Всплыла в комментариях и тетка, соседка Илоны Лисс, которая якобы видела ее убийцу. То есть, меня. Менты все-таки составили мой фоторобот. Он получился, как и все "произведения" подобного рода – человек, показанный по телевизору, был похож на кого угодно, только не на меня.
За одним исключением – глаза были точно мои. Хищные и злые, как у пантеры. Такими глаза у меня становились, когда я выходил на "объект" в заключительной фазе операции.
Об этом я узнал совершенно случайно. Однажды мой напарник – "страхующий" – сделал несколько снимков моей физиономии "на холоде" в самый интересный момент. Это было строжайше запрещено.
Зачем он так сделал? Этого парень объяснить не смог. Может, хотел по выходу на пенсию написать мемуары и снабдить их подлинными фотографическими материалами.
Как бы там ни было, но попади эти снимки в руки полицейских той страны, где они были сделаны, в лучшем случае мне дали бы пожизненное. А в худшем… Выбор был богат – от электрического стула и виселицы до ампулы с быстродействующим ядом.
Больше этот придурок в "поле" не ходил. Он вообще куда-то исчез. А спрашивать, куда именно, нам почемуто не хотелось…
Но самым интересным из того, что мне открыл голубой экран, были слова следователя, которые я расслышал с трудом. Этот ушлый тип предполагал слепить два дела – убийства Илоны Лисс и Заварзина – в одно производство!
Это было для меня как первый удар барабана из похоронного оркестра. На основании чего? – тут же захотелось мне спросить.
И следователь будто подслушал мои мысли.
Глядя прямо в объектив слезящимися глазками (словно в душу мне заглянул и коготками ее поцарапал, мыш ушастый), он кротко и не очень связно доложил общественности, что и в квартире, где найден убитый Заварзин, и в жилище безвременно усопшей Илоны Лисс найдены ОТПЕЧАТКИ пальцев одного и того же человека.
А значит…
Дальше неинтересно. По крайней мере, мне – точно. Ничего нового для себя я не услышал.
Дальше следовали нудные объяснения, которые сводились к тому, что некий шустрый господин навещал перед смертью и незабвенную певицу, и мафиозного деятеля. Ну, прямо тебе вестник судьбы…
Меня интересовал лишь один вопрос: как эксперты умудрились найти следы моих пальцев в квартире Илоны Лисс? Я мог побиться об заклад на свою бестолковую голову, что в ее жилище ни к чему не прикасался. Кроме дверных ручек, которые тщательно протер.
Что все это значит? Похоже, меня начали потихоньку сдавать…
Зачем потихоньку? А чтобы у ментов пыл не иссяк. Это как на собачьих бегах, когда борзым вместо зайца подсовывают чучело и заставляют их бегать по кругу. Пока кто-то не решит, что пора ставить табличку с надписью "Финиш", а уставшим песикам наконец кидают свежее сырое мясо с кровью.
Ладно, эту станцию проехали, движемся дальше… Думай, Иво, думай! Отпечатки пальцев… Следователь хочет объединить два дела в одно производство… Почему, черт побери!? Оснований – кот наплакал. Или он такой умный?
Петрович! Водитель такси. Только ему было известно, что я наблюдал за Илоной Лисс. И мою физиономию он видел. А у таксистов память на лица будь здоров.
Мог Петрович оказаться большим патриотом или просто честным человеком? Мог. Услыхал по радио или прочитал в газете о смерти певицы, связал события, время и разрозненные факты в узел – и "Здравствуйте, гражданин начальник! Разрешите доложить…" Не могу его осуждать. Правильный человек. Еще той, сталинской закалки… Но какая же он все-таки сволочь!
Теперь я меченый. Как будто меня фосфором намазали, как баскервильского пса, и выпустили голым на болото под стволы Шерлока Холмса и доктора Ватсона.
Похоже, следователь с фотороботом слукавил. Я почему-то был уверен, что у него есть мое изображение гораздо лучшего качества. Хитер, серый мыш… Профи.
Меня ищут. Ищут! Целенаправленно и неустанно. В этом сомнений нет.
Некоторые думают, что менты тупые и ни на что негодные. Чушь собачья! Большинство из них (я имею ввиду оперативников) государственный кусок хлеба едят не зря и отрабатывают свою не шибко высокую зарплату всю до копеечки.
Проснулся Дейз.
– Кино смотришь? – спросил он, зевая.
– Да, – коротко ответил я, все еще пребывая в невеселых размышлениях.
И выключил телевизор – чтобы не портить ему настроения.
– О чем фильм?
– О том, как некий отставной гусар женился, переехал из провинции в уездный город под крылышко супруги, и что из этого вышло.
– Комедия?..
– Фарс с трагическим финалом.
– Как это? – опешил Дейзик.
– Гусар безвременно усоп, не поладив с цивилизацией.
– Да ну тебя! – обиделся Дейз, наконец поняв, что я шучу.
Я промолчал.
В этот момент мои мысли были далеко отсюда.
"Не зная горя, горя, горя, в краю магнолий плещет море…" Слова одной из любимых моих песен как нельзя лучше подходили к моему настроению.
Махнуть бы куда-нибудь подальше от этого проклятого города! В нехоженые леса, в арктическую тундру, на необитаемый остров, наконец.
И пусть продажные политики, которые за сотню американских долларов родную мать сделают шлюхой, дегенеративные демократы, с садистским упоением остервенело смешивающие с грязью все светлое ит святое, что еще осталось в русской душе, и тупорылые мафиозные ублюдки перегрызут друг другу глотки.
Глава 21
Надо брать Карантина! Взять и прокачать его до самого донышка. Он единственное известное мне звено, ухватившись за которое можно вытащить всю цепь.
Конечно, я представлял всю сложность этой операции. Мало того, у меня были подозрения, что ШиманскийКарантин мог последовать за Илоной и Григором в места, откуда не докричишься и не скажешь ни единого лишнего слова.
Пользуясь шахматной терминологией, он не был пешкой, но и не казался мне мощной ладьей. Фигура так себе, скорее всего, офицеришко, слоник, способный лишь на минимальную поддержку стратегической комбинации.
Возможно, я ошибался (хорошо бы…), но уж больно ушлым был его Хозяин. Такая хитрая сволочь никому не доверяет. Мне приходилось в своей жизни встречаться с подобными типами. Чего стоит один мой бывший шеф, Дракон…
Взять Карантина-Шиманского… Как!? Мой маскарадный костюм бомжа Васи для операции явно не годился.
Это и к бабке не ходи.
Представив себя на миг в шкуре грязного бомжа, сидящего за столиком кабаре, накрытом белоснежной скатертью, я невольно ухмыльнулся. Да-а, картинка явно не для слабонервных…
Что ж, пора. Если я хочу достать Карантина, то это нужно делать днем. Потому что вечером охрана кабаре будет усилена. Это как пить дать.
Пора…
– Дейз, я ухожу.
– Куда? – спросил удивленно Дейзик.
Наверное, он думал, что мы должны сидеть в квартире Кир Кирыча и не высовывать наружу даже нос.
– Решать наши общие проблемы.
– Как?
– Молча, – отрезал я. – А ты тут развлекай Кира. Только осторожно. Не переусердствуй. Кир Кирыча перепить невозможно.
– Теперь я эту гадость, – Дейз вздрогнул и поморщился, – даже в рот не возьму.
– Было бы сказано… – ответил я иронично.
И отправился в мастерскую, чтобы заняться подготовительными работами. Мне нужна была новая личина…
Когда я закончил с гримом, на меня из глубины зеркала одобрительно воззрился мужчина в годах с пегой "шкиперской" бородой и тронутыми сединой волосами. Брови я оставил бомжовские – густые и широкие. Они придавали мне солидности.
В общем, я так загримировался, что сам себя не узнавал. Оставалась последняя и весьма нелегкая для меня фаза вживания в образ: отработка походки, соответствующей внешнему облику, и вообще движений. Ведь не может солидный мужчина, которому за пятьдесят, ходить как спортсмен – быстро, пружинисто и легко.
Я тренировался почти час. И остался недовольным своими успехами на нелегком поприще освоения системы Станиславского. Что ни говори, а способности к перевоплощению у меня были весьма посредственными. Это не кулаками махать.
Повздыхав и посокрушавшись по причине своей актерской бездарности, я в конце концов махнул рукой на этот факт и покинул мастерскую Кир Кирыча. "Вооружился" я лишь большой металлической расческой.
Это было изобретение спецов "конторы". С виду обычный предмет мужского обихода, она была изготовлена из прочного титанового сплава и имела остро заточенные зубья. В руках профессионала расческа представляла собой оружие не менее эффективное, чем нож.
Все остальное – я имею ввиду сюрикены (или "шурики", как любовно называли их мои коллеги) и гарроту – мне пришлось оставить. Так сказать, во избежание.
Ведь не исключено, что меня могут обыскать. И очень трудно будет объяснить трудящимся в лице охранников кабаре, зачем это взрослый и вполне приличный дядя таскает с собой предметы из "джентльменского" набора ниндзя или ночных оборотней, как их называли в Японии.
В "Латинский квартал" я приехал на частном такси. Притом не на абы какой машине, а на хорошо ухоженной импортной тачке. Я вызвал ее телефону специально.
В нашем городе были такси для бедных или (скажем так) для бережливых – разные там "Такси-дом", "Сервистакси", "Петров-такси" и прочая; и для богатых – солидная фирма "Бизнес-такси", которой руководил сын недавно избранного мэра. Я как раз и воспользовался услугами этой фирмы, хотя они и влетели мне в копеечку.
А все потому, что я был просто обязан пустить пыль в глаза и швейцару, и охране, которая наблюдала за входом при помощи видеокамер. Не может человек при деньгах – а кабаре посещали только такие -раскатывать по городу на видавшем виды "жигуленке", который вот-вот рассыплется на запчасти.
Вообще-то я шел в кабаре на разведку. По крайней мере, мне так хотелось думать. Но где-то подспудно во мне жила мыслишка, что это будет разведка боем. И не по той причине, что я такой несдержанный или очень решительный человек. Отнюдь. Меня давил, как петля на шее, фактор времени.
Швейцар встретил меня, как и подобает, – на полусогнутых, с елейной улыбкой и короткой приветственной речью, из которой я понял, что не ошибся в выборе и что "Латинский квартал" – это супер, лучшее заведение подобного рода нашей страны.
Я вежливо, как бывалый человек, согласился.
Дальше начались первые сложности. Как только я очутился в фойе, меня тут же взяли под руки два дюжиж незнакомых мне молодца и спросили:
– Извините, а что там у вас в кармане?
Вот те раз. Значит, Карантин уже смонтировал магнитный контур на входе – как в аэропорту, при выходе на посадку. И он зазвенел, среагировав на мою расческу.
– Платочек… хе-хе… носовой, – ответил я смущенно. – Денежки… и расческа. Прошу-с.
Они мне не поверили. Шмонать, конечно, не стали – все таки, неприлично – а вот пройти еще раз через контроль заставили. Оставив на тарелочке часы и расческу, – весь металл, который был при мне, – я беспрекословно повиновался охранникам, из-за чего они стали относиться ко мне добрее.
Наверное, некоторым клиентам "Латинского квартала" не очень нравилась такая процедура, и они высказывали в адрес бедных парней все (а чего стесняться человеку, у которого денег куры не клюют?), что у них накипело на душе. Притом отнюдь не в парламентских выражениях.
Столик мне предложили из лучших, поближе к эстраде, но не на самом виду, а как бы в нише. Дело в том, что я пришел в кабаре не вечером, когда запускается основная программа. Поэтому свободных столиков было много.
Но и людей, на удивление, было немало. Им что, в средине рабочего дня делать нечего?
На свой вопрос я получил ответ очень быстро. Едва официант принял заказ, как за мой стол присела очень даже симпатичная девушка в такой короткой юбке с разрезом, что при желании я бы мог созерцать ее пупок.
– У вас не занято? – спросила она, глядя на меня широко распахнутыми наивными глазами.
Ох, уж эта женская "наивность"! На нее ловятся не только пацаны с первым пушком на верхней губе, но и вполне взрослые дядечки с немалым житейским опытом.
– Занято, – ответил я с серьезным видом. – Но ты не огорчайся, можешь составить мне компанию.
– Вы так добры…
Удивительно, но она смутилась. Наверное, потому, что я не стал разводить привычный для нее базар-вокзал.
Ведь большинство мужчин в годах тешит себя мыслью, что девушке они приглянулись сами, а не их толстые, набитые "зеленью", портмоне.
Поэтому мужик начинает нести разную бредятину – ну точно как чокнутый Дон Кихот даме своего сердца.
Есть великолепный способ сразу расставить все точки над "i" – спросить у девицы "Сколько?" Если она сделает вид, что не поняла, – бывают и такие – нужно уточнить: "Сколько ты стоишь?" И все дела.
Некоторые делают вид, что обиделись. Но не уходят, ждут продолжения интересного диалога. Бывают даже девицы, изображающие слабую попытку надавать нахалу по мордам. Это те, которые не могут сложить себе цену.
Но большинство приставучих особ, от которых нигде нет спасу, воспринимают вопрос вполне по-деловому и без ненужных эмоций. Уж такие у нас времена, как говорит один известный тележурналист, приехавший из-за рубежа, где он прожил большую часть своей жизни, учить глупых Иванов уму-разуму…
– Закажи себе что-нибудь, – сказал я девушке небрежным тоном.
Она просительно заглянула мне в глаза. А ведь эта подруга голодна, вдруг понял я ее немую просьбу.
– Да, да, и поесть тоже, – кивнул я снисходительно.
Ненавижу, когда человек голоден. Так не должно быть. Особенно в цивилизованном обществе. А иначе на фиг и кому нужна эта цивилизация?
Мне приходилось голодать (по долгу службы), и я хорошо знаю, как это ужасно. Поэтому я просто не в состоянии отказать убогим и сирым в подаянии.
И не потому, что я такой добрый и богобоязненный. Отнюдь. Наверное, мои щедроты происходят от достаточно прохладного отношения к накопительству и накоплениям.
Официант, которого никто из нас не успел позвать, нарисовался возле стола как робот-убийца из кинофильма "Терминатор-2" – словно восстал, вылепился из коврового покрытия. Наверное, у него не уши, а локаторы, подумал я.
Она поскромничала – заказала немного и на вполне приемлемую сумму.
Мы познакомились.
Ее звали Люси. Я представился как Кирилл Петрович, взяв имя Кир Кирыча. Это чтобы вовремя среагировать, когда меня окликнут, потому что Кир Вмазыч за последние сутки влез мне в мозги словно штопор в пробку.
На подмостках выступал, если так выразиться, дублирующий состав. Молодежь демонстрировала все (точнее – почти все), что только может пожелать извращенная человеческая натура, слегка припудреная обывательской добропорядочностью. Короче говоря, девочки и мальчики старались вовсю.
Люси… Почему Люси!? Людмила, Люда, Люська, наконец. Хорошее русское имя. Так нет же, обязательно нужно исковеркать его на французский манер.
Девушка быстро, как птичка, поклевала все, что ей принесли, а затем, немного успокоенная и повеселевшая, принялась потягивать легкий коктейль. При всем том, мне она даже нравилась. Похоже, Люси приехала в областной центр из какой-нибудь глухой деревушки.
Провинциализм неискореним. Это как клеймо, поставленное на самом видном месте. Провинциал и после долгих лет жизни в большом городе остается крестьянином или, в лучшем случае, местечковым обывателем.
Это не значит, что провинциалы люди второго сорта. Скорее наоборот. Они выносливы, цепки и живучи, как дикорастущие сорта окультуренных растений. Они умны, талантливы и даже гениальны, потому что в детстве черпали жизненные силы прямо от матушки Земли, без разных посредников.
Но привычки искоренить трудно. Так же, как и приобрести городской шарм, если этим словом можно обозначить свободное функционирование в исконно чуждой среде.
Есть два пути приспособления к житейским реалиям: вести себя естественно и скромно, и обезьянничать, вплоть до эпатажа. Первый путь – удел умных, толковых людей, не нуждающихся в саморекламе. Ну, а второй…
Примеры второго пути можно видеть каждый день на голубых экранах. Там такие клоуны иногда гастролируют… Не знаешь, что делать – плакать или смеяться от их манер и косноязычной речи.
Люси еще не совсем определилась по этой части. Ее одежда уже была писком последней моды, а вот по поводу манер… Скажем так – она еще училась изображать из себя ученую обезьяну.
Что касается ее "профессии", то здесь и гадать нечего – кто-то подписал девушку на должность жрицы свободной любви. Сама она попасть в такое престижное заведение, как "Латинский квартал", конечно же, не могла.
Люси была девушкой для развлечений. Она помогала коротать время мужчинам, скучавшим за столиком в гордом одиночестве. Насколько мне известно, ее заработок зависел от той суммы, на которую она раскрутит клиента. Плюс интимные услуги.
Конечно, она была вправе отказаться от постели. Но деньги, деньги… Их всегда так не хватает.
– Может, заказать тебе еще что-нибудь? – спросил я намеренно безразличным тоном.
– Нет, нет! – Люси в очередной раз смутилась. – Большое спасибо…
– Тогда коктейль.
– Не откажусь…
Официант снова проявил чудеса расторопности. Ну, халдей… Востроглазый паренек. Чересчур востроглазый, я бы сказал. Наверное, ему был дан наказ зорко следить за клиентами и давать им характеристику.
Что ж, разумно. Официанты очень наблюдательные люди. К тому же спиртное расслабляет, и человек невольно раскрывается, теряя над собой контроль.
Значит, мне никак нельзя быть букой. Коль уж согласился на компанию с прелестной Люси, тяни лямку в соответствии с имиджем.
Кстати, а какой у меня имидж? Тут нужно подумать… Зачем мужик в годах пришел в это злачное заведение?
Правильно – чтобы отдохнуть от забот, в том числе и семейных.
Но поскольку он человек несколько устаревших, патриархальных, взглядов на жизнь, Люси должна здорово постараться, чтобы расшатать его моральные устои. И в этом ей нужно ненавязчиво помогать. Тем более, что недремлющие глаза видеокамер (как мне уже было известно) все время держат клиентов "Латинского квартала" на прицеле.
Так что не будем разочаровывать Карантина и иже с ним.
– Вам скучно? – спросила Люси.
Молодец, девочка, сообразила, что пришла пора идти в атаку. А то я не знал, с чего начать разговор, так как мои мысли были заняты совсем другим – Мне не скучно, мне грустно.
– Тогда вам нужно больше выпить.
– Ты считаешь, что спиртное – панацея от всех неприятностей?
– Нет, но…
– Вот и я об этом. – Я впервые за весь вечер улыбнулся. – Иногда общение с приятным и доброжелательным собеседником приносит гораздо больше пользы, чем большое количество допинга.
– Насчет собеседника, это тонкий намек? – Она состроила мне глазки.
– Не совсем. Это комплимент. Притом вполне заслуженный.
– Я так не думаю, – стараясь казаться серьезной, ответила девушка.
– Почему?
– Вы такой симпатичный, умный, а я…
– Так ведь речь пока не идет о твоей привлекательности и умственных способностях. Если первый пункт несомненно заслуживает самых лестных оценок, то по части второго необходимы, так сказать, дополнительные данные, хотя и они несомненно дадут положительный результат.
Я снова изобразил доброжелательную улыбку.
– Опять! – смеясь, воскликнула девушка.