И наконец, чистая политика. Во время предвыборной кампании к думским выборам 2003 г. ЮКОС и его акционеры были, по общему мнению, основными спонсорами оппозиции в лице "Яблока" и КПРФ. Причем список связанных с ЮКОСом кандидатов был весьма длинным [90]. Но, вероятно, еще более важно следующее: в ряде интервью М. Ходорковский заявлял, что достиг в бизнесе всех своих целей, намерен в течение нескольких лет отойти от него и заняться общественно-политической деятельностью. И в СМИ сразу же заговорили о нем как о будущем кандидате на пост председателя правительства [91].
Похоже, перечисленные обстоятельства побудили власть считать, что М. Ходорковский действительно имеет самые серьезные политические амбиции, причем, в отличие от Б. Березовского и B. Гусинского, способен подкрепить их немалым количеством свободных и абсолютно легальных миллиардов. А следовательно, представляет существенную опасность для выстраиваемой политической и административной системы, которая не предполагает наличия внутри страны никаких по-настоящему автономных игроков. Конечно, мы, как, впрочем, и любой другой внешний наблюдатель, не можем претендовать на то, что данная конструкция описывает действительные мотивы политического руководства России. Однако предложить другое непротиворечивое объяснение не можем.
Методы налоговой оптимизации, за использование которых преследовался ЮКОС, были общими для большей части отечественных нефтяных компаний и состояли в следующем. Центрами прибыли делались юридические лица, формально не аффилированные с основной структурой и расположенные во внутренних офшорных зонах - регионах со льготным налогообложением прибыли. Простейший механизм ухода от налогов базируется на технологии нефте добычи. Схематически он выглядит так. Из скважин поступает не нефть, а ее смесь с водой - так называемая нефтесодержащая, или скважинная, жидкость. Вода удаляется на специальных технологических установках перед подачей нефти в систему магистральных трубопроводов. Эти установки выводились с баланса нефтедобывающих предприятий и передавались в собственность офшоров, и формально именно у последних впервые появлялась нефть как товар, имеющий рыночную цену. А скважинная жидкость рыночной цены не имеет и потому могла продаваться сколь угодно дешево.
В мае 2004 г. Басманный районный суд Москвы, рассматривая иск Федеральной налоговой службы к ЮКОСу, признал, что являвшиеся центрами прибыли офшорные фирмы аффилированы с ответчиком и, следовательно, все сделки с ними не имели реальной экономической цели, а совершались только для уменьшения размера налогообложения. Это решение позволило доначислить ЮКОСу 99 млрд руб. налогов за 2000 г. (Немедленно вслед за этим Федеральная налоговая служба выставила претензии на 120 млрд руб. за 2001 г.)
Само решение суда, несмотря на внушительность суммы, еще ничего не предопределяло. При сложившихся в 2004 г. ценах на нефть и капитализации ЮКОСа существовало множество способов выплатить образовавшийся долг государству без сколько-нибудь разрушительных последствий для нефтяной компании и радикального изменения положения ее основных акционеров. Приведем три наиболее очевидных. Во-первых, мировое соглашение, по которому долг в течение нескольких лет выплачивается из текущих доходов нефтяной компании. Во-вторых, продажа какой-то части акций "Сибнефти" либо на рынке, либо тому покупателю, которого укажет государство (например, "Газпрому", что и было сделано позднее). В-третьих, допэмиссия акций самого ЮКОСа, которая наверняка бы нашла своих покупателей. Но все это предполагало, что целью государства действительно был возврат недоимки.
Цель, однако, была совсем другой. Поэтому Федеральная налоговая служба для погашения долга потребовала ареста и продажи части имущества должника. В качестве этой части был выбран "Юганскнефтегаз", на который приходилось около двух третей добычи ЮКОСа. Суд согласился с этим вариантом, и в конце 2004 г. "Юганскнефтегаз" был продан "Роснефти" за 260 млрд руб. (9,35 млрд долл. по курсу на момент продажи) [92].
Цена, за которую продавался "Юганскнефтегаз", была не просто сильно занижена, а специально назначена меньше, чем признанная на тот момент сумма долга ЮКОСа. Таким образом, нефтяная компания продолжала оставаться должником государства, но теперь уже безнадежным. Генерируемых денежных потоков компании, лишенной своего главного актива, не могло хватить на выплату оставшегося долга, накапливавшихся пеней и штрафов, а также доначислений налогов за более поздние годы. Биржевые котировки акций ЮКОСа упали многократно, а кроме того, вряд ли можно было найти желающих стать стратегическими партнерами опальной компании. Что касается "Сибнефти", то Р. Абрамович достаточно быстро вернул себе и своим партнерам 73 % ее акций, расторгнув в суде сделку по их обмену на акции ЮКОСа, а 20 %, остававшиеся в собственности последнего, уже ничего не решали.
Далее события развивались по очевидной схеме. Налоговая служба предъявила доказательства неплатежеспособности должника и потребовала начать процедуру банкротства. На этапах внешнего наблюдения и внешнего управления была установлена невозможность восстановить нормальную хозяйственную деятельность, в результате весной 2007 г. было начато, а через полгода завершено конкурсное производство - распродажа активов. Всего по итогам распродажи было получено 872 млрд руб., тогда как признанные к этому времени долги составляли 948 млрд руб. Подавляющую часть активов купила "Роснефть". (И за счет этого стала самой крупной отечественной нефтяной компанией по всем основным производственным показателям - объему добычи, мощности НПЗ, размеру сбытовой сети. Не сильно погрешив против истины, можно даже сказать, что "Роснефть" - это сменивший название ЮКОС с относительно небольшими добавками.) Лишь доля в газовой компании "Роспан" и 20 % "Газпром нефти" достались консорциуму итальянских энергетических гигантов - ENI и ENEL, возможно, действовавших в интересах "Газпрома". Кроме того, в конце 2007 г. "Роснефть" перепродала "Газпром нефти" половину акций юкосовской "Томскнефти".
Что касается основных акционеров ЮКОСа, то М. Ходорковский и П. Лебедев были обвинены по уголовным статьям и в 2005 г. приговорены к девяти и восьми годам лишения свободы соответственно. Эмигрировавший Л. Невзлин в середине 2008 г. был заочно осужден по обвинению в организации убийств и покушений на убийства.
Судьба остальных частей ИБГ сложилась по-разному. С судоходной компанией "Волготанкер" было проделано то же самое, что и с ЮКОСом. В 2004 г. ей были предъявлены налоговые претензии (сумма которых, включая пени и штрафы, составила на начало 2008 г. 4,3 млрд руб.). С 2005 г. компания фактически прекратила работу (часть судов сдается в аренду, а основные собственники "Волготанкера" покинули Россию). Летом 2007 г. в компании было введено внешнее управление, а весной 2008 г. - конкурсное производство. Одновременно продолжается уголовное преследование ее руководителей.
Что касается "Антел Холдинга", то, судя по отрывочным данным СМИ, там произошла как минимум частичная распродажа активов. Кто именно выступал продавцом и какова в целом ситуация в компании, нам непонятно.
"ФосАгро", "Русский продукт" и банки, входившие в МФО "Менатеп", успели перейти под контроль их топ-менеджеров (которые и ранее были в числе совладельцев). Государство не стало предъявлять к ним никаких претензий. Однако только "ФосАгро" удалось сохранить позиции: в своей отрасли она уступает лишь "Еврохиму", имеет годовой объем производства свыше 1 млрд долл. и заметный free float. "Русский продукт" формально работает устойчиво, но о его успехах в последние несколько лет ничего не слышно, а ряд громко заявлявшихся проектов оказался явно неудачным. Что касается банков, то, похоже, их самое большое достижение - это самосохранение и стабильное функционирование, хотя и на значительно более скромных позициях по сравнению с занимаемыми к концу 2003 г. При этом они были переименованы (ДИБ - в Инвестиционный банк "Траст", "Менатеп-Санкт-Петербург" - в Национальный банк "Траст"), а в 2008 г. объединились.
8.4 Уроки и последствия
В период судебного преследования ЮКОСа и М. Ходорковского с П. Лебедевым существовали две крайние точки зрения. Первая, официальная, состояла в том, что обвинительные приговоры компании и ее акционерам вынесены в строгом соответствии с действующим законодательством и на основании безупречной доказательной базы. В соответствии со второй, разделяемой наиболее последовательными сторонниками М. Ходорковского, судебные дела были сфабрикованы по политическим мотивам. ЮКОС был самой цивилизованной, самой прозрачной, выстроенной по лучшим мировым стандартам компанией, и это стало одной из причин его преследования.
На наш взгляд, в обоих случаях мы имеем дело с легендами чистой воды. Начнем с официальной точки зрения. Басманный суд признал ряд офшоров аффилированными с ЮКОСом на основании убедительных для него косвенных доказательств. Но формальных, зафиксированных в российском законодательстве признаков аффилированности там не было. То есть Басманный суд создавал прецедент, что является нормой для англосаксонской юридической традиции, но совершенно недопустимо в континентальных системах, к которым относится российская. Последующие судебные решения, опирающиеся на принцип приоритета экономического содержания сделки над юридической формой, фактически основывались на этом прецеденте.
Не менее далека от истины версия о самой "правильной" компании. Возможно, на уровне материнской структуры все действительно выглядело именно так: аудированная международная отчетность, финансовый директор - иностранец с особыми полномочиями, миллиардные дивиденды и прочие "прелести" good corporate governance. Но на уровне "дочек" и "внучек" уже упоминавшаяся нефтесодержащая жидкость, нефтедобывающие предприятия без основных фондов и персонала и прочие ухищрения, действительно имеющие лишь одну цель - минимизация налогов. Что же касается роста капитализации ЮКОСа в начале 2000-х гг., наиболее быстрого среди российских нефтяных компаний, то причина этого заключается не столько в объективном превосходстве, сколько в хорошем пиаре и знании М. Ходорковским психологии инвестиционного сообщества, с одной стороны, и одновременном желании этого сообщества найти в России компанию - blue chip - с другой.
Но независимо от отношения к описанным крайним точкам зрения нельзя не признать, что "творение права" Басманным судом, строго говоря, было нарушением базовых принципов российской правовой системы. Причем осуществленным во исполнение недвусмысленных пожеланий высших государственных чиновников. В результате обществу, и в особенности бизнесу, стало ясно, что в своей деятельности власть исходит, в частности, из следующих принципов:
? доминирующей ветвью власти была, есть и будет исполнительная, никакого реального разделения властей не предполагается;
? независимость суда, равенство всех перед законом, состязательность процесса, юридическая техника и т. д. имеют решающее значение лишь тогда, когда дело не затрагивает государственные интересы;
? не согласованная с государством поддержка бизнесом структур гражданского общества (общественных инициатив) - вещь подозрительная.
Могут существовать совершенно различные точки зрения о том, насколько эти принципы экономически эффективны и соответствуют национальным интересам страны. Но очевидно, что у значимой части бизнеса они оптимизма не вызывают, по крайней мере пока.
Есть одна тема, которая, несмотря на кажущуюся абстрактность, может оказаться ключевой. В последние три-четыре года одним из наиболее обсуждаемых экономических сюжетов является развитие. Правительство создает для этого специальные структуры и выделяет им достаточно большие средства. Согласно доминирующим в мире представлениям, субъекты развития в современных условиях сосредоточены в частном секторе, а государство выступает в качестве ассистирующего партнера. Но о каком реальном партнерстве может идти речь, если "делом ЮКОСа" наше государство подвесило ружье и продемонстрировало бизнесу, что выстрелить оно может в каждого и в любой момент?
Однако следует отметить, что непосредственно на общеэкономическую ситуацию в России "дело ЮКОСа" никак не повлияло или, по крайней мере, никому не удалось это влияние выявить и убедительно доказать. В частности, не было никаких признаков реакции на него со стороны иностранных инвесторов. А эта реакция в 2003–2005 гг., как нам представляется, ожидалась и властью, и ее оппонентами. Основное, а возможно, и исчерпывающее объяснение такой индифферентности состоит в том, что слишком хорошую динамику демонстрировала российская экономика, слишком высокими были в тот период цены на энергоносители и прочие сырьевые товары, традиционно экспортируемые Россией. Но считаем необходимым отметить еще ряд моментов. Во-первых, Россия априори рассматривается международными деловыми и политическими кругами как незападная страна, к властям которой не стоит подходить с принятыми там мерками. (А в странах "третьего мира" президенты сажают миллиардеров регулярно.) Во-вторых, жесткие наказания за уклонение от налогов вообще и ключевое решение Басманного суда в частности выглядят более естественно с позиции англосаксонского права, чем с позиции российского (см. выше). В-третьих, некоторые еще помнили попытку оппортунистического поведения М. Ходорковского по отношению к западным кредиторам в 1998–1999 гг. В итоге реакция со стороны западных деловых кругов оказалась совсем не такой, как со стороны политизированной общественности [93].
В 2000-е гг. государство предъявляло серьезные налоговые претензии не только ЮКОСу, но и другим. Однако лишь еще один раз они превратились в смертельное оружие - в случае компании "Русснефть".
В начале 2007 г. Федеральная налоговая служба возбудила уголовное дело против этой компании по факту неуплаты налогов в особо крупном размере (объем претензий, включая штрафы и пени, составил 17 млрд руб.), а через четыре месяца обвинение было предъявлено ее основному акционеру - М. Гуцериеву. Одновременно были поданы иски в Арбитражный суд по фактам многочисленных перепродаж акций компании по заниженным ценам. В результате были арестованы как активы "Русснефти", так и основная часть ее акций. Летом того же года был выписан ордер на арест М. Гуцериева, но до этого ему удалось покинуть Россию, продав, по всей видимости, компанию О. Дерипаске по цене как минимум вдвое ниже, чем ее оценивали отраслевые эксперты. Особо неприятный оттенок придает этой истории то, что "Русснефть", замыкающая десятку российских вертикально интегрированных нефтяных компаний, появилась не в результате приватизации 1990-х гг., а была создана М. Гуцериевым уже в XXI в. путем собирания малых нефтедобывающих предприятий.
В других случаях дело обошлось "малой кровью", поскольку государство, судя по всему, изначально не планировало ни разрушать, ни экспроприировать компании. Так, российские акционеры ТНК-ВР после длительных судебных разбирательств и значительного снижения первоначальной исковой суммы в конце 2006 г. выплатили около 1,5 млрд долл. [94], после чего тема была исчерпана. Произошедший в первой половине 2008 г. острый конфликт между российскими и британскими акционерами компании к налоговой проблематике никакого отношения не имел.
Признанная и погашенная задолженность "Газпром нефти" в ее бытность "Сибнефтью" составила несколько сот миллионов долларов. При ценах на нефть середины 2000-х гг. эти суммы для должников принципиального значения, конечно, не имели.
Наиболее своеобразной была ситуация с "ЛУКойлом", который в 1990-е гг. осуществлял налоговую оптимизацию по схемам, близким к юкосовским, используя байконурские офшоры. Именно "ЛУКойлу" были предъявлены первые иски, но это произошло в 2002 г., и компании удалось выиграть все дела в судах. Затем последовало заявление ее президента В. Алекперова, смысл которого сводился примерно к следующему: мы доказали, что наше поведение не нарушало букву закона, но признаем его несоответствие духу закона в его современном понимании. После чего "ЛУКойл" добровольно выплатил в бюджет начисленную ему недоимку, составлявшую несколько сот миллионов долларов. Как показали все последующие события, государство вполне оценило подобную лояльность.
Последние из озвученных претензий государства к крупному бизнесу имели неналоговый характер и были связаны с металлургией. Летом 2008 г. председатель правительства РФ В. Путин в весьма жесткой форме обвинил Стальную группу "Мечел" в завышении цен на коксующийся уголь для отечественных потребителей и в укрывании доходов в офшорах. Однако здесь политических проблем, похоже, не возникло. Федеральная антимонопольная служба (ФАС) в сотрудничестве с "Мечелом" и другими производителями коксующегося угля быстро провела расследования, подтвердившие претензии главы правительства. В результате провинившиеся выплатили относительно небольшой штраф и приступили к заключению долгосрочных контрактов с потребителями по сниженным ценам.
В описанном примере с чисто формальных позиций можно было бы оценить и измерить (и некоторые это действительно делали) отрицательное воздействие публичной акции властей на капитализацию "Мечела", всей металлургической отрасли и далее по списку. Однако, на наш взгляд, в условиях, когда российский фондовый рынок в целом падал под воздействием мирового финансового кризиса, делать далекоидущие выводы из локальных ускорений или замедлений особого смысла нет.
Заключение
Нарушая каноны жанра, начнем данный раздел с рассмотрения нового сюжета, которому в силу построения книги не нашлось места ранее. Обсудим основные способы, или технологии, создания субъектов крупного бизнеса, которые были сквозными для 1990-х и 2000-х гг. В реальном секторе их, на наш взгляд, было четыре. Остановимся на них подробнее.
1. Первичная приватизация. Чаще всего это была покупка отдельных предприятий, но в ряде случаев речь шла о специально сформированных государством компаниях. Вопреки ожиданиям таким образом появилась на свет достаточно малая часть нынешних субъектов крупного бизнеса. Но этот путь был основным для нефтяной промышленности и электроэнергетики, широко использовался в металлургии, производстве минеральных удобрений и автомобилестроении. Так были созданы, например, "Иркутскэнерго", "ЛУКойл", "Сургутнефтегаз", "Норильский никель", "Северсталь", "Акрон", "АвтоВАЗ". Последний пример - "Комплексные энергетические системы", ставшие крупной генерирующей компанией лишь в 2007–2008 гг. в результате реформы РАО "ЕЭС России".
2. "Крупноблочная сборка", т. е. формирование компаний путем приобретения небольшого числа предприятий у уже владевших ими частных собственников (включая трудовые коллективы). Так были сформированы многие лидеры сырьевого сектора (Стальная группа "Мечел", "Евразхолдинг", УГМК, "Еврохим" и пр.) и обрабатывающей промышленности ("Трансмашхолдинг", Sollers, "Силовые машины", "Объединенные кондитеры" и пр.). Но есть подобные примеры и в других отраслях, например транспортная компания FESCO.