Не сразу понявший намерения Маркитанова Кузнецов не успел среагировать, и мелкие точки, успешно растёртые Димариком, превратились в обширные глиняные разводы. Олег с тоской посмотрел на это гадство и молча махнул рукой:
- "Продолжаем движение".
"Всё равно дождём смоет", - не желая сильно огорчаться, трезво рассудил он и, пропустив Маркитанова вперёд, шагнул следом. Поднявшийся на ноги Лисицын что-то зло выговорил проходящему мимо Димарику, но тот, вопреки своему обыкновению, не разразился ответной тирадой, а лишь виновато разведя руками, поплёлся дальше. Когда радист случайно повернул голову в сторону Кузнецова, тот сразу всё понял: на носу радиста виднелась широкая царапина, оставленная прикладом пулемета, от него же под правым глазом расплывалось темное пятно синяка…
По нужным координатам они добрались, когда уже начало смеркаться. На этот раз Борисов сам контролировал выбор мест расположения троек. Наконец, когда уже совсем стемнело, он возвратился к занимающемуся устройством днёвки Кузнецову.
- Нормально, - закрепив крайний угол плащ-палатки, старший лейтенант довольно потёр руки. Двухместная "хижина дяди Тома" была готова. Допустив такое сравнение, Олег невольно усмехнулся: "Мавр" в хибаре американского негра…
- Коврики слегка внахлёст клади, чтобы не расползлись, - посоветовал майор, нагнувшись к сидевшему на корточках Олегу. - Спина к спине прижмёмся и моей плащ-палаткой накроемся. А я пока пончо сверху твоего шалаша кину, - он зашуршал в своём рюкзаке, отыскивая позаимствованное у старшины пончо и, несмотря на вновь усилившийся ветер, одним движением накинул его поверх плащ-палатки Кузнецова.
- Ну, вот и всё, - пришпилив затрепыхавшееся углы заранее заготовленными штырьками к земле, майор оглядел дело рук своих и, кажется, остался доволен.
- Переодеваться будешь? - спросил он закончившего укладывать коврики и выглянувшего из дневки группника.
- Пока нет, - отрицательно помотал головой тот, - мне ещё охранение проверять.
- Переодевайся, - посоветовал Борисов, - хоть немного согреешься. А проверять… - казалось, он задумался, - всё равно долго ходить не будешь. Свитер не успеет промокнуть, а горка - хоть так, хоть так всё равно насквозь. Так что я тебе говорю, переодевайся.
- Да в принципе… - старлей махнул рукой, что, по-видимому, должно было означать согласие и, нырнув в дневку, принялся рыться в своём рюкзаке, выискивая сухие, тщательно сложенные в пакеты вещи, а заодно вытаскивая из кармашков хлебцы и консервы, приготовленные для ужина. Взяв свитер и тельняшку, он выбрался наружу и принялся переодеваться.
Остывшая кожа почти не ощутила падения холодных капель, когда Олег, расстегнул и скинул разгрузку, поспешно сбросил с себя горку и резким движением стащил через голову липнувший к телу тельник. Надеть сухую тельняшку оказалось гораздо сложнее: нижний край скатывался, никак не желая сползать по мокрой, липкой от дождя и пота спине.
- Помоги, - попросил Кузнецов сидевшего под брезентовым навесом старшего радиста рядового Кошкина. Второй радист или радист N2, свернувшись калачиком, лежал тут же, на расстеленных под навесом ковриках и, кажется, уже спал.
Кошкин нехотя приподнялся, выпростал спрятанную на груди под плащ-палатку руку и, ухватившись за нижний край командирского тельника, потянул его вниз.
- Спасибо, - старлей скорее подумал, чем произнёс это слово прыгающими от холода губами и, поспешно взяв свитер, одним движением натянул его на вздрагивающий торс. Затем облачился в мокрую горку и лишь тогда, скинув обувь, быстро стащил штаны, надел зимние офицерские подштанники, а поверх вновь во всё те же штаны от горки. Разгрузку он надевал и застегивал уже сидя в импровизированной палатке. Дрожь сотрясала всё тело. Рядом ворочался уже полностью одевшийся и снарядившийся Борисов. Олег слегка распустил лямки разгрузочного жилета, натянул на голову сухую шерстяную шапочку и, прижавшись спиной к замкомбата, накрылся брезентовой плащ-палаткой.
Более массивный, а значит и более холодоустойчивый Борисов уже спал. Его спокойное, изредка всхрапывающее дыхание было едва слышно. Но, тем не менее, заполняя внутреннее пространство дневки, оно не давало чувствующему, как холод начинает забираться всё глубже и глубже, Олегу, сосредоточиться на чем-то, как ему казалось, важном, на чем-то, что непременно нужно было вспомнить и сделать. Он приподнялся на локтях и неожиданно для самого себя увидел чёрнокожую девушку. "Странно, - подумал он, - откуда здесь могла взяться негритянка?" Девушка стояла у ближайшего дерева и тянула к нему свои руки. Неожиданно он заметил, что она совершенно нагая. Даже сквозь темноту окружающей ночи он видел, как лоснится под дождём её кожа, как блестят двумя маленькими звездочками её острые соски. Олег, приподнявшись, сел и только хотел подняться, что бы шагнуть ей навстречу, как в её черных ладонях сверкнул узкий, остро оточенный нож. "Наемница" - мысль холодом прошла по спине и заставила вздрогнуть всё тело. Стальной клинок, рассекая воздух, устремился к его груди. Старлей попытался отпрянуть в сторону и внезапно понял, что это сон, никакой девушки, никакого ножа нет, и не было. Олег окончательно проснулся. Тело сотрясалось от дрожи, а по натянутому над головой брезенту били порывы налетающего ветра. Олег взглянул на часы. От момента соприкосновения его головы с ковриком прошло минут сорок. Страшно хотелось есть. Группник протянул руку и коснулся пальцами приготовленной для ужина банки с рисовой кашей. Чуть сместившись, нащупал ложку и пачку галет. Положив всё это перед собой, он достал из разгрузки нож и двумя уверенными движениями вскрыл крышку. В холодном воздухе распространился запах жира и специй. По-прежнему стуча зубами, Кузнецов устроился поудобнее и начал есть. Когда с кашей было покончено, он отложил пустую банку в сторону, вытер о приготовленную салфетку нож и ложку и, осторожно выбравшись из дневки, встал на ноги.
Дождь лил по-прежнему и, судя по всё усиливающемуся холоду, ночка предстояла ещё та… Олег надел капюшон и, взглянув на терпеливо сидевшего подле радиостанции Кошкина, пошёл проверять боевое охранение.
Насквозь промокшие бойцы, соорудив навесы и завернувшись в плащ-палатки, пытались согреться и хотя бы немного поспать. Куда там! Вымотанное за день тело, хотя и подпитанное холодными кашами и тушёнками, никак не могло найти в себе достаточного количества энергии. Иногда всё же бойцы проваливались в темень сна, чтобы несколько минут спустя проснуться от бьющей, сотрясающей тело дрожи. Не лучше было и тем, кто оказался в охранении. Кузнецов почти физически ощущал исходящее от бойцов ощущение бесконечного холода. Сам донельзя замёрзший, он чувствовал, как задеревенели сжимающие оружие пальцы, как вздрагивают чуть приподнятые над землёй плечи, как кривятся посиневшие губы, и как непрестанно выбивают дробь зубы.
Осторожно ступая по непроглядному в ночи лесу, старший лейтенант добрался до тыловой тройки.
- Чи, товарищ старший лейтенант, это Вы? - тихонько окликнул его сидящий под деревом боец. И по голосу Кузнецов угадал сержанта Гудина.
- Замёрз? - вместо ответа поинтересовался группник и осторожно опустился рядом. Под деревом было суше, капли дождя, растекаясь по кроне, большей частью скатывались на её периметр, оставляя корням и стволу сущие крохи.
- Дубак, - не стал лукавить Гудин. - До утра зубами нащёлкаемся. Надо было бушлаты брать.
- Надо, - согласился Кузнецов. - Умная мысля приходит опосля.
- Это точно, - поддакнул ему сержант и осторожно покосился на светящийся циферблат часов.
- Скоро меняешься? - правильно истолковав движение Гудина, уточнил старлей и, желая узнать который час, невольно приподнял собственную руку.
- Через пятнадцать минут, - всё тем же шипящим шёпотом ответил сержант, и его взгляд вновь вперился в окружающий мрак. БН - третий, практически бесполезный в темноте сегодняшней ночи, заботливо укрытый в пакете, лежал рядом.
- Ну, тогда бди, - Олег выпрямился и, развернувшись, зашагал в направлении своей днёвки. Уже подходя к нёсшему службу радисту, он понял, что ходьба по ночному лесу, даже несмотря на беспрестанно льющийся дождь, оказала своё благотворное влияние на его тело - он почувствовал, что начинает согреваться.
- На связь выходил? - на всякий случай уточнил он, прежде чем забраться под брезентовый полог.
- Только что, - выдавил радист. Кузнецов одобрительно кивнув, (только кто это увидел в такой темени?), отвёл в сторону свешивающийся до земли край пончо и, разогнувшись, распластался на своём коврике…
Некоторое время он ворочался, устраиваясь поудобнее, и только (слегка притеплившись) вознамерился уснуть, как:
- Командир, - голос Димарика было невозможно спутать ни с чьим иным.
- Да, - зло отозвался уже слегка закемаривший группник. - Что случилось?
- Фонарики, командир! - Олега буквально подбросило. Он вывернулся и, едва не разломав своё творение, выбрался наружу.
- Где и сколько? - старший лейтенант почувствовал, как в кровь устремился выбрасываемый организмом адреналин.
- Там, - Димарик неопределенно махнул рукой, - много.
- Кошкин, выходи на связь! - коснувшись рукой плеча радиста, приказал Кузнецов, но внезапно передумал. - Хотя подожди, - в голове у группника щелкнул какой-то предохранитель. - Выйдешь, если услышишь выстрелы. Но с места не уходите, оставайтесь здесь, понял?
- Да, понял, - старший радист, на всякий случай щелкнул тумблером, включая радиостанцию и надел на голову наушники.
Они шли, стараясь двигаться тихо, но вместе с тем спеша как можно быстрее добраться до тройки Маркитанова.
- Вон они, видите? - присаживаясь на корточки, Димарик показал рукой в направлении соседнего хребта. - Видите, сколько фонариков? Чехи! - уверенно заключил он.
Старший лейтенант посмотрел туда, где Маркитанов увидел противника. Первое мгновение ему показалось, что сержант прав и на хребте действительно расположились бандиты. Мгновение спустя он почувствовал, что что-то было не так. Присмотревшись, Кузнецов понял: фонарики не двигались. Он поднёс к глазам бинокль и едва не выругался: сквозь редкие деревья соседнего хребта просвечивали огни далекого посёлка. Мыслей не было… Плюнув с досады, старлей молча сунул бинокль в руки сидевшего рядом Маркитанова и отправился спать дальше. Дождь продолжал идти…
- Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант!
- Что там еще случилось? - Кузнецов не сразу узнал голос рядового Есина из тройки Маркитанова.
- Да там у нас… - дрожа от холода, начал говорить боец, и окончательно проснувшийся Кузнецов, наконец-то узнавший разбудившего его разведчика, продолжил:
- Фонарики нарисовались?
- Так точно, Маркитанов просил Вас позвать.
"Вот чёрт, знал же, что я могу его и куда подальше послать, бойца отправил, жук. И ведь не отстанет. Придется вставать"!
Наконец-то пригревшемуся Олегу опять высовываться наружу не хотелось, но вздохнув, он выполз из-под плащ-палатки, и ещё раз вздохнув, вылез под непрекращающийся дождь. Меж тем майор Борисов продолжал мирно посапывать…
- Димарик! - Кузнецов хотел сказать "как ты меня задолбал", но смолк на полуслове. На противоположном хребте он увидел фонарики, и они двигались.
- Бинокль!
В протянутой руке тут же оказался БН - третий и, поднеся окуляры к глазам, старший лейтенант увидел, что световые пятна действительно медленно, но уверенно двигаются по склону. Из-за разделяющего хребты расстояния Олег не мог видеть фигуры людей, но то, что фонарики держали в руках перемещающиеся по хребту люди, сомнений не было.
- Есин, буди зам комбата! - приказал он, и боец, бесшумно развернувшись, растворился в чернилах ночного леса.
А старший лейтенант подумал: "надо поднимать группу" и, повернувшись лицом к сержанту, спросил:
- Где Краснов?
- Дак, командир, будить… пошёл… всех… я приказал, - говоря это, Димарик попятился. Кузнецов, наверное, его бы придушил, если бы не собирался отдать такой же приказ. Но оставить без последствий самоуправство не мог.
- Сержант Маркитанов, ещё раз сделаешь подобное без моего разрешения, - с угрозой в голосе прошипел старший лейтенант, - и вылетишь из моей группы нафик. Понял?
- Понял, командир, я хотел как лучше.
- Как лучше, - уже примирительно проворчал Олег. - Сперва спрашивать надо. Ясно?
- Куда уж яснее, - Димарик снова почувствовал себя обиженным.
- Что тут у вас? - подошедший Борисов взял в руки ночной бинокль и несколько долгих секунд всматривался в склон противолежащего хребта. - Далеко, - с непонятной тоской протянул он. - Даже если со всех стволов одновременно жахнем, едва ли попадём. И артуху не вызвать. Эту сторону ската ей не достать, знают, где идут, и перехватить не успеваем. Уйдут, гады!
- Успеем, тащ майор! Тут иди-то на три пука! - Димарик был неподражаем.
- Всё равно не успеем! Четверть группы под вечер ели ноги волочила.
- А мы всех и не будем брать! - строя планы, Маркитанов оживился. - Посильнее кого возьмем, человек шесть, и как раз в три прыжка добежим.
- Много их слишком, - принявшись считать фонарики, возразил майор. - Если даже на каждого по фонарику - два десятка, не меньше. На шестерых многовато.
- Тащ майор, так что из того? Мы же их всех сразу убивать и не собираемся! По магазину, по ленточке выпустим и отойдём! - воодушевлённо шептал Димарик.
- А что? Может быть ты и прав. Олег, кто у тебя в группе посильнее, давай сюда их живо!
- Есин - тыл, Краснов - головняк, сюда! Вперёд! - слегка обиженный, (как же - эти двое разговаривали так, будто его, командира группы рядом и не было; так, как будто они забыли о его существовании), Кузнецов отдавал приказы отрывисто, зло, будто выплевывал.
- Олег, ты остаёшься здесь. Если что, (не дай бог) вали всё на меня. Я приказал. Понял?
- Да чего уж непонятного, вы на перехват, а я буду издали смотреть, как вы с чехами рубитесь. Командир группы называется…
- Вот именно, КОМАНДИР! Командир должен в блиндаже сидеть и командовать. А люди, которых он научил, всё сделают сами! - Борисов умолк, а Олег вздохнул, но спорить больше не стал.
Замкомбата брал с собой четверых. Понимая, что времени становится всё меньше и меньше, он, тем не менее, не обошёлся без небольшого инструктажа:
- Порядок выдвижения: Киселёв, Маркитанов, я, Новиков, замыкающий Гудин. При встрече с противником боевой разворот вправо - влево, я - центр. Расстреливаем на автомат - два магазина, на пулемёт - одна лента. Сигнал открытия огня - мой выстрел. Вести огонь максимально длинными очередями. Отход осуществлять самостоятельно. Пункт сбора - место нахождения группы. Всем всё ясно?
- Всем… Так точно… Ясно… - нестройно ответили бойцы, и майор уже чуть громче скомандовал:
- Тогда Киселёв вперёд! - и уже начиная делать шаг, он повернулся к понуро стоящему Кузнецову.
- Не спеши докладывать. Вернёмся - тогда и доложим, если будет о чём.
Не дожидаясь ответа, Борисов бесшумно скользнул в темноту следом за уходящим Маркитановым.
Они почти бежали, в темноте почти по наитию определяя путь, перелезая через валяющиеся деревья, обходя оставленные снарядами воронки, перепрыгивая через небольшие овражки и рытвины. Шедший впереди Киселёв ни разу не остановился, ни разу не достал компас, чтобы определить направление, ориентиром ему служили всё те же мелькающие по хребту фонарики. Шагающий вслед за Маркитановым майор вдруг подумал, что забыл предупредить бойцов о возможной хитрости, применяемой противником: идущие в ночи бандиты иногда привязывали фонарики к длинным палкам, справедливо полагая, что целиться будут в первую очередь туда, откуда исходит свет и где находится предполагаемая рука противника. Теперь останавливать группу и объяснять это было поздно. Расстояние до чехов сократилось настолько, что даже тихое слово могло быть услышано чутким слухом. Давно перешедший на шаг Киселёв пошёл ещё медленнее. Теперь они не шли, а скорее тащились по устеленному мелким валежником лесу.
Чуть впереди и левее треснула ветка. Пал Петрович вздрогнул и бросил взгляд в этом направлении, но сквозь мрак и продолжающий падать дождь ничего видно не было. И почти тот час идущий впереди Маркитанов остановился и предостерегающе понял руку. А вторая рука Димарика уже лежала на плече ничего не понявшего Киселёва. На короткое мгновение спецназовцы неосторожно сблизились, и Борисов увидел, как Маркитанов делает красноречивый жест рукой: "расходимся, противник". Где и как он его углядел, майор не понял, но предпочёл поверить и отхлынуть в сторону.
Спецназовцы едва успели развернуться и рассредоточиться, как из-за небольшого бугорка вылезли блуждающие огоньки. Их было не менее десятка - фонариков, жадно ощупывающих дорогу. Внезапно шум дождя, шелест листьев от налетающего ветра исчезли из восприятия. Борисов слышал лишь дыхание сидевшего неподалеку Димарика, стук собственного сердца и шорох веток под ногами идущих боевиков. Оттянув предохранитель вверх, он перевел его на стрельбу очередями, выбрал цель и, выждав пару секунд, нажал на спуск.
Два магазина вылетели в считанные мгновенья. Замкомбата уже хотел отходить, когда решил всё же дождаться не прекращающего стрельбу Маркитанова. Через секунду он понял, что это будет не так скоро, как хотелось и, вскинув оружие, расстрелял третий магазин. Всё, теперь уже точно было пора делать ноги: чехи опомнились, и вокруг противно, заставляя стынуть кровь, засвистели выпушенные чехами пули.
- Димарик, отходим! - зашипел Борисов, вплотную притиснувшись к пулемётчику, свинцовым дождём поливающему ночной лес.
- Щас, командир, щас, - и пулемёт затарахтел вновь. Борисов матерно выругался и добил в направлении вспышек четвёртый магазин из своей разгрузки.
- Отходим! - схватив Димарика за шиворот, он потянул его назад и вправо, где, как ему помнилось, на их пути попадался небольшой овражек.
- Командир, лента! Лента, командир! - запротестовал Маркитанов, но пули стали ложиться слишком близко, и майор, не позволив ему подобрать упавшую на землю пустую пулемётную ленту, потащил Димарика дальше.
Едва они свалились в овраг, как вслед ухнул гранатомёт. Раздавшийся взрыв забросал их землёй и мелкими ветками. В ушах звенело.
- Бежим! - приказал Борисов, и на этот раз Димарик не заставил себя ждать.
Кузнецов видел, как у соседнего хребта замелькали вспышки, и вслед за ними прилетели звуки выстрелов. Массированная стрельба длилась буквально считанные секунды, затем автоматные очереди стихли, а пулемёт Димарика продолжал тарахтеть длинными очередями. Старший лейтенант увидел, как замелькали ответные всполохи, сперва в одном месте, затем в другом. Секунду спустя к пулемёту Димарика присоединился чей-то автомат. Сердце Кузнецова захолонуло холодом: "неужели кто-то ранен, и они не могут отойти?" Но вот пулемёт смолк, а хребет озарился десятками огневых точек, полыхнул вражеский гранатомёт, разрыв осветил вершины деревьев.
"Противник всё ещё стреляет, значит живы. Отходят? А если кто-то тащит раненого? А если раненых двое?" - Олег представил истекающего кровью Борисова и понял, что оставаться безучастным дальше не может.