Мгновение тишины и всеобщий хохот. "Клоун", - с какой-то непонятной для себя теплотой подумал Кузнецов и вновь погрузился в свои мысли. Полтора месяца командировки остались позади, а ничем особенным пока отличиться ему не удалось. И хотя Олег не слишком надеялся совершить что-то уж слишком выдающееся, но заслужить свой орден хотелось. Так что на Б\З, в бой, Кузнецов рвался, не было желания только подлететь на мине и оставить свою лапку где-нибудь в горах Ичкерии. Мины, пожалуй, были единственным, чего он опасался на этой войне. Нельзя сказать, чтобы Олег слишком уж их боялся, но каждый раз, когда им на пути попадались разбросанные где ни поподя ПФМки или расставленные на пути замыкатели, у него в груди невольно что-то съеживалось, хотелось стать меньше и невесомее. Слава богу, четвёртой группе первой роты пока везло. И не о результатах речь, хотя кроме убитых боевиков (агентура дала подтверждение трёх трупов), схрона с продовольствием, тайника с боеприпасами имелся ещё и большой объем разведданных, а о собственных потерях. Если не считать временно выбывшего из строя с разрывом связок Щукина, у Кузнецова их не было. Увы, в большинстве групп подобным везением похвастаться не могли. И опять же зачастую результаты их боевой деятельности были весьма впечатляющими - многие превосходили результат Олега и по уничтоженным боевикам, и по обнаруженным тайникам, но редко кому удалось избежать подрывов и ранений личного состава. Особенно не везло соседней роте. В первой группе подрыв, в четвёртой - раненый, в третьей - два подрыва, во второй - подрыв и два раненых, один из них тяжёлый. Олег надеялся, что ему и дальше будет везти, но уверенности в этом не было. Он закончил чистить свой автомат, отложил его в сторону и обратился к завершающим чистку разведчикам.
- Ещё раз напоминаю: командиры отделений проверяют оружие на наличие загрязнений. После этого оружие предоставляется мне, и если я обнаруживаю гарь, то чистит его уже командир отделения. Ясно? Вопросы есть?
Вопросов не было, а чистка продлилась еще на добрых полчаса.
После того, как оружие было осмотрено придирчивым командирским взглядом и сдано в оружейную комнату, Кузнецов дал своим бойцам разрешение на отдых. Но отдыха, в смысле сна, не получилось. Соседняя рота предложила, (с легкой руки замполита майора Бакланова), провести мини-турнир по мини-футболу: две команды одной роты играют с двумя командами другой роты, а те, кто набрали наибольшее количество очков, соответственно, и играют финал.
Предложение было принято, и началась игра. По общей договоренности, в качестве приза проигравшие покупали команде победителей - для личного состава - две упаковки сока, для офицеров и прапорщиков - упаковку пива. Договор был скреплён крепким рукопожатием командиров рот, и игра началась…
Увы, турнир они проиграли. То ли сказалась накопившаяся и всё еще не исчезнувшая усталость, (соседи пришли с Б\З на одни сутки раньше), то ли команда второй роты действительно оказалась сильнее. Во всяком случае, в финале команд первой роты не было. Малость поругавшись на не сумевших добиться победы бойцов и немного посетовав по поводу упущенного приза, офицеры разошлись по палаткам. О том, что еще предстояло покупать соседям ящик спиртного, как-то не думалось: на сок бойцы будут сбрасываться сами, а пиво всё равно собирались пить вместе. Так что на самом деле проигрышу никто не огорчился, а зрелище получилось, так что в выигрыше остались все.
Вечерняя поверка уже прошла. До предписанного уставом отбоя оставалось ещё сорок минут, но, как назло, вырубился дизель, и теперь вся палатка потонула в темноте. Кто-то достал фонарики, кто-то зажег специально для этого случая приготовленные свечи. Естественно, ни о каком ди-ви-ди не было и речи. Вот в соседней роте у контрактников был портативный ди-ви-ди проигрыватель, работающий от аккумуляторов, и им эти отключения были по барабану. Димарик соседям даже немного позавидовал, и от нечего делать стал перебирать содержимое своего рюкзака. Вынул и положил на кровать дополнительные, не помещавшиеся в разгрузке ленты, десятка полтора оставшихся от предыдущих пайков пакетиков чая, порванную в нескольких местах клеёнку, аккуратно сложенную плащ-палатку, теплый свитер и синтепоновые штаны, две пары носков, четыре запасных батарейки к фонарику, старый, с разбитым стеклом компас, три пачки галет, скрученные и сложенные в пакет сапоги-чулки.
- Дим, а зачем ты постоянно таскаешь их с собой? - Гудин, лениво потянувшись, сел на своих нарах и ткнул пальцем в лежавшие на спальнике чулки.
- Ну - у - у… - неопределенно протянул Маркитанов и пожал плечами. - Сыро там, например, будет, или что еще… река разольётся…
- Понял, не дурак. В чём-то ты, конечно, прав, но таскать их с собой всё время! - Гудин покачал головой. - Нафик, нафик! - А потом продолжил: - Это только в кино герой от нечего делать залазит в воду, а потом в мокрой одежде и, главное, в обуви вершит великие деяния. Придурки! У нас каждый идиот знает: всегда, когда есть возможность, лучше раздеться, а перейдя водную преграду, одеться вновь.
- Угу! - думая о чём-то своем, согласился Димарик. Затем поднялся, прошел к выходу, выйдя на улицу, вытряхнул из рюкзака скопившиеся там крошки, чем вызвал недовольный взгляд стоявшего под грибком дневального и, вернувшись на своё место, стал складывать вынутые пожитки обратно. Пакетики чая, галеты и носки положил в боковой кармашек, на самое дно РРки сунул старый, трёхметровый кусок полиэтиленовой плёнки, скрученные чулки стоймя, (что бы было удобнее достать), поставил с правого бока РРки, слева от них упихал свитер и штаны, на всё это положил сложенную несколько раз плащ-палатку и уже поверху разложил четыре пулемётных ленты.
Вот и всё! - Маркитанов довольно потер руками. - Теперь останется только уложить пайки и можно топать.
- А ты уже на Б\З собрался! - заметил, усмехнувшись, Гудин и, встав на пол, начал неторопливо раздеваться.
- Ну, так послезавтра и выходим… - Димарик подхватил рюкзак и, прогнувшись назад, сунул его чуть дальше изголовья.
- С чего ты взял? - недоверчиво покосился на Димарика Гудин.
- Да мне пацаны со штаба сказали, - ответил Маркитанов, имея в виду штабных писарей Влада Говоркова и Сеньку Ерохина.
- А-а-а, ну раз так, - покорно согласился Виктор. Писари обычно знали о планах вышестоящего начальства больше офицеров - группников.
- Эй, чья зажигалка? - из тьмы нижнего яруса нар выглянуло едва угадываемое лицо Киселёва.
- Если работает, то моя, - отозвался Маркитанов.
В темноте вспыхнула оранжевая вспышка.
- Ну, вот видишь, - Димарик лениво потянулся и вытянул вперёд руку. Сапёр взглянул по сторонам: других претендентов на "средоточие искромётного огня" не было.
- Держи! - ещё не спавшие разведчики видели, как в неярком свете свечей сверкнула оранжевая искра. Квадратик зажигалки, миновав подставляемую ладонь, шлепнулся на деревянную поверхность пола и залетел куда-то под нары.
- Чё, подать не мог? - обиженно засопел огорчённый произошедшим Димарик.
- Я думал, ты поймаешь! - сапёр не считал себя чем-то обязанным. Не поймал, значит, виноват сам.
- Вот, теперь ищи из-за тебя! - недовольно буркнув Маркитанов, свесил ноги на пол, влез в резиновые армейские тапочки и, совсем по-стариковски кряхтя, полез под нары. Мгновение спустя оттуда стали вылетать сумки, пакеты, завёрнутые в полиэтиленовую пленку БК.
- Эй, эй, ты что творишь? - завопили сразу с двух сторон недовольные его действиями сослуживцы.
- Во, нашёл! - не обращая на них никакого внимания, возвестил улыбающийся во все своё широкое лицо Димарик. Сунув найденную зажигалку в карман, он всё таким же кидательно-поступательным способом отправил шмотки обратно под нары и донельзя довольный водрузился на своё место.
Кто-то беззлобно ругнулся, кто-то хихикнул, отпустив по поводу Маркитанова какую-то никем не услышанную шутку, но дневальный погасил свечи, и через некоторое время в палатке наступила тишина, лишь изредка прерываемая чьим-то бессвязным бормотанием, шуршанием спальников и тихими, почти неслышными вздохами. Кто вздыхал, и что происходило в душе вздыхавшего, так и осталось тайной…
А Димарик лежал, закрыв глаза, и всё думал по поводу отправленного сегодня представления к медали "Суворова", и на душе у него становилось светло и радостно. Нет, он никогда не гнался за наградами. Может, отчасти поэтому, в дни, когда Маркитанов появлялся на людях "при параде", на его груди кроме министерской "подлости" других знаков отличия не было. Конечно, может быть где-то на закорках сознания ему и раньше хотелось получить орден или хотя бы боевую медаль, но это где-то, как-то потом, под конец войны, когда последний контракт и - к родителям в деревню. Он рассуждал именно так и, как все, просто тянул боевую лямку. Правда, тянул Димарик её уже четвёртый год и всерьез собирался пробыть на войне ещё три, так, что бы, значит, всего семь и чтобы сразу на пенсию…
* * *
- Русские - хорошие воины, - Хан задумчиво посмотрел в потолок врытого глубоко в землю схрона. - Ты зря кривишься, нельзя недооценивать собственного врага.
- Так что же им мешает победить нас с их силой и техникой? Нас так мало…
- О, ты ошибаешься! У русских слишком много врагов, чтобы одержать победу. Их враги: "взять до", "во что бы то ни стало", и инструкции, инструкции, инструкции, которые почему-то выполняются все до одной, кроме тех, которые действительно нужно выполнять. И ещё самый главный враг русской армии - вбитый в кровь и мозг постулат: "всякая инициатива в Армии наказуема."
- ???
- Что я скажу тебе, Аслан, если ты предпринял дерзкую вылазку, а она не удалась, и в результате у тебя погибли люди? Я скажу: "На то была воля Аллаха". А что случится, если русский офицер сделает то же самое и с тем же результатом? Я не говорю о тех случаях, когда он допустил глупость, я не говорю о тех сражениях, в которых их генералы выстилают солдатскими телами кровавую мостовую. Я говорю о предпринятых им дерзких, но неудачных действиях. Что с ним будет? Правильно, в лучшем случае его накажут так, что на всю жизнь отобьют охоту проявлять эту самую инициативу. А командир без грамотной инициативы - это уже половина воина. Боязнь закона иногда бывает хуже боязни врага. Только запомни: нельзя прежде времени злить русских по-настоящему. Если русские впитают в себя безрассудную ненависть, остановить их уже не сможет никто. Но они, слава Аллаху, постепенно забывают о собственной силе. Попомни мои слова: наступит день, когда их дети станут рабами наших детей! - говоря это, Хан всё больше и больше распалялся, губы начали дрожать, а в глазах сверкала неприкрытая ненависть. - У русских не должно быть будущего, их вообще не должно быть! Мы - воины должны поднимать дух нашего народа, а наши женщины рожать как можно больше детей! А этих русских собак с каждым годом становится всё меньше и меньше. И наступит час - наш час, когда мы придём в их дома. Кто станет сопротивляться - мы вырежем! - Радуев выхватил из ножен кинжал и провёл им близ своего горла. - Мы вырежем всех стариков и старух, оставим лишь молодых женщин и детей. - Он усмехнулся. - Нам ещё будут нужны рабы и подстилки на ночь, - он снова усмехнулся и, похоже, посчитав, что сказал всё, умолк…
* * *
На очередное БЗ вновь выходили ночью. Скрытно перешли речушку, и по крутому подъему начали движение в сторону позиций засевших высоко на горе морпехов. Предыдущие двое суток шёл дождь. Ручей, отделяющий село от позиции морских пехотинцев, разлившись, превратился в довольно бурный поток, и преодолевали его долго, раздеваясь на одном берегу до пояса, а затем переходя вброд и ежась от не по-летнему холодно-ледяной воды. Так что вначале было мерзко, зябко, даже холодно, но по мере подъема стало приходить тепло, ближе к середине горы пробившись выступившим на спине потом. Когда же разведчики входили на вершину, потом уже начинало заливать глаза. Шедший первым Киселев, не выходя из кустов, запустил в небеса ракету, но по существовавшей договорённости не зелёную, как было обычно принято, а белую, как таблице сигналов. Вот только отвечать на неё морпехи не спешили, да и согласно всё той же договорённости были не должны. Обмен энным количеством ракет дал бы вражеской агентуре хорошую почву для размышлений, и к какому они после этого пришли бы выводу, догадаться было не трудно. А так одна белая сигналка вполне могла быть принята за обычную осветиловку, на которую никто не обратит особого внимания.
Выждав, время для того что бы яркая белая звёздочка на небе расплавилась в едва заметно летящую к земле точку, Киселёв вышел из кустов и, дождавшись, когда за ним потянутся другие, уверенно зашагал в направлении позиций морских самоходчиков.
Фигура высунувшегося над бруствером часового отчетливо просматривалась на фоне всё еще не до конца потемневшего неба.
- Стой, кто идёт? - бодро окликнул часовой приближающихся к нему спецназовцев.
"Это мы, кошки, назад ползём", - хотел сказать Киселёв, но в последний момент передумал и ответил привычно:
- Свои.
- А-а, - протянул заранее предупреждённый морпех, и его голова скрылась за чертой ночи. Похоже, он, выполнив свой долг встречающего, смылся, а засмотревшийся на расплывающиеся контуры самоходки Киселёв поскользнулся и едва не упал в размешанную гусеницами грязь.
- Чёрт! - громко выругался он, с удовольствием используя имеющуюся пока возможность не соблюдать звукомаскировку и при этом не боясь получить втык от идущего позади ротного. Тем более что тот, как оказалось, был совсем рядом.
- Посторонись! - Гордеев, положил руку Киселёва на плечо и, дождавшись, когда он примет чуть в сторону, ловко обошёл его и пошёл первым. В отличие от сапёра ротный бывал здесь не раз и неплохо знал морпеховские позиции.
Они какое-то время шли, петляя по извилинам отрытых в полный рост окопов, затем вновь выбрались на открытую поверхность, буквально в жижу истолченную траками, и почти тотчас по ведущим вниз ступенькам спустились в приземистое, полностью скрытое под землёй строение, на поверку оказавшееся казармой для личного состава. Правда, весьма тесной и темной, так что в помещение заглянули лишь Гордеев и несколько разведчиков из Кузнецовской группы, остальные во главе со своими командирами остались дожидаться снаружи.
- Здорово, Вадюха! - навстречу ротному поднялся худой морпех в камуфляже и майорскими звёздочками на погонах.
- Привет, Геннадий, привет! - в свою очередь отозвался Гордеев и, шагнув навстречу хозяину здешних высот, заключил его в объятия.
- Я думал, ты уже остепенился! - он кивнул в сторону бойцов, стоявших у него за спиной. - А ты всё еще по горам бегаешь!
- Не дорос я еще до должностей от войны далеких, - почти по былинному протянул Вадим и усмехнулся, - но не жалуюсь.
- Так вы к нам как: надолго или сразу дальше потопаете? - вопрос был не праздным. Если разведчики оставались до утра, то следовало подумать, куда их разместить.
- Сразу. Только орлов моих водой напоите, да и кого-нибудь в проводники дайте, а то я в твоих щелях заблужусь, да и к тому же ещё с каждым часовым "кто такие?" выяснять буду, - Вадим усмехнулся.
- Фигня вопрос, - Геннадий повернулся в сторону собственных бойцов. - Бабин, покажи спецам, где у нас бочка с водой. Свежая, только сегодня привезли, пусть пьют, не жалко, - распорядился командир морских пехотинцев. В свете тусклой лампочки, светившей от едва работавшего дрынчика, его лица было почти не видно, но всем показалось, что он по-доброму улыбнулся. - Бабин, не делай вид, что ты спишь, давай топай поживее!
Жалобно заскрипела пружина солдатской кровати, кто-то чертыхнулся, затем среди личного состава морпехов произошло легкое шевеление, и с дальней койки слез и направился к выходу коренастый сержант-контрактник.
- Так орлы, кто пить будет? - на всякий случай спросил Гордеев, и кроме невразумительного бормотания не получил никакого ответа. И уже когда хотел повторить свой вопрос снова, послушалось громкое Димариковское:
- Да ну нах-фик, - буркнул он, высказывая всеобщее мнение. Оно и понятно, воды они с собой взяли по две бутылки, а после двухдневных дождей найти влагу в Чеченских "горах" проблем не было. Это понимали все, так что особо жаждущих набрать воды или хотя бы просто напиться не было.
- Ну и славно, - сделал вывод ротный и, разочаровав тех, кто хотел немного передохнуть после подъема на хребет, сразу же скомандовал: - Тогда выходим и топаем дальше.
- Бабин! - вновь раздался голос командира морских самоходчиков. - Отставить бочку с водой! Давай проводи спецов через наши позиции.
- А чё я-то? - запротестовал было по собственным оценкам "вечно крайний" индивид, но его попытка отстоять собственное сидение в казарме закончилась неудачей.
- Бабин, - в руке у главного морпеха оказался неизвестно откуда взявшийся здесь кирзовый сапог. - Сейчас я как им в тебя запущу, блин… - в то, что это не пустая угроза, сержант поверил сразу. Поспешно накинув на себя куртку и взяв в руки фонарик, он протиснулся сквозь плотно стоявшие ряды разведчиков и проскользнул на выход.
- Двигаем! - приказал Гордеев, и бойцы начали неторопливо выползать на открытый воздух…
Вот уж кто ни разу не пожалел, что ротный взял провожатого, так это шедший третьим, никогда не брившийся перед боевым заданием Димарик, с его привычно маятникообразной манерой передвижения, ибо через всю позицию тянулась лишь узкая полоска пешеходной тропинки. Иногда она нежданно виляла в сторону, и если бы не идущий впереди Бабин, они бы точно не раз и не два вламывались бы в растолчённую самоходками грязюку. А грязь по бокам была воистину непролазной.
- Мать моя женщина! - оступившийся рядовой Киселёв влез в неё едва ли не по колено.
- Дай руку, Сёрёга, блин, - он то ли просил, то ли ругался, этого было не понять, но Старинов уже и сам спешил другу на помощь.
- Чёрт, так и без ботинок недолго остаться! - в ночи противно хлюпнуло. - Чёрт, руки оторвёте, заразы! - заорал Киселев, когда Старинов и присоединившийся к нему Маркитанов, объединив усилия, рванули сапёра вверх.
- Уф! - правая нога с громким чавканьем вылезла из грязи и нашла опору. Ещё один рывок и матерно ругающийся сапёр снова оказался стоящим на твёрдой, вымощенной кирпичами тропинке.
- Двигаем, двигаем! - поторопил подошедший Гордеев. - У нас не так много времени!
- Уже идём! - негромко, скорее для себя, чем для командира роты, проговорил Киселёв, и в попытке сбросить грязь несколько раз топнув ногами, двинулся к поджидающему их Бабину.