Как видно, само провидение привело Леона Гонзалеса в Сомерсет-Хаус.
Он посмотрел на часы, и хоть было уже достаточно поздно, надежда встретиться с миссис Крин еще оставалась. Его машина ждала в парке в Веллингтон-плейс, а уже через десять минут он остановился у двери Хановер-мэншнс. Лифт поднял его на четвертый этаж, там он вдавил кнопку звонка сто девятого номера, и почти сразу в окошке над дверью загорелся свет. Открыла сама миссис Крин. По выражению ее лица было видно, что она ожидала кого-то другого.
– О, мистер Гонзалес! – удивленно воскликнула она, но тут же взяла себя в руки. – Есть новости о Маргарет?
– Может быть, да, а может, и нет, – сказал Леон. – Вы уделите мне пару минут?
Должно быть, что-то в его тоне заставило ее насторожиться.
– Но уже довольно поздно…
– Раз уж я здесь, миссис Крин… Мне не придется ехать сюда завтра утром, – чуть ли не взмолился он, и, поколебавшись, она позволила ему войти.
Не в первый раз Леон был у нее дома, и он уже успел заметить, что, хоть жила она достаточно скромно, на обстановку квартиры денег явно не жалели.
Миссис Крин предложила виски с содовой, он не отказался, но пить на стал.
– Я хочу задать вам вопрос, – начал он, когда она села и приготовилась слушать. – Как давно состояла у вас на службе Маргарет?
– Больше года, – последовал ответ.
– Вы были довольны ею?
– В высшей степени. Но почему вы спрашиваете? Я ведь уже рассказывала вам о ней. Поверьте, для меня это был настоящий удар.
– Вы могли бы назвать ее образованной? Она владела иностранными языками?
Миссис Крин кивнула:
– Французским и немецким в совершенстве. Именно поэтому я так ценила ее. Воспитывалась она в семье эльзасцев, и мне кажется, что сама она – наполовину француженка.
– Почему именно она отправилась за нюхательной солью?
Женщина раздраженно повела плечом.
– Я уже рассказывала и вам, и полицейским, что у меня тогда сильно разболелась голова, и Маргарет сама предложила сходить в аптеку.
– Это единственная причина? А сам мистер Тру не мог сходить?
От неожиданного вопроса она встрепенулась.
– Мистер Тру? Я не понимаю, о чем вы.
– В тот вечер Тру был у вас, вы ужинали вместе, téte-à-téte. Так, как ужинают муж и жена.
Женщина побледнела и на какое-то время потеряла дар речи.
– Я не знаю, почему вы делаете тайну из вашего брака, миссис Крин, но я знаю, что последние пять лет вы были не только замужем за мистером Тру, но и являлись его деловым партнером, другими словами, помогали ему проводить его… м-м-м… финансовые операции. Итак, миссис Тру, я хочу, чтобы вы открыли карты. Уезжая за границу, вы брали девушку с собой?
Она молча кивнула.
– С какой целью вы ездили в Париж, Рим и Брюссель? Кроме развлечения, у вас была другая цель? Может быть, вы решали какие-то деловые вопросы?
Леон увидел, как она облизала пересохшие губы, но ответа не последовало.
– Если позволите, я задам вопрос в более понятной форме: есть ли у вас в одном из перечисленных городов личный сейф в каком-нибудь из банков?
Она вскочила, от изумления ее рот приоткрылся.
– Кто вам об этом рассказал? – быстро спросила она. – И вообще, какое вам до этого дело?
Как только она это произнесла, раздался мелодичный звонок, и женщина повернулась.
– Позвольте, я открою, – сказал Леон и прежде, чем она успела ответить, стремительно прошел по коридору и распахнул дверь.
На дверном коврике стоял финансист. Когда он увидел Леона, удивлению его не было предела. Он ничего не мог сказать, лишь громко вздохнул.
– Входите, мистер Тру, – вежливо произнес Леон. – У меня есть для вас интересные новости.
– Кто… кто вы такой? – с трудом произнес старик, рассматривая Леона, а потом, внезапно узнав его, воскликнул: – Господи! Да вы ведь – один из "Четверых благочестивых", да? Что, вы нашли девушку?
В тот же миг он понял, что, задав такой вопрос, допустил ошибку. Его не должно бы так уж сильно волновать исчезновение горничной.
– Я не нашел ее, и думаю, что любому из нас будет достаточно сложно ее найти, – сказал Леон.
Но к этому времени миссис Крин уже совладала с собой.
– Я так рада, что вы пришли, мистер Тру. Этот джентльмен говорит о нас какие-то небылицы. Представляете, он решил, что мы с вами женаты! Вы слышали что-нибудь подобное?
Леон не стал ничего говорить в ответ, пока они не вернулись в маленькую гостиную.
– Итак, сэр, – заговорил мистер Бонсор Тру, к которому уже вернулась его важность, – что означают ваши…
– Я вкратце повторю вам то, что уже рассказал вашей супруге, – перебил его Леон. – Что же касается вашего супружества, это факт настолько неоспоримый, что я даже не буду показывать брачное свидетельство, которое сейчас лежит у меня в кармане. Я здесь не для того, чтобы укорять вас, Тру, или эту женщину. То, как вы относитесь к людям, которые доверяли вам свои деньги, тоже исключительно на вашей совести. Я здесь для того, чтобы узнать: есть ли в определенных городах на континенте у вас сейфы или депозитные счета в банках, в которых вы держите свои сбережения?
Важность вопроса вполне оценил мистер Тру.
– На континенте у меня несколько счетов, – сказал он, – но я не понимаю…
– Мистер Тру, вы будете говорить откровенно? – в голосе Леона послышались нотки раздражения. – Есть ли у вас сейфы в Париже, Риме или Брюсселе, и носите ли вы ключи от них с собой?
Мистер Бонсор Тру улыбнулся.
– Нет, сэр. Я пользуюсь услугами банков и храню там кое-какие ценности, но там используются не ключи, а кодовые…
– Ага! – Леон просиял. – А кодовые слова вы случайно не носите при себе?
Какой-то миг Тру колебался, но потом вынул из жилетного кармашка маленькую золотую книжечку на платиновой цепочке, размером с почтовую марку.
– Да, я ношу их здесь. Только скажите, пожалуйста, почему это я должен обсуждать свои личные…
– Это все, что я хотел узнать.
Мистер Тру удивленно воззрился на гостя, который вдруг рассмеялся не громко, но так весело, будто услышал самую лучшую шутку в мире, и потер руки.
– Дело начинает проясняться, – воскликнул он. – И теперь мне понятно, зачем вы послали мисс Маргарет Лейн в аптеку за солью. Соль нужна была вам! – и жестом обвинителя он указал на финансиста.
Тру остолбенел.
– Верно, мне вдруг стало дурно.
– Мистер Тру потерял сознание, – вклинилась в разговор миссис Крин, – вот я и послала Маргарет за нюхательной солью в мою комнату, но там ее не оказалось, тогда она сама вызвалась сбегать в аптеку.
– Замечательно, – сказал Леон. – А теперь я могу восстановить, как все было в действительности. В котором часу вы в тот вечер приехали к миссис Крин?
Тру задумался.
– Около семи.
– Скажите, вы пьете коктейли? Обычно, когда приходите, они уже дожидаются вас на столике в столовой, верно?
– В гостиной, – поправила его миссис Крин.
– Вы пьете коктейль, – продолжил Леон, – и внезапно теряете сознание. Иными словами, кто-то подлил в ваш коктейль снотворное. Миссис Крин, конечно же, тогда в комнате не было. Когда вы упали, Маргарет Лейн осмотрела вашу книжечку и узнала интересующие ее кодовые слова. Она ездила с миссис Крин за границу, поэтому была прекрасно знакома с вашим смехотворным способом хранить свои заработанные нечестным путем капиталы.
Лицо Тру сначала вспыхнуло, потом резко побледнело.
– Кодовые слова! – осипшим голосом пробормотал он. – Боже мой!
Он вскочил и бросился вон из комнаты, и через миг они услышали, как за ним с грохотом захлопнулась входная дверь.
На Керзон-стрит Леон возвращался не спеша и все же успел как раз к ужину.
– С меня хватит, – сказал он. – Больше я этим делом заниматься не буду, но я держу пари, что сейфы в Париже и Риме уже пусты и что одна очень умная девушка, несомненно, дочь одного из обманутых клиентов мистера Тру, теперь сможет помочь своим родителям.
– Вам известно, что у нее есть родители?
– Я этого не знаю, – откровенно признался Леон, – но не сомневаюсь, что отец у нее есть. На прошлой неделе я послал генералу Поулу телеграмму, поинтересовавшись, живет ли все еще с ним его талантливая дочь, и он ответил, что Маргарет уже год как находится за границей, где заканчивает образование. А я полагаю, что работа горничной у партнерши финансового мошенника и в самом деле многому может научить.
Глава 9. Человек, который пел в церкви
Делами о шантаже и вымогательстве, которые попадали в руки троице благочестивых, чаще всего приходилось заниматься Леону Гонзалесу.
И все же сам себя он считал человеком совершенно не пригодным для решения подобных задач, что не упускал случая повторять. В своей знаменитой статье "Оправдание" (тиражи ежеквартального издания, в котором она появилась, после ее публикации подскочили до небес) он писал следующее:
"…Что же касается вымогательства, то я твердо убежден: для закоренелого шантажиста есть только одно достойное наказание – смерть. Нельзя вступать в переговоры с преступником, который зарабатывает себе на жизнь этим гнусным способом. К любым воззваниям он останется глух, никакая исправительная система на него не подействует. Шантажист лишен человеческих качеств, его можно поставить в один ряд с отравителем, торговцем наркотиками и…"
Далее в статье он называет этот вид преступления "подлым".
Леон нашел менее радикальные способы борьбы с этими паразитами, и все же можно предположить, что страшный исход дела мисс Браун и человека, певшего в церкви, получил его полное одобрение.
Красота настолько многообразна, что даже Леон Гонзалес, при всей его страсти к классификации, выявив отличительные признаки восемнадцатого подразделения тридцать третьей категории брюнеток, отказался от дальнейших исследований. К этому времени у него уже было исписано две больших записных книжки.
Повстречай Леон мисс Браун до того, как отказался от своей затеи, он бы непременно понял, что взялся за непосильный труд. Дело в том, что она не подходила ни под одну категорию, ее неповторимая красота не была описана ни в одном из подразделений. Она была темноволоса, стройна и элегантна. Леон терпеть не мог этого слова, но вынужден был признать, что данная характеристика описывала ее как нельзя лучше. Впечатление, которое она производила, можно сравнить с тонким ароматом. Леон дал ей имя "девушка-лаванда". Она называла себя Браун, хотя это явно была не настоящая ее фамилия. Кроме того, она носила шляпку с низко опущенными полями, закрывавшими ее глаза, что в дальнейшем крайне усложнило ее опознание.
Для своего визита она выбрала предзакатные сумерки – время сигарет, следующих за добрым обедом, когда мужчины склонны более думать, нежели разговаривать и скорее сонливы, чем активны.
Однако люди частенько именно в это время наведывались в небольшой дом на Керзон-стрит, серебряный треугольник на двери которого указывал, что здесь находится штаб-квартира благочестивых. Когда в дверь позвонили, Джордж Манфред поднял глаза на настенные часы.
– Раймон, посмотрите, кто там. И прежде чем вы выйдете, я могу сказать, что это будет молодая женщина в черном, довольно грациозная, очень нервная и у нее стряслась какая-то большая беда.
Когда Пуаккар тяжело поднялся с кресла и вышел из комнаты, Леон усмехнулся.
– Это уже не дедукция, это ясновидение с изрядной долей наблюдательности, – сказал он. – С того места, где вы сидите, хорошо видно улицу. Зачем вам понадобилось озадачивать нашего доброго друга?
Джордж Манфред пустил в потолок кольцо дыма и лениво произнес:
– Раймон не удивлен. Он тоже ее видел. Если бы вы не были так поглощены своей газетой, и вы бы ее увидели. Она три раза прошла по противоположной стороне улицы мимо нашего дома и каждый раз смотрела на нашу дверь. С виду самая обычная женщина, мне даже стало любопытно, чем ее шантажируют.
Тут вернулся Раймон Пуаккар.
– Она хочет поговорить с кем-то из вас, – сказал он. – Ее зовут мисс Браун, но она не выглядит, как "мисс Браун"!
Манфред кивнул Леону:
– В таком случае, это к вам.
Гонзалес вышел в маленькую гостиную и увидел девушку, стоящую спиной к окну так, чтобы лицо ее оставалось в тени.
– Пожалуйста, не включайте свет, – произнесла она спокойным уверенным голосом. – Я не хочу, чтобы вы меня узнали, если мы встретимся еще раз.
Леон улыбнулся.
– Обещаю, я не прикоснусь к выключателю, мисс… – он выжидающе замолчал.
– Браун, – твердо сказала она. – Я говорила вашему другу, как меня зовут.
– Видите ли, мисс Браун, – продолжил он, – у нас бывает очень много посетителей, которые хотели бы остаться неузнанными при последующей встрече. Не хотите ли присесть? Я знаю, что у вас не много времени и вы не хотите опоздать на поезд из города.
Девушка удивилась.
– Как вы об этом узнали? – спросила она.
Леон сделал один из своих неподражаемых жестов.
– В противном случае вы бы дождались, пока станет совсем темно, прежде чем зайти к нам. Ведь вы выжидали до последнего.
Она придвинула к столу стул и медленно опустилась на него, оставаясь спиной к окну.
– Разумеется, все верно, – кивнула она. – Да, у меня мало времени, и я рассчитывала его очень тщательно. Вы мистер Манфред?
– Гонзалес, – поправил он ее.
– Я пришла за советом.
Говорила она ровным бесстрастным голосом, положив руки на стол. Даже в темноте, напротив света, Леон видел, что она очень красива. По тембру голоса он определил, что ей около двадцати четырех.
– Меня шантажируют. Вы, наверное, посоветуете мне обратиться в полицию, но я боюсь, что полиция не сможет мне помочь, даже если бы я решилась дать показания на суде, чего я делать не собираюсь. Мой отец, – тут она на секунду задумалась, – работает в правительстве. Если он узнает, что произошло, это убьет его. Какой же дурой я была!
– Письма? – с сочувственной интонацией предположил Леон.
– И письма, и другие вещи, – сказала она. – Около шести лет назад я работала практиканткой в больнице святого Иоанна. Но выпускные экзамены я так и не сдала, и скоро вы поймете, почему. Мои познания в хирургии мне мало в чем пригодились, разве что… Однажды я спасла человеку жизнь, хотя теперь сомневаюсь, стоило ли того эта жизнь. Он, похоже, думает, что стоило, но это не имеет отношения к делу. В больнице я познакомилась с одним студентом (имя его вас вряд ли заинтересует) и, как это часто случается с девушками моего возраста, без памяти влюбилась в него. Я не знала, что он женат, хотя он рассказал мне об этом прежде, чем наша дружба зашла за известный предел. В том, что случилось потом, мне винить некого. Как обычно, мы переписывались…
– И этими письмами вас сейчас шантажируют? – уточнил Леон.
Она кивнула.
– Я ужасно переносила то, что… происходило между нами. Я чуть не заболела, я бросила работу и вернулась домой. Но это вам тоже не интересно.
– Кто шантажирует вас? – спросил напрямую Леон.
Она не сразу ответила.
– Он. Ужасно, правда? Но, понимаете, он стал опускаться все ниже и ниже… У меня есть свои деньги (мать завещала мне капитал, который приносит две тысячи фунтов в год), и я платила ему.
– Когда вы в последний раз встречались с этим человеком?
Задумавшись о чем-то своем, девушка не ответила. Когда он повторил вопрос, она быстро подняла глаза.
– На прошлое Рождество… Только встреча наша была очень короткой. Он ведь уже собирался… То есть, я хочу сказать, что было это в конце…
Неожиданно она очень смутилась и продолжила срывающимся голосом:
– Я случайно его увидела. Он меня не заметил, но для меня это было настоящее потрясение… Все дело в его голосе. У него чудесный тенор.
– Он пел? – спросил Леон, когда она ненадолго замолчала, как он понял, чтобы перевести дыхание.
– Да, в церкви, – взволнованно воскликнула она. – Там я его и увидела.
После этого она заговорила очень быстро, как будто хотела и сама поскорее отделаться от этого воспоминания, и Леона заставить об этом забыть.
– Он написал мне спустя два месяца после этой встречи. Написал на наш старый адрес в Лондоне. Он писал, что отчаянно нуждается в деньгах и что ему нужно раздобыть пятьсот фунтов. До этого я ему уже отдала больше тысячи фунтов, и у меня хватило благоразумия ответить, что продолжать снабжать его деньгами я не намерена. И вот тогда он испугал меня по-настоящему… Прислал мне фотографию письма, одного из моих писем, которое я когда-то писала ему. Мистер Гонзалес, я повстречала другого человека, и… В общем, Джон прочитал о нашей помолвке.
– И ваш жених ничего об этом не знает.
Она покачала головой.
– Ничего. И он не должен ничего узнать. Если это произойдет, понятно, что будет дальше. Думаете, если бы не это, я позволила бы себя и дальше шантажировать?
Леон достал из одного кармана лист бумаги, а из другого – карандаш.
– Вы мне скажете, как зовут этого человека? Джон…
– Джон Летеритт, Уайтчерч-стрит, Лайон-роу, 27. Там он снимает маленькую комнатку, что-то вроде рабочего кабинета, в ней же и спит. Я уже навела справки.
Леон помолчал.
– А что произошло сейчас? Что заставило вас обратиться к нам? – спросил он.
Она достала из ридикюля письмо. Леон обратил внимание на то, что конверт без надписей – она явно очень не хотела, чтобы стали известны ее настоящее имя и адрес.
Он прочитал письмо и ничего необычного в нем не увидел: обыкновенное послание вымогателя с требованием передать ему три тысячи фунтов и угрозой в случае отказа передать "бумаги" в "определенные руки". Чувствовался тут и тот оттенок мелодрамы, который по какой-то неведомой причине все обычные шантажисты придают своим сочинениям.
– Я подумаю, чем смогу помочь вам. Как мне связаться с вами? – спросил Леон. – Насколько я понимаю, вы настаиваете на том, чтобы ни ваше имя, ни ваш адрес не были известны даже мне.
Вместо ответа она достала из ридикюля пачку банкнот и положила на стол. Леон усмехнулся:
– Я думаю, вопрос об оплате мы обсудим после успешного завершения дела. Итак, о чем вы меня просите?
– Я хочу, чтобы вы раздобыли эти письма и, если это будет возможно, навсегда отбили у этого человека охоту обращаться ко мне. Что касается денег, я бы очень хотела заплатить вперед.
– Это противоречит правилам фирмы! – улыбнулся Леон.
Она назвала ему улицу и номер дома. Как догадался Леон, это был временный адрес.
– Прошу вас, не нужно меня провожать. Я найду выход, – сказала она, взглянув на свои часы.
Леон дождался, пока за ней закроется дверь, после чего поднялся к друзьям.
– Я столько всего знаю об этой леди, что мог бы написать о ней монографию, – сказал он.
– Расскажите нам хоть что-нибудь, – попросил Манфред, но Леон покачал головой.