Что с ней? Мы молча смотрели на нее. Всегда элегантная, ухоженная, с отличным макияжем, теперь она не походила на себя, а лишь тяжело дышала и молча взирала на нас.
- Магда? Ты? Что случилось? - тихо спросил Островский.
- Магда? Езус–Мария! Что стряслось? - дико заорала я.
Стуча зубами, Магда с трудом произнесла:
- Дай мне что‑нибудь! Водки, коньяку, что там у тебя найдется? А должна бы ты сама, а не я… Трупы - твое хобби, не мое! Дай же выпить!
Я бросилась к серванту. Под руку попал кальвадос - подходящий, серьезный напиток Схватив большую коньячную рюмку, я щедро плеснула в нее успокоительной жидкости и преподнесла Магде. Не чванясь, та осушила ее одним махом и протянуло мне посуду.
- Я видела машину… Адам меня довезет в случае чего… Надеюсь… Дай еще немного.
Я повторила операцию. Теперь Магда проявила некоторую умеренность. Островский как‑то робко снял с ее плеча сумку, помог сойти с трех ступенек и усадил в кресло. Магда сделала глубокий вдох и попытку немного пригладить прическу. Из вежливости я тоже сделала вид, что пью, вытащив вторую рюмку и плеснув в нее капельку вина. И нетерпеливо потребовала:
- Говори же!
- Я сбежала! - сообщила нам Магда. - Вид ужасный, вынести не было сил! Ну, я и сбежала.
- Откуда сбежала?
- Как откуда? С телевидения. Подальше от трупа.
Детектив они, что ли, ставят? - подумалось мне. - И переборщили с реализмом при показе жертвы. Да ведь Магде уже пора бы привыкнуть. - И недовольно заметила:
- Несмотря ни на что, телевидение все‑таки не морг и даже не прозекторская. Откуда ты там взяла труп?
- Да ничего я не брала, он там уже был! - простонала Магда. - Погоди, сейчас расскажу, только имей совесть, могла бы посочувствовать, вместо этого ты задаешь какие‑то глупые вопросы… Я так не могу…
Островский деликатно предложил Магде рассказать обо всем поподробнее. В упор глядя на него, Магда с подозрением поинтересовалась:
- А мы не обижены друг на друга? Что‑то мне такое вспоминается…
Смутившись, журналист не очень уверенно ответил, что вроде бы нет. После того не очень удачного ужина в Лодзи…
Нашли время разводить церемонии! И я решительно их пресекла.
- Теперь уже не обижены. И вообще, какое это имеет значение? Адам прав, расскажи обо всем с самого начала. Итак, ты пошла на телевидение и…
- А ты откуда знаешь, что я пошла туда?
- Раз ты оттуда сбежала, значит, перед этим требовалось туда прийти. Не отвлекайся! Итак, ты пошла на телевидение. На Воронича?
- Да, на Воронича. Из‑за тебя отправилась, чтобы поискать там кассеты. По телефону мне ничего не удалось узнать, пришлось самой туда отправляться.
- В благодарность в случае чего труп я возьму на себя! - благородно пообещала я.
- Тебе не справиться, он слишком большой. Хотя нет, скорее, такой… средний. Но толстый. Жуть!
Я тоже слегка вздрогнула и потянула к губам свою рюмку, которая почему‑то оказалась пустой. Поспешила налить в нее, а заодно и Магде. Кальвадос еще никому не навредил. Островскому пить нельзя, он за рулем. На всякий случай вопросительно взглянула на журналиста, но он этого не заметил. Наморщив брови, он почему‑то пристально всматривался в брелок с цветком, висящий на спинке дивана.
- Вот странно, - задумчиво произнес он. - Я не могу припомнить, чтобы хоть раз видел толстый труп.
- А худые трупы ты видел?
- Случалось пару раз…
И опять я не дала ему договорить, невежливо перебив, поскольку не хотелось, чтобы мы слишком отдалились от темы.
- Толстые трупы встречаются очень редко, - со знанием дела поучительно заметила я, хотя вовсе так не думала. Может, как раз часто? Ну, рассказывай, поторопила я Магду. Пошла ты туда и…
Тяжело вздохнув, Магда немного подкрепилась и начала:
- Поговорила там кое с кем, сбила с толку знакомого охранника и охмурила его - но ни за что не вспомню, какого именно, - и спустилась в потайной склад. Узнала я о нем по чистой случайности, и вот теперь пригодилось. Разумеется, посторонним туда вход воспрещен, но старый код они не сменили. По недосмотру, как всегда. Хотя и боялась: а вдруг установлена сигнализация и сейчас как взвоет! - успокоила себя тем, что ничего мне не сделают, ведь все равно уже уволили, а второй раз такой случай может и не подвернуться.
- Считай, тебе повезло.
- А я как раз начинаю считать, что не повезло. Там, в самом конце, очень маленькие и узкие ступеньки, темно совсем, ничего не видать, и я принялась вслепую осторожно ощупывать стены, боясь нажать на какую‑нибудь кнопку. Щелкнула зажигалкой, а он там лежит! Прямо у меня под ногами. Я сама чуть трупом не свалилась. Бррр.
Мы с Островским дуэтом выразили ей свое сочувствие. Магда опять вздрогнула и потянулась за сигаретой.
- Ведь я чуть на него не наступила! Хорошо, что остановилась, зажигая огонь, а то еще один шаг - и лежали бы два трупа. При свете зажигалки рассмотрела, что тот лежал в самом низу лестницы, на последней ступеньке, весь окровавленный, просто ужас, еще приснится такой! К тому же лежал на спине, я увидела лицо и узнала его!
- Так кто же это был? - сорвался с места Островский и бросил взгляд на свой диктофон.
- Уверена, что он был мертвый? - одновременно спросила я. - Ведь мог слететь с лестницы и только малость разбиться.
Магда, оказывается, проявила чудеса мужества и самообладания и не преминула этим похвастаться.
- А я потрогала его! Был холодный как труп. Нажать на него у меня не хватило храбрости, но, кажется, уже застывший. И вообще невозможно, чтобы живой человек так выглядел!
- Так кто же это был? - повторил Островский.
- А что, разве я этого еще не сказала? - удивилась Магда. -Заморский!
- Юлиуш Заморский?
- Вот именно, Юлиуш Заморский.
- Ты уверена?
- Разве что у него есть брат–близнец Так о нем мы никогда не слышали.
Я взглянула на Островского. Казалось, он был перед отчаянным выбором; не знал, на что решиться: навсегда остаться рядом с Магдой или немедленно выскочить из моего дома.
- Сущий падеж пиявок! - вырвалось у меня с неподдельной радостью.
Оба моих гостя замерли.
- Как вы сказали? - не понял Островский.
А Магда сразу навострила уши.
- Это можно воспринимать как оскорбление?
- Если пиявки ведут себя как паразиты, высасывают из живых людей пропитание и, переваривая, разбухают, извергая его в виде… дерьма.
Магда сразу поняла, в чем дело, и похвалила меня за сравнение.
- Согласна с тобой, знаю такого, что разбух до того - вот–вот лопнет. Интересно, а что этот там делал?
Островскому хотелось задать нам сразу сто вопросов - по нему было видно, но я не дала журналисту такой возможности. Тут дела поважнее.
- А теперь, Магда, ты вся внимание. Вот я вижу - на тебе узкая юбка. Ты нагибалась, когда ощупывала его? Или присела при этом?
И опять умница Магда все поняла.
- Нет, не приседала, я только нагнулась. Знаю, почему спрашиваешь. Я с самого начала вспомнила о необходимости соблюдать осторожность, чтобы ничем не измазаться.
- Я не совсем это имела в виду, ну да не важно. Ты спустилась до конца лестницы?
- Иоанна, уж слишком ты хорошего обо мне мнения. Я где остановилась, там и вросла в землю. Он свалился не вверх ногами, это ужасная его морда была ближе ко мне, так зачем мне спускаться? Достаточно того, что я отважно его пощупала и стала подниматься. Задом. И ни разу не споткнулась, что и меня удивляет.
Я не жалела похвал отважной женщине. Островский открыл было рот, но опять закрыл его, так ничего и не сказав.
- Тебя кто‑нибудь там видел?
- Не знаю. Очень надеюсь, что нет.
- А что ты сделала потом?
- Попыталась думать, но это у меня не получилось. Недалеко оттуда находился наш медпункт, там обычно дежурят сестры, и туда приходят за медпомощью сотрудники телевидения, если нужно. Я открыла дверь, увидела там много людей, крикнула, что на лестнице лежит труп. Дверь за собой сразу же закрыла и убежала, возможно, меня не узнали. Но чувствовала себя так паскудно, что мне ничего лучшего не пришло в голову, как сразу мчаться к тебе. Тем более ты ближе всех живешь, и дорога прямая.
Тут наконец очень взволнованно заговорил Островский.
- Может, лучше было, не называя себя, позвонить в полицию. По любому телефону на телевидении.
- Они же там записывают передачи, и мой голос знают, - разумно заметила Магда.
- Столько всего лезет в голову, не знаю, с чего и начать, - продолжал Островский. - Ты права, Магда, я вот тоже ломаю голову, почему он там оказался. Зачем полез на склад? Сам, по доброй воле, или его кокнули в другом месте и уже потом сбросили с темной лестницы? Если так, то кто и почему? Мне бы следовало уже там быть, но не могу. Откуда, спросят, я узнал о происшествии? Сами знаете, как к прессе относятся, а я ведь та самая пресса, которую никто не любит. И выдумать никакой подходящий предлог не могу, ну ничегошеньки в голову не приходит! А я даже намекнуть не имею права.
- Не переживайте, в другой раз намекнете. Зато если Магду выявят, то у вас сведения из первых уст!
- Ты думаешь, меня могут выявить? - встревожилась Магда. - Очень бы не хотелось, ведь что я им скажу? Зачем я туда поперлась?
- Как зачем, ты поперлась в медпункт. Понятия не имею, что они там делают, но уж ты сама придумай предлог. Что‑нибудь у тебя со здоровьем не в порядке или… ага! Тебе как раз захотелось узнать, что они там делают. В крайнем случае все вали на меня.
- Но если ты скажешь правду, тогда сразу привлечешь внимание к Эве Марш.
О, холера. И в самом деле, Эва Марш… Несчастье всей ее жизни, самый ненавистный ей человек обнаружен в виде трупа в подземельях телецентра… Враг номер один! Любой дурак решит, что это она руку приложила. Или как‑то иначе связана с его гибелью. Даже если и связана, я буду последней, кто привлечет внимание к ее особе. Скорее, уж я на себя попытаюсь перенести подозрение.
- Вот именно! - воскликнул Островский, опять невольно бросив взгляд на диктофон. - Вы полагаете, пани Иоанна, что это как‑то связано с Эвой Марш? Ведь все только и говорят о том, что в последнее время пани усиленно ею интересуется… Вот мы говорили тут о мотивах. Правда, ни Вайхенманн, ни Држончек пока Эву Марш не затрагивали, хотя… надо бы проверить. Зато вот Заморский… Тот очень много зла причинил ей. Вы полагаете… вы наверняка знаете больше.
И Магда туда же.
- Ты считаешь, что тех, первых двух, она позабивала для камуфляжа, чтобы незаметнее подобраться к Заморскому?
И чего они ко мне пристали? Я вышла из себя.
- Даже если и так, - раздраженно бросила я, не сочтя нужным опровергать их инсинуации, - то она почти добилась своего. Представляю, что сейчас делается на Воронича, от радости все телевидение на голове стоит. Да только где она сама, Эва Марш?
- Так вы действительно этого не знаете?
- Никто не знает! Даже ее родители!
- Интересно, - покачал головой журналист. - А может, ее муж знает?
Магда, похоже, пришла в себя - что значит кальвадос!
- А у нее есть муж? - удивилась она и поворошила волосы на своей голове. - Иоанна, найдется у тебя зеркало? Мне надо бы привести себя в божеский вид.
- Есть у меня зеркало, и не одно, но, полагаю, тебе больше всего подойдет то, что в ванной. Иди в спальню, ванная за ней. А муж у Эвы был, только, кажется, они давно развелись.
Тут мне вспомнилось, что Лялька что‑то говорила о фамилии Эвы, которую она сменила, выйдя замуж, а потом вроде бы от мужа сбежала, как и от отца. Нет, это Вишневская наговорила. Наверняка Поренч не был ее мужем, и вообще этот тип появился очень некстати и неожиданно во всей этой истории с Эвой, ну вот как чирей на заднем месте… А может, она не от мужа сбежала, а от хахаля, к тому же, по мнению соседки Вишневской, сбежала именно от Поренча. Тогда где же муж?
Островский оказался более информированным.
- Был у нее муж, они развелись, но ведь какие‑то контакты должны сохраниться, хотя бы из‑за ребенка… Да, у нее был сын, он остался с отцом. И вообще все произошло тихо, никто не вмешивался. Тогда Эва Марш только начинала писать и была мало кому известна. А сын ее сейчас уже подросток, имени его я не помню, но знаю, что вместе с отцом они уехали из Польши. Кажется, в Швейцарию. Бывший муж Эвы был врачом, специализировался в области ортопедии. Возможно, потому в Швейцарию и подался.
Задержавшись в холле, Магда выслушала эту информацию и, заметив, что Швейцария очень подходящее место для ортопедов, направилась в ванную.
- А его фамилию вы помните? - тут же спросила я журналиста.
- Помню, потому что случайно у моей бывшей тещи была такая же. Седляк. Нет, с тещей они не родня, а если и существовал какой общий предок лет триста назад, какое это имеет значение? Только вот интересно, как этого Седляка произносят в Швейцарии?
Мы принялись строить предположения, как именно в двуязычной Швейцарии могли изменить польскую фамилию, трудную для иностранцев и в произношении, и в написании, Schedlak - Saidlaque и прочее. Вернулась Магда. Она навела красоту и причесалась, стала опять элегантной. Услышав, чем мы занимаемся, вежливо поинтересовалась, не спятили ли мы из‑за всех этих преступлений.
- Ничего удивительно, - вздохнула я. - Просто мы прикидывали, как мне этого Седляка разыскать в Швейцарии.
- А через Интернет?
- Рука у меня бы отсохла! - гневно начала я и вдруг вспомнила о Ляльке. Даже если она так же не любит Интернет, как и я, может использовать мужа или Каську. Каська - интернетное поколение, по уши сидит в этой забаве, а к тому же знает языки. А Лялька знакома с Эвой. Очень хорошо, поручим Каське искать.
У Островского что‑то закончилось в его записывающем устройстве, он попытался его незаметно отключить и спрятать, что несомненно свидетельствовало не только о тактичности журналиста, но и о его предусмотрительности.
- Я не собираюсь ничего советовать и делать свои предложения, чтобы не говорили потом, что это я подзуживал. Убийца Вайхенманна получил удар в спину, значит, самоубийство исключается… У него были свои причины, возможно, Држончек в чем‑то ему напаскудил…
Я не упустила случая и перебила журналиста:
- А он тоже застрелен?
Ведь от полиции я так ничего и не узнала, как‑то она излишне пренебрежительно отнеслась ко мне.
- Тоже. И кажется, из того же самого оружия, хотя об этом я лишь догадываюсь по некоторым из их замечаний, сами они этого мне не говорили. Но вернемся к нашему трупу. Тут кому‑то пришла в голову мысль воспользоваться случаем и, желая приписать убийство первому преступнику, пришлепнуть еще и Заморского. Как вам такая версия, уважаемые пани?
Точки зрения уважаемых пани разделились. Магде в принципе было все равно, она бы охотно согласилась и с наличием трех преступников, мне же больше всего подходил один. И я бы всячески приветствовала также и мотив лишь один, да, да, три трупа, а мотив один. Чтобы они перестали паскудить! Раз нет другой возможности пресечь их "творчество", значит, следует самому действовать решительно!
На разные лады обсуждали мы сложившуюся ситуацию. Островский не во всем соглашался со мной, ему казался сомнительным мотив литературный по сути своей, он делал ставку, скорее, на препятствия в карьере и устранение каких‑то конкретных препон в личной жизни и на работе. Магда не очень настойчиво придерживалась романтических и вообще любовных причин, которые очень живо рисовались ее воображению.
Островский охотно поделился с нами сведениями, которыми он располагал, в том числе и о Држончеке. Только тут я поняла, почему он постарался удалить свой маленький диктофончик из нашего поля зрения. Не вся информация, которой он располагал, добыта им легальным путем, а выводы он уже делал сам, и даже самокритично заметил, что такие выводы не лучшим образом характеризуют его собственный моральный облик.
А было таю кто‑то в Лодзи подслушал, как Држончек сговоривался о встрече с кем‑то в Варшаве, называл день и час, а место - "как всегда". Все и без того знали, что в Варшаве он обычно останавливается на улице Нарбутта, там в одном из домов в его распоряжении есть пустая квартира, короче - малина. Хозяйка квартиры померла, сын и муж постоянно проживают за границей, за квартирой присматривает соседка, она же и сдает Држончеку квартиру за весьма умеренную сумму. Таким образом, он загнездился в удобном и безопасном месте. Вот только входная дверь без захлопывающегося замка, так что, выходя, приходится орудовать ключом, что в определенной степени разъясняет ряд последующих событий, уже известных нам и финал которых я лично видела, оказавшись на улице Нарбутта.
С кем Држончек договаривался о встрече, сначала не знали. Когда его расспрашивали, он раздувался от спеси и напускал на себя таинственный вид. Но все это ни к чему не привело, потому как вскрылась другая сторона. Всем известно, каким пышным цветом расцвели у нас мошенничество и расхищение государственного имущества, за хищения никто не несет ответственности, так вот тот, второй, ну, вы его знаете, известный аферист, прогремевший на всю страну, недавно отхвативший где‑то крупный куш, всенародно хвастался, что теперь он может спать спокойно, никто к нему не придерется, потому что он законнейшим путем отмоет свои денежки. Да, да, если у человека есть голова на плечах, он не пропадет. Вот и он решил стать спонсором. Не кого, а чего - художественного творчества. Как раз сейчас начинаются переговоры, он профинансирует мировой шедевр, режиссер тоже мастер мирового класса. А постановщиком шедевра будет известный мастер Држончек. Именно он будет снимать с большим размахом новую версию "Старого предания", поскольку предыдущая его не устраивает…
Я удивилась.
- А разве найдется хоть один человек, которого она бы устраивала?
- Один найдется. Ее режиссер, - остроумно заметила Магда.
Я уже завелась. О таких вещах я вообще не могу слышать спокойно. И, едва сдерживаясь, почти закричала:
- Так ведь уже само название у него является плагиатом! У нашего национального классика Яна Крашевского произведение называется "Stara baśń" ("Старое предание"), а этот недоумок дал название экранизации "Когда солнце было Богом" - так называется книга Косидовского, и говорится в ней, между прочим, об ацтеках. Почему у нас все промолчали?
- Потому что Косидовский, вероятнее всего, уже умер.
- Ну так что? А плагиат живет и процветает!
Магда только плечами пожала. Журналист продолжал рассказывать, не обращая на нас внимания:
- А вот теперь этот недоумок продюсер на ушах стоит, пытаясь доказать, что он у Држончека не появлялся. Он просто не пошел на условленную встречу, потому что от кого‑то услышал, будто мастер мирового класса Држончек вовсе и не такой уж мастер, есть и получше, и он решил не спешить. Пошел в другое место, встретился с другим человеком, и я склонен ему поверить. А у этого свидетеля было бы железное алиби, да вот беда - человек, с которым он встречался в самое роковое время, ни за что не признается в этом, поскольку является одним из замминистров польского правительства.
- А как известно, замминистров у нас что муравьишек…