Генерал Бредин приехал неожиданно и без предупреждения. Провел его на кордон Иван Николаевич. Ушаков хмуро смотрел на гостя и практически не разговаривал. Он понял с первой минуты, что гость приехал не просто так и после его приезда дочь уедет воевать. Стояла глубокая осень. Деревья уже облетели. Холодный сырой ветер пронизывал до костей. Женщина, едва увидев начальника, мгновенно поняла: пора! Отметила про себя, что Евгений Владиславович сильно постарел. Их глаза встретились. Генерал шагнул вперед и притиснул Марину к себе:
- Здравствуй, Ясон!
Названная кличка подтвердила ее подозрения: война началась и она нужна там, в горах. Отец вернулся в деревню, генерал остался ночевать в домике лесника. Всю ночь они проговорили, сидя за столом напротив друг друга. К утру Степанова приняла решение. Не заходя в дом к родителям, на генеральской машине съездила и написала заявление об увольнении с должности лесника. Для лесничества это был удар. Лесничий попытался уговорить женщину остаться, но возникшая в дверях фигура с генеральскими погонами, спросившая:
- Марин, ты долго?
Расставила все по местам. Лесничий подписал заявление. Теперь Марине предстоял разговор с родителями…
Едва Степанова заикнулась, что вновь возвращается на военную службу, Елена Константиновна закатила скандал:
- У тебя двое детей, подумай о них!
- Я о них и думаю! Посмотрите, в магазинах есть все, а зарплаты низенькие или вообще не платят. В этом году я с трудом сумела припасти все к школе. Ситуация не стабилизируется, а ухудшается. Я возвращаюсь на военную службу, тем более, что нужна там!
Иван Николаевич тихо спросил и покосился на генерала:
- На этот раз, где война начинается, что ты потребовалась?
Дочь молчала и тогда он обернулся к генералу. В глазах засверкала с великим трудом сдерживаемая ярость:
- Может вы мне, в таком случае, скажете, Евгений Владиславович, куда собираетесь Маринку нашу заслать?
Генерал посмотрел Ушакову в глаза:
- Пока я не могу вам сказать, куда именно. Но это территория Российской Федерации. Вас устраивает такой ответ?
Иван Николаевич не выдержал и заорал:
- Нет, не устраивает! Она будет стрелять по своим, вот что означают ваши слова для меня! Хватит ей Афганистана по гроб жизни!
Марина спокойно вмешалась:
- Папа, по-моему ты решил все снова решать за меня? Не выйдет! Я нужна и я пойду. Если вы за детьми не хотите приглядеть, я найду в Москве место, где смогу их оставить на время, но диктовать условия я вам не позволю. Меня не для того учили и тренировали в свое время, чтобы я на лесном кордоне от трудностей спасалась. Решайте, я уезжаю сегодня!
Бредин обратил внимание, что Марина говорит с родителями без крика. Его поразили крепкие нервы женщины. Спокойный голос дочери подействовал на родителей. Елена Константиновна высморкалась в фартук, стерла слезы и ответила:
- Раз тебе это надо - иди! За детьми мы присмотрим…
Марина больше часа разговаривала с сыном и дочерью, запершись от всех в спальне. Время от времени раздавался чей-нибудь возглас, а потом вновь наступала тишина. Когда они вышли, дети были серьезны и спокойны. Они не плакали во время сборов. Не плакали и в момент, когда мать садилась в машину. Расцеловались с ней и оба попросили:
- Ты возвращайся к нам побыстрее. Мы тебя любим!
Когда машина скрылась за поворотом, Юлька уткнулась рослому брату в грудь и разревелась. Саша неуклюже подхватил ее на руки и унес в дом, уговаривая на ухо:
- Но мы же обещали не реветь, Юль!
Глава 8
Больше недели Степанова изучала Чеченскую Республику по картам и проходила переподготовку. Внимательно читала газеты и поступавшие со всех военных ведомств сводки. Об этом побеспокоился генерал-лейтенант Бредин. Беседовала с теми, кто бывал там. Совершенствовала язык, разговаривая с разведчиками, кто знал чеченский. Расспрашивала об обычаях и нравах горцев. Читала историю Чечни. И чем больше узнавала, тем больше подтверждались слова генерала о том, что "Афганская война покажется прогулкой". Предстояло воевать не с горсткой бандитов, как пытались вдолбить народу некоторые журналисты, а с регулярной и хорошо обученной армией Джохара Дудаева.
Русскоязычное население в Чечне подвергалось жестокому террору. Людей грабили, убивали, насиловали. Принуждали бросать квартиры и дома. Все высокие посты заняли чеченцы. Они не стеснялись грабить даже своих соотечественников. На стенах все чаще появлялись надписи: "Не покупайте квартиры у Маши и Саши, все равно они будут наши". Правооохранительные органы Чечни бездействовали.
Война фактически уже началась, только о ней большая часть населения России еще не догадывалась. Обстановка в Чечне накалялась с каждым днем. Экстремисты пытались захватить склады с оружием во Владикавказе, брали в заложники российских офицеров, уводя их в неизвестном направлении.
Марина узнала, что пока она находится в Москве, военные пытаются навести в Чечне конституционный порядок. В некоторых газетах журналисты назвали эти действия войной, обвиняли военных в нападении на "мирных чеченцев". Она читала старые документы от 91-го года, когда Джохар Дудаев пришел к власти в республике, о царившем там хаосе и произволе. О выводе Российской армии с территории Чечни, когда по неизвестной причине было оставлено огромное количество боевой техники, целые склады боеприпасов и оружия. Фактически Россия сама вложила в руки чеченских бандитов оружие.
Дудаев сразу же начал исподволь готовиться к войне, создавал собственные вооруженные силы. Он собирался вывести Ичкерию из состава Российской Федерации. Теперь у него было две бригады, семь отдельных полков и три отдельных батальона. Приблизительно шесть тысяч человек. Это была армия, к тому же хорошо вооруженная и укомплектованная танками, БТРами и даже средствами ПВО. Степанова вздохнула и подумала: "А что же здесь, в Москве, не видели что ли, к чему готовятся чеченцы? Вот так всегда - после драки кулаками машем".
Бредин долго молчал, разглядывая застывшую в ожидании подчиненную, сидевшую на стуле напротив. Генерал понимал, что задание архисложное и опасное. Потребуется вся изворотливость и хитрость, чтобы выбраться живой. Двое парней не вернулось из Грозного и где они, что с ними случилось, можно лишь догадываться. На дворе стоял 1994 год.
Лицо Степановой было спокойным. Зеленые глаза следили за ходившим из угла в угол начальником с недоумением. Бредин, казалось, никогда не волновался, а тут волнение было налицо. А генерал раздумывал - имеет ли он право рисковать этой женщиной? Наконец Евгений Владиславович принял решение. Он резко остановился и сел рядом с ней. Это тоже было что-то новенькое. Обычно генерал отдавал распоряжения, сидя за столом.
Мужчина вытянул руки по столу. Взглянул в лицо женщины и вздохнул:
- Как ты уже поняла, задание сверх опасное. Не стану скрывать - двое не вернулось. Требуется разведать обстановку в Грозном и прилегающих районах, таких как Черноречье, Комсомольское, Ханкала, Катаяма, Старая Сунжа. И на все про все дается даже по моим рассуждениям слишком маленький срок - неделя. Это не мое распоряжение, так решили свыше. Я пробовал увеличить срок разведки, меня не стали слушать. Приказали - выполняй! Если откажешься, а я бы хотел, чтоб ты отказалась, я доложу наверх о пропавших парнях и пусть решают уже в верхах, что делать дальше. Рисковать тобой мне не хотелось, но у меня потребовали поставить тебя в известность. Кое-кто в верхах не забыл о тебе.
Марина подумала всего несколько секунд и кивнула:
- Я понимаю, что вы беспокоитесь за меня и благодарна за это, но я согласна. Только покажите мне фотографии пропавших - вдруг удастся след найти…
Она пристально взглянула в нахмурившееся лицо генерала. Заметила задумчивость в его глазах:
- Это не все? Вы хотите отправить меня с группой, судя по вашему лицу. Категорически против!
- Да, девочка, с тех пор, как мы встретились первый раз, ты стала наблюдательна и изучила меня… Не стану отказываться - группа уже готова.
- Тогда пусть эти парни будут у меня на последний рывок. Согласны? А иначе мне не имеет смысла лезть в Грозный.
- Как я понимаю, ты что-то уже придумала…
Степанова кивнула и попросила:
- Мне нужна черная краска для волос, которая бы смывалась. Черные линзы для глаз и надо побывать в каком-нибудь салоне, чтоб подзагореть поосновательнее. Потребуется настоящий арабский паспорт, фотография какого-нибудь араба, слегка похожего на меня, но весьма далекого от этих мест. Арабская женская одежда и традиционные украшения. Настоящие!
Бредин аж сглотнул, поняв, зачем ей все перечисленное:
- Ты пойдешь в открытую?
- А что мне помешает? Парни потребуются на всякий случай, для подстраховки. Они должны незаметно просочиться в район Катаяма и укрыться неподалеку. В этом районе я появлюсь в последнюю очередь. Самое главное, чтобы они меня не пристрелили по ошибке.
- Мы им тебя представим заранее и ошибка будет исключена.
Она отказалась:
- Нет. Всякое может быть. Лучше, чтоб они вообще не знали, кто отправлен в разведку, даже то, что я женщина, нельзя говорить. Парень и парень. Должна быть фраза и лучше, если она прозвучит на арабском. Я предлагаю: "Дорогой брат, где же мне тебя искать теперь?". Это не удивит тех, кто может находиться рядом. Я буду часто повторять ее. Когда они услышат, дадут знать. Если замечу разведчика, начну хромать. В этом случае пусть организуют мое "похищение".
Через два дня из Москвы в Грозный прибыла гражданка Объединенных Арабских Эмиратов Фатима Киямуддин эль Харуди. Была она закутана в черную чадру. Черное шерстяное платье, расшитое золотым шнуром и кистями спускалось почти до загнутых кверху носков у коротких сапожек. Теплое стеганое пальто было распахнуто спереди, открывая взору тяжеленное серебряное ожерелье, закрывавшее половину груди, словно кольчуга. Длинные рукава прикрывали кисти рук. Черные, тщательно подведенные, глаза смотрели на мир скорбно и устало сквозь узкую прорезь. Сетка, прикрывающая их, на этот раз была откинута на голову и сейчас чуть трепетала от резкого ветра.
Она прошла в здание аэропорта под удивленными взглядами всех, кто находился в тот момент на территории. Не так уж много народу стремилось побывать в Чечне, стоящей на грани войны, а уж тем более иностранцев. В руках у арабки находилась черная большая сумка. Пальцы сплошь унизаны серебряными перстнями с лазуритом и без камней. На кисти левой руки были обмотаны агатовые четки. Она быстро взглянула на чеченца, проверявшего паспорта и опустила глаза вниз. Не глядя, протянула паспорт. Пограничник удивленно глядел на арабскую вязь с одной стороны паспорта и английские буквы с другой. Взглянул на странную фигуру перед ним. Марина сложила ладони и слегка поклонилась, мелодично пробормотав приветствие по-арабски. Мужчина ничего не понял и гаркнул в сторону по-чеченски:
- Кто-нибудь по-арабски понимает? Тут арабка прилетела из Москвы!
Марина обрадовалась - она понимала настоящего чеченца. Подошел здоровенный бородач в пятнистой форме с погонами полковника. Заговорил на ломаном арабском:
- Зачем прилетели в Грозный, ханум?
Степанова сделала вид, что обрадовалась. Еще раз сложила руки и поклонилась. Не поднимая глаз, объяснила:
- Господин, мой брат, вопреки воле родителей, улетел к вам полгода назад и пропал. От него нет вестей уже четыре месяца. Вот последнее письмо, которое мы получили…
Марина протянула обычный российский конверт, аккуратно обрезанный по верху. Чеченец вытащил бумагу, повертел в руках и вернул:
- Что там написано, ханум?
Смутившись, объяснил:
- Говорить по-вашему умею, а вот читать не научился…
Женщина благоговейно прижала письмо ко лбу, расправила и собралась читать, но чеченец, заметив скопившихся людей, попросил:
- Своими словами, пожалуйста, ханум!
Степанова робко и быстро взглянула на него и снова опустила глаза к полу:
- Рафат пишет, что здесь холодно и он находится в Чечне, но не имеет права назвать точное место. Сказал только, что это пригород Грозного. Наш отец слег от горя. В семье больше нет сыновей и он отправил меня, свою старшую дочь, на поиски Рафата. Я с трудом приехала сюда. Из Москвы меня вообще почему-то не хотели пустить в Грозный. Я с трудом умолила какого-то русского начальника поставить мне печать на выезд. Вот фотография моего брата, господин…
Чеченцу явно понравилось, как она его называет. Маринка вытащила снимок красивого араба с роскошными черными усами и белозубой улыбкой. С надеждой спросила:
- Может, вы его знаете, господин? Рафат Киямуддин эль Харуди…
Мужчина развел руками:
- К сожалению, ханум, не встречал. Вы собираетесь его искать?
- Если вы господин, разрешите…
Марина еще раз поклонилась. Здоровяк попросил:
- Не могли бы вы показать содержимое вашей сумки?
Женщина, не поднимая глаз, поставила сумку на длинный стол и расстегнула замки, распахнув стенки. Полковник небрежно приподнял несколько тряпок сверху, сунул руку до дна и провел там: внутри находилась лишь женская одежда и все необходимое в дороге. Посмотрел на опущенные глаза и попросил:
- Не могли бы вы приподнять чадру, чтобы сличить ваше лицо с фотографией?
Маринка тут же прикрыла глаза рукавом:
- Господин, здесь слишком много мужчин. Вы образованный человек и наверняка знаете наши законы - лицо женщины может видеть лишь ее отец и законный муж. Меня воспитывали в старых законах. Я могу показать лицо только вам, но не здесь…
Полковник кивнул пограничнику:
- Пропусти!
Степанова застегнула сумку и засеменила вслед за полковником. Чеченцы удивленно смотрели ей вслед. Здоровяк провел женщину в маленькую комнатку. Выгнал за дверь сидевших там мужчин. Марина, словно бы в смущении, осторожно приподняла чадру и во второй раз, робко, взглянула в лицо полковника черными блестящими глазами. Быстро накинула чадру обратно. Он, не скрывая восхищения, спросил:
- Вы замужем, ханум?
Марина поправила чадру на голове и с надеждой в голосе сказала:
- Отец собирается сыграть свадьбу, как только я найду Рафата. Мой жених сын шейха Дамира.
Полковник подумал: имя шейха показалось ему смутно знакомым. Если женщина говорит правду, ссориться с арабами не стоило. В последнее время суданский миллионер бен Ладен дважды присылал крупные партии оружия, обученных в Пакистане инструкторов и деньги. Он отогнал появившиеся не хорошие мысли о женщине прочь и предложил:
- Ханум, вы слишком красивы и я не хочу, чтобы вас обидели. Я дам вам в провожатые двух своих людей. Один из них, хоть и плохо, но говорит по-арабски. Можете искать своего брата в пригородах Грозного. Я дам вам специальное разрешение - ищите. Очень надеюсь, что вы его разыщете.
Степанова рассыпалась в изъявлениях благодарности:
- Да хранит вас Аллах всемилостивый и милосердный. Да умножит он ваши годы за доброту вашу, господин.
Марина несколько раз поклонилась, сложив ладони. Он сам сходил и поставил на таможне штамп в паспорт и вернул его женщине. Крикнул:
- Дзакоев, Уманов, зайдите!
Появились два худощавых мужика в камуфляже, заросшие бородами по самые глаза. Полковник заговорил по-чеченски:
- От этой женщины ни на шаг не отходить. Никаких приставаний, ясно? Она невеста сына шейха Дамира. Что-то я о нем слышал… А нам только и не хватало сейчас, чтоб арабы обиделись! По ее словам, прилетела искать брата, но на всякий случай проследите. Пусть ходит, смотрит и спрашивает. Уманов, ты немного говоришь на арабском, будешь переводчиком. Вот бумаги на свободный проезд по пригороду. Можете взять мою машину. Все равно в ближайшие четыре дня я тут проторчу. Русские что-то затевают…
Мужчины кивнули, покосившись на замотанную в тряпки фигуру с узкой прорезью на месте глаз. Женщина, прежде чем уйти, еще раз поклонилась и поблагодарила полковника:
- Как ваше имя, господин? Чтобы я могла в молитвах поминать его…
Полковник сначала не хотел отвечать и молчал. Затем подумал, что женщина может назвать его имя шейху и в будущем это может пригодиться. Сообщил:
- Аслан Хачилаев.
Маринка, исковеркав фамилию, произнесла:
- Аслан Кяциляевь… Я запомню, хотя фамилия очень сложно звучит.
Полковник усмехнулся и пробормотал по-чеченски:
- Да уж не сложнее вашего…
Поиски по просьбе мнимой Фатимы начали с района Октябрьское. Степанову с сопровождающими пропускали всюду, только интересовались у чеченцев, кто она и откуда. То, что перед ними иностранка, бросалось в глаза сразу. Марина старательно кланялась всем, протягивала фотографию и старательно объясняла, что она хочет. В большинстве случаев ее не понимали. Уманов переводил с грехом пополам, но в конце концов привык и уже сам говорил за женщину. С каждым отрицательным результатом она становилась все печальнее и время от времени смахивала слезы с глаз. Оба чеченца увидев такое, связались с полковником Хачилаевым:
- Мы только Октябрьское проехали, а она уже плачет. Похоже настоящая сестра этого Рафата Харуди.
Аслан вздохнул и разрешил:
- Провезите ее по всем районам. Может, кто слышал об этом парне? Спрашивайте сами. Я навел справки: шейх Дамир помогает настоящим мусульманам в борьбе против неверных. У него действительно есть не женатый сын. Если с женщиной что случится, я с вас с живых кожу сдеру! Спроси ее, может она хочет где-то отдохнуть, а мы в это время сами ее брата разыщем?
Уманов ответил:
- Да я уже спрашивал. Плачет и говорит, что сама хочет его найти и обнять первой! Иначе, что же она за сестра, если отдыхать будет, а кто-то за нее станет брата искать.
- Ох уж эти обычаи! Ладно, везите куда захочет! Но чтобы ни-ни! С уважением относиться!
Трое суток Марина старательно "искала" брата, попутно отмечая в памяти замаскированные огневые точки - чеченцы готовились к войне основательно. В самом Грозном и вокруг него находилось множество вооруженных людей. Причем вооруженных основательно, буквально "до зубов": у них были и минометы, и БТРы, и танки и даже артиллерия с ПВО. Много раз она слышала разговоры чеченцев о том, что Грозный они не сдадут ни при каких обстоятельствах и будут стоять насмерть.
Дзакоев и Уманов относились к ней с почтением и выказывали всяческое уважение: отгоняли любопытных, приносили горячую пищу и тут же выходили из комнаты, давая ей возможность поесть спокойно. Словно два верных пса, по очереди дежурили у дверей, когда она спала. Уманов временами пытался расспрашивать о ее семье, но так как знал он арабский плохо, дело не заладилось. Марина делала вид, что не понимает его, а он по-настоящему не понимал ее. И часто ругал сам себя:
- Ведь говорили мне - учи арабский, пригодится! Нет, не послушал, а теперь и поговорил бы, да не могу!