В этом был весь папенька. Пить он любил до самозабвения, любил вкус водки, наслаждался каждым мигом опьянения. Однако понимал, что общество это осуждает и всегда стеснялся своего пристрастия.
Мы позавтракали чем бог послал и я быстренько оделась, собираясь к Оксане.
- Доча, у нас молочка дома нет, - скромно потупив взор, появился папаня на пороге прихожей. - А мне врачи вот прописали его от вредности.
- От чего? - поразилась я. Папенька у меня конечно алконавт еще тот, крайне несерьезная личность, но он тише воды ниже травы и вредности в его характере ни на грош. Святая простота, из той, что хуже воровства.
- Так жизня у меня больно вредная, - тяжко вздохнул папенька и почесал в затылке. - Мать твоя мне в незнамо какое наказание послана, все соки из меня выжала.
- Куплю я тебе молока, - жалостливо кивнула я. Да, папеньку я полностью понимаю, с моей маменькой жить - хуже каторги не придумаешь. - А чего в деревне-то не живется? И от матери подальше, и поспокойней тебе.
- Да там домишко немного детворой подпален, не досмотрел чуток, - воровато потупил глазки папенька и предложил, - слышь, доча, ты мне денежку оставь, я сам молоко-то куплю, чего тебя тревожить, - и папик с надеждой посмотрел на меня. Ага, нашел дуру, пакет молока пятнадцать рублей, Балтика столько же.
- Мне не трудно, - усмехнулась я.
Папаня заметно скис.
- Куда пойдешь, дверь запереть не забудь ради бога, - крикнула я ему с порога.
- Поучи еще меня, - заворчал расстроенный отец.
А что поучи? Однажды он наклюкался у меня и ушел, двери настежь. А я днем, понятно, спала, прикорнула в кухне на диванчике, с которого великолепно просматривается входная дверь. И вот представьте - просыпаюсь я оттого, что у входа стоит дама и громким голосом зовет хозяев. Я, слегка продрав глаза, в одном нижнем белье, слегка прикрытая пледом, с возмущением интересуюсь, как она сюда, собственно попала. Выяснилось, что дама пришла навестить моих соседей, дома их не застала, и увидев распахнутую дверь моей квартирки решила попросить хозяев передать гостинец. Я в изумлении поинтересовалась - что, дверь прямо так и была распахнута? "Я ее совершенно не трогала", - уверила меня дама. Папик, к его счастью, не появлялся у меня с тех пор очень долго, его счастье, я была просто в ярости!
Послал же мне бог наказание! У других родители как родители, в кино салажат своих водят и подарки дарят по праздникам, а у меня папаня - алкаш и мамик - заслуженная учительница! Тьфу!
Я выскочила из подъезда и поехала на лифте вниз, в гараж. Бээмвушка, ласточка моя, была жива - здорова и не сточена коррозией за несчастные пару месяцев. Все-таки я слишком долго была за границей - успела соскучиться по совершенно привычным вещам. И потому я с удовольствием осмотрела знакомый салон, и выехала из гаража в отличном настроении.
И тут зазвенел сотовый.
Я посмотрела на его окошечко и подавила спонтанное желание перекреститься. Бог не выдаст, свинья не съест, а я всего сутки в России, так что может и все обойдется.
- Алло! - бодро чирикнула я.
- Маня! - холодно произнесла мать, - почему я в самую последнюю очередь узнаю о твоем приезде? Возможно я и не самый важный человек в твоей жизни, но я ведь твоя мать! Я ночей не спала, тебя растила, тянулась из последних сил. И так ты меня благодаришь за все это!
Не пронесло. Я тяжко вздохнула и сказала:
- Мам, кончай концерты, а? Я вчера с дороги была, устала жутко.
- Почему ты мне не позвонила? - оскорбленно вскричала мать. - Неужели нельзя было позвонить и сказать номер рейса, я бы встретила.
- Мать, ты бы не встретила, - как можно мягче сказала я. - Я прилетела в пять вечера, ты еще в школе была.
- Милочка, вчера была суббота, в пять вечера я была дома! - ядовито сообщила мать. - Ты отвратительная дочь! Слова доброго от тебя не услышишь сроду, вечно огрызаешься, на все у нее отговорки! С кобелем своим, Витькой, нашла время встретиться. Кобеля на мать родную променяла!!! Ростишь, ростишь деток, от себя кусок отрываешь, а они тебе под старость…
И тут холодное бешенство завладело моим разумом. Голова сделалась пустой, сердце раздвоилось. Я - послушная дочь - была вышвырнута из сознания, как нашкодивший котенок недоброй хозяйкой. Второе "Я" вылезло на свет божий.
- Вы же, мадам, отвратительная мать, - услышала я как со стороны аристократически-ледяной голос. - Я не собираюсь перечислять вам ваши ВСЕ упущения, скажу лишь одно - хорошая мать не станет портить своему ребенку последние дни.
- П-последние дни? - слегка ошеломленно выдала сразу присмиревшая мать. Что-то, а это она хорошо усвоила - когда я начинаю называть ее на Вы, она махом выкидывает белый флаг.
- Именно.
- Доченька, - севшим голосом сказала она. - Не помогло?
- Я заеду позже и мы обсудим, - так же холодно попрощалось мое второе Я и руки захлопнули крышечку.
Тогда я еще не знала, что мать мне не видеть еще очень долго. Почти до конца жизни.
Я откинулась на кресло и вздохнула. Иногда мать меня и правда доводит здорово - от злости сама себя не помню. Как папенька с ней живет всю жизнь - в голове не укладывается.
Разговор оставил неприятный осадок. Я выехала за ворота и покатила к банку, думая об этом. Смешанное чувство - мать тяжелый человек, вечно на всех обижена и всех стремится наставить на путь истинный, а кому это понравится? Как будто этого мало, она еще и стала свидетельницей Иеговы. Раньше маменька, исчерпав тему недостатков собеседника и подустав делиться с ним, неблагодарным, накопленной мудростью, ненадолго притихала. Устраивала себе тайм-аут. Сейчас же - никаких передышек, собеседника ждет фанатичный рассказ о том, что он грешник нечестивый и что после смерти его непременно ждет геенна огненная. Ну и все в таком духе, с привлечением истрепанных книжек на эту тему в качестве аргумента. Подруг моих мать люто ненавидела - все как одна они у нее были шлюхами малолетними. Исключение делалось только для Ленки Звягинцевой - та, к несчастью для нее была слишком хорошо воспитана. Ленку мать любила. Завидев ее на пороге, мать мигом тащила ее в кухню, раскладывала там свои книжки и начинала вещать. Поначалу Ленка пыталась вести с ней диалог и задавала вопросы еретического характера типа : если Бог всемогущ, то отчего ж все так плохо - то? Мать буквально взбеленилась и больше Ленка так не рисковала, лишь смотрела на меня умоляющими глазами, спаси меня, мол. Какое спаси, я что, похожа на самоубийцу, отвоевывать задранную дичь у алчущего льва? Ленка ходить к нам перестала, и дружба сама собой увяла.
Потом мать из каких-то верных источников узнала что в паспортах проставлена печать дьявола и ее необходимо вытравить. Для этого паспорта следовало поместить в микроволновку и пожарить некоторое время. Я тогда еще училась в школе, вернее было лето и я на каникулах подрабатывала - разносила почту. Хотелось купить себе к первому сентября приличное шмутье, от матери-то фиг дождешься. Как же! Мать меня так допекла меня своими требованиями про микроволновку, что я в конце лета не вынесла и отдала ей все заработанные деньги. Мать купила вожделенную микроволновку, а я опять пошла в школу как черт знает кто - материной зарплаты хватало только на еду.
Не подарок у меня мать, факт. Смущает лишь одно - она моя мать, и я не должна была с ней так разговаривать, как сейчас. Но с другой стороны, я нормальный человек и понимаю что мать сама нарвалась своим поведением. Вот так из моих рассуждений начала вырисовываться крамольная мысль: родители - тоже люди. В смысле они не боги. И автоматическое повиновение и уверенность в том, что родители всегда правы - что, собственно, они и требуют от своих чад - требуется еще и заслужить. Мысль ширилась и развивалась во всех направлениях, однако я оборвала свои философствования, припарковалась у банка и вошла внутрь.
- Добрый день, - поздоровалась я с девушкой в окошечке и сунула туда номер перевода. - Хотела бы деньги получить.
Девушка кивнула и выдала мне бумаги для заполнения, а сама споро защелкала мышкой.
- Откуда деньги прийти должны? - спросила она.
Я, не отрываясь от заполнения, коротко буркнула :
- Швейцария.
- Какую сумму ожидаете? - так же безмятежно спросила она.
- Тридцать тысяч долларов, - честно ответила я и скосила на нее глаза - не дай бог сейчас начнутся снова песни о том, что в кассе денег нет. Однако она и ухом не повела, я с облегчением заполнила последнюю строчку и передала ей бумаги.
- Здоров, Машка, - гаркнул мне кто-то сбоку. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности и резко повернулась. У соседнего окошечка стояла Зойка Глаголева, в девичестве Нариманова, которую все почему-то звали Глашкой. Я думаю, это производное от "Глаголева" и "оглашенная". Была она низенькая, мне в пуп дышала, кругленькая, как колобочек, с темными коротко стрижеными волосами. Такие же темные волосики пробивались над верхней губой, а в жару она щеголяла покрытыми густой темной порослью ногами, поэтому летом ее начинали звать "Глашка - бархатные ножки". Но это ее ничуть не смущало, мысли об эпиляции ее сроду не посещали, чему я всегда удивлялась. Глашкино круглое татарское лицо смотрело на мир с некой хитринкой и я обрадовалась встрече - ее мне как Бог послал! Глашка была первой в городе сплетницей.
- Здравствуй! - расплылась я в улыбке. - Как дела?
- Да у нас-то все тут в порядке. - Она цепко оглядела меня и раздумчиво спросила: - А ты где пропадала?
- Лечилась я, Глаш, - махнула я рукой, - рак ведь у меня!
- Да ты что? - как-то вяло отреагировала она. Понятное дело, это и так всем известно, эт не новость. - А я тут слышу - какая-то фря жуткие деньги получает, оборачиваюсь - а это же Машка! Купить чего надумала?
- Да какое купить, - поджала я губы, - на тот свет с собой не утащить добро-то. Оксане деньги везу, за лечение она с меня требует такие деньги.
- Вот холера, - осудила ее Глашка, - и так лопатой гребет. Впрочем, что это я! Ты у нас не бедствуешь.
Я посмотрела на ее пренебрежительную улыбочку, густо замешанную на зависти к чужому благополучию и поразилась. Нашла кому завидовать - она, молодая и здоровая - мне, смертельно больной!
- Бедствую, - честно взглянула я ей в глаза. - Я ж целых два месяца в швейцарской клинике провалялась, результата ноль, а денежки все оставила там.
- А это что? - она мотнула головой в сторону окошечка.
- Ой, Глашенька, поклянись что никому не скажешь! - зашептала я. Подстраховка на всякий случай, для быстроты распространения сливаемой дезы.
Глаза ее загорелись и она тут же горячо заверила меня:
- Да ты что! Что я без понятия что ли! Никому!
- Миллионер в меня там влюбился, в клинике-то той!
- Ну и? - озадаченно вылупилась на меня Глашка. - А в чем секрет?
- Да начнут спрашивать всякие - что да как, а он у меня под восемьдесят лет, отвратительно жирный и вообще урод. Стесняюсь я, - стыдливо призналась я.
- Вот дура, - припечатала Глашка. - Да мне б такие деньги кто давал - на руках бы носила! А что старый - так еще лучше, помрет скоро.
- Глаш, - помялась я, - ну ты в общем никому, ладно?
- Да ты что! - вскинулась она. - Я ж пообещала!
- Я б у него сроду денег не взяла, да куда денешься, если Оксанка с меня такую сумму заломила, жить-то хочется! - лепетала я, жалостно глядя на нее.
- Холера! - отозвалась о ней Глашка. - А сама-то как?
- А что, не видно? - уныло отозвалась я. - Деньги все со свистом на лечение ушли, осталась босой и все равно больной, еще и пострашнела так, что не узнает никто.
- Ну ты и раньше красой не блистала, - нетактично вставила Глашка.
Вот зараза! И не страшная я вовсе, просто бесцветная, как все блондинки!
- Девушка, распишитесь, - позвала меня операторша из окошечка, протягивая бумаги.
- Ну я пошла, моя очередь вон подходит, - метнулась Глашка к своему окошечку.
А я подивилась - как все удачно складывается! Надо ж было мне напороться в банке ни на кого-то, а именно на первую нашу сплетницу. Как уныло говорит ее родная сестра - "Хочешь, чтобы что-то узнали все - скажи это Зойке". Как ни странно, но Глашку на моей памяти так целенаправленно никто еще не использовал. То ли не догадывались, то ли всерьез не воспринимали.
Взяв бумажки, я зашла в свободную кабинку кассы и получила деньги. После чего деловито рассовала деньги - Оксанины двадцать шесть тысяч - в сумку! - дяди Монину тысячу - в правый карман и себе на булавки, уже рублями - в правый.
Когда я вышла обратно в зал, Глашки там уже не было. Впрочем, я свое дело сделала, и долгие разговоры мне с ней вести было некогда. Я вышла из банка и, сев в машинку, покатила к Оксане.
Каждый раз, когда я посещаю ее дом, я первым делом в недоумении осматриваю это помпезное нелепое сооружение. Высокий белокаменный забор, над которым возносится белая мавританская башня, увенчанная снежно - белой маковкой наподобие церковной. Как полный апофигей смотрится на ней тарелка спутникового телевидения и флюгер в виде позолоченного петушка. "Чё к чему собачка сдохла", - в который раз бормотнула я, тормозя около сего великолепия. Аккуратно припарковалась около вмонтированного в ворота домофона и нажала кнопку, не выходя из машины.
- Кто? - послышалась из динамика.
- Оксана, это Мария, выйди, вынеси мне отвар.
- Так заходи, я сейчас открою, - предложила она.
- Лучше уж ты выйди, - посоветовала я и отключилась.
Минутки через три в огромных воротах открылась вырезанная в них калиточка и показалась Оксана.
- Держи, - протянула она мне литровую банку. - Ну как, лучше тебе после первой стало-то?
- Да уж не соврала, - скупо улыбнулась я и протянула ей внушительную стопочку зеленых банкнот. Банку я осторожно обмотала тряпками и поставила в сумку. Если мне не изменяет память, я держала в руках самое дорогое лекарство в мире.
Оксана деловито пересчитала доллары, сунула их в карман затрапезного халата и подняла на меня радостные глаза.
- Ты, девонька, главное пить не переставай, - наставляла она меня. - Большие перерывы не делай, пей понемножку, но часто, хоть каждый час по несколько глотков.
- Ясно, - кивнула я.
- Насчет перстня что? - спросила Оксана.
- Работаю, - пожала я в ответ плечами.
- На шабаше-то будешь? - не унималась моя врагиня с вопросами.
- На каком таком шабаше? - удивилась я. Шабаши проходят в Хэллоуин, 31 октября, а теперь декабрь на дворе.
- Здраавствуйте! - всплеснула она руками. - Так осенью-то шабаша ведь не было, я болела, ты в Швейцарии, Галинка себя в рабство за ту услугу нам отдалась и права голоса не имеет, Прасковья занедужила сильно, Лора в монастыре задержалась, а остальные что? Остальные почитай третьим составом идут. Вот и решили его сейчас провести, все вроде устаканилось.
- Мне никто ничего не сказал, - нахмурилась я.
- Тю, - протянула она, - да никто и не знает что ты снова в городе. - Считай что я тебя официально пригласила, с тринадцатого на четырнадцатое на опушке за Колосовкой.
- Хорошо, - кивнула я. - Ладно, Оксан, мне некогда.
- Ну пока, - кивнула она. - К завтру отвар готовить?
- Да, - кивнула я и поехала в "Блэк леди".
Хозяйка сего салона красоты дамой была предприимчивой - по всему городу висели объявления о том, что в этом месте покупают натуральные волосы, ценой три тысячи за килограмм. Там же мастерицы плели из них отличные парики, которые продавались по несусветным ценам.
- Слушаю вас, - улыбнулась мне девушка на ресепшен. Я б на ее месте меня выперла - вязаная шапочка, натянутая на брови и глубокие тени под глазами придавали мне самый что ни на есть злодейский вид.
- В общем так, - решительно сказала я. - Мне необходим парик из светлых волос, как можно длиннее.
- Хорошо, сейчас Светлана вам все покажет, - девушка нажала на колокольчик и на его мелодичный перезвон из парикмахерского зала показалась коротко стриженая брюнетка.
- Я Светлана, - представилась она.
- Клиентку интересует длинный светлый парик, - сказала ей ресепшионистка.
- Пойдемте, - пригласила Светлана.
Она подвела меня к длинной мраморной стойке. Длинные металлические штыри, вздымающиеся из нее, оканчивались пластмассовыми женскими головками, на которых в изобилии были представлены парички. Я даже темно - синий там углядела! Однако такого, который мне был нужен, я не нашла.
- Это все что у вас есть? - уныло спросила я.
- Да, вот посмотрите, отличные длинные светлые парички, - показала она.
- Мне надо очень длинный.
- Очень длинный - это какая длина волоса? - спросила Светлана.
- Метр и свыше него.
- Ой, что вы! Такие волосы практически никогда не продают, - замахала руками девушка, - жалко ведь людям. Столько лет их растить… Давайте вот этот померим, он вам почти до пояса будет, - показала она на паричок справа.
Я, донельзя расстроенная, кивнула и стянула шапочку. Девушка коротко взглянула на мою лысинку, но, слава богу, ничего не сказала. Паричок и правда сидел великолепно. Мастера не только его сплели, но и сделали отличную стрижку и укладку. Легкая, невесомая челочка падала мне до бровей, витые пряди классно обрамляли лицо по бокам. Черт возьми! Да эта прическа мне шла гораздо лучше прежней!
- Беру! - кивнула я.
- Двадцать шесть тысяч в кассу, пожалуйста, - сказала Светлана.
Ну что я говорила? Хозяйка салона женщина предприимчивая!
- Только вот как бы вам его закрепить-то? - задумчиво сказала Светлана, разглядывая мою голову. - Обычно мы на шпильки парички сажаем.
- Может гвоздиками приколотить? - насмешливо подняла я бровь.
Мы рассмеялись, а ресепшионистка, наблюдавшая за нами издалека, громко сказала:
- На клей для ресниц посади, он держит хорошо и легко тоником снимается!
- Отличная идея! - воскликнула Светлана и парик мне тотчас приклеили.
- Еще я хочу сделать лицо, - задумчиво произнесла я, изучая отражение в зеркале. Прическа конечно меня здорово украсила, однако макияж не помешает.
- Хорошо, - кивнула Светлана и мигом сдала меня косметологичке.
Из салона я вышла наконец-то нормальным человеком, даже почти красивым. Стоя у дверей цитадели красоты, я повертела головой и увидела, что за время моего отсутствия напротив открылся магазин с многообещающим названием "BELLE". В витрине стояли пластиковые тетки в неимоверной красоты нарядах. Невольно я обернулась на зеркальную дверь салона, и посмотрела на свое отражение. Мда… Голова-то у меня - хоть сейчас на пир, а вот дальше - простенькая куртенка и слегка вытянутые на коленках джинсы. Непорядок, однако. Раз пошла такая пьянка - режь последний огурец, как говорила Мульти, моя одноклассница.
Я решительно пересекла дорогу и вошла в магазин.
- Добрый день! - яркой птичкой порхнула ко мне продавщица. - Что-то вам показать?
- Девушка, мне нужна элегантная верхняя одежда, сапожки, а также…, - я осеклась, увидев как девица сменила приветливое выражение и теперь взирает на меня в полнейшем недоумении. - Что-то не так? - теперь уже я недоуменно воззрилась на нее.
- А у нас тут салон свадебной и вечерней моды, - пискнула девица. - Сапог не держим!
- Ну простите, - пожала я плечами, повернулась чтобы выйти и тут мне на глаза попалось ОНО.