* * *
Радченко нашарил на тумбочке пузырек, выпил таблетку от головной боли, зажал уши ладонями, уперся локтями в коленях и застыл в этой позе. Перед глазами по-прежнему летали горящие звездочки. Теперь они напоминали крупных навозных жуков.
- Господи, неужели это происходит со мной?
Он взял телефон, набрал домашний номер. Когда трубку сняла Галя, его голос звучал весело.
- Целую тебя, - сказал Радченко. - Мне что-то не спится. Дай, думаю, тебе позвоню.
- Здравствуй, Димочка, господи, как я по тебе соскучилась, - голос Гали звучал как волшебная музыка. - Как ты там, мой дорогой?
- Все нормально, - сказал Радченко. - Галя, я хочу спросить тебя одну очень важную вещь. Ты ничего не хочешь мне сказать? Чего-то важного?
- А что я должна сказать? Господи, Дима, ты меня пугаешь. Что случилось?
- Со мной - ничего. А где ты была в прошлую субботу?
- Мы с Максимом были на даче. Вот только гости к нам не приехали.
- А-а-а… Вот как. Не приехали, значит… Так что ты мне хочешь сказать?
- Ничего не хочу сказать. Хочу, чтобы ты знал, что я соскучилась.
- Отлично, именно эти слова я и хотел услышать, - сказал Радченко и легко без всяких душевных усилий рассмеялся. Он удивился самому себе: как быстро научился врать. - Я тоже тебя люблю. А кроме этого, тебе сказать нечего? Ты подумай. Вдруг чего-нибудь вспомнишь?
- Нет, Дима, мне нечего сказать. У меня нет никаких важных новостей. Иначе ты узнал бы новости первым.
- Два, да… Конечно. Это я шучу. Ночью у меня всегда черный юмор. Чем темнее ночь, тем чернее юмор. И еще эти светлячки, эти жуки летают по комнате. С ума меня сводят…
Он дал отбой и несколько минут сидел, обхватив голову ладонями. Может быть, впервые в жизни ему стало жалко самого себя, жалко до слез. Он повторил про себя слова Гали: "Иначе ты узнал бы новости первым". Что ж, звучит неплохо. Особенно в исполнении Гали. У нее есть особый талант: говорить просто и убедительно, с дрожью в голосе, со слезой. Но в жизни все по-другому. И Джон прав: плохие новости мужья узнают последними. Такова логика человеческого существования. А, может, надо жить как-то иначе, проще. Тебя обманывают, а ты верь. Или хотя бы делай вид, что веришь. Господи, какой кошмар…
Он набрал номер Волкова и сказал:
- Начинай, Эдик. Начинай прямо сейчас.
Глава 13
Заходящее солнце повисло в раскаленном воздухе. Джон Уолш свернул с хайвея, проехал миль пять по пустой узкой дороге, перед поворотом съехал на обочину и остановил машину. Внизу за изгородью на плоской прямоугольной площадке двадцать на тридцать ярдов бродила дюжина лошадей белой масти, старых и худосочных. Трава в загоне была выщипана и вытоптана на корню. Три ближние лошади, наверное, самые голодные задрали головы и стали внимательно следить за машиной, ожидая подачки.
Уолш смотрел на сенной сарай и небольшое ранчо с плоской крышей и широкой летней верандой. Огня в окнах не было, дальше за домом начинались заросли кустов, деревца, сгоревшая на солнце трава в проплешинах красноватого грунта. От дороги к дому в обход загона для лошадей вела тропинка.
Уолш, следом за ним Радченко спустились с откоса, прошли вдоль изгороди. Поднявшись на открытую веранду ранчо, Уолш постучал в дверь. Никого, гулкую тишину нарушает только стрекот цикад.
- Что мы здесь ищем? - спросил Радченко.
- В этом доме жил и до сих пор живет парень, с которым моя жена встречалась до нашей свадьбы, - сказал Уолш. - В свое время Ольга окончила университет в Лос-Анджелесе, там познакомилась с преподавателем истории. Его зовут Чарльз Тревор. У Ольги и Чарльза были серьезные отношения. Он старше моей жены на восемь лет. Мне кажется, Ольга любила его. Но что-то там разладилось… Я не знаю всех подробностей этой истории. Чарли симпатичный мужчина. Такой высокий, с приятными чертами лица. Дело портит здоровенная шлешь.
- Плешь? - Радченко почему-то удивился именно этому.
- Он учился в каком-то большом городе. Получил степень бакалавра истории, мечтал о науке, но не сделал карьеры. Вернулся на ранчо родителей. Какое-то время он ухаживал за больной матерью. Он получил в наследство этот дом, лошадей и деньги.
- Лошадей? - переспросил Радченко. - Вот этих заезженных кляч?
- В ту пору это были весьма симпатичные лошадки, - сказал Джон. - Чарли не захотел продать их. Или отправить на бойню. Иначе это стало бы предательством памяти родителей. А он человек с принципами. Чарли заботился о лошадях, кормил их, лечил. А это очень дорогое удовольствие. То, что почти все лошади до сих пор живы, - его заслуга. Деньги, что он получил по наследству и что сам заработал, ушли на содержание лошадей.
- Видно, он хороший человек, - сказал Радченко.
- Наверное, - кивнул Джон. - Я ведь сам сын фермера. У нас было четыреста коров. Мясных и молочных. Поэтому знаю, как трудно ухаживать за животными.
Из распахнутых настежь ворот сенного сарая, выехал небольшой трактор с прицепом. За рулем сидел смуглый парень в красной застиранной майке без рукавов и широкополой белой шляпе. Из-под нахмуренных бровей он насторожено смотрел на чужаков. Трактор остановился у загона, мексиканец сбросил на землю брикеты соломы. Он подошел к гостям и спросил, чем может помочь.
- Мы ищем парня по имени Чарльз Тревор, - сказал Джон. - Он хозяин этого ранчо. А мы его старые друзья. Проезжали мимо. Ты знаешь, где его можно найти?
- Он уехал куда-то, - сказал мексиканец. - Может быть, за границу.
- Куда именно уехал?
- Я только знаю, что он уехал. Недели две назад уехал. Он собрался очень быстро. Он оставил деньги на хозяйство.
- Ты давно здесь живешь?
- Шесть лет. Я хожу за лошадьми. И еще делаю кое-какую работу по дому.
- Чарли говорил, когда вернется?
- Обещал вернуться еще на прошлой неделе. Но его нет до сих пор. Он даже не позвонил.
Джон вытащил из бумажника фотографию Ольги.
- Значит, ты тут все время крутишься. Это хорошо. Ты не видел эту женщину?
- Да, она бывала здесь недели две назад, - ответил парень. - Как раз перед отъездом хозяина. Красивая женщина. И очень веселая. Она провела здесь ночь или даже две ночи, - я точно не помню, - и уехала. А на следующий день уехал хозяин. Она чем-то похожа на иностранку. Она каталась на лошади. Она хорошо управляется с лошадью.
Джон впал в замешательство, кажется, даже побледнел, но быстро взял себя в руки.
- Эта женщина здесь раньше бывала?
- Я не помню. Не могу точно сказать. Может быть. Она ваша дочь?
- Она моя жена. О чем они говорили, не слышал?
Парень явно лукавил. Только теперь он, кажется, сообразил, что сболтнул много лишнего, и, пожалуй, от хозяина ему сильно перепадет. Впрочем, Чарли необязательно рассказывать, что здесь были гости, которые интересовались его дамой.
- Я плохо понимаю английский. Когда быстро говорят, я не понимаю смысла.
Джон открыл бумажник, сунул в руку мексиканца двадцатку и подумал: деньги надо было давать раньше, когда парень еще не знал, что Ольга и Джон - муж и жена. Вот тогда из парня можно было вытащить некоторые пикантные подробности.
* * *
Через пять минут Джон и Радченко сели в машину и поехали в обратную сторону. Джон хмурился, курил и думал о чем-то невеселом.
- Да, живешь так с женой, живешь годами, и думаешь, что знаешь о ней все или почти все, - сказал он. - А потом вдруг узнаешь много нового. Я совсем не готов к таким новостям. Ольга провела ночь в этом сортире. Господи, в голове не укладывается… Каталась на лошади… Не знал, что она умеет управляться с лошадью. То, что она до сих пор поддерживает отношения с Чарли, - для меня большой сюрприз. При мне она не вспоминала о Чарли никогда.
- А почему ты вдруг вспомнил о Чарли?
- Случайно пришла мысль: почему бы не заехать к Чарли, мы ведь с ним были когда-то знакомы, он может что-то знать об Ольге. Черт… Как-нибудь, когда Чарли вернется, я заеду к нему и скажу пару слов. Поговорим по-мужски. По-настоящему. Не смотри, что я хромаю на одну ногу. Оторвать башку этому проходимцу у меня сил хватит. Даже голыми руками.
- Ты думаешь, это надо? Думаешь, нужен мужской разговор и выяснение отношений?
- Почему бы и нет? Ты бы делал вид, будто ничего не происходит? Или поговорил с ним как мужчина с мужчиной?
- Не знаю. Раньше со мной такого не случалось…
Радченко подумал, что Джону необязательно рассказывать о своих московских неприятностях. У него своих забот хватает, ему самому тяжело и больно. И ничем не поможешь.
- Раньше не случалось, значит, все впереди, - процедил Джон. - Такие мужики, вроде этого Чарли, жалкие потаскушки мужского пола, проститутки в штанах, которые и особами мужского пола стали по недоразумению, - они есть в любой стране, их много. Может быть, в России их меньше, чем здесь. Но только по одной причине. Там больше увлекаются водкой, чем женщинами. И эти потаскуны просто обожают замужних женщин.
- Это почему же именно замужних?
- На проституток нужны деньги, а тут забесплатно. Поговорил, пожаловался на жизнь, а женщины всегда отзывчивы на жалостливые рассказы, - и она твоя. Кроме того, вероятность подцепить неприличную болезнь почти равна нулю. И дорогих подарков не надо. Иначе увидит - и что-то заподозрит. Короче, связь с замужней женщиной - это дело во всех отношениях выгодное. А муж, трагедия его жизни, разбитая семья - это для него мелочи, пыль на ботинках.
- Может быть, тебе для начала стоило бы найти жену и поговорить с ней? - Радченко неосознанно задавал те вопросы, ответ на которые был важен для него лично, которые жгли душу и не давали уснуть. - Поговорить откровенно, может быть, сначала с ней, а уж потом…
- Я прожил на этом свете дольше твоего. И, наверное, женщин знаю немного лучше. И вот что я скажу: никогда, ни при каких условиях женщина не скажет мужу о своей неверности. Если, конечно, у тебя нет прямых доказательств. Фотографий, видеозаписей, на худой конец ее телефонных разговоров, где она открытым текстом говорит об измене. Можешь жалобить ее, лить слезы в три ручья, закатывать истерики, стоять на коленях - не услышишь ни слова. Мало того, ты еще и виноватым окажешься. Женщины существа жестокие и упрямые. Поверь моему опыту. А опыт у меня богатый.
Радченко пару минут молчал и раздумывал, примеривая ситуацию с Джоном на себя. Наконец задал следующий вопрос:
- Есть среди мужчин такое мнение: в измене всегда виновата женщина, а не ее любовник. Если бы она не захотела, ничего бы и не случилось?
- Очень удобная позиция, позиция труса, - помотал головой Джон. - И полная ерунда по существу. Потому что женщина в этой истории - жертва соблазнителя. Жертва, а не палач. Чарли взрослый человек. Когда он приударял за замужней женщиной, он должен был понимать, что рискует не только своей башкой. Если бы муж был психом и как-то иначе узнал об их отношениях, он бы мог запросто избить жену, искалечить ее. А Чарли думал только о собственном члене, о своей похоти. А на женщину, на ее судьбу, ему было плевать. Женщина для него каприз, подстилка на вечер. Потрахал - и до свидания. Чарли казалось, что он неуязвим.
- Может быть у них любовь?
- Я прожил с Ольгой немало лет. И знаю точно - она любила меня. Нет, друг мой, тут виновата не женщина, а мужчина. Точнее не мужчина, а проститутка в штанах, которая называет себя мужчиной. Настоящий мужчина никогда не позволит себе связь с замужней женщиной. За поступки надо отвечать. Иногда плата за скромное удовольствие оказывается высокой. Дикой, несоразмерной самому удовольствию. Но такова жизнь.
- Ты же сам изменял жене.
- Изменял, но не с замужними женщинами. Я не разрушал чужие семьи.
- Ты не слишком суров?
- Напротив, я слишком мягок. И справедлив. Для начала я поговорю с ним по телефону. Я объясню, что именно хочу сделать. И не буду спешить с выполнением обещаний. Я умею ждать, ждать долго. Может быть год. Или еще дольше. Он тоже пусть сидит и ждет. Ждет моих шагов на своей веранде. У него будет время подумать о душе, о вечных ценностях, об отношениях с женщинами. Будет время испытать страх, жуткий и неотвязный. Ужас, доводящий до тошноты, до поноса. Будет время купить револьвер и потренироваться в стрельбе по банкам.
- Ты хочешь дать ему шанс?
Кажется, Джон уже полностью выстроил в голове план кровавой мести. Осталось лишь доработать, довести до ума некоторые детали. И этот план Джону нравился.
- Конечно, у каждого человека, даже у такого похотливого ублюдка, должен оставаться шанс. Хоть и мизерный, чисто теоретический. Пусть вспомнит о том, что он мужчина, а не баба в штанах. И еще: пусть посмотрит в зеркало на свою рожу и поймет: скоро это личико будет разломано. И новая мордашка не очень понравится знакомым женщинам. А сам он будет передвигаться на костылях. Или в инвалидном кресле. Кстати, можно и без пениса остаться. Когда работал в ФБР, я сталкивался с жестокими убийствами мужчин, их оскоплением на почве ревности. Часто злоумышленники применяли садовые ножницы. Кстати, это удачная мысль - садовые ножницы. Отрезанный пенис вместе с яйцами засовывали жертве в рот, прямо в глотку. И бывший любовник умирал от асфиксии.
- Тебя не остановит то, что можно запросто угодить в тюрьму?
Сейчас на лице Джона блуждала сатанинская улыбка, будто он живо представил момент кровавой расправы над любовником. В его воображении Чарли, уже оскопленный, с изуродованным лицом и переломанными ногами, ползал в кровавой луже, поднимал руки и, рыдая, от боли и унижения, молил о пощаде. Еще надеялся спасти жизнь, хотя, конечно же, сердцем понимал: его убийца неумолим. Оттяпанный садовыми ножницами пенис скоро окажется в глотке.
Может быть, Джон видел своего обидчика с лицом, обмотанным заскорузлыми кровавыми бинтами. Чарли, дрожащий и жалкий, передвигался по открытой веранде в инвалидном кресле. Он выполз из дома, зная, что жить ему остается совсем недолго. Да и что это, если разобраться, за жизнь. Мученье, горе, слезы, изматывающая боль, пытка ежедневно видеть в зеркале свою обезображенную физиономию… Чарли решил полюбоваться закатом, последним закатом, который он видит в своей грешной и грязной жизни. Он вернется в дом, откроет коробку, где хранит револьвер. И прижмет дуло к виску.
- Суд и тюрьма? - переспросил Джон. - Нет. Эта ерунда меня не остановит. Я никогда не сдерживал порывов, которые идут от души, от сердца. А жюри присяжных, я это знаю по опыту, очень, просто очень снисходительно относится к обманутым мужьям, которые восстанавливали справедливость подсудными методами.
- Ты никогда не думал, как Ольга ревновала тебя, как переживала, когда узнавала о твоих изменах?
Вопрос вернул Уолша от сладких грез о скорой мести, сдобренных кровавыми картинками, на грешную землю. Он нахмурился и надел солнечные очки. Крыть было нечем, и он отделался расхожей банальностью:
- Мужская измена - это не то, что женская. Так уж заведено, что к мужским похождениям окружающие люди относятся не так строго как к женщинам. Разве ты не изменял жене?
- К сожалению, не изменял, - вздохнул Радченко.
Когда приехали в гостиницу, Джон сказал, что в бар он сегодня не пойдет, нет настроения. А без выпивки вряд ли сумеет заснуть и спросил, нет ли у Радченко снотворного. Джон высыпал из флакона себе на ладонь половину таблеток и, смурной и грустный, ушел в свой номер.
* * *
Едва закрылась дверь, зазвонил телефон. Это был Вадим Наумов. Голос звучал раздраженно, на высокой ноте.
- Где ты пропадаешь? Я жду твоего звонка уже второй день. Не забывай: ты работаешь на меня, а не на Уолша.
- Я работаю на вашего брата, - уточнил Радченко.
- Это одно и то же. Не цепляйся к словам.
Радченко коротко пересказал последние события и добавил:
- Ничего необычного в поведении Джона нет. Он ищет Ольгу, занят только этим. И, кажется, есть шанс ее найти. Они поссорились перед тем, как Ольга пропала. Это ссора многое объясняет. Ольга могла не звонить мужу, потому что сердилась на него. И до сих пор сердится. Они встретятся, поговорят…
- Это твои фантазии, - ответил Вадим. - Где Ольга, что с ней, - мы не знаем. Не знаем, что затевает Уолш. Будь готов к любым неожиданностям и не спускай с него глаз. Еще что-нибудь есть?
- Ну, мы сегодня заехали к некоему Чарльзу Тревору, - Радченко было лень шевелить языком, раскрывая ненужные подробности этой поездки. - Он преподает историю в одном из местных колледжей. Джон подозревает, что у этого Чарли роман с его женой. Ну, это скорее надуманная версия. Никаких доказательств нет. Только догадки. Чарльза не оказалось дома. Он улетел за границу. Возможно, вместе с Ольгой.
- Почему Джон решил, что Ольга улетела вместе с Чарльзом?
- Не знаю. Может быть, это интуиция. Постараемся все выяснить уже завтра.
Вадим задал несколько уточняющих вопросов и положил трубку.