* * *
Колян еще из дома припрятал триста рублей. Знал, что пригодятся, вот и пригодились. Он беспрепятственно преодолел забор и темную улицу, вышел к мосту, осмотрелся. Справа, вдоль реки, - заброшенные бараки, в черных проемах окон кое-где тускло горел свет. Николай подошел к двери, дорогу ему преградил огромных размеров пес. Пес лениво загавкал, не предпринимая больше никаких попыток отогнать незваного гостя. Видимо, гости наведывались сюда часто. Вышел черный, как негр, человек в длинном полосатом ватном халате.
- Ай, зачем пришел?
- Дрянь нужна.
- Э-э, кто сказал сюда ходить?
- Тебе че? Фамилии назвать?
- Э-э, зачем фамилья? Сколько брать будишь?
- Два косяка.
- Подожди, вынесут.
- Сколько я тебе должен?
- А твоя не знает?
- Ты мозги-то мне не пудри. Знает моя, не знает, тебя не колышет. Говори, сколько?
- Зачем ругаешься? А скажу нет косяк, что будет?
- Конец тебе будет. Давай, времени у меня нет бакланить с тобой.
- Двести пятьдесят отдашь, кто принесет. Таджик запахнул полы халата и исчез в проеме двери. Через минуту Колю окликнули. Сзади него, на пригорке, стоял мальчик, точная, только уменьшенная копия взрослого обитателя развалин.
- Солдат! Сюда иди! Николай подошел.
- Деньги давай!
- Дрянь где!
- Тут, - пацаненок показал зажатые в кулаке удлиненные папиросы. - Анаша ништяк.
- Давай сюда.
- Э-э, деньги давай?
Колян протянул деньги - двести рублей, получив взамен две папиросы. Тут же он пошел на подъем, где его догнал пацан.
- Ну че тебе?
- Мало деньги дал.
- Ты че, в натуре, считать не научился, Тарзан?
- Моя считал, еще пятьдесят рублей надо. Колян нагнулся к пацану.
- Слушай, чушок, пошел ты! Понял? Или тебе по макушке настучать для понятия? - Коля не испытывал никакого желания доплачивать, чувствуя, что торговец наверняка задрал цену, видя перед собой явного лоха. Пацаненок, ругаясь на своем языке, неохотно удалился.
Прикупив по пути бутылку водки, Николай тем же путем вернулся в роту.
- Ждут? - спросил он у дневального, такого же молодого, как сам.
- Там они. А че там? Разборки какие?
- Ага, скоро сам узнаешь.
Колян, пройдя вдоль спящей казармы, открыл дверь туалетной комнаты. Первое, что он увидел, - это окровавленное тело Кости, которое прислонили к стене. Четвертка дедов стояла тут же. У троих, включая Гольдина, морды были подпорчены. Значит, Костю, в его отсутствие, жестоко избивали, но он дал отпор. И тогда его били вчетвером. Одного. Кровь ударила в голову Николая, в глазах вспыхнула ярость.
- Ну че? Принес товар, душара?
- Товар? Принес. А это че? - он кивнул на Костю. - Вы его одного вчетвером, значит, отоварили. За что?
- Ты че, конь, оборзел?
- За что; суки, пацана избили? Я же говорил: не трогайте!
- Ты кто есть-то, дух? Кого суками назвал, полудурок?
- Ну козлы, ну твари…
Колян выхватил бутылку водки и тут же разбил ее о край умывальника. Когда в руке у него оказался заостренное горлышко, он ринулся вперед, одним взмахом вспоров воздух возле самого лица Гольдина. Тот дернулся назад. Почувствовав, что дело принимает опасный оборот, Кузя с дежурным Смагиным выскочили из туалета. Николай же продолжал наступление на Гольдина.
- Ну че, хорек, побледнел? Я тебя за Костю порву сейчас, на куски порежу.
Взмахнув горлышком, другой рукой Колян врезал Гольдину прямо в переносицу. Тот упал. Развернувшись, Николай ударил стоящего в оцепенении Корявого сапогом. Коркин, схватившись обеими руками за свое мужское достоинство, осел на пол. Гольдин в это время попытался встать, но тут же был вновь уложен, ударом ноги в голову. Вскочив на поверженного врага, Колян рывком перевернул сержанта на спину и занес над ним страшное, калечащее оружие.
- Что, падла? Ссышь? Молись, гаденыш, мочить тебя сейчас буду.
- Ты че, Коль? Не надо. Ну ты че? - изрядно струсив, шептал разбитым ртом еще недавно жестокий и грозный командир отделения.
- Не будешь, тварь? А ну ты, Корявый? Коркин поднял глаза на Николая.
- Веди сюда всю шоблу, ну? Быстро! Или я вас по одному сделаю, ну?
Превозмогая боль, Корявый двинулся к выходу. И почти сразу вернулся с Кузей и Смагой.
- Эй, Колян? Брось, да? Давай поговорим.
- Не о чем мне с вами говорить. Клянитесь, падлы, что никогда больше не тронете Костю, матерью клянитесь. Иначе начну мочить. Мне до фени.
- Ну ладно, ладно. Клянемся. Ты отпусти его, Коль?
- А ты, урод, че молчишь? - обратился Колян к вспотевшему Гольдину. - Ну, вонючка?
- Клянусь.
- Громче! И как положено.
- Мамой клянусь! Не трону больше. Николай быстро встал, заставив отпрянуть назад старослужащих, держа по-прежнему оружие в руке.
- А вам говорю, если что надумаете, то лучше убивайте сразу, иначе я вас один черт достану, по одному кончу. Не я, так братан приедет. Конец вам один будет. По службе напрягайте, а беспредельничать не дам. Завалю, коли что. Поняли?
Колян отбросил горлышко в умывальник, подошел к Косте. Он ждал, что, увидев его безоружным, троица метнется на него, и готовился, как обычно в таких случаях, броситься им в ноги и гасить упавших. Но старослужащие оставались на месте.
- Пойдем, Кость, больше они тебя не тронут. Кровь сейчас смоем, все будет нормально.
Наутро начались разборки. Доронин пришел на подъем и во время построения увидел побитого Ветрова и, что крайне удивило его, не менее пострадавшего Гольдина, который в роте считался непререкаемым авторитетом в смысле неуставных взаимоотношений. Да еще пара дедов явно получила по тыкве.
- Это что за клоунада? Гольдин, старичок ты наш, кто же тебя, родимого, отделал? Неужели Ветров? А, Гольдин? Молчишь? Хорошо. Старшина! Веди людей на зарядку. Ветров с Гольдиным в канцелярию, по одному.
Костя стоял перед столом командира роты. Доронин посмотрел на него и начал разбирательство:
- Что случилось, Ветров?
- Ничего особенного, товарищ старший лейтенант.
- Ты так считаешь? А мне кажется, что ты ошибаешься. Кое-что явно произошло, и очень серьезное. Настолько серьезное, что если ты промолчишь, а Гольдин, командир отделения, после тебя заявит, что произошла потасовка и что именно ты, Ветров, первым набросился на сержанта, а тот лишь защищался, то дело примет нежелательный для тебя оборот. Мало того, что ты, мол, игнорировал уставные требования младшего командира, так еще с кулаками набросился на него. А это, Ветров, трибунал. Трибунал и дисбат, полгода как минимум. Смекаешь? Я-то буду знать, что это не так, но меры вынужден буду принять по заявлению Гольдина, раз ты молчишь. Так что про изошло на самом деле?
- Вы хотите, чтобы я стал стукачом?
- Ну, Ветров! Вот этого я от тебя никак не ожидал. Ты же умный парень, а мыслишь, извини, как засранец малолетний. Мне не стукачи нужны, скажу больше, я их терпеть не могу, хотя мог бы создать целую сеть. Но не мой это стиль. Мне справедливость нужна, понимаешь?
- Так точно.
- Ничего ты не понимаешь, поэтому и играешь в благородство. Только не стоит этого делать. Ты Гольдина не знаешь, а я знаю. Знаю, что он подонок, что бы не дать попортить себе шкуру, он будет, обязательно будет все валить на тебя. И свидетелей с десяток наберет. Выхода у него другого на этот раз нет.
- Что же я могу сделать?
- Рапорт написать.
- Я не буду этого делать.
- Ну смотри, заставить тебя я не могу. Свободен. Доронин вызвал Гольдина.
- Ну, Гольдин, и удивил ты меня. Это надо же, ты и с разбитой мордой? Кто же такой супермен, расквасивший физиономию грозному деду, а? Неужели молодой Ветров?
- Все равно вы мне не поверите, а будете стараться уличить в том, чего я не совершал.
- Ты говори, говори, не решай за меня.
- А чего говорить, товарищ старший лейтенант? Оборзели молодые. Я пошел ночью в туалет по нужде, там Ветров этот курит. Я сделал ему замечание. Он начал пререкаться. Ну слово за слово, сцепились мы, а там же умывальники, да и освещение ночное.
- Стоп! Давай по порядку - кто начал первым?
- Получается, что я, раз первым сделал замечание.
- Я не о том. Кто ударил первым?
- Вот этого не помню, может, и я задел его случайно. Он ответил, ну и поехало.
- Такова версия, да? Ладно, вот тебе листок бумаги - пиши. Все как было. И подробно, Гольдин, со свидетелями.
- Так мы вдвоем были.
- А Коркин и Кузин? Твои друзья по несчастью?
- Их там не было.
- Где же они попортили свои физиономии?
- Не знаю. Я за них не ответчик.
- Тогда пиши за себя.
- Нет, товарищ старший лейтенант. Вы спросили, я ответил, а объяснительную или рапорт писать не буду.
Доронин задумался. А стоит ли раздувать дело? И так все ясно - деды наехали на молодых и неожиданно получили отпор.
- Ладно, Гольдин. А молодые у нас ничего, в обиду себя не дают, а, сержант?
- Если бы их еще кто трогал.
- Иди, приведи себя в порядок. И Смотри Куделину на глаза не попадись. Не в твоих это интересах. Вообще-то, тебя на время лучше куда-нибудь отправить. Я подумаю.
В подавляющем большинстве случаи, связанные с нанесением физического оскорбления, становились предметом тщательного разбирательства внутри части. Выше, как правило, информацию не выносили. Но внутри разбирались досконально, раздавая "подарки" и правым и виноватым. Но на сей раз туалетную драку удалось замять. Гольдина отправили на полигон, ну а Ветрова положили в санчасть, через начмеда, с которым у Доронина сложились довольно хорошие отношения. Несмотря на то что в роте старослужащие пытались скрыть от молодых подробности ночного инцидента, слух по роте расползся быстро, и Колян с Костей стали пользоваться немалым авторитетом у всех, без исключения, солдат подразделения. Они этим не пользовались то ли оттого, что не знали, как это сделать, то ли от нежелания и неумения быть в центре внимания. Старослужащие больше не пытались задеть своевольных и отчаянных духов, а ребятам большего и не надо было. Николай, как появлялось свободное время, навещал Костю, принося ему письма и отправляя ответы. Без Кости Коляну было скучно, поэтому редкие часы свободного времени он проводил в санчасти. Разговор их сводился в основном к обсуждению проблем, со службой никак не связанных. Колян все больше задумывался о том, что будет делать после армии. Узнав, что Костя готовится по весне откосить от службы, Колян встревожился.
- Кость? Значит, ты через полгода слиняешь от сюда?
- Чуть позже.
- А я? Че мне здесь, одному париться?
- Ну почему одному? Остаются ребята, да и служить останется недолго.
- Может, мне в офицеры податься? Подать рапорт в. училище какое? И тоже дернуть отсюда?
- У тебя же нет среднего образования.
- Вот, блин. Кто такие законы придумал? Зачем офицеру химия да физика там всякая? Зачем образование? Чтобы таким чуханом, как наш взводный, быть, ума много не надо.
- Положено. И зря ты так об образовании. Офицеру надо много знать.
- Ага! То-то у наших прапоров - ума палата, мозги так и лезут наружу. Иногда такое отчебучат, что без полбанки не поймешь.
- Прапорщики - это другое дело, Коль.
- Какая разница? Только что две звездочки на всю жизнь. Да и шут с ними, со звездами. Прапорщики на складах сидят, тачки имеют, а летеха наш, к примеру, че он-то имеет? Кроме пилюлей от ротного? Ничего. Клюнет с утра сотку и ходит туда-сюда потерянный, как Петруня наш деревенский. Ни понятия в нем, ни вида внешнего. Вон зам по техчасти, тот да - орел! Как рявкнет матом, так боксы трясутся. Вот это, я понимаю, командир. И скажи, чтобы так ругаться, надо институты заканчивать?
- Тебя тяжело, Коль, в чем-то убедить.
- А че убеждать-то? Ротный - человек, согласен.
Друган его, сапер, тоже, видать, мужик правильный. А другие? Так, фуфло. Нет, может, и есть нормальные офицеры, не без этого, но и шакалов хватает. Особенно хомут тот, на хоря похожий, помнишь? Вот, в натуре, недоделок! Шинель на нем, как на чучеле, картавит - не поймешь, команду подать нормально не может. И смотрит, где что стянуть, так глазами и зыркает.
- Откуда ты взял про него?
- А мы в наряде по столовой с ним были, пока ты в санчасти отдыхаешь. Дрязгунов его фамилия. Он кусок мяса недоваренный прямо из котла вытянул. Представляешь? Тот с черпака сорвался, так он в котел руками. Ошпарился, но достал. Ну не хорь в погонах? За наряд раз пять домой нырял. То картошки прихватит, то лучку, порошка стирального и того рюкзак уволок. Ну не чмо?
Костя не знал, что на это сказать.
- Молчишь? Вот то-то. А ты говоришь - образование. Ты спроси у этого долбеня - сколько будет дважды два? Ведь "восемь" ответит, потому что четырех ему мало.
- Ладно, Коль, давай о другом?
- А че о другом? Ты скоро свинтишь, а мне тут до дембеля корячиться. Хотя и правда, хорош об этом скулить. Нечего вперед загадывать, в армии только одним днем живут. Прошел - и черт с ним.
* * *
Приближался Новый год. Праздник, несущий людям радость и надежду. Ожидание скорых, лучших перемен. Накануне Катюша предложила Доронину встретить наступающий год вместе, в ее семье. Александр был очень рад и тронут приглашением. Их отношения приобрели устойчивый характер. Все мысли Доронина, не касающиеся службы, были связаны непременно с Катюшей. Все, что бы он ни делал, косвенно было связано с любимой. Да, любимой, ибо иначе свои чувства Александр не расценивал. Готовились к новогоднему празднику и в части. Планировали накрыть в роте общий стол, закупив различных сладостей и лимонада. Украсили елку и взводные отсеки самодельными гирляндами. Казарма стала праздничной, нарядной, меняя к лучшему и настроение ее обитателей.
Доронин находился в канцелярии, когда к нему вошел посыльный по штабу с книгой нарядов.
- Товарищ старший лейтенант, вам расписаться нужно.
Сердце екнуло. Неужели наряд в новогоднюю ночь? Но праздничные наряды планируются на несколько дней, может, пронесет и его очередь выпадет на тридцатое или на второе число? Не пронесло. В книге четко обозначено: "31 декабря - дежурный по парку - ст. л-нт Доронин".
- Вот черт! Что же это такое?
- Распишитесь, товарищ старший лейтенант, мне еще многих обойти надо. Начальник штаба ругать будет, если кого не найду.
В это время в канцелярию вломился Чирков.
- Что за дела, военные? Оп-па, смотрю, Сань, загремел ты в наряд? И когда?
Володя знал, что Александр собирается встретить праздник с Катюшей, и радовался этому.
- С 31-го на 1-е, Володь, как нарочно. Настроение у Доронина упало на ноль.
- Это Куделина работа, - проговорил Чирков, чует мое сердце. Так и норовит людям праздник испортить.
- При чем тут Куделин? График начальник штаба с комбатом составляют.
- Все равно без замполита не обошлось. Ну чего нос повесил? Слушай, ты давай оставайся здесь, а мы с посыльным до штаба прогуляемся, решим твой вопрос.
- Зачем без толку лишний шум поднимать?
- Сиди здесь, пехота, и жди меня. Чирков ушел и вернулся через полчаса,
- Ну вот и все, а ты боялся. Гуляй смело со своей Катюшей. Да, Доронин, с тебя стакан.
- Как тебе это удалось?
- Я заменил тебя. И все оформил как следует, да же в приказ изменения внесли. Так что свободен ты, Сань, как птица в бреющем полете.
- Володь!
- Ладно, молчи. Потом два наряда отстоишь за меня.
- Да хоть десять! Но как же Даша?
- А что Даша? Ей не привыкать. Скажу, за доблестную службу отмечен праздничным нарядом, так что - гордись, родная. Короче, мое это дело. Я же понимаю, как важна для тебе первая семейная встреча. Посему молчи, но стакан давай наливай.
- Нет у меня сейчас.
- Мамеда пошли.
Доронин вызвал старшину Мамедова.
- Акиф? Ты мне кунак? - спросил его Чирков.
- Я понял. Что? По новой, командир? - Мамедов был недоволен, решив, что Доронин собирается выпить.
- Ни черта ты не понял, мой горный друг, - продолжал Чирков, - речь не о твоем командире, а обо мне. Доронин мне стакан должен, понял? Сам он, ты понимаешь, не может пойти за пойлом, мне идти - какой резон, ведь стакан должен не я? Вот и получается, если ты друг мне и тебе не западдо, сходи до комка!
- Говоришь, командир тебе стакан должен?
- Точно.
- Ну лобастый, Володя, я тебе налью сам. Пойдешь со мной или сюда доставить?
- Зачем светиться, Акиф, пошли в твои владения. Все-таки, Доронин, переманю я у тебя Мамедова. Не старшина - золото. В отличие от моего недоделка.
- Так я тебе его и отдам, жди.
Как только Чирков с Мамедовым вышли, зазвонил телефон. Оперативный дежурный сообщил, что старшего лейтенанта Доронина и рядового Ветрова вызывает к себе командир части.
Это было неожиданно. Ну ладно, Смирнов хотел бы увидеть его, Доронина, такое бывало. Но при чем здесь рядовой Ветров? Неужели драка в туалете стала достоянием гласности? Это уже хуже. Но думай не думай, а идти надо.
Александр вызвал дневального:
- Рядового Ветрова ко мне, быстро!
Через несколько минут Костя открыл дверь ротной канцелярии.
- Разрешите, товарищ старший лейтенант?
- Заходи. Так, нас вызывает командир части, тебя и меня. Если встанет вопрос о ночном инциденте со старослужащими, ничего не скрывать, говорить правду. Ясно?
- Так точно! - Костя был немало удивлен вызовом. - Но… откуда…
- Не знаю. Все! Пошли!
Доронин с Ветровым прошли через плац в штаб. Поднимаясь по лестнице, офицер подбодрил подчиненного:
- Ты особо не суетись. Командир с виду грозный, а так с понятием. Единственное, не переносит лжи. Это уясни.
Они подошли к двери кабинета. Старший лейтенант постучал.
- Разрешите, товарищ подполковник?
- Входите.
Командир сидел за рабочим столом, как всегда собранный и внимательный. В руках он, как всегда, держал ручку. Перед ним - чистый лист бумаги.
- Проходите, присаживайтесь, - пригласил Смирнов, не дожидаясь доклада.
Тон командира - миролюбивый и разносом, по крайней мере сейчас, в самом начале, не грозил. Он спросил, глядя на солдата:
- Рядовой Ветров? Константин?
- Так точно!
- Знаешь, Константин, я вызвал тебя больше по личному вопросу. Дело вот в чем. Фамилия Ветров напоминает мне один эпизод из моей жизни. Извини, твой отец жив? Родной, я имею в виду, отец?
- Никак нет, товарищ подполковник. Он погиб в Афганистане.
- Вот как? А кем он там служил?
- Летчиком, пилотом вертолета, лейтенантом.
- Вертолета? - лицо Смирнова напряглось. - А когда и при каких обстоятельствах он погиб, тебе известно?