Территория вокруг свежего пролома в бетонном заборе уже была огорожена милицейской лентой и охрана выставлена – от особо непонятливых и сильно любопытных. Так бы и танцевал Федорин вокруг оцепления на одной ножке, если бы из пролома не высунулся разъяренный да еще в перепачканном землей костюме Горохов. На его лице явственно читалось: "На какой бы это б… злость сорвать?". И тут его взгляд остановился на Федорине.
- Ты, буревестник хренов! Опять! Издеваться пришел?
- А чем ты лучше меня? Надо мной уже поиздевались. Ваш дежурный, когда я пытался его предупредить…
- О чем?
- О том, что будет. Вот за этим забором. И как раз на этом месте, из которого ты выполз, Эдмудь Гороховый. Да ты даже не легавый, у легавых хотя бы нюх есть! Ты, кондом драный, с тобой только на аборты вкалывать!
- Кончай шуметь, иди сюда. Сержант, пропусти его, это ко мне.
Сержант пропустил. Но разговора все равно не получилось. Из пролома высунулась еще одна служебная фигура, на этот раз прокурорская, обозрела окрестности и гаркнула:
- Горохов! Что за непорядок? Почему посторонние на месте обследования?
- Это не посторонний.
- А кто – подозреваемый?
"Ага, стал бы вам подозреваемый так спокойно стоять!" – подумал Федорин.
- Да нет, это так… газетчик знакомый.
- Писака? Гони в шею!… Стоп! Из какой газеты?
- "Матюганские известия".
- Тогда не просто гони, а еще под зад добавь. Мне его шеф еще по вокзальному делу остохренел.
К счастью разъяренный прокурорский не стал дожидаться исполнения своего приказа и снова исчез за забором. А Горохов отвел Федорина в сторону и, раскурив с третьей попытки сигарету, поинтересовался:
- Ты хоть представляешь, что ТАМ?
- Представляю. Как любят говорить киношники, "Брынцев-2"?
- Хуже.
- А что еще – хуже? Небось, политика?
- Угадал. Во-первых, этот подонок, который настоящий маньяк, к этому делу…
Горохов съежился, оглянулся по сторонам и прошептал:
- Он к этому делу нашего сенатора приплел.
Тут уже остолбенел Федорин, поскольку в его странном видении-предчувствии никакого Тошмана или любого другого члена Совета Федераций не было.
* * *
Сов. секретно
Министру внутренних дел РФ
Начальника Матюганского УВД
Донесение
Второе за короткий срок убийство на сексуальной почве, имевшее место в городе Матюганске, на начальной стадии расследования дает повод для серьезного беспокойства в перспективе возможных социальных последствий.
Как мы уже сообщали рапортом в оперативно-дежурную часть министерства, труп гражданки Вилкиной А. Б. 22-х лет, работницы главного офиса ООО "Лебедь" был обнаружен по сигналу свидетеля, сообщившего телефоном в дежурную часть ГУВД о пронзительных женских криках, раздающихся с территории "промзоны", где некоторое время назад произошло убийство несовершеннолетней гр. Байковой З. С.
По прибытию на означенное место милицейский патруль обнаружил в помещении недостроенной бойлерной, где в свое время убили вышеупомянутую Байкову, труп Вилкиной с явными признаками насильственной смерти на сексуальной почве.
Общая картина нового преступления во многом совпадает с первым эпизодом. Неустановленный преступник выследил Вилкину, укрывшись в траншее, которой была перекопана дорожка через "промзону". Эту меру в качестве профилактики возможных будущих преступлений применили сразу после убийства Байковой. Однако отдельные граждане и гражданки, игнорируя опасность, продолжали пользоваться этой тропинкой, сокращая время следования от жилого массива до остановки маршруток.
Экспертизой и оперативно-следственными действиями установлена следующая последовательность поведения преступника. Сначала он сдернул Вилкину за ноги в траншею в момент, когда она шла по импровизированному мостику. Затем там же оглушил ее несколькими ударами в голову и оттащил в недостроенную бойлерную, где, как и в первом эпизоде с Байковой, привязал свою жертву к железным козлам и учинил насильственные действия, в том числе – в извращенной форме, сопровождая их избиениями.
Ряд отличий второго эпизода по сравнению с первым вынудил нас обратиться к Вам с этим срочным секретным донесением. Во-первых, убийство Вилкиной опровергает официальную и единственную версию следствия по убийству Байковой, согласно которой в качестве преступника фигурирует психически больной Брынцев, находившийся в момент смерти Вилкиной под усиленной милицейской охраной. Во-вторых, почерк преступления позволяет сделать вывод о его сходстве в обоих эпизодах. Однако имеются некоторые существенные различия. Смерть Байковой наступила от самоудушения кляпом, а смерть Вилкиной – в результате асфиксии, содеянной преступником. Кроме того, в качестве одного из орудий насилия была использована пустая бутылка из-под водки "Половецкая" разлива местного матюганского ликероводочного завода.
И, наконец – в нескольких метрах от второго трупа обнаружена визитная карточка руководителя общественной приемной члена Совета Федераций от Матюганского округа с его отпечатками пальцев. Идентичные отпечатки пальцев, правда, большей частью смазанные, зафиксированы также и на бутылке.
Один из свидетелей, допрошенных по горячим следам, припомнил, что слышал приблизительно во время, совпадающее со временем смерти Вилкиной, звук работающего двигателя легкового автомобиля, выезжающего с территории "промзоны" через проем в заборе на месте бывших ворот. Самой машины свидетель не видел, поскольку находился в это время на остановке маршруток за внешней стороной ограждения, однако утверждает, что, судя по его мнению, это был джип. Свидетель – бывший владелец автомобиля с большим водительским стажем – уверяет, что он не мог ошибиться. Машин такой модели в Матюганске сравнительно немного и одна из них принадлежит руководителю общественной приемной сенатора Тошмана.
К сожалению, в результате утечки информации через не установленный источник в городе вновь усилилась циркуляция слухов о якобы причастности к обоим убийствам представителей властных структур. В связи с этим высказывается публичное недоверие правоохранительным органам города и области, а в местных средствах массовой информации, несмотря на предпринятые нами превентивные меры, снова появились материалы о т.н. "неприкасаемых преступниках".
В связи с тем, что дело об убийствах Байковой и Вилкиной приобретает политическую окраску, прошу Вашей санкции на привлечение к оперативно-следственным действиям сотрудников ФСБ, сохранив при этом основной контроль над развитием событий за нашим ведомством.
Подпись
Дата.
Резолюция наискосок первой страницы донесения:
"Генерал! То есть – майор! Вот только не надо тянуть в эту ё…ю историю политику! Раз сами обос…сь, сами и вылизывайте! И не х… вмазывать сюда ФСБ. У меня и без ваших матюганских вые…в геморрой. Кстати – сенатор Тошман того же мнения".
Подпись неразборчива.
В общей шумихе, неразберихе, отстранении непричастных и наказании невиновных, последовавших после грозной резолюции министерства, от внимания следствия ускользнула одна, казалось бы, мелочь. Тот самый, упомянутый в секретном рапорте, "один из свидетелей, допрошенных по горячим следам", на самом деле не слышал звука двигателя джипа, пересекающего "промзону". Ему об этом рассказал Некто невыразительный. Вылез из пролома в заборе и подошел к остановке, ругаясь, на чем свет стоит:
- Ну, совсем эти крутые оборзели! Окончательно! Мало им улиц, так теперь своими иномарками уже в "промзоне" людей сшибают. На дикую природу потянуло… ихнюю матерь! В простой пивной с народом пивком побаловаться им уже, видишь, облом! Зелени в городе с гулькин нос, так они и ту своими иномарками сшибают.
- А кого сшибли? – живо заинтересовался будущий важный свидетель.
- Почти сшибли! Меня! Только что. Понимаш, кака штука – иду себе напрямик по тропинке, чтоб на вызов не опоздать, а он вылетает из куста, здоровенный, как сарай! И даже не просигналил.
- Кто?
- Ну, этот, как его? "Джип".
- А номер не заметил?
- Какой там номер! Еле отскочить успел. Только и увидел, что стекла затененные, а он уже метров за сто! Вон, слышишь – с той стороны еще гудит.
Будущий важный свидетель ничего не слышал, но кивнул головой. Тут подкатила маршрутка и Некто, не прощаясь, вскочил в нее – и уехал. А через пару минут появилась милиция. И будущий важный свидетель стал просто важным свидетелем. И принялся давать показания с чужих слов.
Оскопление хорей без анестезии
В редакционном коридоре раздался грохот, и в дверном проеме материализировался сам шеф Калиновский. Глядя на него, хотелось задать риторический вопрос: что может быть гнуснее разъяренного хорька? Вообще-то правильный ответ – два разъяренных хорька. И это был как раз тот случай, потому что из-за спины Калиныча выглядывал, подпрыгивая, его заместитель по менеджменту и рекламе – таинственная личность, появлявшаяся в офисе только в дни получки. В редакции его за глаза именовали "зам по фигне", ибо фамилию его никто ни разу как-то даже и не слышал, а по имени-отчеству звать – слишком велика честь.
На багровой физиономии шефа четко читался вопрос: где Этот? А на хореобразном лике менеджера светилось: ну Я же вам говорил!
- Федорин, – заорал шеф, пенясь и пузырясь одновременно, – один вопрос и пошел вон, чтоб я тебя здесь больше не видел!
Федорин, как ни странно, даже не вздрогнул. Видимо наконец-то проснулись в нем немногочисленные гены гонорового польского шляхтича. Пару минут он помолчал, а затем, не поворачивая головы, небрежным тоном отозвался:
- Калина, кстати, насчет "видел – не видел": ты ж… в форточке когда-нибудь видел?
Шеф растерялся и брякнул то, что от него и ожидалось:
- Нет, а что?
- Тогда посмотри в зеркало. Вон там, в углу висит.
После долгой паузы шеф заговорил почти шепотом, то есть, нормальным человеческим голосом:
- Федорин, ты что – наследство в "зеленых" получил?
- Почему обязательно в "зеленых"? И почему наследство?
- Тогда отчего ж ты таким храбрым заделался?
- Это уже второй вопрос.
- Какой второй?
- Первый был перед предложением выйти вон. С какого, кстати, икса?
Шеф Калиновский жалобно посмотрел на своего "зама по фигне". Тот буркнул: "Я сейчас!" и растворился в полумраке коридора. Калиновский произнес почти примирительно:
- Федорин, ну не выкручивайся, тебя же засекли!…
- Где?
- На "промзоне". Ты брал интервью у прокурора, а потом долго трепался со следователем, который, между прочим, послал мене, когда я сунулся за эксклюзивом. Да еще пообещал устроить мне то, как он выразился, что в нашей газете напечатали вместо слова "пребывание".
- Ну, послал, ну, пообещал. А я-то тут при чем? К этому вашему интиму с эксклюзивом?
- Как при чем? – искренне возмутился шеф. – Ты собираешь материал для сенсации, а я об этом узнаю от… ну, в общем, неважно от кого. Важно, что узнаю.
- Какой материал, шеф?
Калина завертелся на месте, рефлекторно взглянул в зеркало, выматерился, плюнул в свое же изображение и заорал:
- За моей спиной крысятничаешь? Признавайся, кому собрался эксклюзив слить? "Матюганским новостям" или повыше метишь? Шельма!
Федорин наконец-то разобрался, что к чему и расхохотался. Шеф опешил и сел:
- Слышь, ты чего?
- А оттого, что сбылась, наконец, мечта идиота. Не скажу кого именно, но он только что плевался в зеркало. Калина, ты, кажется, хотел иметь в своей редакции безвинно пострадавшего за правду честного журналиста? Матюганского, образно говоря, Листьева? Так получи и распишись: Федорин А. С. 1970-го года рождения, служащий, женат, бездетный, вредных привычек не имеет окромя как подставлять свою голову под чужие кирпичи.
Шеф, наконец, понял, что подставили как раз его – и не кто иной, как облеченный в доверие хореподобный зам – и сменил гнев на любопытство:
- Насчет кирпича – согласен. Ты после этой травмы си-и-ильно изменился. Раньше слова из тебя не вытянешь, а сейчас прямо таки Зевс-Громовержец! Ладно, не серчай. Переведи лучше свое юродство в нормальный текст.
- Шеф, да не могу я сливать кому-то сенсацию про маньяка из "промзоны", хотя бы потому, что я вообще писать об этом не-мо-гу. Даже в свою родную газету.
- Ты что – вдобавок еще и это… буквы забыл?
- Хуже. Я теперь подозреваемый. Это не я интервью у прокурора со следаком брал, а они меня допрашивали. По факту возможной причастности. Боюсь – не в последний раз.
Шеф встал, подошел к зеркалу и протер его рукавом. Потом, не оборачиваясь, поинтересовался:
- Федорин, а что – это серьезно? Между нами… ты случайно… ну, сам знаешь?
Федорин промолчал. Шеф не отставал:
- Ну, я тебя, как коллегу, прошу: хотя бы намекни, о чем тебя спрашивали.
- Не могу. Тайна следствия.
- Убью, – простонал шеф.
- Валяй! Но только тогда на этой сенсации заработает не наша родная "Из-весть", а "Матюганские гов-новости".
- Уже и пошутить нельзя.
- Ладно, намекну. Никакого отношения к этому убийству я, естественно, не имею. Вот если бы в "промзоне" нашли растерзанный труп моей ненаглядной тещи с воткнутой в причинное место пустой бутылкой из-под моего, опять же, любимого пива "Кинь грусть" с моими же пальчиками – тогда, честное слово, было бы мне не до шуток. А поскольку бутылка была не из-под пива, а из-под водки "Половецкая", которую я, кстати, терпеть не могу, а отпечатки пальцев – оч-чень уважаемого в городе человека, то, как сам понимаешь, я у следствия заместо громоотвода: чего этот писака появился на месте преступления чуть ли не в одночасье с ними?
- Да они чё там, совсем офонарели?
- Нет, тут как раз нормальный ход. Мне когда-то знакомый следак рассказывал, что если кого-нибудь где-нибудь убьют, то милиция перво-наперво под подозрение родню берет.
- Ага! Особенно зятя!
- Если тещу грохнут, то да. А если супру-гу или супру-га, то сразу берут за жабры овдовевшую половину. А потом знаешь, за кого принимаются?
- Не имею счастья знать. Под судом и следствием не состоял, в подозреваемых не числился.
- За свидетелей! А почему? Потому как особливо хитрые преступники, когда удрать подальше не получается, прикидываются посторонними свидетелями. И очень даже, знаешь, живо излагают насчет подозрительного гражданина средних лет, среднего роста с бельмом на левом глазу и хромотой на правую ногу. Вот я под эту раздачу и попал.
Окончательно сбитый с толку Калиныч повернулся и шагнул к двери, как вдруг дернулся и сделал "кру-гом" через левое плечо, как на строевом плацу:
- Федорин! А ты что в "промзоне" делал? Жену выслеживал или тещу подстерегал – с ломиком или лопатой?
- Да нет, я исландский мох искал.
- Чего-о-о?
- Исландский мох. Супруге для каких-то там то ли примочек, то ли промываний. Совсем задолбала: найди да принеси. А эта зараза только на дубах с северной стороны растет. А где у нас в Матюганске дубы? Только в "промзоне" и остались.
- Да, помню, там еще когда-то роща такая красивая была.
- Была да сплыла. Торчит пять штук недорезанных. Другого места не было – завод воткнуть… Ну да ладно. Не дошел я до этого… растения. Только в пролом сунулся, а там уже милиции да прокуратуры – за фауной флоры не видно. А там знакомый следак узнал и сразу за душу: "Кто из наших тебе служебную информацию слил, признавайся!". Еле выкрутился.
- Повезло тебе, ничего не скажешь. А насчет бутылки с отпечатками – это ты сам видел или милицейский приятель просветил?
- Приятель. Может, с перепугу, а может – цель какая-то имелась.
- Фамилии называл? Хотя бы одну?
- Шеф, позвольте шараду?
- Валяй, поручик Ржевский!
- Фамилию он, конечно, не назвал. Но намек сделал. Вот вы с замом по городских фуршетах чаще меня отмечаетесь.
- Ну, так я же по должности.
- Да бога ради! Я не о том. Припомни, "Половецкая" всегда на столах стоит?
- Тут и вспоминать нечего! В обязательном порядке! Даже в отсутствие Вениамина Елисеевича – как один из символов края.
- А теперь второй вопрос шарады: этот самый жидкий символ кто-нибудь из постоянно присутствующих до дна допивает?
- Вопрос, конечно, интересный… но не особо сложный! Есть один такой, не только допивает, но и требует повторную порцию этого же пойла… то есть, я хотел сказать – напитка. Высшая форма, понимаешь, подхалимажа. У остальных на это здоровья не хватает. А может, какие-то специальные таблетки принимает перед каждым возлиянием. Ладно, давай третий вопрос.
- Извольте, шеф. Бутылка из-под "Половецкой" на месте преступления валялась уже полностью опорожненной. Исходя из цены продукта, пил явно не бомж, а человек состоятельный. Это раз. А во-вторых – настолько уважающий своего шефа, что иного возбудителя, даже перед убийством, не потребляет. Условный рефлекс собачки Павлова.
Шеф неожиданно оживился и снисходительно похлопал Федорина по плечу:
- Агата Кристи из тебя – как из меня Алла Пугачова. Этому человеку "Половецкую" ящиками прямо с завода доставляют. И что характерно – совершенно бесплатно. Так сказать, в порядке "представительских". А на халяву, как ты знаешь, и "Половецкая" медом покажется.
- Согласен. Но этот факт не отрицает моего предположения, а только подтверждает его. Ты уже понял, чьи отпечатки, скорее всего, на бутылке?
- Неужто Сенатский? Ай да щучий сын! Ай да чистюля, ай да правдолюб! И прочая, и прочая, и прочая… Теперь понятно, почему с тобой менты разоткровенничались.
- Естественно. Простому следаку, которых у нас в городе навалом, против доверенного лица Вениамина Елисеевича идти – это все равно, что с танком бодаться. А вот шеф самой популярной и самой независимой газеты Юга России очень даже сможет прямо и без обиняков задать всесильному помощнику сенатора пару-тройку нелицеприятных вопросов. Я прав?
- Правдоподобно. Ладно, рискнем пощупать сильных мира сего. Суши сухари, Федорин. Если Сенатский скажет, что все это – ложь, трындеж и подлая провокация, то я тебя прикрывать не стану.