Иван Николаевич облегченно вздохнул, подхватил тяжеленную сумку и чемодан. Взглянул на ребенка:
- Вот-вот дедом назовет, постреленок! Поехали! Мы тут с директором школы договорились насчет машины. Юрий Семенович на площади дожидается.
Марина хотела отдать матери сынишку, но тот вцепился ей в шею ручонками и отпускаться не желал. Мать рассмеялась, подхватила оставшиеся две сумки и сказала:
- Смотри-ка, как любит тебя! Поехали домой!
По дороге дочь рассказала родителям заготовленную полковниками легенду. Сашка за время пути освоился с бабушкой и наконец-то перелез к ней на руки. Долго вглядывался черными глазенками ей в лицо и молчал, а потом снова протянул руки к Марине:
- Мама!
Елена Константиновна удивилась:
- Давно он тебя "мамой" зовет?
Она спокойно кивнула:
- Давненько уже.
- А как же работа? Ведь в прошлый раз говорила, что любишь свою должность.
- И сейчас люблю. Поговорим чуть позже. Я на этот раз долго пробуду.
Отец вздохнул:
- Лешку Суханова в армию нынче весной забрали. Служит на финской границе, а Витька Горев в Афгане пропал. Третий месяц не пишет. Мать вся извелась. Алексей поседел с горя. Колька с тюрьмы пришел, на тракторе в колхозе работает. Нелюдимый стал. Буркнет что-нибудь и опять молчит.
Прошла неделя, как Марина приехала домой. Сашка привык к бабушке и дедушке. Весело размахивал ручонками, когда они появлялись с работы и звонко кричал:
- Баба! Деда!
Да и они к мальчонке привыкли. Считали внуком и обязательно привозили какой-нибудь гостинец: конфетку, маленькую шоколадку или игрушку. В деревне к поступку Марины относились по-разному. Кто-то осуждал:
- Своих деток нет, так нечего чужих брать! Кто знает, кем его батько был? Вдруг он убийца или вор? У него могут те же наклонности сказаться…
А кто-то, вздыхая, говорил:
- Правильно и сделала! Своих ей все равно не родить, так этого воспитает. Зачем дите в приют сдавать? Маринка его вон как любит!
Степанова успевала все сделать по дому к приходу родителей. Днем пару раз наведывалась с сынишкой в воинскую часть: командир, замполит и двое прапорщиков остались прежними, но больше никого из знакомых не осталось. От Варнавина она узнала, что Малых перевели служить в Горький. Лозовой и Татарников, после Афганистана, служили в Вологодской области. Замполит не рискнул расспрашивать ее о службе в штабе части и пообещал "как-нибудь заглянуть".
У Насти Собиновой сыну шел третий год. Обе женщины заплакали и обнялись, вспомнив пережитое. На шум прибежала Лидия Варнавина и слезы полились с новой силой. Подруги обнимались и целовались сквозь слезы. Глядя на них маленький Сашка разревелся, обхватив Марину за шею. Она с трудом успокоила сынишку. Разговаривать со старыми подругами оказалось тяжелее, чем она думала. Приходилось следить за каждым словом. Заученная "легенда" звучала, как ей казалось, фальшиво. Настя и Лидия, к ее удивлению, поверили и только качали головами.
За три года службы Марина превратилась в красивую стройную женщину. Отросшие волосы свивала в небольшой пучок и закалывала шпильками. Голова по-прежнему была гордо поднята вверх, но на лице явственно проступали морщинки в уголках глаз и у красиво очерченного рта. Молодые мужики в деревне оглядывались вслед и вздыхали, таясь от жен.
На второй неделе Степанова отправилась под вечер искупаться. Сашка остался с родителями. Он шустро ползал по дому, тащил все, что попадалось по пути в рот и приходилось следить в оба, чтобы не стряслось беды. В последние два дня он цеплялся за мебель и пальцы взрослых, вставал на шатающиеся ножки и смешно топал, улыбаясь во весь рот, в котором торчало несколько белоснежных мелких зубов.
Марина шагала по тропке через поле с колыхавшейся рожью, срывала по дороге васильки и складывала в букет. Солнце краем коснулось горизонта. Вышла на берег, собираясь спуститься по тропе вниз и замерла… ей навстречу поднимался Николай Горев. Он тоже замер на мгновение, затем поравнялся с ней. Не сводя глаз с красивого лица, тихо сказал:
- Здравствуй, Марина.
Она заметила легкую проседь в его волосах, все так же непокорно торчащих надо лбом. Морщины на лбу и у твердо сжатого рта. Он по-прежнему был красив, лишь глаза стали колючими и недоверчивыми. На мгновение они "зажглись" прежними огоньками, но тут же погасли. Она ответила:
- Здравствуй, Коля.
- Слышал, что ты приехала. Купаться пошла?
- Думаю поплавать немного…
- А сынишка?..
Степанова легко улыбнулась:
- С родителями. Саша к ним быстро привык. Как твои дела?
Он пожал широкими плечами:
- Нормально. Работаю на тракторе с сенокосилкой. Сейчас оставил его на острове, завтра продолжу косить. Не возражаешь, если с тобой искупаюсь? Или не стоит тебя дискредитировать? Ведь ты, слышал, в Москве, в военной организации служишь, а я бывший зэк…
Она построжела лицом, но ответила спокойно:
- Пошли.
Молча спустились вниз. Марина не знала о чем говорить с бывшим приятелем. А Николай искоса глядел на девичью шею и чувствовал, как в сердце вновь вспыхнула прежняя страсть к ней. Женщина оставалась абсолютно спокойной внешне. Спускалась по тропинке вниз, помахивая рукой с букетом. Горев тяжело шагал сзади и не мигая смотрел ей в спину. Степанова скинула халат и оказалась в закрытом купальнике. Над коленом правой ноги виднелись розовые шрамы впереди и сзади. Парень насторожился:
- Марин, а это что за шрамы?
Она небрежно махнула рукой:
- Да ну их! Нынче запнулась по дороге и на штырь грохнулась. Два милиционера снимали! Ох и орала я!
Горев пожал плечами, явно не веря ей:
- Извини, но они больше на пулевые ранения похожи. Я видел в лагере такие у зэков.
Она вздохнула:
- Дурак ты, Николай! В Москве не стреляют.
- Может и дурак, только не верю я, что ты в Москве обитаешь.
- Переубеждать тебя я не стану, хотя… Где я могла бы усыновить ребенка, кроме Москвы?
Горев подумал, что вот этот факт он не учел и согласился:
- Тоже верно…
Маринка прямо с берега нырнула в темную воду. Проплыла метров десять и вынырнула, отфыркиваясь и тряся головой, чтобы отбросить в сторону мокрые пряди. Николай нырнул следом. Его голова появилась в метре от ее. Вздохнув воздуха, он тихо сказал:
- Я до сих пор тобой брежу. Выходи за меня замуж. Мальчишку твоего, как родного любить буду. Другой я стал, Маринка. О том, что произошло тогда, я не один раз пожалел. Знаешь, сколько ночей я прокручивал в голове все, что натворил? Знаю - сам во всем виноват. Выходи за меня…
Она покачала головой, легонько двигая кистями и удерживаясь на плаву:
- Нет, Коля. Спасибо, конечно, за честь, но нет! Я до сих пор люблю Сашу. Тебя я давно простила, но твоей никогда не стану!
Скрылась под водой. Вынырнула метров через пять и широкими гребками поплыла к берегу. Он бросился за ней и настиг, когда она начала выбираться на берег. Схватил за руку и тут же почувствовал, что летит. Степанова провела прием полуобернувшись. Правая рука женщины сцапала его за кисть и потянула к себе, левая рука плотно обхватила плечо и дернула, резко наклонившись вперед. Горев тяжело рухнул впереди нее, дрыгнув ногами в воздухе и растянулся на спине, удивленно глядя вверх. Глаза Маринки были на удивление спокойны, хотя немного потемнели:
- Я другая и лучше бы тебе не нарываться. Широкие плечи и бычья сила тебе на этот раз не помогут.
Обошла и направилась к лежавшему халату. Оделась и не оглядываясь направилась по тропинке наверх. Горев так и остался лежать там, куда она его бросила. Потом еще раз ополоснулся от налипшей грязи, оделся и мрачно глядя перед собой, направился домой.
Прошло еще две недели. В деревню на побывку приехал Витек Горев. Тетя Маруся на всю деревню кричала, увидев живого сына, а дядя Леша не скрываясь плакал, прижимая его к себе. Сразу сообщил:
- Маринка приехала, да не одна. Мальчишку усыновила. Смугленький такой. Хорошенький, словно ангелок!
Витек сделал вид, что удивлен:
- Во дает! Надо будет повидаться!
Мать голосила, не отпуская его от себя ни на шаг:
- Господи! Дитятко мое, живой! - Прижимала к себе, плача и смеясь: - Нам твой командир письмо прислал, что ты в плену. Как хоть убежать удалось?
- Парень один, Искандер, вытащил меня и еще пятерых.
- Что же ты его не привез? Мы бы стол собрали…
- Секретный он, мам. Не положено.
Николай стоял в стороне и смотрел на младшего брата, у которого тоже посеребрило виски. Витек неожиданно шагнул к нему и крепко притиснул к себе:
- Здорово, братуха!
Прошло три месяца. Наступила осень. Саша научился ходить и теперь лез всюду, пытаясь дотянуться даже до поверхности стола. Марина сидела на полу вместе с ним и собирала из кубиков картинки. Малыш наблюдал, временами одним движением руки раскидывал игру по полу и весело смеялся. На улице шел дождь и выходить из дому не хотелось. Раздался стук в дверь. Она встала и выглянула на кухню. Крикнула, глядя на входную дверь:
- Открыто!
Дверь распахнулась: на пороге стоял Юрий Лозовой. Парень был в гражданской серой куртке и джинсах. Он шагнул вперед и успел подхватить на руки падающую женщину. Уложил на диван в кухне. Набрал в ковш воды и побрызгал ей в лицо. Зеленые глаза открылись. Он присел рядом и тихо сказал дрожащим голосом, глядя в лицо Степановой:
- Здравствуй, Искандер!
Она села и заплакала, уткнувшись ему в грудь. Сквозь слезы прошептала:
- Сейчас я Маринка…
Из комнаты раздался топот, потом пыхтение у порога. Юрий обернулся: из-за двери показалось смуглое личико с кудрявыми черными волосами. Внимательно глядя на него, мальчонка протопал мимо и уткнулся в Маринкины колени:
- Мама! Саса кам-кам! Дать!
Степанова подхватила сына, целуя в пухлую щечку. Стерла следы слез тыльной стороной ладони правой руки и посмотрела на остолбеневшего Юрия:
- Мой приемный сын. Его зовут Саша. Извини, я его сейчас покормлю и спать уложу. Раздевайся, тоже кормить буду. Потом поговорим…
Лозовой отказался:
- Сначала с ним разберись, а потом уж со мной. Я еще не совсем проголодался.
Внимательно наблюдал, как она кормит мальчика, ласково приговаривая и часто утыкаясь лицом в его волосы:
- За маму ложечку! За папу ложечку! За бабушку и за дедушку! Вот какой Сашенька у меня умный, все съел! Большой вырастешь, сильный. А теперь пошли баиньки ложиться. Пусть тебе самые сладкие сны приснятся…
Она кивнула Юрию и унесла ребенка в свою старую спальню, где теперь стояла еще и детская кроватка. Уложила малыша, дала ему соску. Укрыла одеяльцем и поцеловав еще раз, вышла. Саша привык засыпать самостоятельно. Степанова вернулась в кухню, оставив дверь в комнату слегка приоткрытой:
- Извини. Придется говорить потише. Давай пообедаем? Я еще не ела.
Он согласился, разглядывая красивое лицо:
- Что же ты тогда не открылась мне? Я чуть с ума не сошел, когда твою косу обнаружил в рюкзаке. Полтора года в поисках провел. Об Искандере все слышали, но где находится, никто не знал. Столько о тебе слышал, волосы дыбом иной раз вставали. Маринка, зачем ты пошла туда?
Она поставила тарелку с супом перед ним и грустно взглянула в его глаза:
- Ты и сам знаешь ответ. Никто не должен знать, что я и есть Искандер. Мои родители до сих пор не знают, что я в Афганистане воюю. Ты Олегу сказал?
- Сказал. Он тебя не выдаст. Мы вместе искали. Однажды чуть-чуть не поймали: ты в Кандагаре была, находилась в одной из частей. Мы приехали и узнали, что ты спишь. Будить не стали, а утром тебя не было. До сих пор жалеем вместе с Олегом, что не разбудили…
Лозовой с аппетитом принялся за суп. Марина мигом вспомнила выгоревшую палатку в Кандагаре: тогда ее ранило первый раз и она не спала, а была на операционном столе. Вытаскивали пулю. Ночью ее забрали и перевезли в Кабул. Рассказывать об этом она не стала:
- Было такое. Срочное задание дали. Отдохнуть не удалось.
Он закончил с первым и подвинул к себе тушеную в русской печи картошку с мясом. Взял пупырчатый соленый огурчик с тарелки. С хрустом откусил почти половину. Зацепил вилкой горку картошки и тоже отправил в рот. Прожевал и пытливо взглянул на нее:
- Откуда ребенок, Марин? Ведь он не русский…
Она отставила пустую тарелку после супа и вздохнула:
- Скажу, но ты молчи об этом. Олегу не говори: Саша афганец-сирота. Я нашла его и забрала с собой. Теперь он мой сын.
Лозовой обрадовался:
- Значит, ты больше не полетишь в Афган?
Степанова покачала головой:
- Полечу. Сашу оставлю на родителей, уже договорились. Они считают, что службу в Москве бросать нельзя. Пойми: Искандер нужен там. Сколько парней в плену находится, вытаскивать надо. Я спецом стала по этой части.
Он задумчиво протянул:
- Марин, а может стоит завязать? Пусть другие покрутятся! Ты и так немало сделала. Подумай о ребенке!
Она твердо ответила:
- Юрий, мне поздно поворачивать назад. Война засела во мне. Вот сейчас живу дома, а руки постоянно маску на лице ищут, автомат с магазином, да винтовку. Душа болит: в одиночку просачиваться сквозь афганские кордоны легче, чем отрядом. По ночам во снах выстрелы слышу и сама стреляю. Я спокойнее чувствую себя там, чем здесь. Меня тоска гложет. Я каждые полгода на то место, где Саша погиб, прихожу.
- Я сразу понял, что пирамида твоих рук дело. Знаешь, как мужики удивлялись! Особенно после того, как духи памятник разрушили, а он через неделю снова стоял.
Степанова вспомнила и это…
Она узнала о разрушенном памятнике случайно, находясь в Кабуле на отдыхе. Лежала в палатке, когда за брезентовой стенкой остановились два солдата-шофера. Голос с легкой хрипотцой сказал:
- Заметил, когда к Баглану поворот проходили, памятник капитану Степанову исчез?
Второй голос ответил:
- Заметил. Духи постарались. Неймется им, гадам!
С попутной колонной, следовавшей в Союз, добралась до знакомого поворота. На ходу спрыгнула с машины…
Пообедали. Марина помыла посуду, протерла тарелки полотенцем и села на диван. Лозовой внимательно смотрел в ее задумчивое лицо. Тихо сказал:
- Выходи за меня замуж… Люблю, с того вечера люблю, как тебя в клубе увидел.
Марина покачала головой:
- Забудь обо мне. Найди хорошую женщину и живи. Я не смогу видеть каждый день напоминание о Саше. Для меня вы навсегда останетесь неразлучными друзьями. Не надо говорить о чувствах, Юра. - Он заметно поник головой. Оба долго молчали. Марина спросила: - Как ты узнал, что я дома?
- Варнавин мне написал. Ты же ему сказала, что отдала косу мне. Я даже Олегу не сказал, что к тебе поехал. Конкурента боялся. Он тебя тоже любит. Твою косу, кстати, я с собой по всему Афгану таскал и до сих пор она у меня в чемодане лежит. Татарников что только не делал лишь бы заполучить ее…
Женщина слегка улыбнулась:
- Я знаю про влюбленность Олега. Но и ему я сказала бы тоже самое, что и тебе.
Пока она находилась в отпуске, Бредин стал генерал-майором. Его повысили в звании за успешно проведенную в Регистане операцию и захват американских инструкторов. Горчаков остался его заместителем и был вполне доволен. Елизавета Корнеевна, узнав, что муж не стал генералом из-за того, что не выполнил приказ и помог какой-то девчонке с усыновлением, впала в глубокую депрессию и заболела. Она обзванивала своих друзей и в открытую называла мужа "дураком", искренне считая его "загубившим ее молодость и мечты". Детки полностью поддержали мать.
Горчакова в последнее время с ненавистью относилась к мужу, хотя он нанял для нее сиделку. В госпиталь ехать жена отказалась наотрез. Каждый вечер попрекала Леонида Григорьевича и обвиняла во всех смертных грехах. Полковник старался как можно позднее приезжать домой и как можно раньше уходить на работу. Собственная квартира превратилась для него в ад.
Марина вернулась в Афганистан. Пассажирский самолет доставил ее из Ташкента в Кабул. Она спускалась по лестнице вниз. Была одета в гражданский костюм. Рядом грузили самолет. Это был военно-транспортный ИЛ-76. Вместо раненых его забивали коврами и разной дорогостоящей утварью из Афганистана. Рядом стоял известный деятель культуры и руководил погрузкой, то и дело покрикивая на солдат. В дорогом полушубке и шикарных ботинках он не побрезговал наклониться и подобрать с январской грязи упавший кувшин с чеканкой. Выругал солдата за неуклюжесть и сам отнес добро в самолет.
Степанова отвернулась: ей стало противно. Неподалеку стояли офицеры из советской группировки и молча смотрели на это. Глаза женщины и военных встретились. Мужики, поймав ее презрительный взгляд, отвернулись. К Марине подошел худощавый стройный мужчина в костюме-тройке, работавший в советском посольстве. Покосился на деятеля культуры и тихо сказал:
- Я вижу, что вам не приятно это видеть. Мне, откровенно говоря, тоже. Но сделать ничего не можем - Москва дала "зеленый свет". Представляете, сколько наркотика будет ввезено в страну и сколько денег это принесет кому-то? Ведь его не станут досматривать…
Она ответила, шагая рядом с ним к машине:
- Да уж наверняка не мало!
- Слава Богу, не все такие…
- От этого не легче.
Мужчина вздохнул, открыл дверцу машины перед женщиной и увез в посольство. Уже оттуда переодевшуюся в камуфляж Марину вывезли в расположение десантной части. Вечером в ее закуток постучались и голос замполита Краснухина произнес:
- Искандер, сегодня концерт. Пошли, послушаем!
- Исполнители кто? Не эти ли воры, что самолет грузили? Из нищей страны последнее забирали. Увольте от такой "чести", Иннокентий Филимонович. Я их слушать не буду.
Подполковник чуть языком не подавился, услышав подобное:
- Искандер, этот вопрос не в вашей и даже не в моей компетенции и обсуждать его мы не будем. Хотите идти на концерт - идите, а нет - так нет и нечего тут…
Маринка резко оборвала его:
- Вор остается вором, в какую бы шкуру он не рядился! И я не понимаю, почему вы, замполит, молчите?
Замполит ушел, что-то пробурчав про себя. Степанова уже не прислушивалась. Она чистила автомат при свете коптилки из гильзы от снаряда, готовясь к новому поиску. В палатку снова постучали. Она натянула перчатки и крикнула:
- Входите!
В дверь протиснулась невысокая кряжистая фигура с погонами майора. С минуту человек внимательно изучал маску и очки, а затем представился:
- Майор Шпагин Василий Иванович. Вы Искандер?
Марина вставила магазин и прислушалась к легкому щелчку. Внимательно взглянула на вошедшего, отметив, что его лицо ей не знакомо:
- Так точно, Искандер. Что вы хотели?
Фигура приблизилась к столу и она разглядела круглое добродушное лицо мужчины лет сорока с "пушечками" на петлицах. Он чуть наклонился и вполголоса сказал:
- Я невольно подслушал ваш разговор с Краснухиным. Остерегайтесь его! Ваши слова, я уверен, он не забудет и постарается отомстить. Погрузка ценностей велась при его непосредственном участии. Вы не осторожны…
- Не боитесь, что я вас сдам?
- Нет. Особенно после того, что мне говорил о вас капитан Силаев.