- Вот и у меня сложилось такое же мнение. Капитан пытается создать видимость работы, а остальные, - покосившись на бродящего по саду Замятного, Постоялов понизил голос, - в открытую околачивают груши… А вы знаете, Лидия Сергеевна, что от вас веет ароматом перегоревшего алкоголя?
Я чуть не поперхнулась:
- Да что вы говорите?
- Верно, верно. Ветерок переменился, я его прекрасно чувствую. Расслабляетесь на досуге?
Не обладая артистической натурой, я не стала отвергать очевидное. "А вот интересно, - подумала я, - если Сургачева этой ночью спала в объятиях Марышева, а Рябинина спала в объятиях Красноперова, то Постоялов мог спать только в собственных объятиях, а значит, ему никто бы не помешал выйти из дома и… Кто в этих краях более темная лошадка, нежели Постоялов?"
- К вам посетители, - ухмыльнулся Борис Аркадьевич, многозначительно кивая через мое плечо. Я, конечно, сразу обернулась.
В калитку протискивались мужчина и женщина: Сургачева с Марышевым - одетые так, словно уже собрались на зону.
- Не буду вам мешать, - вежливо отбоярился от общения с земляками Постоялов и, придерживая спину, заковылял к своим грядкам.
- Пить будешь? - мрачно поздоровалась Сургачева. Марышев стоял на корпус сзади, кутался в бушлат и воровато озирался - явно фотографируя окружающие меня реалии. Последние пока не отличались безлюдьем, поэтому я не испугалась.
- Спасибо, я уже, - поблагодарила я.
Сургачева принюхалась:
- Понял. А то смотри. Игорек прогулялся по холодку на Садовую - у братвы два ящика "Арагви", выделили кроху…
Марышев с таинственным видом извлек из кармана плоскую бутылочку. Я с отвращением потрясла головой:
- Убери эту гадость…
- Понял, - повторила Кира. - Убери, Игорек. Тогда объясни нам популярно, Лидок, что происходит? Понаехали менты, обшарили дом, подвалы, наговорили гадостей и приказали никуда не уезжать, пока…
- Не завершится комплекс следственно-розыскных мероприятий, - ломающимся басом испорченного робота закончил Марышев.
- Я чего-то не поняла, - продолжала Сургачева, - Зойку, что ли, замочили? А ну-ка освети.
Отделаться от них одной тирадой уже не получалось. Пришлось оперативно освещать. Первый труп, второй труп и милицейская версия происшедшего - точнее, ее отсутствие. Пикантные подробности - вроде маньяка, похожего на Красноперова, мужика на сером "вольво", своих собственных злоключений - я, естественно, опустила.
Они заметно обеспокоились. Красивое лицо Марышева, испорченное любовью к крепким напиткам, загуляло пятнами. Сургачева сделалась совсем угрюмой. Да и диспозиция их подвела, сплошные нервы - у теплицы мент, бледный, как Дракула; со спины Постоялов - из-за рукомойника подглядывает.
- Это ты виновата, - злобно выплюнул Марышев в затылок Сургачевой. - Предупреждал я тебя: давай не поедем на дачу. Так нет, "отдохнем, отметим событие, бутылочку раздавим"… Раздавили, ёшкин пудель… Говорил я тебе: не бери "Отечество", ее в подвале на улице Мира разливают, а ты - "пять медалей, пять медалей"…
- Ты сам виноват, - вспылила Сургачева, покрываясь ответными пятнами. - Ну траванулись, с кем не бывает. Не в коня корм. Могли вчера уехать - и ничего бы не случилось - так кто разгунделся? - голова болит, ноги не ходят, руки не любят, квартира не горит… на работу по сотовому предупрежу…
Действительно, подумала я, умотай они вчера, когда прошел пик похмелья и яд паленой водки начал потихоньку выдавливаться организмом, подозреваемых осталось бы только трое. Хотя, собственно, почему?.. Они продолжали увлеченно переругиваться, а я замерла, осененная скорбной догадкой. Улизни Постоялов - осталось бы четверо. Улизни эти двое - осталось бы двое. Улизни те - никого бы не осталось… Неправильная какая-то математика. Не может этого быть… Что я знаю об этих двоих? Еще меньше, чем о Постоялове. В городских условиях мы с Сургачевой не общаемся, а то, что она училась со мной на одном потоке, отнюдь не причисляет ее автоматически к честной и порядочной публике. Еще меньше заслуживает доверия Игорь Марышев. Где вы видели честного работника страховой компании? Даже Сургачева порой с возмущением (по огромному секрету) рассказывает мне о махинациях компании, в которых ее муженек фигурирует отнюдь не статистом. Почему их еще не пересажали? И характер у него иезуитски скрытный. То ворчит, то молчит. То поучает всех подряд - от ее мамы до собственной тещи…
Словом, неясность полная. С трудом я от них избавилась. Убежала на кухню, заперлась и впала в тоску.
А тем временем на улице темнело. Замятному надоело слоняться по саду. Поговорив по рации, он не спеша выбрался на дорожку и проплыл мимо веранды - в сторону калитки. На мое окно не смотрел демонстративно. Не скажу, что эта передислокация меня умилила. Ладно, подумала я, к своим отправился. Подожду. Прошло десять минут, пятнадцать. Замятный не шел. Мы так не договаривались. Я подалась прочь из дома, пока не пала тьма, и на крыльце неожиданно столкнулась с Рябининой. От внезапности мы обе вскрикнули и застыли как вкопанные. Я отмерла первой.
- Фу-ты, - выдохнула я. - Ходишь тут, людей пугаешь. Чего тебе, Рита?
- Прости, - прошептала та, блестя в полутьме глазами (слезами? глазными каплями?). - Мне страшно одной, Лидочка… После этого ужасного человека в моей яме… После смерти Зои…
- А как же Красноперов? - удивилась я. - Он уже отрекся от тебя?
Рита стушевалась. Сумбурно затарахтела какую-то нескладицу, из которой я туманно уяснила, что Красноперов - это явление преходящее, он совершенно случайно забрел в ее койку, но в целом он человек приличный, хотя и отсутствует в данный момент на территории своей фазенды, она стучала мину? десять, никто не открыл.
"Подозрительно", - подумала я. Меньше всего Лидия Сергеевна Косичкина причастна к тому, что случилось в дачном поселке "Восход". Но самым паскудным образом к ней, точно в Рим, стекаются все следы. Она слышит стоны, она видит людей, похожих на привидения, она натыкается на трупы - и вместе с тем она остается особой, наиболее не посвященной в суть явлений, проще говоря, ни хрена-то она не знает. Но к ней упорно продолжают вести следы. К ней тянутся люди, как будто болтовней для отвода глаз, надуманными и реальными проблемами пытаются из нее что-то вытянуть. Интересно - что?
И почему? Не упустила ли я в суматохе особо важную деталь - пусть с виду незначительную, но ужасно любопытную?
А ведь была деталь! Была… Очень любопытная. Но я ее наглухо похоронила под горой эмоций и прочих впечатлений. Для возврата к ней нужно лечь и основательно подумать. Но только не уснуть.
- Даже не знаю, Ритуся, - сказала я жалобно. - Понимаешь, у меня тоже голова дикая, хотелось бы лечь и поспать, например…
Она скорбно вытянула свои пухло-влажные губки, хотела мне что-то возразить.
- Да ладно уж, проходи, - вздохнула я.
Но не успела воткнуть самовар в розетку (попутно прикидывая, как бы поизящнее ее вытурить), как чуть не заработала новый припадок.
- Антре, девоньки! - забарабанили в окно. - Выход клоуна!
Лыбящаяся физиономия Ромки Красноперова прилипла к стеклу, как шарик из липучки.
Я шарахнулась, точно от Годзиллы. Да что же это такое, господи! Ты их в дверь, они - в окно…
- Я вам денежки принес… - закудахтал Ромка. - За квартиру за январь…
Довольная собой физиономия светилась в дверном проеме. Случись у меня в руке мухобойка, от души бы врезала.
- На комод положь и выметайся, - сухо сказала я. - И Риту с собой возьми, она очень по тебе соскучилась.
- И я соскучился, - подхватил Красноперов. - Смотрю, нет нигде, дай, думаю, к Лидуньке загляну, вдруг посиделки намечаются.
- Я тоже к тебе заходила, Рома, - отмерла Рябинина. - Стучала, стучала, думала, ты уже спишь…
- Или милиция увезла, - произнесла я негромко.
Ромка вздрогнул. Как-то по-птичьи приподнял плечи и вмиг сделал другое лицо. Чересчур серьезное, чтобы оставлять его без внимания. Я отдала должное увиденному. Но он быстро сообразил, что я шучу, и опять сделался дурак дураком. Серьезными оставил только глаза.
- А я, девчата, на прогулку выходил. Погода сегодня - загляденье. На Садовой братаны гудят, музон конкретный лабает на два квартала. Но из ареала не выходят, сознательные… Не хотите променад, а?
- Вы топайте, топайте, - разрешила я, вынимая вилку незакипевшего самовара из розетки. Намек толще некуда. Невольно возбужденная явлением Красноперова, Рита заторопилась на крыльцо. Ромка продолжал меня разглядывать, словно ожидая вопроса. Дождался.
- У тебя есть мнение по случившемуся? - спросила я.
Ромка с готовностью кивнул:
- Есть. Не знаю, отчего происходят убийства, не вижу связи между милиционером и Зойкой, но на нашей улице явно завелся киллер.
- И кто же он?
- Как - кто? - удивился Ромка. - Сколько нас в этой стороне обитает? Шестеро?
- Ну да, - прикинула я, - около того.
- Так выбирай любого. Или любую.
- Ты даже меня сюда причислил? - вздрогнула я. - И себя, любимого?
- А мы с тобой, что, несовершеннолетние? - осклабился Ромка.
Мне стало жуть как нехорошо. "А такой ли уж он не маньяк?" - подумала я.
Оргвыводы зрели и набухали. Самое время призадуматься. Но главу с названием "Воспоминания и размышления" я легко проспала. Едва коснулась подушки, как рухнула к Морфею. Мне снилось, будто кто-то пытается взломать мой замок. Одновременно мелькало лицо Варюши - надутые щеки, глаза по полтиннику, растопыренные пальцы - и зловеще-детское: "Рос-стрр-ах!.. Рос-стрррр-ах!.." Была у нее такая фишка годика в четыре - пугать меня; я верещала от страха, доставляя ей немыслимое удовольствие… Я чутко сплю - пару раз вскакивала, балансируя на грани апноэ - смертельной остановки дыхания, опять падала, проклиная ментов, устроивших мне грандиозное западло. В третий раз вскочила от звука вполне конкретного - в натуре лезут! Спрыгнула с кровати, замерла. Мамочки!.. Очень вкрадчиво, тихо, с осторожностью - хрусть-похрусть… Ошалев от страха, растормошенная, я как с горки съехала с лестницы, включила свет на кухне. Звук исходил от двери! Кто-то тихонечко корябал в замке…
Это шутка?
- Кто?! - возопила я, припадая к двери.
Ждите ответа… На секунду с той стороны прервали занятие и опять продолжили - но уже энергичнее. Я отшатнулась. С ума сдуреть! Машинально хватанула с вешалки пуховик, влезла в него. Куда бежать-то собралась? В тапках? Рванулась было обратно, к лестнице, но куда там? - всюду решетки, из окна не сиганешь. Я опять дернулась к двери. Девочка, ты тормоз?.. Подвал! - осенило меня. Когда-то он с гаражом был единым целым - до тех пор пока мамочка не перегородила проход стеллажами под гнилые помидоры, а остальное пространство задавила бытовым хламом. Стоп! У меня же в куртке баллон. Я машинально сунула руку в нижний карман - вот он, гладенький, голубенький… Отмычка, похоже, уже продиагностировала конфигурацию запорного устройства - в замке что-то щелкнуло, запоры дернулись и медленно поползли от косяка. Боже, сейчас меня будут тихо убивать! За что?!.. Я зачарованно смотрела, как они ползут, - пока не получила пинка для рывка: из мозга - бац! Я выпустила шипящую струю из баллончика между косяком и дверью - пусть нюхают, когда войдут. Сунула баллончик в карман и рванула в мамину комнату. Крышка подпола в углу, колечко, за которое нужно потянуть, постоянно отрывается. Спокойно, медленно… Крышка отделилась от пола, я перехватила ее другой рукой, откинула, спрыгнула на лестницу и засеменила в темень. Но, спохватясь, вернулась, опустила за собой крышку, ободрав пуховик о гвоздь - фиг с ним! - и сквозь звон в ушах услышала, как надсадно заскрипела входная дверь…
Я спустилась на ощупь. Глубокий у нас подвал. Катакомбы керченские. Не будь они завалены всяким хламом, цены бы им не было. Неловко извернувшись, я упала на правый бок. Вскочив, подергала лестницу. Прибита. Но кем прибита? Мамой!.. Я принялась ее трясти, раскачивать, и очень быстро лестница завалилась на меня. Я рухнула, придавленная в районе правой щиколотки. Боли не было, но вот страха хоть отбавляй. Я стала выползать из-под лестницы, ощупывая холодную землю. Попадались какие-то дрова, ведра, алюминиевый бак для молока… Я нащупала стену, медленно поднялась. Где-то здесь стеллажи с помидорами… Продвинулась по стеночке, вытянула руку. Ладонь уперлась в сырое дерево…
И вдруг у меня на груди что-то запищало. Очень знакомым таким писком. Я остолбенела.
Обхохочешься. Мобильник! Ну ведь точно! Поговорив с мамой, я бросила телефон во внутренний карман пуховика. Кому это я понадобилась?
Я опустилась на корточки, выудила телефон. Самое время поболтать.
- Слушаю… - вымолвила я сдавленно.
- Приветствую тебя, о свет очей моих, - сказала Бронька Хатынская. - Не буду извиняться за ночной звонок, ты все равно не спишь, сидишь и давишь из себя ужастики. Как дела с маньяком?
Прекрасно, он надо мной… Ненарисованный.
- Бронька… - прошептала я, - у меня беда, не поверишь… Я в подвале, надо мной убийца… Бронька, он убьет меня…
- Конечно, убьет, - без обиняков заявила Бронька. - На то и убийца.
- Ты не понимаешь… - зашипела я. - Забудь про эти бредни, Бронька… Я без шуток в подвале, он убьет меня… Он открыл дверь отмычкой и уже где-то здесь… Бронька, позвони по ноль два - срочно, пусть свяжутся с первомайской милицией, пусть найдут капитана Вереста, где бы он ни находился… У него рация… Передай - Косичкину из "Восхода" убивают… Позвони, слышишь? Сейчас же…
На стороне Броньки воцарилось задумчивое молчание.
- А ты сама не можешь позвонить? - как-то неуверенно поинтересовалась ока.
Над головой, у основания невидимых перекрытий, что-то скрипнуло. И во мне скрипнуло ответно… Крышка подвала начала приподниматься. Обрисовалась тонкая полоса света с веранды. Расширилась, обрисовались две ноги в резиновых ботфортах…
- Бронька, звони, он уже здесь… - прохрипела я. - Все, пока, перезвоню…
Куда бежать? Память лихорадочно рисовала конфигурацию подполья. Гараж позади, но что его загораживает? Я же не вижу…
И вдруг яркий свет ворвался в подвал! Я зажмурилась. Встала на колени и куда-то поползла, задницей к люку. Но опять уперлась в стену. Пришлось обернуться, открыть глаза.
Свет скользил по гнилым доскам, предохраняющим стены от осыпания. Из темноты вырывались старые кадушки, обитые жестью, горка кирпичей, поваленная лестница… Свет протянулся дальше. Я грянулась оземь, скрючившись за бочкой, руками сжала затылок. Бесполезно, все равно он меня увидит…
Очевидно, так и случилось. Не сольется человеческое тело с бочкой! Свет погас, началась возня, что-то прошуршало в проеме и аккуратно упало. Спрыгнул! Дикий план уже созрел у меня в голове. Я вскочила, нащупала торец стеллажа, схватилась за край доски и, мобилизовав все свои хлипкие мышцы, потащила стеллаж вбок. Ты сделала это! - как вскричал бы Красноперов. Хрупкая этажерка с протухшим содержимым рухнула - аккурат между мной и люком! Зазвенело разбитое стекло, но убийцу не накрыло - крика не было. Пусть теперь протиснется, посмотрим, как он это сделает…
Рухнувший стеллаж освободил проход в гараж. Я активно заработала руками, ощупывая стены. Вот он, проем, - рука провалилась. Ох уж эта мама, наколотила своих дурацких "жардиньерок". Нет мужика в доме… Повалить второй стеллаж я уже не рискнула. Втянула живот и боком протиснулась в проем. А тот, позади, уже шумел сурово: путаясь в досках, разбитых банках, пер напролом. В темноте - не включая фонаря.
Выронил? О, хоть бы так оно и было…
Скорее всего, так и было. Он не мог знать схему подвала (я сама-то ее не знала) - и тыкался как слепой, ориентируясь исключительно на мою возню. Не урони он фонарь, обязательно бы осветил эту сцену.
В гараже было влажно и холодно. Воздух не тот, что в подвале: с запахом сырой штукатурки и ржавого железа. Сколько помню, гараж всегда пустовал. Таким его моя мама купила - как подземный придаток к дому. В нем ворота - снаружи не запираются, а изнутри щеколда - как задвинули лет восемь назад, так ни разу не отодвигали… Я пошла по стеночке - наиболее приемлемый вариант; пусть долго, но в итоге придешь к воротам, мимо не пройдешь.
Незнакомец уже был здесь, в гараже. Он молчал, не делясь своими планами, и, похоже, не сразу сообразил, что я замышляю. Возможно, он пошел прямо, дошел до середины и, не встречая препятствий, в задумчивости остановился. Интересно, он понял, что попал в гараж?
Я затаила дыхание. Пошла на цыпочках. Угол. Железная кромка. Вторая железная кромка - середина ворот… Засов. Какой-то хитрый у нас засов: раздвигается в обе стороны - первый затвор, второй… Боже мой, да тут с годами все заржавело, пристыло, какую силу надо иметь?..
Стараясь не шуршать пуховиком, я присела на корточки, провела ладонью по цементному полу. Нащупала камушек. Ну что, с Богом, Лидия Сергеевна!.. Закусив трясущуюся от страха губу, я приподнялась и бросила камень по отвесной - в противоположную стену…
Тот ублюдок рванулся на звук, чиркнув подошвами. А я налегла на верхний засов, заработала плечом, готовясь выжать нечеловеческую силу, - но тот открылся почти сразу, слава богу… Преодолев сопротивление, заскрипел, звякнул выступом по скобе. Вторая железяка сдвинулась совсем без усилий. Ворота со скрежетом поползли…
Он схватил меня за куртку, но я уже чувствовала свободу - отбилась от него копытом и бросилась в щель между створками. Пулей взлетела на скат, вырулила на Облепиховую… Под дождем, в тапках, ошалевшая от страха и надежды! Меня бы уже ничто не остановило. Пробьюсь. Выживу. И лужи разгребу руками… Я бежала по пустынной улочке, мимо тихих домов, постоянно оглядываясь, - черная тень, пригнувшись, неслась за мной. Но бежала она неважно, слишком быстро отстала и даже споткнулась, растянувшись посреди дороги. В этот момент я тоже почувствовала, что задыхаюсь. Перешла на шаг, уткнулась в забор и, когда последний перетек в калитку, нашла на ощупь щеколду и ввалилась в чужой огород. Побрела по дорожке, взобралась на крыльцо… Я уже элементарных вещей не соображала! Барабанила в дверь, плакала, умоляла, просила открыть, оказать содействие, нисколько не думая, что дом пуст и стучаться можно хоть до весны… Хорошо еще, сподобилась оглянуться. Призрак входил в калитку!.. Это был мужчина - в бесформенном плаще с капюшоном, уставший, но покуда решительный. Он тяжело брел по дорожке, мимо крохотной беседки, мимо пригнутой малины. Едва ли в его планы входило миновать и меня…