Мне даже послышался хруст, когда мой кулак соприкоснулся с головой Григора. Я не стал гасить силу удара, – из вредности – поэтому рябой, тихо хрюкнув, мгновенно потерял сознание и привалился к дверке. Спустя дветри секунды у него из ушей пошла кровь. Бывает…
Я ехал все к тому же заброшенному заводику по выпуску скобяных изделий. Мне нужно было тихое, уединенное место.
Когда я загнал БМВ в какие-то кусты возле бывшей заводской проходной, чтобы на всякий случай скрыть его от нескромных глаз, Григор пришел в себя. Помотав головой, дабы привести в порядок беспорядочные мысли, он покорно поплелся по крутой лестнице на верхотуру.
Похоже, я убедил его вести себя прилично…
Верхотурой я называл помещение под высокой крышей цеха, в котором работал мостовой кран. Не знаю, что было в этом помещении, когда функционировал завод, – может, какая-нибудь конторка или кабинет начальника цеха – но только в нем можно было беседовать без помех.
Дело в том, что пока я ехал, начал накрапывать дождь, а когда я зашел в цех, он хлынул как из ведра. А в цехе единственным местом, где не протекала крыша, как раз и была "верхотура".
Я прихватил с собой сильный фонарь, который нашел в бардачке БМВ. Поэтому, освещение нашему "сеансу" было обеспечено вполне приличное. Поставив Григора в угол и направив на него луч фонаря, я сказал:
– Еще раз выкинешь какой-нибудь фортель, замочу. Усек?
– Ну…
Лицо и поза Григора выражали полную безнадегу. Притворяется? А фиг его знает. Посмотрим по ходу дела…
– Отпустил бы ты меня, – вдруг сказал Григор медоточивым голосом. – Тебе нужны бабки? У меня в кармане пять штук "зеленью". Мало? Тогда скажи, сколько ты хочешь. Я звякну по мобилке, и через час тебе доставят любую указанную тобой сумму.
– Даже так? – Я ухмыльнулся. – Ну что же, я согласен.
– Говори! – оживился Григор. – Сколько?
– Миллион. В евро. Бакс начал сдавать позиции, так что я хочу перестраховаться.
– "Лимон"!? Ты чё, мужик, с печки упал!? Я что, банкир?
– Накладно? Ну, тогда извини, на меньшую сумму я не могу согласиться. Иначе перестану себя уважать.
– Ну, бомжара, ну, сука!.. – Григор от злости начал пениться. – Ты что меня, как последнего фраера, на понт берешь!? Запомни – если со мной что-нибудь случиться, тебя даже из-под земли достанут. Ох, я тебе не завидую…
– Считай, что ты напугал меня до потери штанов, – ответил я с холодной иронией. – Можно подумать, что тебя будут долго искать.
– Будут!
– Помечтай, пока в сознании, это не вредно. На самом деле все произойдет далеко не так, как тебе мыслится.
В вашем мирке настоящая дружба и преданность не в почете. И ты это знаешь не хуже меня. Твое место займет другой, тоже из "деловых", и все покатится по прежней, давно накатанной, колее. Так что маракуй, Григор, как тебе выскочить из-под пресса живым и здоровым.
– Что ты от меня хочешь? – после минутного молчания глухо спросил Григор.
– Это другой разговор. Я хочу дать тебе шанс. Учти, он будет единственным. Мы с тобой не враги, а значит зла на тебя я не держу, мстить не за что и твоя жизнь мне не нужна. Но это станет реальностью только в том случае, если ты честно ответишь мне на несколько вопросов.
– Звони… – буркнул Григор, щурясь от света фонарика.
– Кто эта дама? – спросил я и всучил ему фоторобот Ланы. – Как ее зовут, где можно найти? И вообще – какое отношение она имеет к "Латинскому кварталу"?
При взгляде на фоторобот Григор сделался белее мела. Я уже начал опасаться, не хватил ли его кондратий.
Мой пленник просто остолбенел. Блин! Что за чудеса!? Такое впечатление, что я подсунул ему не изображение симпатичной девушки, а голову Горгоны.
– Кто она! – рявкнул я, теряя терпение.
– Н-не знаю…
Голос рябого дрожал и ломался.
– Григор! Не лги!
– Сука буду, не знаю ни кто она, ни как ее зовут! – вскричал он в отчаянии.
– Ладно, спросим по-другому. Ты ее видел когда-нибудь?
– Видел… – тихо выдавил из себя Григор.
– Когда? С кем?
– Она приходила вместе с Хозяином… Когда? Где-то с месяц назад.
– Кто такой Хозяин?
– Самый главный начальник. Большой босс.
– Фамилия?..
– Никогда не интересовался. У нас чересчур любопытным могут язык отрезать.
– Хозяин – это такой высокий, представительный мужчина с седыми волосами… – высказал я предположение.
– Седой? – Григор криво ухмыльнулся. – В "Латинском квартале" есть только один человек, у которого седые волосы. Его зовут Карантин.
– Не понял…
– Извини, – спохватился Григор. – Фамилия седого Шиманский, Гелий Маркленович.
Маркленович! Точно внук какого-нибудь революционера, ниспровергателя монархии и разрушителя церквей.
Ирония судьбы: дед, не щадя своего живота, боролся с нарождающимся капитализмом, а внук не менее рьяно занимается его реанимацией.
– Он работает, как это теперь называется, менеджером и, по совместительству, возглавляет охрану кабаре, – между тем продолжал рябой. – А Карантин его кликуха.
– Он что, сидел?
– Сидел… – Рябой презрительно покривился. – За растрату. При коммунистах.
– Ясно. Но вернемся к Хозяину и девице. Что за птица этот ваш большой босс?
– При больших деньгах и связях, – коротко ответил Григор.
– Как он выглядит?
– Обычно, – пожал плечами рябой. – Невысокого роста, плотный, но живота нет. Держится прямо, как бывший военный.
– Цвет волос, какое лицо: круглое, овальное, квадратное…
– Волос у него – кот наплакал. Он почти лысый. Цвет волос? Светло-русый. Даже немного рыжеватый.
Лицо… Скорее квадратное, чем круглое.
– Глаза?..
– Серые. Нет, скорее светло-серые, почти прозрачные. Какие-то стеклянные, словно у наркомана. Как посмотрит, мороз по коже идет. Очень серьезный человек.
– Как он ходит?
– На своих двух… – буркнул Григор, который постепенно начал раздражаться.
– А точнее?
– Что значит – точнее?
– Ну, вразвалку, быстро, медленно, подпрыгивая при ходьбе, косолапя…
– Ходит быстро, шаг упругий.
– Сколько ему лет?
– Пятьдесят с хвостиком. Не меньше, – ответил Григор; и вдруг спросил, бросив в мою сторону недобрый взгляд: – Послушай, ты из ментовки?
– Нет.
– А-а, значит гэбист… Тогда понятно. "Контора" любит маскарады, уж я-то знаю…
– Ты опять не угадал. Я ни то, ни другое, ни третье. Я сам по себе.
– Тогда к чему эта исповедь?
– Надо, братан, надо, – ответил я с нажимом. – Я очень любопытный человек. И очень принципиальный.
Люблю честные взаимоотношения. Ты понял, о чем я?
– Я не лох, уже врубился, что и почем, – хмуро ответил Григор. – Только я мало что знаю. Хозяин – загадочная личность. О нем даже Карантин ничего не знает, а если когда вспоминает, то только шепотом. А девица то ли жена Хозяина, то ли какая-то родственница. Трудно сказать.
– Так ты точно не знаешь, как зовут девушку? Вспомни, может, когда слышал ее имя…
– На кой она мне!? До нее, как до неба, хрен достанешь. Я человек маленький, хожу в помощниках у Карантина – и все дела. Хаза теплая, опять же, подхарчиться на кухне можно задарма, бабки платят хорошие – чего еще желать?
– Это верно. И служишь ты Хозяину преданно. Только твоя преданность может выйти тебе боком.
– О чем ты?
Я выждал необходимую паузу и резко спросил:
– Кто отдал приказание убить Илону Лисс?
На лице Григора не дрогнул ни один мускул. Все верно: он уже успокоился и собрался, так что врасплох его не застать. Больше из Григора ничего ценного выдавить уже не удастся. Но мне это и не было нужно. Я знал и так достаточно много, чтобы продолжить свое расследование.
Рябой был жошкой, руководителем среднего мафиозного звена, помощником бригадира, если пользоваться бандитской терминологией. Он был исполнителем. Интересно, сколько невинных человеческих жизней на совести этого рябого выродка?
– Не знаю, о чем ты говоришь, – наконец буркнул Григор.
– А ведь мы договаривались… – сказал я с укоризной. – Я же говорил, что терпеть не могу лгунов. Подумай минуту и дай правильный ответ. Видишь, какой я добрый человек? Другой на моем месте уже пустил бы тебя за эту ложь в расход.
– Я не убивал Илону! Век свободы не видать, не убивал!
– Верю, верю. Успокойся. Кстати, я ведь не спрашивал, кто убил певицу. Я хотел узнать, кто отдал приказание на ее ликвидацию. Теперь уловил разницу?
– Уловил… – Григор опустил голову, пряча внезапно отяжелевший взгляд.
Неужели он снова что-то задумал? А если так, то что именно? Решил попытаться сбежать? Но Григор стоял в углу, и чтобы добраться до лестницы, ему пришлось бы убрать преграду в моем лице. Что со связанными руками было довольно проблематично.
– А если уловил, то щебечи, друг сердечный, – сказал я с металлом в голосе. – Мне тут недосуг с тобой ночь коротать. Дела…
– Карантин приказал…
– По какой причине?
– В кабаре приходил какой-то странный фраер, который интересовался девкой Хозяина.
– А это что, большое преступление?
– Откуда мне знать! – вдруг разозлился Григор. – Спроси Карантина. А то он все корчит из себя крутого… козел холощеный…
– Спрошу, можешь не сомневаться. Кто был исполнителем?
– Меня в эти дела не посвящают… – нехотя ответил Григор.
– Не хочешь своих сдавать? Так я ведь не из органов и на суд тебя не потащу. И еще одно – можешь быть спокойным, о нашей беседе твои хозяева знать не будут.
– Илону я не убивал, – угрюмо буркнул рябой. – Сколько можно повторять!?
– Не прикидывайся валенком. Или ты внезапно оглох? Я задал вполне конкретный вопрос. И хочу получить на него не менее конкретный ответ.
Григор молчал.
– Добро, я тебе помогу, – сказал я с нотками превосходства в голосе. – Как зовут быка, с которым ты ездил той самой ночью на квартиру Илоны?
Рябой вздрогнул. Он явно не ожидал, что я так хорошо информирован. В его глазах вдруг появилось выражение как у затравленного зверя. Проняло, подумал я с удовлетворением…
– Откуда?.. – Григор не смог договорить фразу, проглотив остальные слова.
– Что ж ты, такой битый и крутой, до сих пор не понял, с кем имеешь дело? Или ты думаешь, что я взял не того, кого нужно, что действую наобум?
– Постой, постой… – Рябой бандит еще больше прищурился, пытаясь рассмотреть мое лицо. – А ведь я тебя знаю.
Чтобы не слепить его и не раздражать, я немного отвел луч фонарика в сторону. И глаза Григора постепенно начали привыкать к световому потоку, который стал теперь не таким мощным. Наверное, он видел контуры моей фигуры, а может, сумел рассмотреть и черты лица.
Правда, я очень сомневался, что Григор способен меня узнать. Ведь я был в гриме.
Но Григор все-таки узнал. Скорее всего, по голосу. Чтобы можно было свободней говорить, я вынул изо рта подкладки, так как мой шепелявый голос меня раздражал. Кроме этого, я уже не горбился, а потому стал выше.
– Ты этот, как его…– Рябой, наморщив лоб, мучительно пытался вспомнить фамилию, которую он прочитал в моем водительском удостоверении, когда меня сцапала охрана "Латинского квартала". – Гросбух… или Ванкербух. Нет, не так – Вине…
– Винету, вождь апачей, – бесцеремонно перебил я Григора. – Узнал, не узнал – какая разница? Ты базлай по существу. Я ведь сказал, что тороплюсь.
Такой поворот дела меня не устраивал. Теперь мне просто нельзя отпускать Григора. Он, конечно же, доложит, кому следует, о своем пленении, и тогда Хозяин, предупрежденный, что я вышел на его след, ляжет где-нибудь на дно со своей милой родственницей… черт бы ее побрал!
И попробуй потом достать его оттуда. Особенно, когда у тебя в дефиците время – главная (или одна из главных) ценность нашего скоротечного бытия. Я почему-то совсем не сомневался, что скоро на мой след спустят целую свору.
Что мне делать с этим Григором? Может, грохнуть его и дело с концом? Чтобы упокоилась в радости душа бедной глупышки Илоны Лисс.
Нет, не могу. Пусть этот рябой бандит и большая сволочь, но быть ему судьей я не хочу. Я никогда не убивал беззащитных.
Григор словно подслушал мои мысли. Он неожиданно понял, что совершил большую ошибку, раскрыв по недомыслию мое инкогнито, этим самим невольно приговорил себя к смерти.
Рябой мыслил верно. Так, как ему и положено – по бандитски. Впрочем, "на холоде" любой диверсант, даже самый неопытный, никогда не оставил бы в живых такого свидетеля. Для того и существует "зачистка", чтобы прятать концы в воду.
Увы, жизнь – жестокая штука. А в особенности жизнь людей, стоящих над законом…
Григор принял решение за меня и мгновенно. Он словно взорвался; мощным прыжком бандит оказался рядом со мной, я быстро отступил назад, чтобы перекрыть ему дорогу к двери, но Григор поступил не так, как я предполагал.
Он подбежал к единственному в помещении окну без рамы, которое выходило в цех, и, ни на миг, не задумываясь, нырнул в него головой вперед – как в прорубь.
Я не знаю, что думал Григор в этот момент. Возможно, он рассчитывал на то, что "верхотура" находится не очень высоко и у него есть шанс благополучно сбежать даже со связанными руками, благо на дворе стояла темная безлунная ночь, щедро поливаемая дождем, глушащим все звуки.
Но он ошибся. Здорово ошибся. И дело было даже не в высоте, хотя пять метров тоже не низко.
Наверное, когда-то Григор занимался гимнастикой, потому что в воздухе он крутил сальто. Крутил, да не докрутил. Его телу не хватило инерции.
Когда я сбежал по ступенькам вниз и подошел к нему, Григор уже выдавливал из себя последние молекулы воздуха, бессознательно пытаясь вместе с ними вытолкнуть наружу кровь из разорванных легких.
Рябой бандит упал на разрушенную колонну, от которой остались лишь вертикально торчащие прутья арматуры высотой не более метра. На них он и нанизался – как мясо для шашлыка на острый шампур.
Прутья вонзились в спину, пробив живот и легкие. Спасти Григора не было никакой возможности – Григор захлебывался кровью. Прутья арматуры разворотили его внутренности почище разрывной пули.
Собаке собачья смерть, подумал я равнодушно. Меня в этот момент занимало совсем другое. В голове билась единственная мысль: "Ну вот, братец Иво, ты и допрыгался. Теперь за тобой числятся уже три труппа…"
Глава 14
Я возвратился в свое убежище – офис Дейзика Шеболдаева – когда начало светлеть. "Дипломат" из тайника я забрал с собой. Теперь мне даже близко нельзя было подходить к территории завода.
Труп Григора я так и оставил нанизанным на прутья, только забрал свою гарроту. А что мне было делать?
Похоронить рябого бандита со всеми почестями?
Пусть этим занимается тот, кто его прикормил и сделал цепным псом. Я смотрел на него, а перед моим внутренним взором стояла несчастная Илона, которую Григор и его подручный удавили походя, как цыпленка, наверное, с шутками-прибаутками.
Нет таким уродам прощения ни на земле, ни на небесах. Убить можно врага или нечаянно, защищаясь. Тут у меня возражений не было. В таких случаях моя совесть спала, как ни прискорбно это сознавать. Увы, меня так учили…
Но хладнокровно лишить жизни невинное существо, потому что приказал Хозяин, – это уже совсем другой компот…
Я приехал в центр города на машине Григора, потому что идти пешком по дождю у меня не было никакого желания.
БМВ я оставил примерно в километре от офиса Дейзика, в глухом закоулке возле большого старинного здания, ожидающего капитального ремонта. Перед этим я тщательно протер ветошью все места в салоне, куда прикасались мои руки.
Запирать БМВ я не стал. Зачем?
У меня теплилась надежда, что такая шикарная и к тому же бесхозная машина обязательно привлечет внимание если не автомобильных воров, то местных пацанов – точно. И я не думал, что они постесняются исследовать салон БМВ.
Тем более, что там была шикарная магнитола, стоящая немалых денег, а в бардачке лежал фотоаппарат и оригинальный нож в богато разукрашенных ножнах. (Как это ни удивительно, но у Григора пистолета не было).
Так что, если я не ошибаюсь, следов для экспертов уголовного розыска должно быть предостаточно…
Дейзик пришел рано. Я едва успел снять грим (правда, на это ушло немало времени) и спрятать свой маскарадный костюм бомжа и "дипломат" в сумку, когда раздался условный стук в дверь – три длинных и два коротких удара. Так решил большой конспиратор Дейзик – чтобы в офис не заявился чужой.
Я был с ним солидарен – береженого Бог бережет.
– Тебе что, дома не спится? – спросил я Дейзика, когда мы пожали друг другу руки.
– А я дома и не ночевал.
– Был у Софьи? – высказал я предположение.
– У нее тетка, словно кобра. Шипит и бросается на всех подряд. Укусит – кранты.
Мне уже было известно, что Софью с детства воспитывала родная тетка по матери. Родители подруги Дейзика, известные геологи, в основном мотались по стране или по зарубежью.
Софья жила вместе с теткой, бывшей преподавательницей русского языка и литературы на пенсии, и собакой неизвестно какой породы по имени Дуся в большой четырехкомнатной квартире неподалеку от центра. То есть, недалеко от офиса Дейзика.
– И где же ты обретался? – спросил я с любопытством.
– В райотделе милиции. -?..
У меня глаза полезли на лоб от удивления, и отнялся язык. Дейзик – и милиция, два совершенно несовместимых понятия. Дейз избегал каких бы-то ни было конфликтов с властью, и вполне мог считаться добропорядочным гражданином. Как он мог попасть в милицию и за что?
– Признаюсь, ты меня заинтриговал, – сказал я, когда обрел способность говорить.
– Да уж… – буркнул Дейзик, раздеваясь. – Интрига еще та…
– Расскажи, – попросил я. – Если, конечно, твои ночные приключения не большой секрет.
– Какой там секрет… – Компьютерный гений снял и брюки, оставшись в одних плавках. – Расскажу… когда приму душ. А то после все этих перипетий от меня дурно пахнет – словно я целую ночь конюшни чистил.
Дейзик плескался в душе не менее получаса. За это время я успел приготовить яичницу и тосты. Дейзик появился на пороге ванной в облаке пара, весь распаренный, розовый и закутанный в махровое полотенце розового цвета. В этом наряде он был похож на мультяшного поросенка. На его лицо было разлито блаженство.
– Уф-ф… – Дейз плюхнулся на стул напротив меня. – Как будто сто пудов с плеч долой. О, яичница! Иво, ты спасаешь меня от голодной смерти. Мням, мням… – Он жадно набросился на еду.
Я последовал его примеру с не меньшим усердием.
Когда мы насытились и принялись за чай, Дейзик поведал мне свою историю, которая в любой другой стране могла бы показаться выдуманной; в любой другой, но только не нашей.
– Когда мы с тобой распрощались, я решил зайти к ребятам… ты с ними не знаком. У них нора на Стретенке.
Ну, мы там маленько приложились… По чуть-чуть! А как же – за встречу. Давно не виделись. Мы ведь в основном общаемся по компьютеру. Впрочем, тебе это известно.