К кирпичному двухэтажному дому на Новобарачной улице подъехал "жигуленок" девятой модели, сверкающий лаком шоколадного цвета. Из машины неторопливо выбрался Эдуард Маркович Рюмин - невысокий ростом, но крепкий и округлый, как зрелый желудь. Он постоял у машины, огляделся, потом вошел в дом. В длинном унылом коридоре нашел комнату номер пятнадцать и постучал, ударяя пальцем в место, где виднелась прорезь для газет и писем.
Дверь на стук открыл мужчина с солидным брюшком, свисавшим через поясок потертых, давно не глаженных брюк. Он лениво почесывал пятерней седую волосатую грудь, видневшуюся в вырезе голубой выцветшей майки. Лицо его, круглое, лоснившееся от пота, светилось добродушием. Жирные слипшиеся волосы в беспорядке свисали на лоб и уши. Белесые глаза хозяина глядели на пришедшего с интересом и удивлением.
- Товарищ Мудров? - спросил Рюмин. - Кузьма Иванович?
- Так точно, - по-военному ответил мужчина, перестав чесать грудь, и постарался хоть немного подобрать живот.
- Вы служили в милиции, верно?
- Точно так.
- Обратиться к вам мне порекомендовал Альберт Киселев, корреспондент. Знаете такого?
- А, да. Очень приятно, - дребезжащим голосом произнес Мудров. - Он меня предупреждал. Входите…
Они прошли в комнату. Несмотря на открытое настежь окно, здесь пахло одиночеством и бедностью - уксусно-едким запахом старых грязных носков и вареной капусты. В комнате почти не было мебели, стояли лишь старый канцелярский стол, два таких же казенных стула и кровать с железной спинкой, украшенной никелированными шарами. На спинке одного из стульев висел мятый пиджак с какими-то значками, то ли полученными Мудровым за годы безупречной службы в милиции, то ли купленными по случаю в киоске "Союзпечати".
- Садитесь, - предложил хозяин и указал на свободный стул. Сам сел на тот, что служил вешалкой его пиджаку. - Я вас слушаю.
- Наше правительство, Кузьма Иванович, - начал коммерческий директор "Экомастера" заранее продуманную речь, - на данном этапе уделяет огромное внимание развитию предпринимательского движения. Лично товарищ Горбачев…
Мудров недовольно поморщился.
- Мне тьфу на вашего Горбачева и его Райку заодно, - сказал он и с раздражением махнул рукой. - И вообще, никакой он не товарищ, а…
- Позвольте! - остановил его Рюмин. - Позвольте, Кузьма Иванович. Между нами говоря, мне до Горбачева столько же дела, сколько и вам. Поэтому уйдем от политики к конкретным делам. Согласны?
Мудров кивнул и погладил колючую щеку.
- Сегодня, Кузьма Иванович, на пути деловых людей, преданных народному прогрессу, людей, которые думают о будущем державы, встает преступность. Это те типы, с которыми вы боролись всю жизнь. К сожалению, нынешние руководители органов правопорядка с преступностью справиться не в состоянии…
Кивки Мудрова стали глубже и многозначительнее.
- Это вы верно заметили, - вставил он реплику. - В самую точку.
- Мы, руководители предприятия "Экомастер", решили обратиться к вам, Кузьма Иванович, и предложить работу…
Мудров неожиданно встал, снял со стула пиджак, надел его, застегнул на все пуговицы, одернул полы и вновь сел на стул, расправив плечи и выпрямившись.
- Я думаю… - сказал он, - как вас, товарищ Рюмин? Я думаю, товарищ Рюмин, вы не ошиблись в выборе. Постараюсь оправдать доверие.
- Мы тоже верим в это, Кузьма Иванович. Иначе бы и разговора не состоялось.
- И какую должность мне предлагаете?
- Если угодно, назовем ее так: офицер-консультант по безопасности предприятия.
- Гм… А это законно?
- Что вас смущает, Кузьма Иванович?
- Звание офицера присваивает государство. Разве не так?
- Оно вам, насколько мы знаем, давно присвоено. Производить вас в майора фирма не собирается. Так что речь идет просто о должности. А назвать ее мы можем как угодно. Кто-то предпочитает привлекать для охраны предприятия рэкетиров. Мы полагаемся на кадры милиции.
- Хорошо, - сказал Мудров. - Считайте, предложение принято. В чем будут мои обязанности?
- У нас возникло подозрение, что предприятие стало объектом внимания преступников. Вам поручается установить, так ли это. Если да, то вам следует выяснить, чьему вниманию мы обязаны, что нам следует ожидать от этой публики? Как видите, вопросы простые и ответы на них требуются предельно точные. Справитесь?
- Несомненно. Когда мне приступить?
- Зарплата вам пошла с этого часа. Триста рублей в месяц. Устроит?
Мудров чуть не задохнулся от приятной неожиданности.
- Да я… Да что вы… Конечно!
Неделю спустя офицер по безопасности докладывал дирекции о результатах своего расследования. В комнате правления фирмы его слушали Рюмин и технический распорядитель "Экомастера" Гамлет Кесоян. Причем последний сидел на кожаном диване, стоявшем у стены, и потому все время был за спиной Мудрова.
- Вы не ошиблись, Эдуард Маркович, - докладывал Мудров. - За фирмой ведется слежка. Только за эту неделю здесь трижды появлялась машина, зеленый "москвич". Приедет, постоит…
- И подолгу стоит?
- По часу, не меньше. Водитель не выходит.
- Чья машина, известно?
- Так точно. Владелец - Клыков Тимофей Васильевич. Местный житель. Три судимости. Двадцать лет срока. Однажды амнистирован. По моему предположению, возглавляет банду местных рэкетиров. Держит в руках игорный бизнес на вокзале и базаре. Контролирует проституток.
- Почему его не берет милиция?
- Чисто работает. Пока на него нет никаких выходов. Клык - это его кличка - вор в законе. По мелочам не разменивается. Ведет дело с проверенными посредниками. Они дирижируют делами от его имени.
- Расскажите о Клыкове подробней, - раздался за спиной Мудрова голос технического распорядителя. Голос звучал глухо, с сильным армянским акцентом. - Кто он и откуда?
- Клык? Он здесь и родился. В Кизимове. Семья нормальная. Отец работал слесарем в железнодорожных мастерских. Мать - повариха в заводской столовой. Я ее хорошо помню. Когда началась война, отца в первые же дни угнали на фронт. И он сразу погиб. Мать это подкосило, она и сорвалась с нарезки… Поскольку у нас проституции не было.
- Разве? - спросил Рюмин насмешливо.
- Именно, - спокойно возразил Мудров. - Чего вы улыбаетесь? Проституция - промысел. Твердая такса. Постоянная охота за клиентом. А она пошла по рукам, но не за деньги.
- Понял, - сказал Рюмин. - И что?
- А то, что стала ночевать в канавах. Не знаю уж, когда Тимофей совершил первую кражу, только попался пятнадцатилетним пацаном. И его законопатили в трудколонию. Оттуда вышел уже настоящим уркой. Так сказать, получил образование. В восемнадцать лет снова сел за решетку. Получил срок за поножовщину. Сейчас ему пятьдесят один. За время отсидок поумнел. Стал хитрым, осмотрительным. Вошел в статус пахана. Теперь режет людей не сам, а поручает другим. Его дело - считать доходы и планировать операции. Он вроде паука, который сидит под листком и ждет, когда в сплетенную им сеть попадет добыча.
- Могли бы этого паука давным-давно прихлопнуть, - заметил Рюмин.
Мудров скептически усмехнулся.
- У нас, худо-бедно, законность. Плевали на нее только когда за политику прихватывали. Усомнишься, что Леонид Ильич Брежнев друг народа - и, будь добрый, садись. Клык в политику не лез и не лезет, тихо сидит. А шушера, которая вокруг него крутится, показаний на него не давала и не даст. Что страшнее - отсидеть пять лет или жизни лишиться? На всякий случай скажу: убийцы больше всего боятся смерти.
- Неужели так?
- Точно. Продажного штымпа за Клыка пришьют независимо оттого, где он находится - на воле или в зоне. И концов на найдешь.
- Что такое штымп? - спросил Кесоян.
- Стукач, доносчик, - ответил Мудров не оборачиваясь.
- Вы думаете, Клык заинтересовался нами? - снова спросил Кесоян.
- Нет сомнения. Такой зря дел не делает.
- И сколько у него людей?
Теперь Мудров вынужден был повернуться к Кесояну лицом.
- Доверенных? Примерно пять человек.
- Кто они, известно?
- Первый - Владимир Топориков. Кличка Топорок. Тридцать лет. Две судимости. Жестокий, хитрый, ловкий. В молодости был боксером-перворазрядником. Затем Иван Софронович Зотов. Сорок лет. Две судимости. В прошлом тяжелоатлет. Средний вес. Долбежник колет лохов в поездах.
- Что это? - спросил Кесоян. - Я не понял.
- Он карточный шулер. Обдирает дураков.
- Пусть себе играют, если ума нет, - сказал Рюмин. - Таких не жалко. Дальше.
- Дальше - Воробейчик Виктор Сергеевич. Кличка Сухоручка. Из-за поврежденной в детстве руки. Жесток и безрассуден. Еще одна его кличка - Дуся.
- Он гомик?
- Да нет. Первый срок схлопотал по-дурацки, потому и получил кличку. Шел по парку и увидел девчонку с золотыми часиками на руке. Он к ней: "Снимай цацку!" А девчонка крановщицей работала на стройке и знала, как мужиков укрощать. Она его за обе руки схватила и как заорет: "Дуся!" А за кустиками справляла нужду подружка Дуся Задорнова, маляр стройконторы. Бой-баба! Вот они вдвоем обратали Сухоручку и притащили в милицию. Дали ему два года. С тех пор и повелось: Дуся да Дуся. У него три судимости…
- Все?
- Нет. Есть еще один. Ирек Абдуллаев. Работает мастером по холодильникам. Одна судимость. Специалист по драгоценным металлам. Валютчик. Кличка - Сучок.
- Выходит, Кузьма Иванович, мы уже у них на прицеле?
- Думаю, так. И "помогла" вам газетная реклама. Не надо было хвастать доходами.
- Спасибо, Кузьма Иванович, - произнес Рюмин, вставая. - Как говорят, волков бояться - в лес не ходить. Мы взялись за дело, и никто нам не мешает. Как говорится, поживем - увидим…
Долго ждать не пришлось. Клык всегда работал с налета. Через три дня после этого разговора тихим субботним вечером на Лесной улице у дома с цифрой "19" на освещенном тусклой лампочкой номерном знаке остановился потрепанный зеленый "москвич". Открылась задняя дверца, и на тротуар легко выскочил худощавый мужчина в сером длинном плаще. Сунув руки в карманы, он медленно прошелся мимо освещенного окна, в котором маячила чья-то склоненная над бумагами голова.
Убедившись, что улица пустынна, мужчина подошел к крыльцу, поднялся по деревянным, недавно отремонтированным ступеням. Он взглянул на аккуратную металлическую табличку с надписью "Экомастер" и толкнул дверь. Та открылась легко, без скрипа. Мужчина повернулся и сделал знак сидевшим в машине. Открылись обе передние дверцы, и двое крепких парней решительным шагом направились к крыльцу.
Войдя в прихожую, все трое вынули из карманов черные дамские чулки, натянули их на головы. Затем решительно рванули дверь в контору и ввалились внутрь. В руках у двух громил сверкали ножи, третий держал обрез.
- Подними руки, директор! - скомандовал один из вошедших. - И не вздумай шуметь.
То, что произошло дальше, в сценарий банды не вписывалось.
- Всем стоять! - прозвучал повелительный голос. - Не шевелиться!
В дверях, держа в руках пистолеты, стояли четверо мрачных мужчин. Один из бандитов - тот, что держал обрез, - нервно дернулся и тут же, как удар циркового бича-шамберьера, хлопнул зажатый глушителем выстрел. Пуля, пущенная меткой рукой, клацнула по обрезу. Испуганный бандит выронил оружие.
- Бросить ножи! Быстро! - скомандовал Кесоян и красноречиво шевельнул пистолетом.
О половицы стукнули две финки.
- Снять маски!
На этот раз бандиты не спешили выполнять приказ.
- Товарищ Рюмин, - сказал Кесоян. - Помогите робким гражданам. Они вдруг застеснялись.
Рюмин вышел из-за стола, держа в руке пистолет.
- Шли колоть фраеров? - спросил он насмешливо. - Ай, молодцы! Гиганты среди лопухов! И сколько же вас, таких умных, в деле?
Зацепив мушкой пистолета тонкую паутинку капрона, он сорвал с лица одного из гостей чулок, оцарапав до крови его щеку.
- Ба! Никак гражданин Топорок? Какая честь нашему дому!
Троица угрюмо молчала, понимая - влипли крепко. Однако верили: молчание поможет им сохранить воровскую честь.
- Ладно, - сказал Кесоян. - Пусть молчат. До времени колоть их не станем. Будь добр, Левон, укрась мальчиков браслетами. Для порядка. И начни с Дуси. К его бабскому имени браслет - в самый раз!
Приземистый армянин, чернолицый и быстрый в движениях, прошелся за спинами незадачливой троицы.
- Руки за спину!
С ловкостью бывалого тюремщика Левон защелкивал на запястьях бандитов наручники. Надев последние, доложил:
- Готово.
- Теперь, - приказал Кесоян, - ты, Левон, и ты, Геворг, поезжайте к Клыкову. Тащите пахана сюда. Если будет дергаться, можете прикончить. Мы сделаем так, что отвечать за все будет Топорок. Потом разберемся с остальными. Гнилые зубы лучше рвать сразу.
- Су-уки… - в безысходной злобе застонал Топорок. Припухать таким образом ему еще не приходилось.
Левон быстро подошел к нему и ребром ладони резко ударил по животу.
Топорок охнул и согнулся от боли.
- Здесь надо быть вежливым, - сказал Левон. - Понял? - Он повернулся к Кесояну. - Мы поехали…
Во второй раз за вечер зеленый "москвич", побегав по городу, вернулся к "Экомастеру". Левон вылез из-за руля, открыл заднюю дверцу.
- Выходи.
Клыков - рыжий, сутулый, с круглым паучьим животиком, высунул ногу, нащупал носком ботинка землю и только потом осторожно вылез. Левон стоял рядом, держа в руке пистолет.
Клыков огляделся, но угадать, куда приехали, было невозможно - стояла кромешная тьма.
- Шагай, - сказал Левон и зажег карманный фонарик. В его слабом свете Клыков увидел и узнал дом: его привезли к правлению малого предприятия, куда он час назад направил своих людей. Холодный пот прошиб пахана. Выходит, его людей попутали менты! Не требовалось особого ума, чтобы понять: его, Клыкова, переиграли. Он напрягся, собираясь рвануть в сторону. Пусть стреляют, еще неизвестно, попадут ли в такой темноте. Но, предугадывая его движение, Левон, шедший сзади, ткнул в спину Клыкова стволом пистолета. Ткнул так, что стало больно.
- Нэ шалы, я мэтко стрэляю.
Они поднялись по ступеням. В тускло освещенном коридоре их встретил еще один армянин с большой лохматой бородой.
- Проходы, - сказал он и посмотрел на Клыкова вполне дружелюбно. - Тэпер все в сборе.
Хлопнула дверь. Загремело железо запоров.
Клыков вошел в просторную комнату и сразу увидел Топорка, Дусю и Зотова. Они стояли у стены, держа руки за спинами. В двух шагах от них сидели на стульях оба предпринимателя с пистолетами в руках.
- Господин Клыков? - спросил один из них и встал. - Очень рад вас видеть. Я - Кесоян.
- Взаимной радости не испытываю, - ответил Клыков.
Отодвинув плечом Левона, он смело прошел к дивану и сел, закинув ногу на ногу.
- Я вижу, вы человек самостоятельный, - сказал насмешливо Рюмин и тоже встал со стула. - В чужом монастыре со своим уставом… Ну, да ничего, нам такие наглые нравятся.
Бородатый армянин тем временем бесшумно возник за спиной Клыкова и аккуратно, не причиняя боли, но достаточно ощутимо уперся стволом в его затылок.
- Прэдупрэждаю, господин Клыков, - сказал Левон, - после землетрясения Ашот у нас стал очень нервный. Может даже застрелить. Просто так: палэц дрогнет и все. Точка. Он уже так троих убил. И за всех простили. У Ашота справка.
Левон издевался, но Клыков смолчал. Он уже понял: это не милиция. Такой оборот вселял надежду. Где-нибудь да и обнаружится слабина, и ее можно будет использовать.
- Учтите, Клыков, - сказал Рюмин. - Левона надо слушать. Он - строгий.
- Что вы от меня хотите? - спросил Клыков. - Повыпендривались и хватит. Говорите.
- Надеть на него наручники? - спросил Левон.
- Не надо. Пока, - усмехнулся Рюмин. - С дохлого неприятно будет снимать.
- Как мне вас называть, дорогой? - подойдя к пахану, спросил Кесоян. - Господин или товарищ?
- Я сказал: кончайте балаган! - бросил Клыков со злостью. Терять время на фраеров - не уважать себя. - Что хотите?
- Совсем мало. Нам в штат нужны работники. Надежные и послушные. Чтобы не боялись испачкать руки…
Клыков деланно засмеялся.
- Выискал работничков! Да они и в зоне ни разу лопаты в руки не брали.
- Я знаю ваши… специальности. Потому мое единственное требование к нашим работникам - железная дисциплина.
- Ну, ты даешь, спекулянт! - сказал Клыков и сплюнул на пол. - Вон Топорок, у него из железа только фомка и финка. А что такое железная дисциплина? Вы что, большевики?
- Хорошо, - сказал Кесоян спокойно. - Тебе твои люди подчиняются?
- Ну, это другое дело.
- Ошибаешься, Клык. Дело у нас, а у вас - дешевка. Поэтому они будут подчиняться мне. Или я найду других, более понятливых. Усек?
- Иван Софронович, ты слыхал? - насмешливо спросил Клыков, поглядев на Зотова. Чем дольше шел разговор, тем меньше он верил в способность предпринимателей на крутые действия. Попугали, а наступить по-настоящему на хвост - кишка тонка. Не тот закал. На это и стоило нажимать. А уже потом и посчитаться можно по полному счету…
- Дяди шутят, - сказал Зотов, принимая тон пахана. Внутри он кипел злобой: надо же так фраернуться! Откуда здесь объявилась эта орава армян?
- Левон, - попросил вдруг Кесоян, и зловещая нотка прозвучала в его глухом голосе, - объясни, пожалуйста, этим чудакам, что такое железная дисциплина. Хотя бы вон тому недоноску, - он указал на Сухоручку. - Наш милый Дуся все время лыбится, но мало верит, что меня надо слушать, как своего папу.
Левон, покачивая пистолетом, подошел вплотную к налетчику, спросил негромким шипящим голосом:
- Ты знаешь, что такое приказ?
Сухоручка, не скрывая презрительной усмешки, молча смотрел на Левона исподлобья. Маленькие черные глазки его злобно сверкали.
- Так вот, - сказал Левон, - я тебе приказываю: врежь Ивану Софроновичу одну горячую. Правда, ручки у тебя закованы, но ты его ножкой. Ножкой!
- Кончай базарить! - крикнул Сухоручка и оскалил зубы. - Нашел шестер…
Резкий, как удар бича, выстрел оборвал его на полуслове. Изумленно вытаращив глаза, Сухоручка с протяжным воем рухнул на диван, где сидел Клыков.
- Сбрось его на пол, - брезгливо сказал Кесоян. - Мебель испачкает, погань…
Левон сгреб левой рукой свою жертву за шиворот и стащил ее вниз. Сухоручка повалился на бок, схватившись за живот и суча ногами. Надсадный вой перешел в стон и стал утихать.
- Добью? - спросил Левон.
- Не надо, дорогой, - ответил Кесоян. - Пусть пострадает. Неизвестно еще, существует ли ад. А он заслужил наказание.
Технический распорядитель повернулся к налетчикам.
- Теперь, господа рэкетиры, вам ясно, что такое железная дисциплина? Не социалистическая трудовая, хочу - делаю, не хочу - сижу, и меня не уволишь, не попрешь в шею, а настоящая, предпринимательская? Ее закон простой: если сказано хозяином, то будет сделано, и деньги получены. Ясно? Нет? Левон, объясни еще одному молчальнику.
- Иван Софронович, - сказал Левон, поигрывая пистолетом. - Шеф просит вас поднести хороший пендель господину Клыкову. От нашей фирмы… Полным весом.