Шпингалет обеспечил уединение и беспрепятственный вызов генерала.
Общаться с чучелом, свидетелем моего позора, не хотелось.
– Лихо, Денис, лихо.
Призрачный генерал был укомплектован всеми начальствующими органами.
– Краса и гордость кремлевской сотни – так лопухнулась…
– От дилетантов не знаешь, чего ждать.
– Но зачем устраивать глупую ловлю и идиотскую погоню?
– Хотел ускорить события.
– М-да, теперь они точно ускорятся.
– Алексей Николаевич, у меня такое ощущение, что слежка и подглядывание как-то связаны с непорочным зачатием.
– Кстати, ты же вроде собирался в Пнево?
И генерал вернулся в Кремль.
Я едва не вырвал шпингалет с корнем.
Глава 4 Развлекательный момент
Пока доцентша потчевала молодоженов, уставших с дороги, я незаметно покинул коттедж.
Секач для мяса оставил в прихожей.
Может быть, и немного опрометчиво – памятные снимки садоградского криминала свидетельствовали, что яблоносцы пинают чужаков подолгу и со вкусом.
Впрочем, как показал утренний поединок, фотоаппарат тоже грозное оружие в умелых руках.
Сверхпрочная гордость отечественного разведпрома.
Всевидящая и всеслышащая.
Надеюсь, мое сидение возле чучела в Кремле расценили правильно.
Выйдя из калитки, я не, скрывая намерения, огляделся.
Чисто.
Шпане, похоже, надоело играться в топтунов…
Я миновал пешеходную часть, проскочил велосипедную полосу, помявшись на обочине, пропустил, как водится в шпионских романах, первое такси и тормознул второе.
Шофер попался словоохотливый.
– Детей-то у меня пять штук. Три моих, уже студенты, и двое пацанов залетных, еще молокососов.
– Залетных?
– Ну, мы так называем, которых ветром надуло.
– Ветром?
– А чем же еще?
– Но я слышал, будто Повар озорничает…
– Да, у народа бзик на этом Поваре. Как только чучела в садах поставили, такая трепотня началась! Все на бедного валят!
– А Летун, который из архангелов?
– Бабы чего только не выдумают… Им же не хочется признаваться, что просто ветер надул.
– Ветер так ветер…
– Больше некому.
– А что ученые пассажиры об этом говорят?
– Да я их не слушаю. Они же, блин, все терминами сыпят, гольными терминами. Послушаешь чуток, и можно записываться в подопытные кролики.
Я хотел было еще кое-что уточнить про невест Бога и невест Дьявола, но мне стало не до вопросов.
У самого Торгово-развлекательного комплекса я все-таки засек двух велосипедистов.
Шпана продолжала опасные игры.
Сейчас проверим их на цепкость…
Рассчитавшись с водилой, я неторопливо дотопал до бутиков.
Там уже четверо взяли меня в плотный квадрат.
Структура группы, ведущей слежку, вырисовывалась совершенно четко: стационарные цепочки в самых посещаемых местах и подвижное сопровождение.
Связь через мобильник с передачей объекта по цепочке.
Значит, могут атаковать в любой момент – но вот по чьему приказу?..
Скорей всего Дылда выполняет чье-то задание…
Посмотрим, как они переварят мой демонстративный уход.
Для отрыва от плотной слежки не надобно многого – достаточно кепки с козырьком и ветровки особо яркой расцветки.
Прикупив то и другое, я, полизывая эскимо и помахивая спасительным пакетом, купил билет на ближайший сеанс в малый зал.
Заодно проверим влияние фантастического блокбастера о зомби на беременных женщин.
Но в зале не оказалось ни одной матроны с животом.
Пришлось начать холостой просмотр.
Сценарий фильма, сюжет и даже имя режиссера не имеет никакого значения для осуществления правильного маневра.
Перед тем как зайти в зал, я оправился.
Квадратное матовое окно туалета визуально казалось не совсем подходящим для моих габаритов, но я-то знал еще по спелеологической практике технологию протискивания.
Зато преследователям ни за что не догадаться о моих оконных намерениях…
Облегченный и успокоенный, занял крайнее кресло у выхода.
Свет погас, и двое соглядатаев, зашедшие с обеих сторон, по инерции прошли дальше, чем надо.
В самый интересный момент фильма я выскользнул в пустое фойе и метнулся в туалет.
Я почти на сто процентов был уверен, что пасущие меня не смогут мгновенно оторваться от экрана.
Отворив матовое окно, я обнаружил, что оно выходит в точно такой же туалет.
Я напряг память, вспоминая схему Торгово-развлекательного центра.
За стеной располагался кегельбан.
Кое-как протиснувшись, я спрыгнул по ту сторону, быстрехонько натянул ветровку, напялил кепку, спрятал за пазуху фотоаппарат, чтобы не выдал блеск объектива.
И – на выход из кегельбана.
Яркая ветровка и кепка гарантировали мою незаметность.
Пошатавшись по гастрономическим рядам, я купил два килограмма сервелата.
Кепка обманула на размер и норовила перекрыть обзор, съезжая на брови и коробя уши.
У ветровки оказались мелкие карманы – ничего подходящего для оборонительной акции в них не разместишь.
Одна колбаса не подвела – ни цветом, ни запахом.
И "хвоста" не было.
Наверное, досматривают фильму или сбивают кегли.
Пойти за колбасой им вряд ли придет в голову.
Через подземный переход я вышел в Пнево.
Извлек из-за пазухи скучающий фотоаппарат и выдал для Кремля шикарную круговую панораму.
Пусть любуются, как я ловко слинял от преследователей.
Насвистывая забытый шлягер, зашагал в Пнево.
– Ночь яблоком стучит в окно!
Два килограмма сервелата придавали мне вид счастливого покупателя.
Глава 5 Обреченная бабочка
Пнево встретило искателя метеоритов звуковым гвалтом.
В этих садах, огороженных сеткой-рабицей, тишина была под запретом.
Кто-то ругался матом.
Кто-то требовал вернуть грабли.
Кто-то настойчиво звал потерявшуюся кошку.
Кто-то требовал на завтрак сто грамм.
Кто-то искал непутевое дитя.
Ох, наверное, и добавилось бы шума, прознай обитатели, что на самом деле я ищу не каменный подарок небес, а земных невест Дьявола – бывших и будущих…
Неожиданно я получил подтверждение актуальности моего визита в Пнево.
Обычно все девочки мира играют в больницу, в школу или топ-моделей.
Здесь же детские игры были явно навеяны текущими событиями.
Девчонки лет семи-восьми, счастливо зачатые перед мальчишеским бумом, играли в невест Дьявола.
На каждой – по черной фате.
– Ой, как я его боюсь!
– Дурочка, это же так приятно.
– Ага, приятно… Девять месяцев с животом ходить…
– Тихо, девочки, тихо!
Вырастут красавицы и тоже познакомятся с жутким сексуальным гигантом.
Неужели всем садоградским девицам так и рожать сплошь мальчишек, так и рожать?
А на первосортный сервелат реагировали только садовые шавки.
Каждая пробегала свою дистанцию, ограниченную рабицей метровой высоты, с ячейками 15 на 15, и передавала тявкальную эстафету соседствующей псине.
Я с удовольствием направлял объектив и на играющих девчонок, и на беснующихся собак.
Достаточно углубившись в Пнево, решил наконец законтачить с женщиной, которая точно имела половую связь с интересующим меня субъектом.
Главное теперь было не ошибиться в выборе.
А то нарвешься на оручую стерву или психованную дуру.
Я утроил внимание.
Коттеджи здесь возводились без архитектурных излишеств, сугубо по типовым проектам, с расчетом на минимальные запросы и неразбалованные потребности.
В чопорном, строгом, приватном Кронино исповедовали герметичное бытие.
В Пнево – кулацкой благоустроенной деревне – вековой мечте расейского крестьянства – правил открытый быт.
На своей земле – в свое удовольствие.
Разногаммье вывешенного на общее обозрение белья – от зимних панталонов до вместительных бюстгальтеров.
Коврики с китчем, цигейковые шубы, застиранные кальсоны, заношенные колготки.
Заспанные лица, искаженные хроническим гастритом.
Волосы неприбраны.
Замызганные халаты не застегнуты.
Ни маникюра, ни педикюра, ни гламурного макияжа.
Стоптанные шлепанцы.
Вываливающиеся груди.
Полное наплевательство на культурное поведение.
Здесь жизнь не умещалась на участках, ограниченных рабицей и разделенных асфальтированными (бордюры не гранит – бетон) межами.
Хозяйки азартно переругивались через проезжую часть, выясняя соседские отношения.
Кошки сигали туда-сюда.
И никто, кроме шавок дворянского происхождения, не замечал меня, невольного посланца из ученого стана.
Назло сермяжному быту, я насвистывал гимн энтузиастов.
Путешествие из снобистского Кронино транзитом через кинотеатр, кегельбан и гастрономию дало представление об урбанистической диффузии, происходящей между районами Садограда.
Обитатели элитной части и аборигены коммунального жития пересекались между собой только в двух точках: Научно-исследовательском центре и Торгово-развлекательном комплексе.
Помнится, на макете Садоград напоминал гигантскую бабочку, отдыхающую у реки.
Нет – этой наукоградской бабочке никогда не покинуть заповедной глуши.
Слишком разные у нее крылья.
Пребывать ей здесь до полного и окончательного перенасыщения страны продуктами – как мясо-молочными, так и зерново-бобовыми.
Глава 6 Дальнобойщица
За сеткой-рабицей неистовствовал дворянин, занимающей среднее положение между аристократичной болонкой и норной таксой.
Такого настойчивого и заливистого ублюдка я еще не встречал.
Присев, угостил бойкую собаченцию колбасой.
Уродливый кобель не отказался от халявы.
Разве устоишь против непросроченного сервелата?
Выдернув из ячейки, тронутой ржой, благословенный кусок, страннопородистый кобелек отправился в укромное местечко предаваться гурманству.
За рабицей, там, где только что бесновался песик, возникли разношенные тапки дамского размера – правый с истоптанным задником, левый с уцелевшим помпончиком.
– Балуете Чапу?
Я взглядом бывалого натуралиста продолжил исследование вверх по голени до колен.
Чисто выбриты.
Немного отекшие.
С набухшими венами.
Опрятный халат (синий горошек на белом поле) скрывал живот.
Больше, чем у Оленьки, но меньше, чем у Светланы Константиновны.
– Налюбовался?
Голос прокуренный или надорванный в семейных перепалках.
– Извините, задумался…
Теперь надо завернуть этакое-преэтакое.
– Не ожидал в пневских садах встретить такую очаровательную собачку.
Выпрямился.
– Славный песик.
Потаращился.
– Как зовут?
– Его – Чапа, меня – Ксюха! А тебя?
– По-разному – для тети я был Сева, для себя – Диня.
– За Диню сойдешь.
Беременная хозяйка держалась просто – без кривлянья, стенанья, прорицанья.
Сервелат не пропал даром.
– А скажи, Ксюха, где чаще залетают бабоньки?
С этой надо по-простому, напрямик.
– В Пнево или Кронино?
– У башковитых – реже.
– А почему?
– Вечно такие важные, такие надутые, такие занятые…
Точно подмечено.
– Скажи, Ксюха, а пневские женщины тоже страдают от непорочного зачатия?
Ну и формулировочка, блин.
– Почему страдают и почему непорочного?
– Вразуми дурака.
– У нас каждая баба скажет – это над нами экскремент.
– Эксперимент.
– Я и говорю – экспермент проводят.
– Кто?
– Ученые.
– Какие именно?
– Из говна толченого.
– Из какой шараги?
Всплыло же словечко.
– А мне почем знать?
– И вы так спокойно об этих экспериментах говорите?
– Деньжата платят регулярно, жилье на загляденье, мужики налево не бегают… Разве плохо?
– Хорошо.
– А еще такой, блин, кайф от ихнего эксперимнального образца!
– Робот, что ли?
– Сам ты робот – я что, настоящий член от механического не отличу?
– Значит, человек?
– Только я бы на твоем месте, Диня, не задавала глупых вопросов.
– Почему?
– Целей будешь.
В самую точку.
– Спасибо за добрый совет.
– Не за что.
– А можно пару слов без протокола? Как оно протекает, таинственное зачатие, с точки зрения вашего личного опыта?
– Диня-Динечка, можешь поверить мне на слово. Я по молодости лет на трассе подрабатывала, с дальнобойщиками. Так вот, ни один даже самый злоебучий мужик не доставлял мне такого кайфа. Помню – засадил, а кто – нет. Да какая разница! Сколько раз придет, столько и дам. Только наши бабы говорят, он беременную ни за что повторно не покроет.
– А Чапа?
– Что Чапа?
– Он лаял когда, извините, вам… вам…
Я перебирал жаргонизмы, доступные пониманию одомашненной путаны, но не знал, на каком остановиться, чтобы не обидеть бывшую мастерицу глубокого минета и прочих кабинных утех.
– Да не стесняйся, глупыш. Хочешь, дам в задницу или отсосу по-быстрому? Совершенно бесплатно, даже колбасы не потребую.
– Но…
– Боишься заразу подхватить? Да я каждый месяц проверяюсь. Как-никак, в столовой надрываюсь, калькулятором.
– Кем?
– Продукты выдаю, строго по норме. У нас же только варежку разинь – все слямзят.
– Как-нибудь забегу на досуге, – соврал я и добавил для убедительности. – С пузырем.
– Не вздумай шампань тащить или коньяк клоповный.
Проверенная калькуляторщица заученным движеним задрала подол, демонстрируя бритость и ухоженность высоко расположенного лона.
– Водяру, понял?
– А тем, кто в положении, водка, наверное, вредна?
– Этим мальцам…
Ксюха похлопала по вздувшемуся животу.
– Ни хрена не сделается.
– Водка так водка.
– Да не придешь, обманешь…
Богиня оправила платье.
– И правильно сделаешь, все равно не сможешь, как тот.
– Но у меня… у меня…
Я нарочно потупил взор, чтобы точно сойти за импотента.
– Так ты давно у нас околачиваешься?
– Неделю, – соврал я.
– Ну, значит, извини, ошиблась адресом.
– А все-таки интересно про Чапу…
– Да не лаял, не лаял он, когда мне впендюрили!
– Точно?
– Точнее не бывает.
Вернулся песик, когда-то не отреагировавший на пневского сношателя.
– Ах ты, умница!
Я отправил собаченции добавку.
– Скажи-ка, хотя бы по-собачьи, почему не гавкал, когда хозяйку насиловали?
– Чапа обычно не лает на тех, кто его прикармливает.
– Тогда можно, я вам всю колбасу оставлю?
– Свежая?
– Попробуйте.
– На закуску – в самый раз!
– Так я пошел…
– Счастливо.
Глава 7 Знакомый незнакомец
Пневские мамаши, завидев чужака, показывали раздобревшие спины и распущенные бездиетные задницы.
Родила – а теперь хоть трава не расти…
Но вот среди ребячьего писка, визга и плача, среди бабской лопочущей белиберды и беспорядочного нестройного лая обозначились уверенные мужские голоса.
Я прибавил шагу.
На проезжей части, зажатой с обеих сторон покосившейся рабицей, торчал электромобиль – с двухместной кабиной, украшенной славянской вязью из двух Эс и кузовом, оборудованным краном для подъема средних тяжестей.
В кузове конопатый парень в оранжевом комбинезоне спорил о чем-то с чернявым в аналогичном комбинезоне.
– Эй, парни, чего раздухарились? – сказал вдруг кто-то невидимый.
Голос с неба прозвучал четко и повелительно.
Голос с неба был мне знаком.
Этот саркастичный глас я уже слышал однажды.
Он, без сомнения, принадлежал тому ироничному типу в плаще, который скрыл от меня лицо за капюшоном.
Миновав грузовик, я узрел наверху лестницы, поставленной рядом с яблоней, старшего садовода.
Значит, Нинель Осиповна не ошиблась.
Тогда у калитки, после ссоры ученых бегунов, я стыканулся именно с человеком, которого изуродовал Повар.
Без плаща старший садовод выглядел не так внушительно.
А лицо…
На фото из папки с медными уголками оно выглядело даже приличней, чем при натуральном освещении, при световых рефлексах от солнца, пробивающего листву.
Я бы на его месте носил маску… Пусть не смешную, но хотя бы нейтральную… Зачем выставлять напоказ узоры, исполненные сумасшедшим кондитером?..
Старший садовод тянулся за яблоком и не обращал на меня никакого внимания.
Из кузова шлепнулась за рабицу плетеная корзина, и конопатый ловко приземлился рядом.
– В следующий раз принимать будешь ты! – прокричал обманутый коллегой чернявый. – Понял?
– Заметано!
Сорвав яблоко – наверное, на семена, – старший садовод осторожно протянул отобранный плод взметнувшему руки конопатому.
Чтобы не отвлекать тружеников, я прошел дальше.
Надо будет побеседовать о Летуне с этим неугомонным, неутомимым, беспокойным хранителем садоградских кущ.
Асфальт пошел под едва заметный уклон.
Глава 8 Постирушки
Оставив бригаду садоводов за поворотом, я вдруг обрел занятного собеседника.
Веревка провисла от груза ползунков и прочих сопутствующих беззубому детству аксессуаров.
Заботливый папаша…
Одна из прищепок упала в траву.
Нет, не мужское это занятие – бельишко развешивать…
Пустой таз превратился в римский щит, и я окликнул гладиатора, на шее которого болтались ожерельем неиспользованные прищепки.
– Извините…
Глава семейства не по-бойцовски выронил от неожиданности тазообразный щит.
– Извините, – повторил я, щадя голосовые связки.
Горе-гладиатор неловко запнулся и сел в собственный таз, взбрыкнув ногами, да так, что потерял обе босоножки.
– Извините… Мне бы нужду справить.
– Сей момент!
Обладатель прищепочного колье выбрался из коварного таза без посторонней помощи, обулся и отворил калитку.
– Пожалуйста, не стесняйтесь.
– Да вот, совершал ознакомительную экскурсию по местам научной славы, и прихватило.
Я издал вздох, типичный для путешественника с переполненным мочевым пузырем и кишечником, завершающим пищеварительный ритуал.
– Общественные туалеты у нас не предусмотрены.
Несостоявшийся гладиатор пнул таз, и тот, весело крутясь вокруг собственной оси, достиг порога.
– Чай, не Европа!
– Мир не без добрых людей.
Нет, это лишь на российских просторах дают закурить по первому требованию, угощают холодной водичкой даже в сорокаградусный мороз и пускают чужого в святую святых.
– Не изверги же…
Мы обогнули стиральную машину с фронтальной загрузкой и сенсорным программированием.
– Вот, прошу.
Я честно, без подвоха, окропил сияющий надраенный унитаз и, как полагается, тщательно вымыл руки с мылом, чтобы не подхватить какой-нибудь детской чепуховины.