* * *
- Похоже, здесь, - Юля прильнула к окну автомобиля. - Гляди, вон водонапорная башня.
Гений кивнул и потянулся, выгнув спину. Он уже четыре дня провел за рулем и устал как собака. Энергии у девчонки хватило бы на целую роту поисковиков.
- Пашка, вылезай, теперь надо тот домик отыскать, - Юля легонько подтолкнула его в бок.
Пашка выбрался из машины и, скривившись, потер коленки:
- Укатали сивку крутые горки!
- Пошли, пошли, сивка.
Они заперли машину и зашагали по главной улице, припорошенной мягкой рыжевато-серой пылью. Юля что-то бормотала себе под нос и вертела головой то вправо, то влево.
Ребята исходили поселок вдоль и поперек, провожаемые из-за занавесок любопытно-сдержанными взглядами.
- Примерно вот с такой позиции я ее и увидела, - сказала наконец Юля, останавливаясь посреди узкой улочки. - Значит, дом где-то рядом… Да вот он! - вскрикнула она и вытянула руку.
За низеньким штакетником красовалась аккуратная двухэтажная дачка с кокетливым деревянным петушком на коньке двускатной крыши.
- Точно? - недоверчиво переспросил Пашка, с самого начала сомневавшийся в успехе их затеи.
- Да точно, точно, - Юля уже вприпрыжку бежала к калитке.
Гению ничего не оставалось, как последовать за ней.
- Хозяева! - громко воззвала девушка и застучала деревянным молоточком, подвешенным у калитки. - Эй! Есть кто дома?
В домике царила полная тишина.
- Нету никого, - заключил подошедший Пашка. - Видишь, окна все закрыты, и калитку тоже заперли.
- Черт, досада какая, - Юля в нетерпении огляделась по сторонам и топнула ногой. - Ладно, пошли!
- Куда еще? - обреченно спросил Гений.
- Спросим у соседей, где тут правление. Может, там что знают.
Вышедшая им навстречу из соседнего домика румяная полнотелая женщина охотно объяснила, как пройти к нужному месту. Юля поблагодарила, подмигнула Гению и спросила, указывая на дачу с петушком:
- А кто хозяин этого дома? Мы тут комнату присматриваем, хотим отдохнуть за городом.
- Ой, туда не советую! - Женщина даже руками всплеснула. - У Петра Ивановича зимой канализацию прорвало, так до сих пор еще не наладили! Он уж, бедный, мучается-мучается, а ему все твердят: меняй, мол, Иваныч, стояк; а это ж такие деньги! Я уж ему говорю: Иваныч, плюнь, поставь себе будочку во дворе, как все. Вы лучше мои комнаты посмотрите, право слово!
Ребятам пришлось осмотреть две небольшие чистенькие комнатки. Потом гостеприимная и очень говорливая хозяйка угостила их молоком, не переставая рассказывать. Юле с трудом удалось вклиниться с вопросом в поток ее воспоминаний о постигшем соседа несчастье (она могла кое-что и добавить):
- Скажите, а ваш Петр Иванович, он сам откуда?
- Да отсюда, - слегка удивилась женщина. - Как с Купавны переехал, лет уж двенадцать тому, так и живет здесь.
- А часто у вас комнаты сдают?
- А это как когда. Летом, конечно, отдыхающих в наши угодья побольше приезжает. А Петр-то Иваныч тогда, в феврале, кому-то весь дом сдал на неделю. А сам в Купавну поехал, к брату. Уж так потом ругался, так ругался! Ну, стребовал с этих, с городских, за ущерб, а что толку? Земля-то сгорела.
- А сейчас Петр Иванович где? - быстро спросила Юля.
- Да опять, бедный, за сантехниками поехал, - вздохнула хозяйка. - Я уж ему говорю, не найдешь ты, Иваныч, никого, больно дорого дерут. Он-то скуповат, - пояснила она.
Юля перебила ее, боясь, что женщина опять начнет рассказывать всю эту историю по второму разу:
- Он сегодня вернется, как вы думаете?
- Ой, не знаю, милые, не знаю. Если он в Купавну опять поехал, может, и у брата на ночь останется.
- Видите ли… Простите, мы до сих пор ваше имя-отчество не знаем.
- Мария Васильевна.
- Так вот, Мария Васильевна, нам очень важно Петра Ивановича дождаться. Вы не пустите нас переночевать? Мы заплатим, - Юля обаятельно улыбнулась, - и люди мы тихие.
- Пущу, конечно, пущу. Ночуйте на здоровье. В комнатах чисто, все прибрано, да вы видели.
Они обо всем договорились, и Юля отправила Пашку за машиной, которая спокойно стояла себе на главной улице поселка.
Ребята разместились в смежных комнатках на мягких кроватях, заботливо взбитых хозяйкой.
- Ну вот, - с удовлетворением сказала девушка, вытягиваясь на прохладных простынях, - вернется этот Петр Иванович, и мы кое-что о его гостях узнаем.
Гений хмыкнул и провалился в блаженный сон. Он был безмерно счастлив тем, что розыски продолжались всего четыре дня и завершились так успешно.
* * *
Комар назойливо пищал мне в самое ухо. Я вяло отмахнулась, но писк продолжался, и тут до меня дошло, что это ноет мой электронный будильник.
С трудом разлепив глаза, чувствуя себя совсем разбитой, я по частям, как складной метр, поднялась со своего пыточного ложа.
Обитатели поселка еще спали, а храп Вадима и его приятеля был отчетливо слышен с нижнего этажа.
Я кое-как распрямила затекшие руки и ноги, достала из сумки бутерброды и бутылку с водой и принялась завтракать. Спать хотелось страшно. Я сполоснула помятую со сна физиономию, но это помогло лишь отчасти.
Курить мне хотелось еще больше, чем спать. Наконец я перестала бороться с искушением, забилась в самый дальний уголок чердака и с наслаждением задымила. Черт с ним, эти дружки все равно спят без задних ног.
Пробираясь обратно к окну, я углядела старый железный сундук, на котором валялся продранный овчинный тулуп, и уселась на него. Так было гораздо удобнее, чем на этом кошмарном матраце.
Потянулись тоскливые часы ожидания. Я очень надеялась, что Вадим и Коля не будут валяться до полудня, иначе мне грозит просто завыть от скуки. Детектив, который я захватила с собой, не очень-то помогал. От малейшего шороха я настораживалась и поднимала глаза от страницы.
Наконец, спустя три часа, что-то около восьми утра, внизу заворочались, закашлялись, и хриплый спросонок голос Вадима воззвал:
- Эй! Гуд морнинг! Там хоть сто грамм для опохмелки осталось?
Похмелившись, Вадим и Коля уселись завтракать. Мне пришлось побороть брезгливость и улечься на грязный щелястый пол, чтобы лучше слышать их разговор. Отодвинув истлевший соломенный коврик, я углядела в кривой половице симпатичную дырочку и попробовала пристроить к ней физиономию. Взгляд моего левого глаза уперся в Вадимову макушку. Ну и уши у него, если сверху смотреть! Ни капли изящества, жаль, что раньше я не удосужилась их в подробностях разглядеть из-за своего небольшого роста. Увидела бы, какие они на самом деле, вряд ли бы соблазнилась этим аферистом… Черт, эти гады опять трескают!
Мой воспитанный и утонченный любовник с увлечением чавкал на весь дом, пожирая яичницу с помидорами. Коля подтрунивал над внезапно проснувшейся в друге страстью к простой пище:
- Ой, Вадька, лопнешь! Что сегодня делать думаешь?
- Поеду разыщу кое-кого, - деловито сказал Вадим, скребя вилкой по сковородке. - Потом опять к тебе заскочу и обратно в Москву. У меня теперь еще с бабой этой хлопот полон рот.
- С Мотылевой, что ли?
- Ну да. Пристала, как репей.
Я стиснула зубы. Хоть я прекрасно знала, что никаких особо нежных чувств ко мне Вадим не испытывает, ущемленное самолюбие возмутилось во весь мой внутренний голос. Плюнуть, что ли, ему на маковку? Дьявол, нельзя!
- А чего с ней такое?
- Да как всегда. Влюбилась в меня, как кошка.
- И что, денег, что ли, требует или подарков?
- Да нет, денег, слава богу, не просит.
- Ну, старик, тебе такая бескорыстная баба досталась, а ты не ценишь.
- Ценю, ценю, - Вадим опять набил полный рот и невнятно добавил: - Я ей даже благодарен, она дискету мою у мордвиновской дочки выцарапала.
- Чем же ты недоволен?
- Да она все ноет: Вадик, дай я тебе еще чем-нибудь помогу. Так прямо и заявила, мол, найми меня и дай задание, как своим агентам.
- А ты ее к Корякину подошли, - поддразнил Коля.
- Еще чего. Бабьи мозги для таких дел не годятся. Придется для отвода глаз попросить ее о чем-нибудь. Ну, потом придумаю. Короче, я к ней еще пару раз в гости забегу, и все.
- Бросишь ее?
- Пожалуй, пора. У меня правило железное, ни в одной норе долгую лежку не устраивать.
"Ну, погоди, - мстительно подумала я. - Я т-тебе покажу бабьи мозги! Я т-тебе устрою - "бросить"!"
- Не боишься, что она тоже тебя искать примется? - спросил Коля.
- Не боюсь. Она же не знает, ни где я обитаю, ни как меня зовут на самом деле. Я вон даже тебя приучил Вадимом меня называть.
Вот это номер! Оказывается, моего дорогого афериста зовут вовсе не Вадимом?! Я потрясла головой. Что еще за новости!
Как сказал бы Макар Захарович, финт вполне закономерный. Ну-ну! Кстати, а куда это он там собрался?
- Ну, Коль, спасибо тебе. Ей-богу, так выручил! Без тебя бы я пропал.
- Ладно, брось, - перебил Коля. - Когда вернешься?
- Вечером. Точнее, ближе к ночи. Хочу у одного деятеля выяснить, когда там Корякин из Штатов возвращается. Мотоцикл одолжишь?
- Лучше машину возьми, - предложил Коля. - Я должен тестю ведра отвезти, у них там яблочный завал, посуды не хватает. Не хочу в салоне пачкать. Я часам к десяти вечера обратно буду, ты, Вадька, не задерживайся.
Они вышли из дома, и Коля запер дверь. Послышались звуки работающего мотора. Я подкралась к слуховому окну и увидела, как по улице проехал яично-желтый "Москвич". За рулем сидел Вадим. Спустя минуту Коля выкатил из калитки мотоцикл с коляской, в которой громыхали пустые ведра. Он уселся и нажал на стартер.
Я уже хотела отползти к сундуку, но тут заметила кое-что интересное.
Машина, стоявшая на другой стороне улицы, возле которой вчера возились двое парней, тихо тронулась и, наращивая скорость, покатила вслед за желтым "Москвичом". Это были серые "Жигули". Я осторожно высунулась в окно. Желтый "Москвич" весело катил по грунтовке к шоссе, а серые "Жигули" ехали за ним.
Я ощутила какое-то смутное беспокойство, хотя вряд ли бы сумела четко назвать его причины.
За окном все тарахтел Колин мотоцикл. Потом он "застрелял", звук постепенно ослабел и затих вдали.
Ну, слава богу! Наконец-то я одна в доме. Пожалуй, стоит у этого Коли пошарить и выяснить, кто он такой, школьный приятель моего любовника, чье настоящее имя, как выяснилось, покрыто мраком неизвестности.
Я скинула грязные сапоги, достала из сумки перчатки и принялась искать крышку люка. Вряд ли Коля лазает наверх по приставной лестнице.
* * *
Я тряслась в последнем вагоне электрички, увозившей меня обратно в Москву, к нормальной кровати, чистой одежде, а главное, к горячей воде! После ночи на матрасе доисторической эпохи я чувствовала себя пещерной женщиной.
Пассажиров в вагоне было раз-два и обчелся. И слава богу, что они почти не обращали на меня внимания. В своем пыльном наряде, от которого то и дело отваливались комочки высохшей грязи, я напоминала не просто напахавшуюся энтузиастку-огородницу, а скорее начинающую бомжиху. Все тело чесалось и зудело, словно я провела без привычных удобств не какие-то сутки, а по меньшей мере неделю.
Тем не менее я была очень довольна. В сумке, лежавшей у меня на коленях, находился драгоценный трофей, который, как я надеялась, здорово облегчит мою дальнейшую разыскную самодеятельность.
За окном электрички с монотонной регулярностью маятника мелькали фонари. Она, эта последняя электричка, по счастью, от меня не убежала, иначе мне пришлось бы сидеть на чердаке еще одну кошмарную ночь.
Пять-шесть пассажиров мирно клевали носами. Не спал только худощавый парень лет двадцати пяти с взъерошенной шевелюрой. Он вертелся, как воробей на ветке, и посматривал то на меня, то в окно, то теребил часы на руке. Его хищные рыжие глаза упорно возвращались к созерцанию моей скромной персоны, а нос с небольшой горбинкой, казалось, принюхивался к окружающей обстановке.
Чтобы избавиться от его любопытных, по-птичьи быстрых взглядов, я загородилась книжкой, в которую был упрятан мой трофей, и принялась в очередной раз изучать добытые сведения.
* * *
Когда я после отъезда школьных приятелей слезла с чердака по узкой крутой лестнице, то самым первым делом умылась из рукомойника, висевшего в сенях, то бишь в прихожей. Потом, вспомнив, что разведчика может подвести любая неучтенная мелочь, долила в него воды из стоявшего рядом ведра и вернулась в комнату.
С точки зрения детектива-любителя, ничего интересного и зловещего у Коли в доме не было. Это выяснилось уже через час. Ни увесистой книжки с вырезанной в толще страниц ячейкой для пистолета, ни самого пистолета, ни зашифрованных записей я так и не обнаружила. Правда, в аптечке стоял пузырек со снотворным, но его скорее всего использовали в сугубо мирных целях.
Нельзя утверждать, что я рассчитывала найти у хозяина шпионское снаряжение, но некоторое разочарование все же ощутила. Я ожидала большего от преступного сообщника Вадима.
Впрочем, погодите. Стоп. Кто сказал, что Коля - преступный сообщник? Сам он назвал себя всего лишь школьным приятелем моего любовника. Вот от этого и будем танцевать.
Я принялась шарить на самодельных книжных полках, потом в ящиках старого письменного стола, явно знававшего лучшие дни, и наконец кое-что откопала.
Коля ничем не отличался от нас, обычных грешных людей. В смысле, он так же любил увековечиваться на фоне любых достопримечательностей, которые только успел обозреть в годы своих курортных гастролей. Я переворачивала страницы фотоальбома, где Коля и какая-то миниатюрная брюнетка, видимо, его жена, были запечатлены в позе правофланговых (грудь вперед, плечи развернуты) то у памятника Владимиру в Киеве, то у здания Адмиралтейства в бывшем Ленинграде, то еще где-нибудь.
И вот, постепенно продвигаясь от снимков последних лет к более ранним, я наткнулась на большую стандартную фотографию школьных времен.
Физиономии трех свирепого вида классных дам в овальных "медальонах" обрамляла россыпь детских лиц с подписанными именами и фамилиями, а поверху шла надпись: "Город Москва, 112-я средняя школа, восьмой класс "В", 1969 год".
Я пристально вгляделась в лица мальчишек, пытаясь угадать, кто же из них Вадим. Но ведь Вадима-то на самом деле зовут как-то иначе!
Я поняла, что физиономист из меня уже не получился. Среди разнообразия лиц четырнадцати-пятнадцатилетних мальчишек своего любовника "в детстве" я так и не вычислила. Вот если бы у него, например, уши так же трогательно оттопыривались, как у какого-то Васи Никифорова, чья мордашка улыбчиво сияла в центре снимка, у меня был бы шансик.
В восьмом классе "В" было шестнадцать мальчиков. Из них пятерых звали Николаями, троих Александрами, двоих Алексеями… Придется выписать всех.
Покончив с этим делом и записав номер школы, я заколебалась. Может, взять эту фотографию с собой? Нет, опасно. Конечно, вряд ли Коля достает альбом каждый день и любовно рассматривает свои изображения, и все же лучше не надо. Ладно, в школьных архивах мог заваляться такой же снимок.
Остаток дня я провела в тяжелой дреме на чердаке.
Первым вернулся хозяин. Я настороженно прислушалась, но никаких возмущенных криков не услыхала. Значит, мое проникновение в дом осталось незамеченным. Да и с чего бы он стал приглядываться, не сдвинута ли, например, на полсантиметра газета на столе?
Вадим появился после одиннадцати вечера, когда я уже начала терять надежду на свое скорое возвращение домой. Судя по отрывистым словам, с которыми он вместо приветствия обратился к Коле, мой любовник был чем-то очень озабочен.
Я плюхнулась на пузо и поползла к своей любимой дырочке. Иду по стопам Юли Мордвиновой! То есть пока все же ползу…
* * *
- Коля, у кого из местных есть серые "Жигули" с *** номером? - спросил Вадим, едва переступив через порог.
- Откуда я знаю? Тут почти у каждого машина есть. А в чем дело?
Вадим опустился на стул и нервно забарабанил пальцами по столу:
- За мной всю дорогу ехал какой-то серый "жигуль". Как приклеенный.
- Брось, не ерунди. Что за шпиономания?
Так! У меня появились конкуренты по слежке? Я затаила дыхание. Не позволю, чтобы этого жучилу забрали из-под моего носа! Не для того я за ним погналась, чтобы кому-то, пусть бы даже и милиции, досталась моя законная добыча. Я должна отомстить!
Вадим как-то весь подобрался и остро зыркнул на приятеля из-под насупленных бровей:
- Коля, заткнись, пожалуйста. Ты тут дальше своего огорода уже ни хрена не видишь. Я тоже не сразу внимание обратил. А вот когда остановился у бензозаправки, меня как стукнуло что-то. Говорю тебе: они за мной как на веревочке мотались всю дорогу.
Коля поставил на стол открытую бутылку водки, раскидал по тарелкам картошку и сказал:
- Ты вот что, выпей да закуси, а уж потом и рассказывай, что, где и как.
Вадим взялся было за рюмку, потом обернулся, достал с полки стакан, вылил туда водку из рюмки и долил из бутылки до краев. Коля неодобрительно покачал головой, но смолчал. У них там, в Москве, известное дело, не жизнь, а сплошная нервотрепка, а Вадьку, похоже, здорово приперло.
Вадим закрыл глаза и выпил полный стакан водки не переводя дыхания.
- Ф-фу… Отпустило вроде, - сказал он и набросился на еду.
- Вот так-то лучше, - проворчал Коля и последовал его примеру.
Увлеченная наблюдением, я как-то забыла возмутиться, когда они начали закусывать, хотя в животе урчало все громче. Как бы они не услышали! Но они самозабвенно жрали, собаки страшные.
Очистив тарелки, они закурили, и Коля сказал:
- Ну, теперь рассказывай, что там за гонки с преследованиями?
- Я, как ты знаешь, в Москву собрался, к человечку одному, - начал Вадим. - Он с Корякиным напрямую не связан, но дела с ним всякие проворачивает. Ну, еду себе, еду, ни о чем таком не думаю…
- Калиновского уже не боишься? - ухмыльнулся Коля.
- Я знаю, что он меня пока потерял. Его ребяток я довольно легко тогда запутал. Дешевка, любители. Короче, вижу, надо бы горючим запастись, встаю у заправки. Из машины вылез. И тут меня ослепило что-то на секунду. Думаю, зеркальце на чьей-то машине блеснуло. Голову отворачиваю машинально и замечаю, что сзади, через две машины от моей, серый "жигуль" приткнулся, а у парня за рулем видеокамера в руках.
- Может, показалось? - неуверенно предположил Коля.
- Ни хрена не показалось! Что я, сам вот так на хвосте не висел в прежние времена? Ну ладно, думаю, сейчас я тебе маленько кости порастрясу. Заправился, выехал на шоссе, и как дерну! Гоню, а в зеркальце вижу: сидит, гад, на хвосте у меня и не отлипает. Мотор у него, наверное, форсированный. И вообще, по всем приметам, Коляныч, это был какой-нибудь мой бывший коллега, так-то вот! Только непонятно, почему он как бы даже подчеркивал, что следит за мной. Ты ведь знаешь, в каких случаях наблюдение уже не скрывают? Когда в ближайшее время собираются брать за жабры!
Значит, все-таки менты. А я… а я Макару Захаровичу нажалуюсь! Я должна сама… всем ментам назло!
- Фью-у! - присвистнул Коля. - Это уже серьезно.