.
Стрела Сургачевой попала точно в цель. Но эффект вышел как-то боком. Рябинина густо вспыхнула и стала пятнистой. Скорчила страдальческую гримасу пытаемого в застенке еретика и выстрелила пальцем - не куда-нибудь, а в меня!
- А почему вы все меня подозреваете? - почти выкрикнула она. - Почему вы ее не подозреваете?..
Я похолодела - как на мороз выставили.
До Хэллоуина вроде далеко, а кошмарики - ну повсюду.
Я пялилась на эту предательницу, вытаращив глаза, попутно отмечая, как вокруг меня наливается свинцовая пауза.
Даже Верест вдруг сделал какое-то другое лицо и посмотрел на меня сначала насмешливо, потом с интересом, потом как-то озабоченно и наконец - с нескрываемой тревогой.
- Эй, уважаемые, не берите на понт, - забормотала я. - С какой стати мне кого-то убивать? Да я вашего Зубова не знала и знать не хочу…
- Никто его не знает и не хочет, - сказал Марышев. - Ты не бледней, Лидочек, не бледней. Вопрос о мотивах мы пока не рассматриваем. Мы исследуем потенциальную возможность. А твоя ничем не хуже наших. Во-первых, ты писательница. Повествующая об ужасах нашей жизни. Ты не слишком увлекаешься этим делом, нет? Если слишком, то учти - опасно. Можно перепутать жизнь с выдуманными событиями, что чревато либо белыми стенами, либо небом в клеточку. Вот у меня Кира предпочитает не читать, и это правильно - она не подвержена беллетристической задумчивости. Правда, не отличает отца Федора от дяди Федора, что, с одной стороны, не красит, но с другой - внушает определенное спокойствие. Иначе говоря, Лидунчик, мне проще представить убийцу-писательницу, нежели убийцу-домохозяйку.
- Или убийцу - страхового агента, - поддержала своего заступника Сургачева.
- Или убийцу - мелкого коммерсанта, - не забыл и про себя Постоялов.
- Или убийцу-аптекаря… - пискнула Рита Рябинина.
- А также компьютерного гения, - завершил звукоряд Красноперов и впервые за "званый вечер" улыбнулся. - Кстати, Лидок, могу подбросить новый ужас. Реальные события в реальном дачном обществе. В газете вычитал. Бомжарик на пару с местным подростком все лето выдирали у садоводов овощи, успешно продавая их на рынке. Наворовали, наверное, с машину. Дачники их вычислили, поймали и, вместо того чтобы сдать органам, провели самосуд. Разорвали в клочья гадов. И пацана не пощадили. Когда милиция прибыла, там даже опознавать было нечего - сплошное мясо. Так что ты обсоси, подумай. Пристегнешь куда-нибудь.
- Во-вторых, тебе легче всего запудрить мозги милиционерам, поскольку один из них… кх-м… кажется, живет в твоем доме, - без смущения заявила Сургачева.
Отделывающийся молчанием Верест прижал кулак ко рту, скрыл улыбку и сделал вид, будто прокашливается.
- В-третьих, Лидия Сергеевна умна, - сделал комплимент Постоялов.
- В-четвертых, она чертовски артистична, хотя никогда в этом не сознается, - добавил в копилку моих достоинств Красноперов. - И воображения у нее как у Станислава Лема - то есть хрен догонишь. Сама организовала убийства, сама и вызвала милицию, нагородив им разных ужасов: вроде людей, шныряющих ночью по дачам, неясных голосов и черного демона, несущегося за ней через весь поселок, - завершил он с ширящейся улыбкой мою полную интеграцию в подозреваемые.
- Простите меня, - пролепетала я, неудержимо краснея, - но, когда убили охранника Зубова, я находилась у себя на даче… Это, кстати, может подтвердить и капитан Верест - он тоже находился на даче…
- Вы беседовали о новых методах работы правоохранительных органов в свете смены руководства МВД, - понятливо кивнул Постоялов.
От меня не укрылось, как Верест сделал недоуменное лицо.
- Ошибаетесь, Борис Аркадьевич, - возразил Марышев. - О новых методах в свете смены они разговаривали в момент обнаружения трупа. А момент убийства, если верить милицейским протоколам, с коими нас любезно ознакомили, приходится на пять утра. Что ты делала в пять утра?
Я ответила с вызовом:
- Валялась в обмороке у Аллы Альбертовны Турицыной, чему свидетелями четыре женщины.
- И не уговаривайте, - покачал головой Постоялов. - Они были свидетелями гораздо раньше, когда вы свалились им на головы. Во сколько это было? В два? В три? Не могли же они сидеть с вами до утра?
Это было возмутительно, но, увы… верно. В пять утра самый морфей. Добрые самаритянки сладко спали: у них выдался тяжелый, усугубленный сухеньким день. Три гостьи - наверху; Алла Альбертовна - симпатичная толстушка с командным голосом - в дальней спаленке на первом этаже, а я - почти у входа, на продавленном диване. Выскользни я из дома, а потом вернись - никто бы не заметил.
Стояла замогильная тишина. Капитан Верест, не отводя от меня внимательных глаз, разминал сигарету.
Судя по отражению в двустворчатом резном зеркале, я посинела, как от иприта. А могла бы и не напрягаться - ну болтают себе людишки, лишь бы самим не обделаться от страха. Любой разумный человек поймет, что Лидия Сергеевна не при делах. Но страх бросил меня в жар, в голове стало горячо, как в духовке. Несчастье помогло - в отмерзающей памяти покатились шарики. Я замерла, осененная. Второй раз я забываю эту мелкую, но, возможно, каверзную деталь! А ведь она неспроста! Если этот факт не открылся мне три дня назад, то в самый раз уяснить его сегодня…
- Стоп, - сказала я, и все замерли, открыв рты. Даже Верест, собиравшийся было отправить в рот сигарету. - Вспомнила, - сказала я. - Не знаю, говорила ли вам, но господин Тамбовцев, направляясь на "вольно" к Макаровой, сделал остановку у моей калитки. Что он там делал, я с мансарды не видела. Полагаю, в этом и трагедия. Перепутать дом он не мог - мой номер намалеван яркой краской. А если и перепутал, то незачем выходить из машины. Однако он вышел, хлопнул дверцей, через полминуты сел обратно и поехал… Излагаю версию, до которой не додумалось следствие. Тамбовцева банально заманили в поселок, дабы обчистить. Макарову использовали втемную - как наживку. Преступник знал - интересующий его предмет будет при Тамбовцеве. Почему он так решил и что собой представляет предмет - деньги, ценные бумаги, драгоценности, компромат? - должны выяснить органы. На подъезде к дому Макаровой Тамбовцева обуревают сомнения. Работает интуиция. Он останавливается, выходит из машины - никого нет. Он прячет свои ценности от греха подальше, садится в "вольво" и едет дальше. На обратном пути планирует их забрать. Но в половине восьмого, когда он покидает Макарову, преступники уже ждут. Буквально за семьдесят метров до тайника! То есть ценного предмета у Тамбовцева пока нет, но мужики-то не знают! На улице темнеет. Коммерсанта выводят из машины и помещают в подвал особняка Рихтера. Допросите Розенфельд, капитан, - она ночевала на даче, могла спокойно слышать шум… Машина каким-то хитрым образом отгоняется за пределы садового общества, обыскивается, а Тамбовцеву между тем делают темную. Пытают долго, но он не признаётся. Коммерсант не глуп - он понимает: если вещицу найдут, ему не жить. В итоге, избитый до полусмерти, он требует гарантий. И в первую очередь - человеческих условий. Делать нечего - его тащат в Волчий тупик, домой к преступнику…
- Хорошая версия, - обрадовался Постоялов. - Лично я не живу в Волчьем тупике.
- Но это всего лишь версия, - проворчала Сургачева.
- …Что происходит далее, знает только преступник. Наверное, на последнем издыхании Тамбовцев упоминает дом номер двадцать два по Облепиховой, у которого спрятал вещицу, и лишается чувств. Его уносят обратно в подвал, куда еще можно зарыть труп? - а моя персона с той ночи подвергается усиленному исследованию. А на следующую ночь обнаружившая невозвращение любовника к жене Макарова бежит к преступнику - разбираться. Чем закончилось разбирательство, мы знаем. Попутно под нож попадает милиционер Штейнис, несущий вахту у трансформаторной будки…
Я замолчала. С провокационной точки зрения моя дичь звучала неплохо. "А теперь наблюдай за их реакцией", - приказала я себе.
- Ага, - подал голос Марышев. - А прикончили-таки Зойку под воротами у Постоялова. - Не симптоматично ли это?
Постоялов фыркнул.
- Могли бы и не объявлять свою версию во всеуслышание, - раздраженно заметил Верест в мой адрес.
- Не могла, - резко ответила я, - вам дороже тайна следствия, мне - моя жизнь. Да что вы волнуетесь, капитан? Если ценная вещица лежит у моего дома, мы ее найдем раньше преступника. Вот закончим беседу и прогуляемся. А остальные посидят в этой комнате, им спешить некуда. Сколько у вас человек под ружьем, капитан? Четверо?
Верест, кажется, уяснил мою тактику. Прикурил наконец свою обмусоленную сигарету и принялся разглядывать лица. А я набралась храбрости и заговорила голосом, каковым строгие педагоги литературы объявляют оценки за четверть.
- Уважаемый преступник, - сказала я, по очереди наблюдая за реакцией собравшихся, - выслушайте объявление. Прошу освободить меня от ваших назойливых домогательств. Не преследовать по ночам, не пытаться меня убить, изловить или совершить повторный обыск в моем доме. Это вам ничего не даст. А мне лишние страхи. За что, объясните? Я не прикасалась к вашей вещице. Я даже не знаю, на что она похожа, - надеюсь, вы уже поняли? Так что прошу исключить меня из вашего меню. Договорились?
Тишина висела как в вакууме. И я себя чувствовала там же.
- Вышесказанное относится к тому случаю, если мы с капитаном Верестом не найдем штуковину, - добавила я. - А если найдем, то, надеюсь, у вас хватит благоразумия не мстить?
Тишина была та еще. Надлежащая.
Рита Рябинина эмоционально переваривала услышанное. Попутно пыталась понять, кто здесь не сумасшедший (эти преувеличенно испуганные глаза меня уже доконали). Красноперов теребил ворсинки на диване, другой рукой любовно чесал себя за ухом. Сургачева печально смотрела на наручные часы и беззвучно шевелила губами. За ней с открытым ртом наблюдал Марышев, хотя мысли его были далеки от супруги. У Постоялова проснулись болячки в позвоночнике: он сосредоточенно смотрел в пол и медленно, словно плохой лыжник палками, двигал плечами.
Тишина сохранялась довольно долго. Я высказала все, что имела, Верест намеренно тянул резину. Остальные боялись начать.
Нарушил безмолвие самый рисковый.
- Что-то мне окончательно это разонравилось, - признался Красноперов, внимательно проверяя на свет, не выросли ли на ладонях волосы.
- А вам сегодня вдвойне не повезло, - посочувствовал Верест.
Ромка согласился:
- Это верно. До сих пор не могу прийти в себя. Спасибо, хоть не арестовали.
Ага, подумала я. Красноперов уже введен в курс о своем "недалеком прошлом", когда за ним тянулся зловещий шлейф из нескольких смертей.
Оказалось, и другие в курсе.
- Это должно будоражить, Роман, - уважительно заметил Постоялов. - Неплохо почувствовать себя маньяком хоть на минуточку, а? Особенно при положительном исходе?
- Ему привычнее чувствовать себя Вовочкой, - фыркнула Сургачева.
- И маньяком тоже. - Красноперов послал Сургачевой слишком долгий и загадочный взгляд. - Но маньяком в хорошем смысле этого слова, Кира…
Похоже, Сургачева чем-то возбудила Ромку. Марышев тоже явно заинтересовался. Теперь он смотрел на Красноперова, не замечая, что и Сургачева смотрит туда же.
Назревала интересная интрижка. Не обретший должной информации от наблюдения за "сопричастными", Верест решился подлить масла в огонь:
- В воскресенье седьмого октября в районе пятнадцати тридцати вы были замечены у дачи Макаровой. Зачем вы к ней ходили?
Вопрос на засыпку покоробил Ромку. Он посмотрел на Вереста с досадой.
- Скучно было, капитан.