- Темная история! - резюмировал муж. - Никто не станет выбрасывать сто тысяч на ветер лишь для того, чтобы полюбоваться, как они полетят. Мне совсем не улыбается иметь дело с уголовным кодексом. Обещали мне стипендию на полгода в Швейцарии, ну и всякие другие планы, которые я не намерен ломать из-за каких-то Мацеяков с их подозрительными делишками. Всю жизнь честно вкалывал, и теперь одним махом перечеркнуть… Ну, нет!
- А где ты работаешь?
- В Политехническом.
- Как же тебе удалось урвать три недели?
- Две недели остались от прошлогоднего отпуска, а неделю взял в счет этого. Не отвлекайся, думай о нашем деле.
Думали мы усиленно. Воздух в комнате стал сизым от сигаретного дыма, чай и кофе то и дело заваривались по новой, но ничего умного так и не пришло в голову. Тайна как была, так и осталась покрыта мраком, а притаившаяся на ее дне неведомая для нас опасность доводила до полного умопомрачения.
- Нет, так нельзя, - простонала я. - Давай еще раз попробуем рассуждать логически. Начнем с самого начала. Роман века - мура. В таком случае зачем им понадобилась двойная замена? И к тому же только напоказ?
Муж расхаживал по комнате, запустив обе руки в волосы, и бормотал:
- Напоказ, напоказ… Слушай, а почему именно напоказ?
- Я все больше прихожу к мысли, что весь этот маскарад устроен не для тебя и не для меня, а для кого-то другого. Того, кто мог наблюдать за нами. Сам говоришь, Мацеяк особо настаивал на том, чтоб к Земянскому мы поехали вместе и чтобы ты устраивал в машине цирк со своей автофобией. А что ты делал в Лодзи?
- Ничего особенного. Оформил заказ на тафту. Мог бы и по почте послать, но он мне велел поехать лично.
- Вот видишь! А мне велели каждый вечер отправляться на идиотскую прогулку в скверик. И желательно каждый день ездить за покупками. Нет, как пить дать, кто-то за нами наблюдает.
- На прогулке никто не приставал к тебе? А может, в магазинах заглядывал в корзину с покупками?
- Заглядывал дебил в окно, когда я работала в мастерской. А всякий раз, как мы выбирались к Земянскому, там обязательно кто-то крутился. Теперь я припоминаю… Один раз пьяница в такси, потом парень на мотоцикле…
Сделав остановку у стола, муж допил свой кофе, и опять принялся метаться по комнате.
- Напоказ, напоказ… А знаешь, в этом что-то есть. Напоказ… пусть думают, что они никуда не уезжали… Но не то, не то… Вот только что ты сказала что-то очень важное, и у меня даже появилась мысль… Ты не помнишь, что сказала?
- Много чего я сказала. Больше всего меня беспокоит тот факт, что они действуют в согласии, а от нас этот факт скрыли.
- Погоди, погоди… Действуют в согласии, а говоря проще, одна шайка! Да, так оно и есть! Завлекли нас сюда хитростью, поселили вместо себя в своем доме… С какой целью? Чтобы взорвать нас вместе с домом?!
Мне стало плохо. Холодный пот выступил на лбу, руки и ноги сделались ватными. Я с трудом прошептала:
- Где пакет для шамана? Муж столбом замер посреди комнаты.
- У меня в спальне. А что?
- Они ведь знали, что мы его никуда не отнесем, оставим в доме. А если в этом пакете… Ну не обязательно бомба с часовым механизмом, но, может, какие вредные излучения… О, Господи!
Муж побледнел и прошептал охрипшим голосом:
- Радий? А я там сплю…
Я уже вскочила с места.
- Откуда мне знать? Все может быть. Взорвется и сметет с лица земли не только этот дом, но и пол-улицы. Знаю, такие вещи проворачивают. Мне попался на глаза их страховой полис, может, они запланировали свою фиктивную смерть…
Не дослушав мои апокалипсические предсказания, муж бросился из комнаты, чуть не сорвав двери с петель. Я бросилась следом. Ввалившись в его комнату, мы затормозили перед столом, на котором лежал пакет, и уставились на него, как на опасного ядовитого гада, до поры до времени погруженного в сон.
Немного отдышавшись, мы одновременно нагнулись над пакетом. Ничего не тикало. Пакет лежал, можно сказать, молча, не издавая никаких звуков. И запахов тоже.
- Тикало бы, если бомба, - почему-то шепотом заметила я.
- Тяжелое, как сто тысяч чертей, - без всякой связи ответил муж тоже шепотом.
Какое-то время мы стояли над свертком неподвижно. Возможно, думали, что делать, но я не уверена - вряд ли мы оба были на это способны. Однако долго я так стоять не могла.
- Что будем делать? - мой драматический шепот разорвал затянувшуюся тишину.
- Не знаю, надо бы посмотреть… - неуверенно отозвался муж.
- Распаковать?
Не отвечая, он кивнул, не отрывая взгляда от притаившейся змеи.
- С соблюдением всех правил предосторожности, - прошептала я. - Ты знаешь эти правила?
Оторвав наконец взгляд от пакета, муж взглянул на меня и словно проснулся.
- Какого черта мы шепчем? - спросил он нормальным голосом. - Того и гляди, совсем спятим! Ясное дело, надо узнать, что там внутри, теперь из-за твоих инсинуаций я спать не смогу. И вообще, может, из-за этого вор залез в квартиру, хотя само по себе проникновение в чужой дом уже преступление, а если это так или иначе связано с преступлением, я не хочу рисковать, и пусть оно раскроется, я сам это сделаю, и, кажется, я окончательно запутался…
- Ничего, я поняла тебя. Ты хотел сказать, что, если будет или было совершено какое-то преступление, трудно доказать твою невиновность. Заметь, я в таком же положении.
- А наши показания в пользу друг друга помогут как мертвому припарки. Придется вскрыть шаманское имущество.
- Давай лучше откроем в кухне, - предложила я. - Там и вода под рукой, и разный инструмент. Муж согласился, осторожно взял пакет в объятия и отнес на кухонный стол. Он уже взял нож и приготовился разрезать бечевку, но я его остановила:
- Погоди, а вдруг там ничего такого нет? Тогда мы окажемся в глупом положении, вскрыли чужую собственность… Давай попробуем так его вскрыть, чтобы можно было в случае чего запаковать, как было.
Муж, естественно, согласился, и мы принялись за каторжную работу.
Сверток был упакован в грубую бумагу и несколько раз перевязан бечевкой. И как перевязан! Со множеством узелков, распутывая которые мы прокляли все на свете. Я поочередно пользовалась вилкой, штопором и вязальным крючком, муж использовал кусачки и клещи. Несколько веков прошло, прежде чем мы развязали проклятую бечевку.
Я уже взялась за угол оберточной бумаги, чтобы развернуть ее, но теперь муж меня остановил:
- Стой! Вот теперь надо соблюдать максимальную осторожность! Неизвестно, что нас ждет.
Я отдернула руку с таким ужасом, как если бы пакет рявкнул на меня. Сдвинув брови, муж думал.
- На всякий случай наденем маски и перчатки. От радиации это не спасет, но от радиации не спасет вообще ничего. А вот если там вдруг соединятся какие-нибудь химические субстанции, от отравляющих веществ убережемся.
Совет, конечно, правильный, и мне почему-то даже в голову не пришла простая мысль о том, что доставивший сверток неотесанный хам обращался с ним не очень-то осторожно, да и мы уже неоднократно перетаскивали его с места на место. Субстанции имели прекрасную возможность уже давно соединиться и начать испускать отравляющие вещества. Нет, об этом я не подумала, а кинулась к аптечке, достала вату и марлю, и уже через минуту мы с мужем выглядели, как жертвы какой-то катастрофы. Белые подушки на лицах оставляли свободными только глаза, а голоса доносились как из бочки. Сняв бумагу, мы обнаружили большую картонную коробку, тоже с необыкновенной тщательностью перевязанную бечевкой. Похоже, до конца дней своих нам предстоит распутывать узелки.
- Черт бы побрал этих зануд Мацеяков! - раздраженно просипела я сквозь заглушку. - И охота была накручивать столько!
- На редкость неприятная пара! - донеслось до меня, как со дна колодца. - Если там окажется еще одна бечевка… Осторожно, подхвати с той стороны.
Мы осторожно приподняли крышку коробки, стараясь сделать это одновременно. От волнения меня в жар бросило.
В коробке лежала доска. Мы уставились на нее, потом друг на друга, потом опять на нее. Доска как доска, из оструганного дерева, довольно толстая. Она занимала почти всю огромную коробку, а щели по бокам были забиты скомканной туалетной бумагой. Осторожно, кончиками пальцев, мы эту бумагу повытаскивали, после чего муж взялся за доску обеими руками и медленно поднял ее вверх, придал ей вертикальное положение и, держа, как икону, перед собой, нетерпеливо пробубнил:
- Ну что там?
Я ответила не сразу, ибо от увиденного у меня перехватило дыхание. Муж истолковал мое молчание по-своему:
- Взрывчатое устройство?
Не сводя глаз с увиденного, я, наконец, отозвалась:
- Нет, кажется, это живописное полотно. Вряд ли взорвется, единственная опасность - может присниться.
Заинтригованный информацией, муж высунул голову из-за доски, тщетно пытаясь увидеть ее лицевую сторону. Поняв, что не получится, он осторожно опер доску ребром о стол, перевернул и положил лицевой стороной, кверху. И застыл, узрев эту лицевую сторону. Было от чего застыть. То, что мы увидели, можно было счесть картиной в массивной раме, которой, по всей видимости, и объяснялась неимоверная тяжесть свертка. Картина представляла рыцаря на коне на фоне грозового неба, перечеркнутого зигзагом молнии, тютелька в тютельку таким, который с грозной надписью "Не влезай, убьет!" помещается на трансформаторных будках. Голова рыцаря была как пивной котел, впечатление от тупого выражения лица усиливали маленькие косящие глазки. Конь поражал рахитичными ножками и мордой, почему-то смахивающей на рыбную. Рядом простирала к небесам руки дева в белой хламиде, в облике которой наиболее примечательной была ее брюшная часть. Вообще с точки зрения анатомии и зоологии данное произведение искусства, безусловно, представляло собой уникальное явление. Впечатление усиливала рама, по своей мощности не уступающая иным оборонительным сооружениям. Сравнение тем более правомочное, что сделана она была из камня. А точнее, из кусков мрамора и кое-где булыжника. Ничего подобного я в жизни не видела! Муж, наверное, тоже, потому что просипел в полнейшем ужасе:
- Что… что это означает?
- Может, шаманы такое любят, - неуверенно предположила я. - Да не пялься так, еще на здоровье отразится!
С каким-то сдавленным не то стоном, не то воплем муж поспешил положить жуткую картину лицом вниз и с беспокойством спросил:
- А больше там ничего нет?
- Боюсь, есть.
В коробке лежали какие-то предметы, завернутые в мягкую бумагу и ею же обложенные со всех сторон. Мы осторожно их достали. Вроде не такие уж большие, а какие тяжелые! Развернули, и взору предстали невероятно уродливые подсвечники, грубые, бесформенные. Их было четыре штуки, два железных, два керамических, и все они были унизаны множеством тех безвкусных, дешевых украшений, которые обычно продаются во время костельных праздников и на ярмарках, - какими-то фигурками, цветочками, ленточками, сердечками и черт знает чем еще. Пожалуй, по стилю они вполне соответствовали рыцарю с головной водянкой. Под подсвечниками виднелся еще один слой мягкой бумаги.
- Не бойся, - успокоил меня муж. - Хуже ничего уже быть не может. - И он снял слой бумаги. По сравнению с тем, что предстало нашим взорам, и рыцарь, и подсвечники были просто семечками. Если уж приснится, то вот это!
Вторая картина была точно в такой же раме, как и первая, - куски мрамора вперемежку с кусками булыжника. А вот содержание картины… Содержание не сразу до нас дошло. Женская фигура в черном заламывала руки над открытой могилой, в которой отчетливо просматривался гроб, противоестественно зависший в воздухе. Обе картины явно принадлежали кисти одного художника - и тот же колорит, и та же манера начинать с головы. На остальное уже не хватало ни сил, ни места. Женская фигура впечатляла, да что там - убивала зрителя наповал: голова еще больше, чем у рыцаря, широко разинутый рот с торчащими во все стороны огромными зубами и бельма на обоих глазах.
Муж нервно сорвал с лица маску и глубоко втянул воздух в легкие.
- Теперь я все понял!
- Что именно?
- Козни Мацеяков. Получив такое, разъяренный шаман примчится и убьет всякого, кто подвернется ему под руку.
- Не думаю, слишком уж изощренный и дорогостоящий способ избавиться от нас, - возразила я, тоже снимая защитную маску. - Хватит, больше не смотрим на эти шедевры, так и заболеть недолго. Знаешь, я не удовлетворена…
- Тебе еще мало?
- Смотря чего. Эстетических впечатлений более чем достаточно, не удовлетворяет меня твое объяснение. И теперь, когда я узнала содержимое пакета для шамана, еще больше запуталась, если такое вообще возможно. С какой целью посылать кому-то эту жуткую мазню? На полуторадюймовых досках?.. И в таких рамах?.. Чем может руководствоваться человек, приобретая подобные шедевры?
- Может, в расчете на то, что они в нужный момент свалятся на нужную голову… Кстати, и подсвечники вполне годятся для этой цели. Особенно железные. Что же касается керамических, если и разлетятся от удара, не жалко. Похоже, это обычная глина.
Мы заинтересовались подсвечниками. В одну руку я взяла железный, в другую глиняный. Оба годились в качестве орудия убийства. Оба одинаково тяжелые, оба очень удобные… Что-то здесь не так. Я поделилась с мужем сомнениями:
- Послушай, они вроде бы одинаково тяжелые, а ведь, насколько я помню, удельный вес железа около семи тысяч на килограмм… То есть я хотела сказать, семь тонн на кубический метр. Глина же, даже если она утрамбована…
- Точно, утрамбована, - подтвердил муж, пощупав керамический подсвечник.
- Глина - от тысячи восьмисот до двух тысяч. Железный должен быть в три раза тяжелее!
Взяв по подсвечнику в каждую руку, муж добросовестно взвесил их и пришел к выводу:
- Одинаковые! Мы молча уставились друг на друга. В кухне Мацеяков появилась на свет еще одна загадка. От тяжести подсвечников у мужа онемели руки, и он, наконец, догадался поставить их на стол. Освободившиеся руки немедленно впились в шевелюру.
- Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю! Неземная любовь отпадает, в передаче не оказалось ничего взрывчатого…
- И не воняет ничем, - добавила я, предварительно обнюхав произведения искусства.
-. Может, какие яды? Хотел бы я взглянуть на того, кому придет в голову лизнуть такое…
- Так за что же, в конце концов, эти люди заплатили нам сто тысяч злотых?
Шаманское имущество безмолвно оберегало свою тайну и не только не помогло распутать загадку супругов Мацеяков, но еще более ее запутало. При мысли о хозяевах дома и о своем гонораре я вспомнила и о налагаемых на меня условиями соглашения обязанностях. Уже как минимум полчаса назад мне следовало появиться в скверике на обязательной прогулке. Я заторопилась.
- Пока оставим это, сейчас у меня нет времени, спешу на барщину, - крикнула я, выбегая из кухни, и докончила уже на лестнице: - Постараюсь быстренько управиться, когда вернусь, займемся подробным осмотром.
Медленно тащилась я по аллейке, глядя в основном под ноги, чтобы по возможности не ступать в грязь и лужи, поэтому предмет моих воздыханий заметила лишь тогда, когда поравнялась с ним. Наверное, у меня что-то дрогнуло в лице от неожиданности, потому что, взглянув на меня, он мне слегка поклонился. И я сразу поняла, что он за человек. Существует очень редкий, почти исчезающий подвид рода людского, людей поразительно хорошо воспитанных, у которых это воспитание стало неотъемлемой частью их натуры. С любой женщиной, пусть это будет самая старая и самая толстая базарная торговка, эти люди обращаются, как с прекрасной герцогиней. Надо знать этих людей чтобы здраво воспринять вежливость и предупредительность обращения. Неопытной же особой женского пола каждый их жест воспринимается как признак глубокой заинтересованности. Поэтому вежливый поклон я восприняла спокойно, но меня порадовало открытие о принадлежности блондина к вымирающему подвиду хорошо воспитанных интеллигентных людей. Глупая, мне-то чего радоваться? Ведь у него такая красивая, хоть и малосимпатичная жена…
Как всегда при встрече с блондином, все занимавшие меня дотоле проблемы вылетели из головы, и я целиком переключилась на него. Я продолжала идти по аллейке, а супруги Мацеяки, шаман и муж остались где-то далеко-далеко. Эх, встретился бы мне такой блондин лет десять назад! А теперь… теперь я даже и не буду пытаться познакомиться с ним, все равно без толку, такой не клюнет на обычные дамские приемы обольщения, и говорить нечего. Как, должно быть, здорово не любит меня судьба, если выкинула такую штуку - произвела на свет, как по заказу, блондина моей мечты, а на мой жизненный путь подкинула его только сейчас…
Опаздывая на обязательную прогулку, я в спешке оделась слишком тепло. Напрасно под зимний костюм напялила еще теплый свитер! И вдобавок вместо легкого шелкового шарфика, который я обычно повязывала на шею, сегодня пришлось повязать теплый шерстяной, потому что тот куда-то подевался, а искать не было времени. В результате я изжарилась, а может, еще и в жар бросило при встрече с блондином, только, медленно шествуя по аллейке и вновь погрузившись в размышления, правда, уже другого характера, я машинально расстегнула жакет и развязала шарф.
Шагов за собой я не расслышала и вздрогнула от неожиданности, когда раздался голос.
- Прошу меня извинить, но, кажется, это вы потеряли?
Я обернулась. Блондин всех времен и народов протягивал мне какую-то тряпку. Продолжая свой внутренний монолог, я выпалила, прежде чем успела дать себе отчет в том, что говорю:
- Исключено. Ничего я не теряла и не собираюсь делать из себя посмешище.
Блондин слегка оторопел.
- Не понял. Еще раз прошу извинить меня, но я собственными глазами видел, как пани это уронила.
Ах, как шло к нему совершенно неописуемое выражение вежливого, неназойливого любопытства! Я наконец очнулась и распознала в тряпке Басенькин шелковый шарфик, тот самый, который не могла найти дома. Наверное, сама же засунула его в рукав костюма, в спешке не могла найти, а теперь, когда расстегнулась, он и выскользнул из рукава. Будь это мой шарфик, я, не задумываясь, отреклась бы от него, но чужую собственность не имела права разбазаривать.
- Это и в самом деле мое. - нехотя призналась я и не смогла удержаться от того, чтобы не добавить: - Но потеряла я его не нарочно!
Казалось, блондин был несколько сбит с толку. Он переводил взгляд с меня на грязный шарфик, который все еще держал в руке, и не знал, как поступить.