Зотов расправил плечи, мрачно сдвинул брови.
- Прости, Клык, но мне эти мужики по душе. Ты, бывало, меня манал, теперь моя очередь…
И он замахнулся ногой.
- Падла! - прохрипел Клыков со злостью и застонал, получив удар по голени.
- Достаточно, Иван Софронович, - сказал Кесоян. - Считайте, вы зачислены в штат. Теперь, Левон, поинтересуйся у гражданина Топорка, согласен он у нас работать или мы расстанемся с ним по недоверию?
Кесоян ткнул ногой тело Сухоручки, которое уже перестало дергаться.
- Я согласен, - сказал Топорок, не раздумывая. - Врезать Клыку?
- Не надо. Вы тоже приняты. А с тобой, Клык, мы поступим так. Сейчас ты помацаешь пальчиками пистолет Левона. Густо, убедительно. Для этого придется тебя минут на пять оглушить. Потом мы вывезем Сухоручку на свалку. Тебя Левон увезет на твоей машине километров за двести и с богом отпустит. Потом мы заявим, что у нас взломали сейф. Подтвердят сторожа Иван Софронович Зотов и Топориков. Их должности у нас именуются именно так. Дальше все пойдет заведенным порядком…
Как ни странно, но именно эти угрозы успокоили Клыкова окончательно. Обостренное чутье хищника подсказало ему, что весь этот цирк предназначен для него, Клыкова, поскольку именно он больше всех и нужен властному и решительному Кесояну. При желании его могли запросто пришить еще дома; что могло быть легче для таких хватов?
- Чего вы от меня хотите? - спросил Клыков. - Дайте сигарету. Я пока еще жив…
- Ну, нахал! - сказал Рюмин изумленно.
- Ничего, нормально, - откликнулся Кесоян. - Мне он нравится.
- Ладно, нравлюсь или нет - мне один хрен, не девочка. Гоните ваши условия.
- Сразу? - спросил Кесоян и оскалился в улыбке. - И не боишься? Скажем - их придется принять. Иначе…
- Догадываюсь.
- Придется подписать контракт, Клык. Мы же предприниматели…
- Это еще посмотрим.
- Левон, заводи машину. Повезешь его с моих глаз подальше!
- Все, начальник, понял. Гони условия.
- Левон, уведи отсюда сторожей. У меня с господином Клыковым разговор с глазу на глаз. Дохлого не тронь, потом уберете…
По субботним дням улицы Кизимова оживляло нашествие военных. Из ближнего гарнизона в городок привозили солдат, получивших увольнение. Воинство растекалось по аллеям местного парка, окружало игровые автоматы, атаковало дискотеку, оккупировало площадку аттракционов.
Именно в субботу Топорок по заданию Клыка нашел в городе нужного человека. Он заметил его в момент, когда тот в толпе зрителей выходил из кинотеатра.
- Постой, сержант, - Топорок коснулся локтя военного. - Просьба есть. Помоги, если сможешь…
Сержант охотно остановился. Охотно потому, что все равно ему делать больше было нечего. Сходил в кино, посмотрел "Первую кровь", которую в гарнизоне, конечно, ни за что не покажут, и теперь брел бесцельно, наслаждаясь вольной волей, отдыхая от казарменного житья-бытья.
- Слушаю вас.
Топорок сконфуженно улыбнулся.
- Не знаю, как и начать… Да и вообще, тебе довериться можно?
- Это вам решать, - пожал плечами сержант. - А в чем, собственно, дело?
Топорок снова изобразил сомнение и колебания, потом махнул рукой:
- Э, была не была! Сам понимаешь, сержант, какое нынче время. Мой кореш купил автомат. Должны же мы, русские, в случае чего оборону держать, как считаешь? Сам-то русак?
Сержант утвердительно кивнул.
- Так вот мы с корешком в оружии ни бум-бум. Штатские до печёнок. Помог бы нам разобраться?
- Всего-то делов? - сержант засмеялся. - Какая система? "Калаш"?
- А что? - удивился Топорок. - Они бывают разные? Да, между прочим, как тебя звать? А то неудобно как-то…
- Елизаров, - ответил сержант и тут же с видом знатока пояснил: - Есть чертова уйма автоматов. "Стерлинг" - английский, МАТ - французский, "беретта" - итальянский, "шестьдесят шесть" - японский, "узи" - еврейский…
- Не-е, друг, - покачал головой Топорок. - Нам с нашим рылом одна дорога - калашный ряд.
Оба засмеялись.
- Ты не волнуйся, сержант, - сказал Топорок доверительно. - Я за совет заплачу. Стольник хватит?
Елизаров сглотнул слюну. Приз за пустяковый совет показался ему астрономическим.
На громыхающем разболтанном трамвае они добрались до конца маршрута и двинулись пешком по заросшей гусиной травкой окраинной улице. Дошли до аккуратного зеленого дома, прятавшегося в глубине яблоневого сада. Топорок открыл калитку, просунув руку в круглую, обтертую по краям до блеска дырку. Широким жестом показал дорогу:
- Прóшу! - Он сделал ударение на польский манер - на первом слоге.
Миновали ухоженный дворик, засаженный цветами, подошли к крыльцу.
- Тимофей Васильевич! - крикнул Топорок. - Мы явились.
На крыльцо вышел Клыков в тапочках на босу ногу, в потрепанных брюках и майке-сеточке.
- Вот, нашел мастера. Он знает толк в газовых плитках…
Елизаров понял: словесный камуфляж предназначен для соседей. Мало ли кто там, за забором…
- Проходите.
Клыков посторонился, пропуская гостя в дом. Когда Елизаров скрылся за дверью, быстро спросил у Топорка:
- Где отыскал?
- Ахметка Мухамедшин показал, чистильщик. Он у него сотню патронов купил.
- Пойдет, - согласился Клыков и, войдя в дом следом за гостем, спросил шутливо: - Как там наша несокрушимая и легендарная?
- Приватизируется, - усмехнулся Елизаров.
- Как это? - не понял Топорок.
- Вон вы автомат купили, - сказал Елизаров. - Другие достают гранаты, пушки…
- Автомат еще не купили, - вздохнул Клыков. - Собираемся, да где взять? Десять кусков выложил бы с ходу.
Елизаров посмотрел на него с интересом.
- Вы серьезно?
- Почему нет?
- Могу попытаться..
- Э-э… Пытаться не надо. В таком деле либо говорят "да", либо "нет". И давай забудем об этом. Я ничего не слыхал, ты - не говорил.
- За десять я достану. Точняк, - сказал Елизаров. - Если только вы серьезно.
- Ромка! - крикнул Клыков. - Выдь сюда! Где ты там прячешься? У нас гость.
Из соседней комнаты, раздвинув бахромчатую портьеру, выплыла молодая женщина. Она была удивительно красивой и яркой: округлый мягкий овал лица, точеный носик, чувственные сочные губы, нежный золотистый пушок над ними. Голубые глаза под черными стрелками бровей светились лукавостью и озорством. На ней было платье в обтяжку, скроенное так, что красивые полные ноги были видны почти целиком.
Елизаров облизал губы, чувствуя, как один ее взгляд обдал его сухим жаром желаний.
- Знакомьтесь, - сказал Клыков. - Моя племянница, Ромелла. В жизни - просто Ромка.
- Алексей, - Елизаров щелкнул каблуками и, как конь, мотнул головой. - Рад познакомиться.
- А вы кавалер, - сказала Ромка и улыбнулась.
- Займи гостя, - предложил Клыков. - На стол собери. А мы с Володей сбегаем к Зотову на часик. Дело есть. Ты нас, сержант, дождешься?
- Дождется, - ответила за гостя Ромка и озорно ему подмигнула. - Верно, Алексей?
Когда во дворе раздался гул заведшегося мотора, Ромка дружелюбно кивнула на диван, покрытый клетчатым пледом.
- Садитесь, Алеша. В ногах правды нет.
Он послушно сел. Она пристроилась рядом, сказала высоким грудным голосом:
- Вы мне понравились, Алеша. А я вам?
Елизаров проглотил слюну, не зная, как лучше ответить.
- Ой, застеснялся! - сказала Ромка и засмеялась, открыв ровные белые зубы. - У вас в лесу девушек нет? Тогда можешь меня потрогать. Я живая.
Елизаров глупо улыбнулся.
- Боишься?
Глаза ее задорно сверкнули.
Елизаров, все так же глупо улыбаясь, положил руку на ее плечо. Ромка не шевельнулась. Тогда он обнял ее и потянул к себе. Она, не сопротивляясь, прильнула к нему горячим тяжелым телом, глубоко задышала, чуть постанывая, как голубица, которую на горячей солнечной крыше обхаживает настойчивый сизарь. Елизаров слегка растерялся.
- Ты что?
- Хочу, - сказала Ромка жарким шепотом, нежно касаясь его уха губами. - Тебя хочу…
Все произошло быстро, как в американском кино. В самых смелых мечтах Елизаров не доходил до такого…
Под окнами загудела машина. Громко топая, в комнату вошли Клыков и Топорок. Клыков пристально взглянул на парочку и понимающе усмехнулся.
- Уже поладили, как я вижу? А ты хват, сержант! Хват!
Он прошел к буфету, достал оттуда початую бутылку коньяка, рюмки. Вернулся к столу, налил всем. Предложил:
- Выпьем, голубки? Давно я не видел Ромку такой счастливой…
- Он хороший, дядя Тимофей. Ты на него не сердись, - пропела Ромелла.
- Тебе нравится, значит, все. Я тебе не парторг, не судья…
Елизаров было потянулся к рюмке, но тут же убрал руку.
- Нет, я не буду.
- Что так? - спросил Клыков, нахмурившись. - Обижаешь.
- Мне пора в гарнизон. Неприятности будут.
- Быстро пьянеешь?
- Нет, но запах…
- Молодец, - похвалил Клыков. - Сам был рядовым. Знаю порядок. Теперь насчет газовой плитки. Считай - договорились. Только чтобы все тип-топ. Достанешь - деньги твои. Погоришь - ни я, ни Ромка тебя, милок, в глаза не видели. Сечешь?
- Все будет чисто.
- Посмотрим, посмотрим…
Распрощавшись с сержантом - к трамвайной остановке его провожал Топорок, - Клыков взял Ромку за руку выше локтя, крепко сжал пальцы и притянул в себе.
- Ты теперь, красавица, к гостинице ни на шаг. Будешь кувыркаться только с сержантом. Заметят тебя там - пеняй на себя. Наташку помнишь? Так вот, рядом с ней тебя и похоронят.
- Как же мне жить теперь? - спросила Ромка плаксиво.
- А так. Гроши я дам. Что касается мужиков, повторяю - останется один Елизар.
- Скажете тоже, - хихикнула Ромка. - Я девушка впечатлительная. Мне трудно сдерживаться.
- Перетерпишь.
- Шутите вы, Тимофей Васильевич, - опять хихикнула Ромка.
- Да уж куда там, - сказал он серьезно. - Учти, не послушаешь - поотрезаю…
Он отпустил ее руку, оттолкнул от себя и пальцем нажрал левую грудь, будто в кнопку звонка.
- Улавливаешь?
- Он же солдат, - сказала Ромка растерянно. Спорить с Клыковым она не пыталась, знала - если тот говорит, придется подчиняться, и потому лишь старалась выторговать условия повыгодней. - Он же раз в неделю приходить будет…
- Станет невтерпеж - иди к Сучку.
- Тьфу! - брезгливо передернула плечами Ромка. - Нашли кого предложить. Он весь в прыщах…
- Ладно, об этом хватит. Поговорим о Елизаре. Ты его почаще таскай по городу. Заводи в ювелирный. Ах, мол, мне колечко нравится, ой, какой славный кулончик. Учи, учи…
- Без смысла, - возразила Ромка. - Откуда там бабки?
- Не твое дело, - отрезал Клыков. - Чаще намекай, что у настоящих мужиков деньги должны быть. И о плохой охране ювелирного расскажи. Ты же там работала. Когда созреет на подвиг - мне скажешь…
Однажды, отправившись в увольнение, Елизаров застал в доме Клыкова всю компанию.
- Проходи, садись, - сказал Клыков, показывая на свободный стул. - Поесть хочешь?
- Не откажусь.
Елизаров оглядел стол, заставленный едой. На тарелках лежали помидоры, свежие и малосольные огурчики, селедка, посыпанная кружками лука, колбаса, стояли баночки с красной и черной икрой. Посередине стола возвышался "гусь" - большая бутылка "Столичной" с особо красочной экспортной этикеткой.
- Вот и отлично, - сказал Клыков. - Пообедаешь с нами. А для начала есть разговор.
- Слушаю вас, Тимофей Васильевич.
- Слушать буду я, - сказал Клыков с неожиданной жест костью в голосе. - А рассказывать придется тебе.
- О чем? - удивился Елизаров.
- Ты говорил с Ромкой о ювелирном? - спросил Топорок. - О том, как его можно потрясти?
- Кому какое дело, о чем я говорю с бабой? - окрысился Елизаров. Его задел не сам вопрос, а то, что Ромка продала его Клыкову. Сучка трепливая! - Кого касается, что я делаю, думаю или говорю?
- Меня, милый, касается, - сказал Клыков. - И вот почему. Тебя в этот дом пустили с доверием, как своего. Ты здесь пьешь, гужуешься. Бабу хиповую отколол. Короче, стал равным. "Калаш" мы у тебя купили. Не для игры, как понимаешь. И вдруг выясняется, что ты пытаешься провернуть дело у всех за спиной и при неудаче всех нас подвести под статью. Об этом ты подумал?
- Нет, - сказал Елизаров растерянно. - Но я эту хреновую лавочку с цацками не сейчас потрясти собрался. Перед самым дембелем. Сделаю и уеду. Вы - здесь, я далеко…
- Да ты у нас деловой! - подал голос Зотов.
- А что? - с вызовом спросил Елизаров. - Каждый работает, как умеет.
- Дурак! - сказал Клыков и презрительно сплюнул на пол. - Тебе только Ромку валять. Работник!
Елизаров вскочил обиженно, щеки его вспыхнули злым румянцем.
- Ну вас! Лучше пойду…
- Сядь! - приказал Клыков. - Сядь и слушай!
Елизаров снова опустился на стул.
- Так-то лучше, милок. Теперь закручивай мозгу, другой тебе такого никогда не скажет.
Елизаров взял с тарелки малосольный огурец и стал с хрустом жевать, демонстрируя пренебрежение ко всякого рода нравоучениям. Мало их, что ли, дома читала мать, а на службе изрекали офицеры и прапорщик Койда? Но тут случилось неожиданное: Клыков приподнялся с места и ребром ладони ударил Елизарова по кисти. Огурец, вырвавшись из пальцев, ударился о буфет. И тут же подскочивший со спины Топорок приставил к горлу сержанта нож. Спросил, растягивая слова.
- Ко-он-чить его, а-али как?
- Да вы что, мужики?!
Елизаров испугался не на шутку. Все приемы, которые он знал, не годились в подобной ситуации и освобождения не сулили.
- А то, - сказал Клыков. - Тут тебе, Елизар, не мамин дом и не рота, где можно опустить ухи и не слушать, когда говорят старшие.
Елизаров похолодел от того, насколько точно Клыков угадал его мысли.
- Да я не…
- Вот именно, ты "не". Отпусти его, Володя, - сказал Клыков. - Пока. Мальчик, я думаю, кое-что уже понял.
Топорок убрал нож, сел на диван, закинув ногу на ногу. Сказал вразумляющим тоном:
- Огурчик, когда разговор окончится, ты уберешь. И тряпочкой подотрешь. Нам беспорядок не по нутру. Понял, шнырь?
- Это потом, - сказал Клыков. - А теперь слушай сюда, Елизар. Все, что ты задумал с ювелиром, - от разжижения мозгов. Я понимаю: красивая баба, шикануть хочется, а цацки плохо лежат. Да, в ювелирном золотишко есть. Но ты забыл про уголовку. Учти, малец, когда урла на "ментов" рожу корчит и сплевывает через губу - это дешевка. Сыскари работают на совесть, об этом надо помнить. Ты в зоне баланду пробовал? Не советую. Верно, Володя?
- Ну, - прогудел Топорок и лениво потянулся к бутылке.
- Верно, старик, - одобрил его Клыков. - Наливай всем. Выпьем, сержант?
- Выпьем.
Происшедшее оставило в душе Елизарова гнусный осадок, от которого хотелось поскорее избавиться. Надо же, как его подставила Ромка!
- Не вешай носа, - подбодрил его Клыков. - Разговор был между нами. А сделать капитал мы тебе поможем. Сколько бумаг ты считаешь деньгами?
- Деньгами? Начиная со ста тысяч.
Елизаров ответил не задумываясь. Эти цифры, олицетворявшие нижнюю границу богатства, давно жили в его воображении. Конечно, миллион был лучше, чем сто тысяч, но его приобретение казалось нереальным.
- Губа не дура, - усмехнулся Топорок. - Ты хоть в жизни видел столько?
- В кине, - сострил Зотов.
- Значит, увидишь, - усмехнулся Клыков. - Всего тысяча стольников. Вот столько. - Он раздвинул пальцы, показывая воображаемую толщину пачки денег.
- Где ж их возьмешь? - уныло спросил Елизаров. - Достать и толкнуть десять "калашей"… Это невозможно…
- Есть дела повыгодней. Что там, к примеру, на ваших складах?
- А! - Елизаров презрительно сморщил нос и махнул рукой. - Мура всякая. Железки…
- А если я скажу, что твои сто кусков лежат именно там, - возьмешься потрясти кладовки?
- Что за вопрос? Возьмусь запросто, только их охраняют дай бог как!
- Тогда забито. Об остальном потолкуем позже.
- А чего тянуть? - возразил Елизаров, уже захмелевший. - Мне до дембеля три месяца.
- Не гони коней, сержант, - оборвал его Клыков. - Такие дела с умом надо делать. До поры до времени - затихни. Ни одного патрона Ахмедке. Понял? И Ромке - ни слова.
- Да я ей теперь…
- Все, сержант, завязали.
Первое, на что обратил внимание Елизаров, очутившись в кабинете Кесояна, был персональный компьютер. Он стоял перед техническим директором, наглядно демонстрируя совершенно новый, незнакомый уровень управленческой культуры, главным атрибутом которой у нас раньше являлся телефон. Чем больше аппаратов размещалось на столе того или иного начальника, тем заметнее он возвышался над другими, тем обширней было его телефонное право. Компьютер свидетельствовал совсем о другом. Зеленоватые строчки, светившиеся на дисплее, четко прорисованные цифры казались загадочными, полными таинственного смысла и значения.
Технический распорядитель сидел за столом, расправив широкие плечи борца и положив перед собой крепкие смуглые руки. Он вежливо улыбнулся вошедшим, но, как заметил Елизаров, взгляд его при этом оставался настороженным и жестким.
- Садитесь, сержант, - Кесоян показал Елизарову на стул. Клыкову он небрежно махнул рукой: - Вы можете ехать. У нас разговор будет долгий.
- Добре, - сказал Клыков послушно и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
- Значит, вы и есть знаменитый Елизаров? - спросил Кесоян, когда сержант уселся.
- Почему знаменитый?
- Вы дерзко решили вторгнуться в серьезный бизнес. Такие люди среди военных - большая редкость. Вы готовы к деловому разговору?
- Готов, только вы зря не оставили Тимофея Васильевича. Мне бы с ним было легче.
- Я совсем не хочу, чтобы вам было легче, - засмеялся Кесоян. - В бизнесе, дорогой Алексей, каждый делает свое дело и должен знать лишь то, что его касается. Или Тимофею Васильевичу надо знать, сколько я вам заплачу?
- Он и так знает, сколько я запросил за участие.
- Верно. Но он не знает, сколько я могу добавить от себя за старание.
- Разве вы с Клыковым не партнеры?
Кесоян улыбнулся.
- Вопрос о партнерстве в бизнесе занимает особое место. Хирург и больной в определенном смысле тоже партнеры. Однако когда дело доходит до операции, врач принимает меры, чтобы больной не мешал ему делать дело. Уж извините, Алексей, но я не стану посвящать вас в свои планы. По той простой причине, что не хочу усложнять ваши задачи, которые и без того не просты. Да, если не секрет, для чего вам нужны деньги?
Елизаров с удивлением вскинул брови:
- А вам что, они не нужны?
- Я деловой человек. Деньги мне дает мое дело, и расходую я их на его продолжение.
- А я хочу всласть пожить, - сказал Елизаров. - Куплю путевку за границу, на мир погляжу. Сто тысяч… Думаю, этого хватит?
- Наверное, - произнес Кесоян, задумчиво глядя на сержанта. - Должно хватить. Впрочем, чтобы такие деньги заработать, надо сильно постараться.
- Я понимаю.
- Не думаю, - сказал Кесоян резко. - Деньги хороши тогда, когда они заработаны честно… А вы как думаете?