Все вышло, как я задумал. За одним исключением: когда я, проскользив по полу метра четыре, сбил с ног охранника, этот придурок успел нажать на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и фойе заволокло полупрозрачной дымкой.
Оказалось, что у охранника был газовый пистолет. Это меня порадовало, но не очень: слезоточивый газ – пренеприятнейшая штука, особенно в замкнутом ограниченном пространстве. Из моих глаз сразу же полились слезы.
Но нас учили стоически терпеть такие неудобства, а потому, врезав ошеломленного охранника для профилактики кулаком по челюсти, я быстро вскочил на ноги. И наткнулся на швейцара, который стоял со своей дубиной как чучело питекантропа в музее.
Наверное, он считал себя крутым, пенсионер хренов.
– Сгинь, урод!!! – рявкнул я на него. – Зашибу!!!
Верно говорят, что первым было слово. Да, слово – это сильная вещь, особенно вовремя сказанное. Мой монолог произвел на швейцара потрясающее впечатление. Он бросил биту и каким-то немыслимым заячьим скоком запрыгнул за барьер гардероба, где и спрятался, нырнув под стол.
Прищурившись, чтобы лучше видеть сквозь слезную поволоку, я толкнул тяжелую входную дверь и выскочил на улицу, где мне сразу полегчало.
Я рванул от "Латинского квартала" со скоростью кенгуру, благо день уже сдал свои позиции, и на город упали сумерки, а потому на меня мало кто из прохожих обращал внимание. По разным причинам: кому все было до лампочки, кто страдал близорукостью, а некоторые старательно делали вид, что ничего не происходит.
И то верно – в наше смутное время мало найдется охотников выступить в роли свидетеля. Возможно, меня приняли за киллера, который убегал после выполнения "заказа". Тогда тем более можно было понять граждан, беспрекословно уступающих мне дорогу. При этом они демонстративно смотрели в другую сторону или отворачивались…
Спустя полчаса я уже поднимался по лестнице дома, где находилась мастерская Кир Кирыча.
Глава 23
Мне повезло – в мастерской никого не было. Видимо, Кир Кирыч и Дейзик ужинали. Я быстро снял грим и принял душ. Внутри у меня все кипело. Черт побери! Как же я облажался… Теперь Карантина не достать.
Сам он вряд ли поймет, почему его хотели умыкнуть. А вот Хозяин… Это хитрая рыба… простипома, бельдюга… мать ее за жабры! Хозяину расклад давно ясен, тем более после смерти Григора. Уж он постарается, чтобы я не добрался до его помощника.
Я стоял под горячим душем и чувствовал, как где-то в подсознании начинает просыпаться кровожадность. Мне хотелось немедленно достать где-нибудь ствол и разобраться с этими мафиозными ублюдками по полной программе. А дальше хоть трава не расти. Надоело!
Нет, нет, так нельзя! Я переключил кран на подачу холодной воды, и постепенно мои мысли, напоминающие бурлящее половодье, начали входить в привычное русло взвешенности и благоразумия.
Ладно, что было, то прошло. Нет смысла даже анализировать мой прокол в кабаре. Тут сработал его величество Случай. От него никто не застрахован. Начни я действовать на полчаса позже, и все было бы тип-топ. Увы и ах…
Но что же мне делать дальше? Ведь теперь Хозяин не только спрячет Карантина, но и позаботится, чтобы я больше не путался у него под ногами. Это как пить дать.
Как он это сделает? Скорее всего, спустит на меня своих цепных псов. С единственным наказом – ликвидировать. Для него я уже отработанный материал.
Почему Хозяин не хочет сдать меня милиции? А он точно не хочет, это я уже понял. (Или думаю, что понял).
Ведь до сих пор угрозыск не получил точную наводку, а всего лишь отдельные кусочки мозаики, которую еще нужно собирать и собирать.
Этому есть лишь одно логичное объяснения – вместо джокера, глянцевой картинки, где нет ни одного таинственного или непонятного изображения, Хозяин получил сплошную загадку, мистера Икс.
Не знаю, раскопал ли он какую-либо информацию о моем прошлом, или нет, но, как человек умный, сообразил, что не может рядовой гражданин так лихо разбираться с его подручными. Ведь смерть Григора он точно записал на мой счет, хотя рябой умер из-за своей глупости. А тут еще попытка похищения Карантина…
Похоже, с Карантином я сглупил. Поторопился. Нужно было узнать его адрес и брать на дому. Спешка никогда до добра не доводит. А всему виной дефицит времени. И – нужно честно признаться – снижение квалификации.
Я поступил как салага, новичок. Самоуверенно решил, что смогу пройти галопом по Европе. Идиот! За такие вещи "контора" карала нещадно, невзирая на чины и прежние заслуги. Ведь поспешные, непродуманные действия почти всегда грозили срывом операции.
Но сейчас меня будут наказывать не доброжелательно настроенные коллеги, пусть и в больших чинах, а змеи подколодные, готовые ужалить в любой момент и насмерть. А я не могу им ответить, как следует, не имею права. Нельзя мне выходить на тропу полномасштабной войны, никак нельзя!
– Иво, ты уже вернулся? – раздался над самым ухом радостный голос Дейза.
От неожиданности я даже подскочил на месте. Блин! Нет, точно у меня нервы стали как кисель. А что касается бдительности… У меня просто не нашлось слов, чтобы охарактеризовать себя так, как я это заслужил. Старый осел и тупица – вот все, что мне пришло в голову.
– Вернулся… – буркнул я, одеваясь.
– Что-то случилось? – встревожился Дейзик, вмиг потеряв хмельное веселье.
– С чего ты взял?
– Ты какой-то… дерганый, что ли.
– Скажем так – нервный. А все потому, что некоторые штатские продолжают лакать водку в прежнем темпе.
Дейз, я тебя предупреждал – по этой части с Кир Кирычем лучше не связываться.
– Иво, но я ведь по маленькой…
– Так я тебе и поверил. – Я скептически ухмыльнулся. – Кир может споить даже абстинента.
– Я не пью, а лечусь, – дерзко заявил Дейз, к которому вернулось приподнятое настроение.
– От чего?
– Не от чего, а для чего.
– Ладно, пусть так. Смысл вопроса все равно остается прежним.
– Для того, чтобы мужественно вынести выпавшие на мою долю испытания, – с пьяным пафосом сказал Дейзик.
– Мил дружочек… – Я устало улыбнулся. – Ты даже не представляешь, сколько нужно выпить водки, чтобы выдержать все те коллизии, которые тебе предстоят.
– Брось… – Дейз беспечно махнул рукой. – Кир уверен, что все наладится.
– Ты… все… рассказал… Киру!? – спросил я с расстановкой неожиданно охрипшим голосом.
– Да. Он ведь твой друг. И вообще – Кир прекрасный человек. Кстати, в отличие от тебя, он просто душка. Я в него влюбился.
– Тогда выходи за Кира замуж, – процедил я сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего. – Сейчас это модно, а в некоторых странах даже узаконено.
– Ну, ты сказал… – Дейз попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и ненатуральной.
– Сказал… И хочу добавить. Это информация к размышлению. Доверить Киру какую-нибудь тайну – это все равно, что выйти на центральную городскую площадь средь бела дня и прокричать ее там во весь голос.
– Я тебе не верю! Он дал честное слово, что будет нем, как могила.
– Конечно, будет. Пока трезвый. А в этом состоянии он пребывает максимум час в день – с утра.
– Иво, мы попали… – прошептал потрясенный Дейз, у которого наступило временное прояснение в затуманенных алкоголем мозгах.
– Уточняю – не мы, а ты, – отрезал я.
– Что же нам теперь делать!? – нараспев, трагическим речитативом вопрошал Дейзик, никак не отреагировав на мое уточнение.
– Не нам, а тебе. – Я был неумолим.
И тут меня пробило. Неожиданно я вспомнил, где мне довелось слышать подобный диалог – в старом кинофильме "Операция "Ы" и другие приключениях Шурика". Я упал на диван и зашелся в гомерическом смехе.
Я смеялся как минимум минуты две. Ошеломленный Дейз наверное решил, что я сошел с ума. Он стоял рядом, вытаращив глаза, и беззвучно зевал широко открытым ртом.
А я хохотал, ржал, покатывался от смеха. Видимо, у меня наступил нервный срыв. Только он проявился не в истерике с воплями, крушением мебели и с катанием по полу, а в несколько иной, более приятной (по крайней мере, для окружающих), форме.
Я справился с собой не без определенных усилий. Мне пришлось даже больно укусить себя за кисть руки, чтобы получить нужный импульс.
Нервная система среагировала на боль, как должно. Я сцепил зубы, чтобы не выпустить наружу рвущийся из нутра хохот, и поспешил в душ. Там я открыл кран и подставил голову под холодную струю.
Отпустило… Я посмотрел на себя в зеркало и скорчил рожу идиота. А кто я такой? Конечно, человек без Ивана в голове. Зачем, зачем я приехал в этот город!?
Поздно… Поздно Маня пить боржоми, когда почки отвалились. Не время посыпать голову пеплом, друг мой сердечный Иво, борись. Иного не дано. Отсидеться в каком-нибудь медвежьем углу тебе уже точно не удастся.
– Тебе плохо?
Из-за моей спины в зеркало смотрела испуганная физиономия Дейза.
– Не то слово… – Я подмигнул ему. – Я чувствую себя ужасно.
– Почему?
– А потому, сукин ты сын, что вы с Киром совсем обнаглели – выпили всю водку, не дождавшись меня.
– Иво! – радостно возопил Дейз. – Ты ошибаешься. Водки у нас – залейся.
– Откуда?
– Кир Кирыч смотался в магазин…
– Тогда все в ажуре. Веди, народный герой Сусанин! Я хочу сегодня надраться до положения риз. Иначе крыша поедет от всех этих… приключений.
– Ты прости меня, Иво… за то, что я втянул тебя в такую передрягу.
Дейз с виноватым видом уставился в пол.
– Прощаю, – ответил я великодушно.
И подумал: "Знал бы ты, пацан, в какой узел сплелись наши судьбы. Теперь мы с тобой или вместе выкарабкаемся из этой ямы с дерьмом, или… А, что там гадать! Что будет, то и будет…" Кир Кирыч блаженствовал. Перед ним на столе стояла целая батарея бутылок, а в руке он держал кольцо колбасы, от которого отгрызал добрые куски и жевал их, смачно причмокивая.
– А вот и Иво, – сказал он меланхолично. – Милости прошу к нашему шалашу. С чего начнешь? Есть баварское пиво, коньяк…
– Только водку.
– Уважаю за такой выбор. Люблю настоящих мужчин. Дейз, наливай.
– Это мы мигом, – весело ответил Дейзик.
К нему снова возвратилось хорошее настроение.
– А детям лучше пить пиво, – сказал я сурово. – Чтобы завтра голова не шибко болела, и ноги могли передвигаться без посторонней помощи.
– Иво… – Дейз посмотрел на меня с обидой.
– Я не хочу тебя уязвить, но ты особо не увлекайся.
– Разве я не понимаю…
Дейзик попытался принять серьезный вид, но это у него получилось плохо. Я тяжело вздохнул, и тяпнул одним махом полную рюмку. Кир Вмазыч одобрительно крякнул и сказал:
– Ты закусывай, закусывай…
Он широким жестом обвел стол, забитый разнообразной снедью.
– Спасибо, Кир…
Кир Непросыхающий внимательно и с одобрением следил за тем, как я грыз огурец. Я знал, что ему нравилось, когда его гости ведут себя непринужденно и едет с аппетитом.
Как и многие горожане (в том числе та девочка из кабаре, Люси), он приехал в областной центр из провинции, где всегда существовал культ еды. К яствам в деревне относятся бережно, даже с благоговением, и никогда не позволят себе выбросить недоеденное на помойку.
Деревенским людям хорошо известно, как трудно достается кусок хлеба…
Если после очередного застолья (а их было немало) у Кира что-то съестное все-таки оставалось, он бережно раскладывал остатки по кулькам и пакетам и запихивал в холодильник, а иногда и в морозильную камеру (скоропортящиеся продукты). А куски хлеба сушил на сухари.
Мне приходилось подъедать эти крохи, когда Кир Вмазыч был на мели. Он доставал из холодильника кулькикулечки с таким видом, будто в них хранилась пища богов – нектар и амброзия.
Но нужно отдать должное бережливости (или скаредности) Кира – остатки в эти моменты житейских невзгод шли под выпивку за милую душу как самые изысканные деликатесы. Иногда он варил из них суп: бросал в кастрюлю все подряд; и самое интересное, супец получался – зашибись.
– Ты не переживай за Дейза, – наконец сказал Кир, когда мы выпили по второй. – Если хочешь, я могу поговорить с кем нужно, и ему дадут охрану. Знаешь, какие у меня связи?..
– Кир, ты хочешь пожить подольше?
– Само собой… А почему ты спрашиваешь?
– Для того, чтобы удостовериться, что ты не подвержен всяким нехорошим настроениям.
– Это как?
– Ну, например, у тебя присутствует навязчивая мания покончить жизнь самоубийством.
– Иво, я что, чокнутый!? Чур тебя!
– Вот и я об этом. Ты у нас известный жизнелюб. А потому закрой свой рот на четыре замка и даже под большим бухом не проговорись о том, что тебе рассказал глупый пацан. Иначе жить после этого ты будешь до первого поворота. В городе столько лихачей…
– Иво, ты меня пугаешь…
– Я не пугаю, а говорю чистую правду. Не нужно было тебе, Кир, вытаскивать парня на откровенный разговор. Но теперь уже ничего не поделаешь. Всем нам осталось лишь зарубить на носу, что молчание – золото.
– А не лучше ли вам отсюда уйти? – нахмурившись, резко сказал Кир Кирыч.
– Ты нас выгоняешь? – спросил я с очень серьезным выражением на лице.
– Нет, но…
– Кир, даже если ты прямо сейчас выставишь нас вон, ничего не изменится. Ты стал секретоносителем, милый друг. Тебе объяснять, что это такое, или не нужно?
– Объясни, – буркнул Кир.
– Сначала нехорошие людишки замочат нас с Дейзом, а потом и тебя. На всякий случай, чтобы ты когданибудь не отвязал язык. Но сначала с тобой могут "побеседовать"… с помощью разогретого паяльника. А потом… В общем, понятно, что будет потом. И не помогут тебе никакие связи с высоким милицейским начальством.
На кухне воцарилась гробовая тишина. Именно гробовая – лучше определения того состояния, в котором пребывала наша троица, и не придумаешь. По-моему, Кир Вмазыч совершенно протрезвел.
В этот момент я чувствовал себя последней сволочью. И утешился лишь тем, что у меня и в мыслях не было подставить Кир Кирыча, когда я просился к нему на постой. Я пошел на этот шаг от безысходности. Если бы не болтливость Дейза, инициированная Киром и подогретая водкой, все могло закончиться хорошо.
Но теперь ситуация здорово накалилась. И не только снаружи, но и внутри нашего маленького сообщества. И как она разрешится, можно было только гадать. Какой бес дернул Дейзика за язык!?
Наверное, придется собирать манатки…
– Не ожидал я от тебя такого… такой… – Кир Вмазыч пытался подыскать нужные слова. -…пакости, – закончил я мысль Кира. – Назовем именно так мой нехороший поступок. Прими мои извинения.
Хотя это тебя мало утешит. Но есть хороший выход, который сразу закроет проблему.
– Какой? – в один голос задали само собой разумеющийся вопрос Кир Кирыч и Дейз.
– Позвольте вам это пока не говорить. Как вы успели убедиться, лишние знания очень обременяют человека.
Могу сказать лишь одно: сидите пока в квартире, и не высовывайте наружу даже носы.
– А ты что будешь делать? – спросил Кир.
– Исправлять положение.
– Как именно, ты, конечно, не скажешь… – Кир Кирыч смотрел на меня с подозрением.
– Нет, – ответил я коротко.
– Считай, что ты меня утешил. – Кир тяжело вздохнул.
Я молча пожал плечами. А что еще скажешь?
Кир Кирыч некоторое время сидел, хмуро уставившись на батарею бутылок перед ним, а затем несколько принужденно улыбнулся и сказал:
– Чего носы повесили, други? Есть предложение продолжить наши посиделки. А что касается проблемы…
Чему быть, того не миновать.
– Правильно! – обрадовался Дейз. – Давайте выпьем.
Хмель, который бродил по его жилам, никак не хотел сдавать свои позиции. Даже во время непростого разговора с Киром. Похоже, Дейз уже начал привыкать к постоянной опасности.
Такое состояние с одной стороны имеет положительную окраску, а с другой – заводит в заблуждение, которое может плохо кончиться.
Обычно так ведут себя молодые солдаты-первогодки, побывавшие раз-другой под обстрелом. Им кажется, что если уж их миновали пули, то так будет продолжаться до бесконечности. Из-за этого шапкозакидательского настроения они теряют бдительность, а это смерти подобно.
Я не стал читать моралите. Нужно было в первую голову подбодрить Кир Кирыча. А то он совсем скис. Что поделаешь – тонкая художественная натура…
Право разлить водку по стаканам предоставили мне…
Глава 24
В утренних новостях о несостоявшемся похищении Карантина не сказано было ни слова. Молчали и про убийство Баландина. Что касается какой-то певички… как ее там… ах, да – Илона Лисс – то стоит ли вообще на нее тратить чересчур много эфирного времени? Следствие разберется.
Примерно так высказался достаточно небрежным тоном большой областной чин в погонах на прессконференции, устроенной по поводу какого-то юбилея. Он был очень недоволен на журналиста, который омрачил торжество столь бестактным вопросом.
Все верно: первым делом, первым делом самолеты (как поется в песне); ну, а девушки? – о девушках потом.
Как, впрочем, и о мальчиках.
Чем больше я живу, тем сильнее во мне крепнет убеждение, что для чиновника парод – пустое место. Нуль.
Даже минус нуль. Путается, знаете ли, под ногами серая масса, мешает вершить большие державные дела…
Не буду утверждать, что такое отношение к народу – прерогатива наших доморощенных демократов. Отнюдь.
Во все времена и на всех континентах власть имущие вспоминали про народ лишь тогда, когда под ними начинал шататься трон.
И тогда пускалась в ход беззастенчивая лесть, густо намазанная патриотической патокой.
"Братья и сестры!" – так запел соловьем, когда фашистские танки давили гусеницами безоружных советских солдат, кровожадный тиран Сталин. А уж какие арии исполняют "народные избранники", чтобы всеми правдами и неправдами пролезть в Думу…
Но про то ладно. Истина, повторенная многократно, все равно не становится аксиомой. Мы рабы своих заблуждений. И никуда от этого не деться.
Только человек может наступать на одни и те же грабли много раз. Обезьяне достаточно раз получить по лбу, чтобы больше никогда не приближаться к этому сельскохозяйственному орудию.
Кир Вмазыч напился до положения риз. Первый раз на моей памяти. Мысленно я ему посочувствовал. Когда человек узнает такую, с позволения сказать, "новость", нервное напряжение начинает зашкаливать, и только очень сильные личности могут отнестись к грядущим переменам в судьбе достаточно уравновешенно и спокойно.
Я бы мог во время застолья сказать ему, что не стоит хоронить себя раньше времени, но здраво рассудил, что мои слова будут простым сотрясением воздуха.
Время все лечит. Даже страх за собственную жизнь. Я надеялся, что ситуация разрешится раньше, чем наступит время сжигать за собой мосты.
Дейз еще спал, когда я начал облачаться в рубище бомжа. Решение подойти к проблеме с другой стороны вызрело у меня еще вечером. Теперь пришла пора осуществлять задумку.
Я нуждался в серьезном партнере с мощной огневой поддержкой. В прямом смысле. И такой человек был.