- Значит, предлагаю следующую тактику допроса, - продолжал Гера. - Для Олега Ивановича ты, Рома, загадка. Он тебя в упор не видел. Поэтому сиди вот как сейчас - молча, смотри бесстрастно и, по возможности, не мигая. Мол, вижу тебя, проходимца, насквозь.
- Что, кстати, недалеко от истины, - одобрительно кивнул Померанцев.
- … И только время от времени раскрывай свою папочку, как бы сверяясь в своих бумагах с тем, что он нам тут будет врать, - продолжал Гера. - Пусть он понервничает. Как всякий творческий человек, наш Олег Иванович весьма раним и впечатлителен. А значит, склонен к панике. И еще до того, как ты пойдешь со своих козырей насчет его разговора по мобильному с покойным Лагутиным, он уж вполне созреет для добровольного признания в содеянном. Годится? - спросил он у Померанцева.
- Посмотрим, - пожал плечами тот. - Главное сейчас другое: где он? Звони в редакцию, может быть, он им туда позвонил, мол, застрял в пробке, и они хотя бы скажут, где он сейчас?
Гера набрал номер, с минуту озабоченно выслушивал, потом учтиво поблагодарил.
- Наверно, не я один им туда звоню, - сказал он. - Говорят, выехал на своей машине, но, как проницательно заметил мой непосредственный гражданин начальник, сейчас на оживленных трассах Москвы сплошные автомобильные пробки. Легче пешком добраться…
- Помолчи! - оборвал его Валерий, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. - Что-то там случилось!..
Они увидели, как ожидавшие телевизионщики вдруг сбежались в одну кучу и стали что-то оживленно комментировать. Потом бросились к своим машинам, и через минуту мостовая и тротуар перед прокуратурой опустели.
Гера, не говоря ни слова, выбежал на улицу.
- Куда они все рванули? - спросил он у стоявшего у входа милиционера.
- Не знаю… Говорили, убили кого-то, что ли. Здесь недалеко.
- Валера, звони на Петровку! крикнул Гера Померанцеву. И добавил уже себе самому: - Похоже, допрос у нас уже не получится… ни сегодня, ни завтра…
Через полчаса они сидели втроем у телевизора и смотрели экстренное сообщение об умышленном убийстве ответственного секретаря "Российских ведомостей" Олега Быстрова. Показали его красный "ситроен", стоявший на проезжей части, забрызганный кровью салон, откинутую голову Олега Ивановича с небольшой запекшейся ранкой на виске.
- Говорят, его застрелил пассажир, который был с ним в машине, - объяснял майор милиции, глядя в камеру. - Они остановились здесь в образовавшейся пробке. В соседних машинах слышали подозрительный хлопок, но не придали ему значения, а потом оттуда вышел пассажир и, не торопясь, прошел на тротуар. Потом машины поехали, а эта так и осталась стоять с включенным мотором. Небось что-то не поделили.
Гера откинулся в своем кресле, закрыв лицо руками.
- Так. Еще один сгорел на работе… - пробормотал он. - Что такое не везет и как с этим бороться.
- Выпей минералки и успокойся, - сказал Валерий. - Не все потеряно. Хотя здесь нас явно опередили. Давай не раскисать, а еще раз посмотрим, что мы ему собирались предъявить. И понять, в каком направлении будем двигаться.
- Какое там направление, Валера, родной! - простонал Гера. - О чем можно говорить, если все, что мы с тобой обсуждаем, тут же становится известно убийцам и их заказчикам. Сначала узнали, что мы выписали постановление, и упредили нас, подняв вой и визг в прессе, да такой, что наши дорогие начальники сразу замахали руками: не надо нам никакого Разумневича! Теперь они не только узнали, что мы выписали повестку Быстрову, но и что мы готовы его расколоть, как гнилой орех…
- Поэтому им пришлось застрелить бедолагу по дороге сюда? - подхватил Померанцев. - И нагнали сюда телевизионщиков, чтоб запечатлеть в воспитательных целях это действо для общественности?
- Чтоб было неповадно?.. Ты забываешь: эти телевизионщики из враждебного лагеря, - заметил Гера.
- Отсюда следует, что оба эти лагеря не такие уж враждебные, - кивнул Померанцев.
- А что? - озадачился Гера. - Вполне. Хочешь сказать, у Разумневича и Белявского совпали какие-то важные интересы и они снюхались? Я как-то об этом не подумал.
- Словом, тот, кто владеет информацией во всей полноте, решил, что нужно сделать все, чтобы Быстрое не попал к нам на допрос, - продолжал Померанцев.
Еремин озадаченно молчал, переводя взгляд с одного "важняка" на другого.
- Так это и есть главный вопрос: кто кроме нас владеет нашей информацией? - негромко спросил Гера. - Только Разумневич или уже совместно с Белявским?
- Об этом нельзя говорить наверняка, пока мы не определим суть их совпавших интересов… - пожал плечами Померанцев.
- И до тех пор, пока мы этого не узнаем, нас все время будут опережать, - закончил Гера.
- Тем не менее хуже нет, как предаваться самобичеванию, - нахмурился Померанцев. - Предлагаю, не откладывая, провести инвентаризацию накопленного нами материла.
- Да уж… Кое-чего мы нарыли… - кивнул Гера, рассеянно глядя на экран телевизора. - И тогда, быть может, поймем, на каком свете находимся. Куда идти и где копать. Начнем с вашего материала, Роман Иванович, если не возражаете, - обратился он к гостю из Петербурга. - Расскажите еще раз, что вы обнаружили, все по порядку.
- Попробую. Сразу после получения распечатки по мобильной связи мы решили, на всякий случай, просмотреть все звонки, исходящие и входящие, так или иначе связанные с погибшим Быстровым… - Еремин кивнул на экран телевизора, где продолжали показывать место гибели Олега Ивановича. - Что мы знаем? Помимо исходящего звонка от Геннадия Лагутина на телефон Быстрова было еще два звонка из Петербурга в Москву по тому же адресу, по межгороду из гостиницы "Советская", сначала за день до убийства, следом за разговором Быстрова с погибшими позже журналистами, а затем после убийства. Звонивший был установлен по его регистрации в гостинице. Это некто Реваз Суниев, житель Махачкалы. Мы сравнили его фотороботы, которые были сделаны по показаниям соседей по дому погибшей журналистки Зайцевой и дежурных по этажу в гостинице "Советской", где он снимал номер. Это один и тот же человек. Я захватил их с собой, чтобы предъявить Быстрову…
С этими словами Еремин достал из своего кейса большой конверт с отпечатанными фотороботами предполагаемого убийцы.
- Кстати, дежурная подтвердила, будто в день убийства Суниев уходил из гостиницы, а вернулся лишь под утро, заявив, что провел ночь у знакомой женщины.
- Готов спорить: он там был с усами! - сказал Гера Еремину, прежде чем тот их развернул. - И на этого Суниева фотороботов наверняка уже больше, чем у него самого семейных фотографий… Стоп, а вот случайно не он? Или он мне уже везде мерещится?
Гера, ошалело приоткрыв рот, указывал то на экран, где все еще показывали репортаж с места убийства журналиста Быстрова, то на фотороботы.
Но камеру уже перевели на юного репортера с микрофоном, ведущего передачу.
- … С начала этого года это уже четырнадцатый журналист, погибший от рук убийц, которых направляют те, кто хочет запугать и утопить в крови наше право на свободное слово… - горячо говорил репортер.
- Но им нас не запугать! - хмыкнул Гера. - Толпу еще раз покажите, сволочи!
- Однако им не удастся нас запугать! - повторил ведущий, будто услышав подсказку.
- Ты бы, дорогой, лучше нам опять толпу показал, - вздохнул Гера и включил видеомагнитофон. - Вдруг опять покажут? Причем он снова без усов. С его способностями только от алиментов скрываться… А может, мне действительно померещилось?..
- Да нет же, это он! - сказал теперь Померанцев, когда камера снова наехала на толпу.
И теперь уже все трое увидели, - на секунду, не больше, безусого Реваза Суниева, будто сошедшего со своих фотороботов, но его тут же заслонили другие головы. На этом репортаж закончился. Померанцев схватил свой сотовый и стал набирать номер.
- Чертова электроника! - пробормотал Гера, делавший то же самое. - Видит око, да зуб неймет. Что хочешь можно с этим душегубом сделать: ярче, контрастнее, сжать, вытянуть, записать, отключить. Но только не повязать. Нет, я теперь на все сто уверен: это был он. И ведь до чего же наглый! Почти как я.
- Скорее, дерзкий и расчетливый… - поправил его Померанцев и тут же крикнул в трубку: - Алло! Это старший следователь Генпрокуратуры Померанцев. Срочно соедините с дежурным по городу! Товарищ подполковник, старший следователь Генпрокуратуры Померанцев. Мы только что увидели в репортаже по телевизору в толпе, на месте убийства журналиста Быстрова на Якиманке, его предполагаемого убийцу. Это Реваз Суниев, житель Махачкалы, его фотороботы нами разосланы… Да-да, я жду ваших сообщений.
- Да никого они там не найдут… - махнул рукой Гера. - Менты пока почешутся… И с тобой, Валерий Александрович, я не согласен в том, что касается характеристики этого самого Суниева. Именно наглый! Янастаиваю на этом. Это ж додуматься надо! Вернулся к месту преступления, чтобы посмотреть, не надо ли клиента добить и как там вообще обстоят дела…
Включив видеомагнитофон, он отмотал назад, пока не мелькнуло безусое лицо Реваза Суниева, после чего зафиксировал изображение. Померанцев не ответил. Он с Ереминым молча разглядывали подрагивающее лицо убийцы, сверяя фотороботы.
- Слушай, помнится, в деле ведь был еще один похожий на него убивец, - сказал Померанцев Гере. - Этот, помнишь, была объективка по делу об убийстве охранника ночного клуба "Золотой глобус" Родиона Малютина?
- А, тот… - махнул рукой Гера. - Для нас кавказцы все на одно лицо. Не чересчур ли для одного душегуба? А за несколько часов до этого убил медсестру Марину Антонову совсем в другом конце Москвы?..
- Тамошние девушки из обслуживающего персонала сказали про него, будто тот человек застрелил охранника, оскорбившись, когда Малютин проверял его документы, - пояснил Померанцев Еремину.
- Теперь даже и не знаю… - задумчиво сказал Гера, глядя на остановившееся в кадре лицо. - Похоже, этот может.
Звонок прозвенел неожиданно, как всякий другой звонок, которого напряженно ожидаешь. Померанцев схватил трубку, с минуту слушал.
- Да, спасибо… Я все понимаю. Что ж, видеозапись у нас есть, мы успели ее сделать. И его фотороботы. Да, высылаем вам по факсу… И оформляем в розыск.
- Ну а теперь на десерт… - сказал Гера, когда Померанцев положил трубку и взглянул на него: все ли ясно? - Теперь посмотрим мои материалы, если вы, Роман, уже закончили.
Тот кивнул, и Гера вставил в видеомагнитофон другую кассету.
- Смотрите внимательно, - сказал он. - Вот мой козырь, который я собирался выложить покойному Быстрову Олегу Ивановичу. Это зафиксировано скрытой камерой через видеоглазок… Сейчас перед вами появится тот самый человек, что сумел подслушать наши с Валерой разговоры здесь, в святилище Фемиды. И если бы не всем известная бдительность Валерия Александровича…
Когда на экране возникло серое изображение человека, о чем-то разговаривающего с приятелем Геры Мишей, Померанцев сначала замер, потом перевел взгляд на Геру.
- Вот мне тоже все время кажется, будто я его где-то уже видел, - растолковал взгляд непосредственного начальника Гера. - А вам он знаком?
Он вопросительно взглянул на Еремина. Тот отрицательно покачал головой.
- Останови, - сказал Валерий, когда человек на экране повернулся наконец лицом к камере.
- Я скажу, где ты мог его видеть, - сказал Гера после паузы. - Этот тип по описанию похож на кавалера Марины Антоновой, которого имели несчастье лицезреть труженицы детсада, где она работала. Этот фоторобот сейчас в УВД. А теперь мы имеем фотографию для опознания.
- Похож, - согласился Валерий. - Но я сейчас вспомнил еще об одном "фотороботе". Он был составлен теми же девицами из "Золотого глобуса" и сейчас хранится у следователя районной прокуратуры, ведущего это дело. Помнишь, девушки утверждали, что в тот вечер вместе с Суниевым был некий красавчик?
- Ну и память у тебя! - помотал головой Гера.
- Просто очень уж он заметный. Надо этих девушек срочно найти и пригласить. Причем завтра же. Скажи Зое, пусть выпишет им повестки как свидетелям.
Гера поднял трубку местного телефона:
- Зоя, зайди сюда. Да, прямо сейчас.
Зоя вошла, коротко оглядев посуровевших мужчин.
- Что у вас опять стряслось? - спросила она и вдруг охнула, приложив ладошку ко рту. - Ой, кто это?
- Вот и мы хотим знать… - вздохнул Гера. - Я тоже сижу тут и гадаю: где мы этого Роберта де Ниро прежде видели?
- Так это же тот самый! - Она потрясла кистью руки. - Ну тот, помнишь, который ремонтировал у меня освещение! Я ж рассказывала: он включал свет, залезал на стремянку, когда я печатала ваше постановление, из-за чего весь сыр-бор!
- Еще один вездесущий на нашу голову! - простонал Гера. - Ну ты подумай! И этот пострел везде поспел… Нет, сегодня определенно наш день, одни сплошные узнавания и моменты истины!
- Кажется, я еще кое-что вспоминаю и догадываюсь, где этого субъекта следует поискать, - сказал Померанцев. - Я несколько раз просматривал видеозаписи с Разумневичем, и, если не ошибаюсь, данный человек везде его сопровождает.
7
Разумневич приехал в театр последним. Белявский уже ждал его в знаменитом кабинете Полынцева, где именитый режиссер и его секретарша хлопотали за столом, на котором парил кофейник, а в вазе лежали конфеты и засахаренные ананасы.
Белявский поднялся из-за стола и вопросительно посмотрел на давнего друга-недруга.
- Да пожмите вы наконец друг другу руки! - воскликнул Полынцев. - Вы же друзья детства! Я ж не говорю: поцелуйтесь. Обниметесь, когда поладите, сами во всем разберетесь и все друг другу простите.
Разумневич помедлил и протянул руку Белявскому. Тот ответил вялым рукопожатием. Потом сели друг напротив друга
- Ну наконец-то, - вздохнул Петр Андреевич. - Даже на душе легче стало. Можно сказать, я присутствую при историческом событии… Ну все, ухожу, распоряжайтесь тут сами.
- Одну минуту… - поднял руку Белявский. - Чтобы уж совсем не было претензий, я предлагаю все-таки проверить помещение на отсутствие записывающих и подслушивающих устройств!
- О боже!.. - простонал хозяин кабинета. - Опять ты за свое, Эдуард! Я же говорил: все, что можно здесь было найти, уже нашли! И убрали. И больше здесь ничего нет, это я вам гарантирую! Лева, скажите ему.
- А что я могу добавить после того, как вы уже все ему сказали? - Лев Семенович сделал характерный жест в сторону Белявского. - Если он всю жизнь такой человек? Упертый и подозрительный…
- Лева, прошу вас, не начинайте с ярлыков и сведения взаимных счетов… - взмолился Петр Андреевич.
- Только из уважения к вам, Петр Андреевич, - приложил руку к сердцу и склонил голову Разумневич.
- Это из уважения к Петру Андреевичу ты опубликовал в своей газетенке пасквили в его адрес и с фотографиями и намеками на связи с мафией? - перебил Белявский.
- Все, я ухожу… - поднялся с места оскорбленный, казалось, до глубины души Лев Семенович.
- Господа… Умоляю вас. - Петр Андреевич бросился к двери и закрыл ее своим телом, выставив перед собой руки. - Лева, Эдик, мы же с вами договорились. Кто старое помянет…
- Петр Андреевич, дорогой! - прижал обе руки к сердцу Лев Семенович. - Вы же знаете, я пришел сюда в тот момент, когда у нас случилось такое несчастье! Убили Олега Быстрова! Талантливого, высокой моральной чистоты человека! И сейчас, вместо того чтобы встретиться с его семьей и со всеми, кто был ему близок, чем-то им помочь и воздать должное его памяти, я пришел на этот постыдный спектакль… Нет, если этот человек, - он наставил указующий перст на Белявского, - с самого начала хотел сорвать эту встречу, то - пожалуйста! Я могу тут же уйти и больше уже к нашим общим проблемам не возвращаться!
- Мы оба уйдем, когда пожелаем, - примирительно сказал Белявский. - Я предлагаю следующее. Если записывающей аппаратуры не будет найдено, я готов принести самые искренние извинения. Если найдем, то мы не станем выяснять, откуда она, чья она и кто ее здесь установил. Просто выкинем к чертовой матери, спустим в унитаз и займемся наконец делом… Согласны?
- Это он всегда называл: доверяй, но проверяй… - пожал плечами Лев Семенович и с демонстративной неохотой сел на свое место. - Ну раз тебе это нужно для душевного спокойствия… Можно подумать, ты ее заранее там установил, чтобы произнести этот спич.
- А вы, Лева, надеюсь, не возражаете? - страдальческим голосом спросил мэтр.
- Пожалуйста, я готов подождать, пока закончится постыдная процедура… Только мне интересно, как ты собираешься ее осуществить? - с иронией спросил Разумневич Белявского. - Будешь сам искать под стульями?
- Зачем сам? Саша! - позвал Эдуард Григорьевич в приоткрытую дверь. - Зайди сюда.
Лев Семенович с интересом уставился на вошедшего в кабинет стройного и смазливого юнца с электронным сканером. Его интерес не ускользнул от внимания Белявского, и тот понял, что Разумневич наслышан обо всем происходящем в его окружении.
Саша начал свои манипуляции с дальнего угла кабинета, и, как только дошел до стола, прибор замигал и послышался характерный звонок.
- Господи… - Хозяин кабинета схватился за сердце, когда Саша извлек "жучка" из-под зеленого абажура антикварной настольной лампы. - Меня сейчас инфаркт хватит. И давно он здесь стоит?
- Это можно приблизительно установить только по степени разряда его батарейки, - сказал Саша. - Если хотите, я прямо сейчас замерю ее ёмкость, и вы все узнаете.
Белявский и Разумневич встретились взглядами. Лев Семенович первым отвел глаза.
- Мы, кажется, договаривались… - напомнил Эдуард Григорьевич. - Не будем выяснять, если что-то найдется. Вполне возможно, что "жучка" установили ваши, Петр Андреевич, завистники из другого театра.
- Да, я тоже считаю, что нам не стоит отнимать время у нашего хозяина… - кивнул Разумневич, по-прежнему ни на кого не глядя.
- Ухожу, ухожу… - Полынцев вышел из кабинета.
Они остались наконец вдвоем и какое-то время молча смотрели друг на друга. Белявский взял кофейник и налил кофе в чашечки.
- Эдя, у тебя давление, - сказал Лев Семенович. - Пей зеленый чай и красное вино. А то, я смотрю, все больше на кофе налегаешь. И на молоденьких девочек.
- Стрессы, - пожал плечами Белявский. - Надо их как-то снимать, чтобы на все хватало сил и не погас интерес к жизни.
- Да какие там стрессы? - махнул рукой Разумневич. - Эдя, не зарывайся. Сегодня не мы, а другие люди делают политику, а также президентов и премьеров. Вот у них - настоящие стрессы. А мы с тобой лишь жалкое подобие прежних олигархов, мы из второго ряда, и то с большой натяжкой. Сидим в кремлевской приемной и ждем, когда нас пригласят.
Сказав это, Разумневич откусил кончик сигары и чиркнул золотой зажигалкой.
- Скажи уж, коверные, - буркнул Эдуард Григорьевич. - В паузах между дрессированными тиграми потешаем почтеннейшую публику, швыряя торты в морды друг другу.
Лев Семенович иронично поднял левую бровь, качнул головой, что одновременно означало удивление и одобрение удачному сравнению.