* * *
Погода портилась стремительно. Горизонт на западе окрасился в багровый цвет, тогда как противоположная половина небосвода налилась свинцом. Подплывая ближе, клубящиеся тучи становились все более рельефными, все более черными. Стало темно, как ночью, громовая канонада набирала силу, ветер яростно трепал снасти, негодуя из-за предусмотрительности людей, успевших опустить паруса.
Охранники, привыкшие к разным переделкам, притихли. Матросы сосредоточились возле рубки, где капитан вполголоса давал им какие-то инструкции. Накинув длинный прорезиненный плащ и такую же непромокаемую широкополую шляпу, он выглядел настоящим морским волком.
Под стон мачт и свист ветра матросы принялись задраивать люки и двери внутренних отсеков. Проворные, как муравьи, они управились еще до того, как на яхту обрушился косой ливень. Потоки не успевали стекать за борт. Палуба моментально превратилась в одну сплошную лужу, но герметичные прокладки люков не пропускали внутрь ни капли воды. Растерявшие лоск телохранители Бабича жались к капитанскому мостику, завороженно глядя на разбушевавшееся море. Глаза заировских боевиков были неразличимы под козырьками фиделевских кепок. Одежда всех находившихся на палубе промокла до нитки.
Запершийся в отделанной красным деревом каюте Бабич лежал на койке, колыхаясь в такт качке на манер медузы, всем телом и даже по-бульдожьи обвисшими щеками. Ему было худо. Он то проваливался в сонный обморок, то вырывался из удушающего мрака на свет, приходя в себя. От мокрой подушки несло рвотой.
Бабич потянулся за таблетками, якобы помогающими при морской болезни, но вместо этого выпучил глаза, раздул щеки и поспешно свесился с койки головой вниз. Позывы тошноты следовали один за другим, бурно и неудержимо. Не в силах смотреть на изгаженный пол, Бабич зажмурился. Из глаз лились слезы, желудок выворачивало наизнанку. Так продолжалось невыносимо долго. Отплевываясь желчью и утирая дрожащей рукой губы, Бабич снова распластался на койке, выплясывающей что-то невообразимое.
– О-о, – обессиленно простонал он, – умираю… Не могу больше… Не могу…
Липкая пятерня отыскала на тумбочке такой же липкий телефон. Палец вдавил кнопку вызова охраны. Бабич понятия не имел, чем могут помочь ему парни из службы безопасности, но надеялся, что с их появлением затянувшийся кошмар кончится. Бороться с тошнотой в одиночку он больше не мог. Выносить болтанку тоже было невмоготу. Мыслить хоть сколько-нибудь связно и последовательно не получалось. В дверь заколотили, кажется, ногами. Кое-как сползя с койки, Бабич, охая и оскальзываясь на каждом шаге, пересек каюту. Открыв дверь, он увидел перед собой Заирова, но почему-то не испугался. Наверное, потому что чеченец сам выглядел не лучшим образом.
– Блюешь? – спросил он, держась за переборку, чтобы не упасть при очередном крене яхты.
– Блюю, – равнодушно ответил Бабич, опустившийся на четвереньки. Ноги его не слушались. Каюта раскачивалась и кружилась, как после сильного перепоя.
– А мы тонем, – сообщил ему бледный Заиров.
– Как это – тонем?
– Очень просто. Идем ко дну.
– Дурацкая шутка, – простонал Бабич, тщетно пытаясь избавиться от клейкой слюны, протянувшейся от подбородка к полу.
– Пойдем наверх, – предложил Заиров. – Пора надевать спасательные жилеты и садиться в шлюпку.
– Меня проводят. Я вызвал охрану.
– Их всех там посмывало к чертовой матери.
– Этого не может быть, – помотал головой Бабич. В белых трусах и майке он отдаленно напоминал вымотавшегося бегуна, вынужденного сойти с дистанции.
– В левом борту пробоина, – сказал Заиров. – А мотор…
– Что – мотор?
– Заглох к едрене фене.
Подняв голову, Бабич вдруг осознал, что давно не слышит механического стрекота двигателя, означающего, что яхта движется к спасительному берегу. Зато удары волн были очень даже отчетливыми. Словно молотом снаружи садили, беспорядочно, но неутомимо.
– Где тут рация? – взвизгнул Бабич, к которому неожиданно вернулась прежняя энергия, подбросившая его на ноги. – Нельзя терять ни минуты! Надо сигнал SOS подавать! Пропадем!..
– Уже пропали, – заверил его Заиров, удаляющийся по коридору. – Накрылась рация. Если через минуту не сядешь в шлюпку, уплыву без тебя.
– Подожди, Ахмет!
– Да пошел ты, Боря!..
Издав щенячий визг, Бабич ринулся за уходящим партнером. Тот как раз открыл дверь, и в коридор хлынул поток воды, бурлящей под ногами. Ударяясь об стены, Бабич спешил к выходу с проворством крысы, почуявшей приближение смерти. По пути он сорвал со стены спасательный круг, но уронил его при очередном падении, а подхватить снова не сумел. Конечности сделались ватными. Кое-как вскарабкавшись по трапу, Бабич выбрался на палубу то ли ползком, то ли на четвереньках и обмер, очутившись лицом к лицу с разбушевавшейся стихией.
* * *
Несмотря на синие проблески молний, мрак, окружающий яхту, оставался непроглядным. Лоснящиеся громады волн казались отлитыми из вязкой смолы, зато пенистые гребни сияли неистовой белизной – их неверный флуоресцентный свет позволял рассмотреть все то, что Бабичу видеть вовсе не хотелось. То проваливаясь в море по самые борта, то взмывая на головокружительную высоту, "Диэ Пруденс" скрипела и трещала, как готовые развалиться от перегрузки качели. Бабич почувствовал себя сошкой, очутившейся в пустой ореховой скорлупке посреди кипящего моря. Никакие американские горки не могли сравниться с тем, что вытворяла яхта при каждом очередном крене. Ухая в разверзшуюся пучину, она почти скрывалась под водой, а выскакивая поплавком на поверхность, вновь становилась игрушкой многометровых волн.
– Ахмет! – завопил Бабич, не слыша собственного голоса. Вцепившись в леер, он захлебывался морской водой вперемешку с дождевой и тщетно пытался разглядеть хотя бы одного человека, спешащего ему на помощь.
– Я здесь, Боря!
Повернувшись на голос, Бабич увидел несколько блестящих человеческих фигур, выстроившихся вдоль рубки. Распознать Заирова мешали потоки воды, заливающие глаза.
– Помогите! – взмолился Бабич. – Меня сейчас смоет!
– Обязательно! Интересно, сколько… – Тут палубу захлестнуло волной, поэтому продолжение последовало не раньше, чем схлынула вода.
– Интересно, сколько ты продержишься? – донеслось до полуоглохшего и полуослепшего Бабича.
– Спасите! – булькнул он, уходя под воду.
– Пристегните его, – скомандовал Заиров, когда яхта взмыла на новый гребень.
Один из охранников метнулся к Бабичу и проворно набросил на его запястье браслет наручников. Второй браслет сомкнулся на поручнях. Не теряя времени, охранник метнулся обратно. Едва он достиг рубки, как яхта провалилась в расщелину между водяными горами, и вскоре Бабича вновь накрыло с головой. Ослабшие пальцы разжались. Если бы не стальная цепь, у рыб прибавилось бы корма, а на суше стало бы одним человеком меньше.
– Ахмет, родненький! – взмолился этот человек, как только получил возможность дышать и связно излагать мысли. – Вытащи меня отсюда! Я не хочу!
– Зато я хочу! – гневно выкрикнул Заиров, освещенный вспышкой молнии. – Утоплю тебя, как котенка!
Палуба провалилась под воду. Вынырнула. Опять провалилась.
– Охрана! – надрывался Бабич всякий раз, когда убеждался, что пока еще не утонул. – Сюда! Я здесь!
До него не сразу дошел смысл ответных выкриков Заирова, а когда это произошло, Бабич забился в истерике. За него было некому заступиться. Его телохранителей давно смыло за борт – всех до единого. Коварные чеченцы уцелели благодаря наручникам, которыми пристегнулись к поручням рубки. Бабич был пристегнут тоже, но Заиров насмешливо пояснил, что кисть ничего не стоит отрезать ножом, и тогда страховка станет бесполезной.
– Ты обыграл меня в гольф, Боря, – крикнул он, – но теперь счет сравнялся! А очень скоро будет два – один в мою пользу. Когда ты захлебнешься.
– Ты не посмеешь, – взвыл Бабич, торопясь опередить нависшую над ним водяную гору. – Подумай о жене и детях!
Обрушившаяся на палубу волна с легкостью утащила его за борт. Браслет заскрежетал, норовя сорваться с поручней. Прикованный к ним, Бабич беспомощно трепыхался, не в силах забраться обратно. Вместо истошного крика из глотки лилась соленая вода.
Яхта взмыла вверх и замерла на пике пенящегося вала. Над ее мачтой затрепетала ослепительная электрическая дуга. Бабич увидел свои белые пальцы, вцепившиеся в леер, представил, как их будут меланхолично жевать морские обитатели, и с проворством обезьяны вскарабкался на палубу. Через несколько секунд его оттуда смыло. Так повторялось снова и снова, пока обессиленный Бабич не прекратил бессмысленную борьбу. Открыв глаза, он с изумлением увидел над собой неожиданно белый потолок. На его фоне возникло перевернутое лицо Заирова, который долго шевелил губами, но делал это почему-то беззвучно. На всякий случай Бабич попытался кивнуть, но даже такое простое движение оказалось для него непосильным. Тогда его приподняли с раскачивающегося пола и, удерживая в сидячем положении, напоили чем-то обжигающим. Присевший на корточки Заиров задал вопрос. Бессмысленно улыбающийся Бабич показал на уши, которые улавливали лишь смутные звуки. Заиров несколько раз хлестнул его по щекам. Это помогло. Из ушей Бабича потекли струйки теплой воды. Радуясь возвращению слуха, он хотел сказать, что бить его больше не надо, но тут вода хлынула горлом, в результате чего до Заирова донеслось нечленораздельное бульканье.
– Не испытывай мое терпение, – процедил он.
– Я не… – Речь давалась Бабичу с трудом, словно он очнулся от летаргического сна и учился говорить заново. – Не нарочно… Ты…
– Дайте ему водки, – распорядился Заиров.
– Я не буду… Не надо…
Не обращая внимания на протестующие возгласы Бабича, чеченцы повалили его на пол, разжали ему челюсти и влили в открытый рот никак не меньше стакана. Кают-компания подернулась радужной дымкой, голоса собравшихся сделались необыкновенно отчетливыми, в беспрестанной качке появилось нечто убаюкивающее, умиротворяющее.
– За борт хочешь? – полюбопытствовал Заиров, развалившийся в мокрой одежде на диване.
– Нет, – ответил Бабич, разглядывая ободранную до кости руку. Боли не было. В животе разбухал огненный шар.
– Тогда звони. – Возникший, казалось, из ниоткуда мобильный телефон завис перед моргающими глазами Бабича.
– Кому?
– Тем, кто похитил мою семью, – пояснил Заиров, сдерживая клокочущий в груди гнев. – Я хочу, чтобы моих сыновей, дочь и жену немедленно отпустили.
– А потом? – спросил Бабич.
– Когда они перезвонят мне и скажут, что находятся в безопасности, узнаешь, – был ответ.
Мокрые охранники сгрудились вокруг сидящего на полу Бабича. Вода, натекшая из их ботинок, перетекала от стены к стене. Никто не произнес ни единого слова угрозы, но она, казалось, витала в воздухе вместе с шумным дыханием боевиков.
Бабич набрал номер, переговорил с кем-то по-английски, сунул телефон в протянутую сверху руку и робко взглянул на Заирова:
– Все в порядке. Мы квиты, да?
– Посмотрим, – буркнул чеченец.
– Здорово ты меня прижучил, – заискивающе сказал Бабич. – Кто мог подумать, что ты пойдешь на такой риск?
– Мы привыкли рисковать жизнью, – важно произнес Заиров. – И своей собственной, и жизнью наших близких.
– Я не про то! Ты рисковал товаром на сумму в сто миллионов долларов! Уму непостижимо…
– А, вот что тебя беспокоит!
– Конечно.
– Товар не пострадал бы ни в коем случае, – сказал Заиров. – Яхта непотопляемая. Все отсеки герметичны и сделаны из сверхпрочного сплава. Так что под угрозой находились только мои дети и жена. Если бы ты ненароком захлебнулся или раскроил башку, их бы живыми не выпустили, верно?
– Как ты мог подумать такое! – пылко воскликнул Бабич.
Остановив его властным жестом, Заиров схватил зазвонивший телефон. Суть переговоров была ясна и не владеющему чеченским языком. Порядком захмелевший Бабич разулыбался, словно не имел никакого отношения к похищению семьи Заирова. Заметив это, один из охранников пнул его, предупреждая:
– Рано радуешься, собака. Для тебя все только начинается.
* * *
Мрачное пророчество сбылось. Отключив телефон, повеселевший Заиров распорядился влить в Бабича очередную дозу спиртного, после чего заявил буквально следующее:
– Ну что, партнер, пора закрепить наши деловые отношения. Так закрепить, чтобы ты уже никуда не рыпнулся. Ни на море, ни на суше.
– Ты хочешь, чтобы я подписал какие-то финансовые документы или доверенности? – спросил Бабич заплетающимся языком. – Вынужден тебя огорчить, Ахмет. Все эти бумажки не будут иметь юридической силы.
– Это я тебя вынужден огорчить, Боря, – ответил Заиров. – Документы, конечно, вещь хорошая, спору нет, но лично я крючкотворству не слишком доверяю.
– Правильно делаешь. Мои адвокаты…
– Ты не станешь обращаться к адвокатам. Ты вообще постараешься позабыть все, что происходило и произойдет на яхте этой ночью.
– Да, – смиренно кивнул Бабич, – ты прав. Кто старое помянет, тому глаз вон, я всегда повторяю эти мудрые слова. Драгоценная осмотрительность, да? Dear Prudence.
– Я рад, что ты так хорошо все понимаешь, – язвительно произнес Заиров, – но я хочу, чтобы ты понял свое положение еще лучше. Сейчас сюда принесут видеокамеру, отличную цифровую видеокамеру, и ты, глядя в объектив, сделаешь три маленьких заявления. Первое: ты находишься в здравом уме, трезвой памяти и действуешь абсолютно добровольно, без принуждения.
– Без принуждения, – согласился Бабич, решив про себя, что покалеченную руку нужно будет обязательно выставить на первый план.
– Второе, – продолжал Заиров. – Ты признаешься, что финансируешь деятельность исламской террористической организации, ответственной за казнь двух американских заложников в Ираке. Фамилии казненных тебе скажут.
– Но это полная ерунда, – занервничал Бабич, порываясь встать с пола. – Ни один здравомыслящий человек не поверит в мою связь с террористами.
– А если эта связь будет продемонстрирована наглядно? – вкрадчиво поинтересовался Заиров. – Ведь остается еще третье заявление.
– Какое?
– Ты педераст, Боря.
– Вздор! – звонко выкрикнул удерживаемый охранниками Бабич. – Я женат!
– Одно другому не помеха.
– Остановись, Ахмет! Это уже чересчур.
– Чересчур было на поле для гольфа, – взорвался Заиров, вскочивший на ноги. – Чересчур было измываться над дорогими мне людьми. А теперь я просто восстанавливаю справедливость. Ты во всеуслышание признаешься в своих педерастических наклонностях, а потом мои орлы отымеют тебя хором, и ты, тварь, будешь улыбаться в объектив и говорить, как тебе это приятно. Неудачные сцены будут пересниматься.
– Не мешало бы порепетировать немножко, – деловито заявил самый нетерпеливый боевик.
– Нет! – завопил Бабич почти тем самым диким голосом, который прорезался у него во время недавней экзекуции.
Охранники засмеялись, помогая ему встать. Один покровительственно потрепал Бабича по щеке, другой ущипнул его за ягодицу, третий ловко стащил с него влажные трусы.
– Шторм утихает, – сказал Заиров, возвращаясь на прежнее место, – но если ты предпочитаешь искупаться еще разок, то на здоровье. Только теперь без наручников. Я даже не выйду посмотреть, как тебя будет смывать за борт, чтобы у тебя не возникло желания попроситься обратно. А теперь выбирай. – Заиров посмотрел на часы. – В твоем распоряжении пятнадцать… нет, десять секунд. Считать вслух не буду, так что не прозевай момент. Остаешься или уходишь?
Бабич зарыдал и остался.
Глава 13
Хочешь мира – готовься к войне
Утром, выдавшимся пасмурным во всех отношениях, Ринат первым делом приложился к трехлитровой банке напитка, напоминающего простоквашу, и, повеселев, заявил, что холодный айрат – одно из величайших изобретений человечества.
– Лучше всякой живой воды действует, – сказал он, облизываясь.
– Не налегали бы на мертвую, не понадобилась бы живая, – заметил Скиф, угощавшийся сверхкрепким чаем без сахара.
– Старики говорят: не заболеешь, так и не выздоровеешь.
– Но мешать водку с коньяком все же не стоит.
– Э, да нам, татарам, все равно, – приосанился за столом Ринат. – Того, кто к рейду в тылу врага готов, похмельем не испугаешь.
– Значит, помнишь? – уточнил Скиф.
– Обижаешь, командир. Одного в толк не возьму: что мы будем на острове делать? Вдвоем против отряда чеченцев не попрешь. Шкуру продырявят – никакой айрат не поможет.
– Мне нужны точные координаты острова и базы Заирова. Хочу заснять все на видеокамеру. В первую очередь – физиономии действующих лиц.
Ринат присвистнул:
– Собираешься подобраться к осиному гнезду вплотную?
– Не переживай, – сказал Скиф. – Я справлюсь в одиночку. Твоя задача – доставить меня на остров и ждать в укрытии.
– Ай, какой заботливый командир. – Ринат с шумом отодвинул пустую банку и вытер ладонью губы. – А теперь послушай, что скажу тебе я. Или рискуем на равных, или на меня можешь не рассчитывать. Ищи себе другого напарника, которому привычней в кустах отсиживаться.
– Лезешь на рожон? – спросил Скиф, разглядывая цветочный орнамент на чашке.
– Лезу! – Стол затрещал под тяжестью навалившегося на него Рината. – Я реабилитироваться хочу!
– В чьих глазах, батыр?
– В своих! – Заявление сопровождалось красноречивым жестом растопыренных пальцев. – В своих глазах, Женя! Это понятно?
– Это – понятно, – улыбнулся Скиф.
– Тогда военный совет продолжается, – высокопарно объявил Ринат, прежде чем покинуть кухню. Он возвратился с листком бумаги, выложил его перед Скифом и, помогая себе указательным пальцем, принялся комментировать нарисованную от руки карту: – Эти линии – рукава Волги. Вот это ответвление Камызяк называется. У самого побережья Камызяк тоже на рукава делится.
– Выходит, не только Волга впадает в Каспийское море, – пробормотал Скиф, разглядывая чертеж. – В школе меня иначе учили.
– Меня в школе учили, что широка страна моя родная, – вздохнул Ринат, – много в ней лесов, полей и рек.
– Разве это не так?
– Так. Только лесами этими, полями и реками владеет почему-то кучка мудаков, вот они-то и дышат вольно. А все прочие – от Москвы до самых до окраин – их дерьмо расхлебывают. Никакой справедливости.
– Справедливость невозможна в принципе, – произнес Скиф. – Я в нее не верю.
– Какого тогда хрена на остров Рачий лезешь? – удивился Ринат.
– Если нет справедливости, но и несправедливости пусть не будет тоже. Назовем это оптимальным балансом.
– Непонятная твоя философия.
– А я не философ, – тихо сказал Скиф, – я практик. Поэтому давай не отвлекаться, а говорить по существу.
– По существу, ладно. – Смутившийся Ринат прочистил горло и вновь склонился над планом. – Это поселок Каралат, это Кировский. От него рукой подать до моря, а тут острова начинаются. Один большой, три поменьше, а прочие вообще мелюзга.
– Как будто крошки на воде рассыпали, – вставил Скиф.
– Когда-то это был один здоровенный пирог. Потом море его размыло. Образовалось множество островков. Расстояние между ними не превышает десяти километров, а до некоторых вообще можно вброд добраться.
– Покажи-ка мне владения господина Заирова.