* * *
Он положил в карманы спортивных брюк револьвер, резиновые медицинские перчатки, рулон бумажного бинта и еще кое-какие мелочи. Вышел в коридор и на лифе спустился вниз. Дверь номера Павла была приоткрыта. Роза сидела на диване, покусывала губу и смотрела на Вадима широко открытыми глазами. Не сказав ни слова, он вошел в спальню, встал у окна, где было немного светлее. Он натянул на руки резиновые перчатки. Поверх перчатки обмотал кисть и запястье правой руки бумажным бинтом, вытащил револьвер.
Павел лежал на спине и тихо похрапывал, видимо, ему снилось что-то приятное. Выражение лица было спокойным, Вадиму показалось, что брат улыбается. Вадим взвел курок большим пальцем, подошел к кровати, поднес ствол к виску брата.
Роза, одетая в легкомысленный короткий халатик, расстегивала и застегивала пуговицу на груди, крутила ее, пока не оторвала. Не уснувшая ночью ни на минуту, она сидела на диване, голова болела, словно после долгой попойки, сердце то молотилось, как собачий хвост, то вдруг замирало. И тогда на лбу выступал холодный пот. На столике стоял стакан с водкой, разбавленной томатным соком. Надо бы выпить, чтобы немного успокоиться. Но руки дрожали так, что нельзя поднять стакан, не расплескав коктейль.
- Черт бы вас всех побрал, - Роза ругала неизвестно кого и чувствовала, как на глаза наворачивались слезы. - Сукины дети…
Она взяла стакан двумя руками, поднесла к губам, сделал два жадных глотка. Тихий хлопок, похожий на взрыв хлопушки, раздался, когда водка была почти допита. Стакан выпал из дрожащих пальцев, томатный сок оставил на белом ковровом покрытии зловещие красные пятна. Роза окаменела на диване, она следила взглядом за секундной стрелкой настенных часов. Минута, полторы… Почему он так долго возится?
Наконец дверь приоткрылась, Вадим прошел в ванную, ножницами разрезал медицинские перчатки на мелкие части и спустил воду в унитазе. Он вернулся в спальню, не раздвигая штор, зажег свет и внимательно осмотрел свою работу. Павел по пояс закрытый одеялом лежал на спине, одна рука с зажатым в ней револьвером полусогнута, другая рука вытянула на уровне плеча. Остекленевшие глаза смотрели в потолок.
На лице застыла гримаса предсмертного ужаса. Павел проснулся за пару секунд до смерти. Открыл глаза, узнал брата, склонившегося над ним. Павел не увидел револьвера, но понял, что в следующую секунду произойдет нечто ужасное. И все… Ранение слепое. Пуля, пробив височную кость, осталась в голове, поэтому крови на подушке совсем немного. Кисть правой руки обмотана тем самым бумажным бинтом со следами горелого пороха. Бинтом, что был на правой руке Вадима, когда он стрелял. Под бинтом две полоски лейкопластыря, предназначенного для удаления бородавок. Бинт держал пластырь, чтобы тот не отклеился в ночные часы. Что ж, все очень просто и логично.
Вадим вернулся в гостиную, взял из бара чистый стакан, наполнил его водкой и томатным соком, протянул Розе.
- Тебе надо выпить и успокоиться.
- Когда мы будем звонить в полицию? - зубы стучали о край стакана. - Уже пора.
- Об этом не волнуйся, - ответил Вадим. - Я сам все сделаю. Тебе надо взять себя в руки. В таком состоянии будет трудно разговаривать с полицейскими. Ты помнишь, о чем мы говорили? Помнишь, что нужно отвечать?
Вадим стоял у окна и разглядывал пейзаж. Стало светло, солнце поднималось над плоскостью океана. Ветер гнал легкую волну, плавная линия пляжа уходила вдаль, терялась в белесой дымке. Вадим подошел к бару, взял початую бутылку коньяка, сделал круг по комнате, снова встал у окна за спиной Розы.
- Да, помню, - Роза допила стакан до половины и поставила на стол. - Но когда же мы будем звонить в полицию? Ты сам говорил, что важна каждая минута. А теперь тянешь время.
Глава 21
Вадим посмотрел на циферблат наручных часов и подумал, что Роза права, пора звонить, тянут дальше - слишком опасно.
- Дело уже сделано, - сказал он. - Теперь время особого значения не имеет. Мы можем позвонить хоть через полчаса. Я жду, когда ты успокоишься.
Он сделал шаг к дивану, широко размахнулся и ударил бутылкой коньяка по затылку Розы. Женщина, вскрикнув, боком повалилась на пол, в пространство между диваном и столиком. Бутылка не разбилась. Вадим протер ее бумажной салфеткой, поставил на место и, наклонившись над Розой, ощупал ее голову. Кажется, затылочная кость, куда пришелся удар, не сломана. Но теперь это уже не имеет значения.
Дыхание быстрое и неглубокое, на виске пульсировала голубая жилка. Он ухватил Розу за щиколотки ног и вытащил на балкон. Халатик высоко задрался, обнажив бедра и прозрачные трусики. Вадим подумал, что при жизни Роза была красивой женщиной, очень красивой, очень глупой и очень доверчивой. Она жила не умом, а эмоциями, поэтому так плохо кончила. Закрыв за собой дверь в комнату, он посмотрел вниз, на асфальтовой площадке под окнами - никого.
Он уже хотел подхватить Розу на руки и перебросить ее через металлические перила, когда взгляд зацепился за второй гостиничный корпус, стоявший наискосок, ближе к океану. На балконе пятого этажа появился старик в синем халате, он курил и смотрел вниз, на прямоугольник плавательного бассейна. Господи, почему люди не спят в то время, когда снятся самые сладкие сны. Видно, этот тип страдал бессонницей и коротал время за курением, дожидаясь утра. Придется ждать.
Оставив Розу на балконе, Вадим вернулся в комнату. Побродил из угла в угол и выглянул в окно. Старик по-прежнему курил и смотрел куда-то в даль. Как некстати. Кажется, нервное возбуждение Розы, как дурная болезнь, передалось и Вадиму. С момента, когда он вышел из номера и спустился сюда, прошло семнадцать минут. Нет, уже восемнадцать. Если судмедэксперты приедут быстро, они установят время наступления смерти Павла и Розы с точностью до минуты.
Вадим упал на диван, уже потянулся рукой к бутылке водки, чтобы сделать из горлышка пару глотков, но остановился. Снова поднялся, подошел к окну. Старик уже не дымил сигаретой. Он стоял, положив локти за перила, и смотрел вниз. Вадим от злости едва не заскрипел зубами. Старик повернулся и, оставив дверь открытой, ушел в комнату. Вадим кинулся на балкон. Роза застонала, приоткрыла глаза. Дальше медлить нельзя. Вадим подхватил ее, поднял, вытянул руки, опустил их и отвернулся. Он услышал глухой удар и только после этого посмотрел вниз.
Роза лежала на спине, под головой кровавая лужица, халат распахнулся, обнажились грудь и прозрачные трусики. Вадим не мог оторваться от зрелища несколько секунд, а когда поднял голову, проклятый старик опять стоял на балконе, будто никуда не уходил. К его губе прилипла дымящаяся сигарета. Он неотрывно смотрел на Розу, затем полез в карман халата, достал очки и нацепил их на нос, будто не мог поверить тому, что видел. Вадим опустил взгляд, еще раз взглянул на Розу. Показалось, она согнула и разогнула правую ногу и пошевелила рукой.
Он кинулся в комнату, сел на диван, сжал голову руками и подумал, что время выбрал неудачное, надо было действовать на час, даже два часа раньше, но теперь уже ничего не переиграешь. Интересно, этот старый черт замерил Вадима? Старик ушел в комнату, чтобы взять сигарету, затем вернулся. Его не было на балконе минуту-полторы. Наверняка он ни о чем не думал, только о своей сигарете. Старик прикурил, пустил дым и только тогда обратил внимание на женщину, лежащую на асфальте.
Когда Вадим поднял Розу на руки, старика на балконе не было. Кажется, не было. Или все обстоит иначе? Этот дуралей вернулся как раз в тот момент, когда Вадим сбрасывал женщину с балкона. Что толку гадать. Правды не узнаешь до тех пор, пока не приедет полиция. Он запоздало вспомнил, что Роза шевелилась.
И поспешил успокоить себя: не так много шансов, что человек, расслабленный, находящийся в бессознательном состоянии, выживет при падении с четвертого этажа. Не надо забивать голову пустыми фантазиями. Если Роза еще жива, она все равно скоро умрет. Во время агонии, а она может продолжаться несколько минут, человек шевелится, стонет. Все это вполне естественно, иначе и быть не может. Пять-десять минут, больше эта сучка не проживет. Надо держать себя в руках, нельзя нервничать и суетиться, иначе… Об этом не хотелось думать. Он вынул из кармана мобильник, набрал девять один один и сказал, что в местной гостинице только что произошло самоубийство.
* * *
Полиция и "скорая помощь" прибудет на место через пять минут. Значит, есть время еще на один звонок. Трубку долго не снимали. Наконец ответила одна из сиделок отца русская женщина по имени Оксана.
- Он сейчас спит, - сказала Оксана. - Вечером плохо себя чувствовал, долго не мог заснуть. Ждал, что кто-то придет…
- Разбудите его. Случилось нечто важное.
- Но я не могу…
- Я сказал: разбудите.
Послышалась какая-то возня, какой-то треск, тяжелое дыхание.
- Господи, нет мне покоя, - тихо проворчал Сергей Маркович. - Ну, что там у тебя?
- Отец, у меня неважные новости, - сказал Вадим. - То есть, "неважные" - это не то слово… Я хотел подождать до утра, но не смог. Приготовься услышать…
- Ну, говори же. Что ты как ребенок…
- Павел покончил с собой. Пустил себе пулю в голову. Буквально несколько минут назад.
На другом конце провода послышался глухой удар, будто трубка вывалилась из рук отца и упала на ковер, несколько секунд тишины и женские голоса. Видимо, это сиделки. Затем снова тяжелое дыхание.
- Ну, говори дальше, - отец как-то странно растягивал слова, будто разговор причинял ему физическую боль. - Нечего меня жалеть.
Вадим, не поскупившись на черные краски, пересказал события сегодняшнего утра. Описал ужасную гибель Павла и случившееся затем самоубийство Розы. Женщина, потерявшая от горя разум, выбросилась с балкона. Вадим слышал, как дыхание отца остановилось, послышались глухие рыдания. Но это продолжалось недолго, отец снова взял себя в руки.
- Господи, почему?
- Отец, я не могу больше говорить, - сказал Вадим. - Слышишь сирены? Полиция уже здесь. Как только освобожусь, приеду.
Он дал отбой, распахнул дверь в коридор и подумал, что в запасе для отца еще есть плохие новости. Старик ничего не знает о гибели Ольги, своей любимой дочери. Что ж, придется просветить старика. Да, Оля погибла в России, в загородном доме Павла. Брат под каким-то надуманным предлогом вызвал ее в Москву, сделал нечто страшное и замел следы, залив тело бетоном. Ему не терпелось получить наследство, деньги были нужны до зарезу. Бедняга, он окончательно запутался в жизни, связался с бандитами, даже написал книгу о боссе мафиозной группировки. Павел погряз в долгах, запутался в своих бабах. Он очень хотел получить наследство отца и не хотел делиться. Возможно, он убил бы и Вадима. Почему нет?
Но человек остается человеком, живым слабым существом, сделанным из нежного теста, а не железным роботом. Страх расплаты за содеянные злодеяния бродил в крови, лишал сна, туманил разум, окончательно расшатал нервы, превратив жизнь в кошмар, наполненный страшными видениями и страхом расплаты. Да, Павел совершил ужасное злодеяние, но не смог с этим жить, видимо, совесть еще не умерла в этом человеке, если он решился свести счеты с жизнью.
Этот рассказ убьет старик. Точнее, не убьет, - добьет, старый скряга одной ногой уже стоит в могиле, но не хочет в нее ложиться. Ему надо помочь.
* * *
В первый день отпуска Девяткин поехал на работу. Было семь утра, когда он начал появился в архиве МУРа и начал знакомиться с делом Вадима Наумова. Девяткин перебирал пожелтевшие от времени бумажки, снимал копии с некоторых документов и снова читал и делал выписки в потертую записную книжку. Он торопился, сегодня в полдень, а то и раньше, на все документы, касающиеся Вадима Наумова, будет наложен гриф "совершенно секретно", бумаги переедут в ФСБ, и там осядут навсегда.
Но бюрократическая машина работает медленно, поэтому в запасе еще остается немного времени. В досье Вадима Наумова содержалось не так много информации, и та была отрывочная, неполная.
Младший из трех детей благополучной московской семьи. Мать домохозяйка, умерла еще двадцать лет назад от онкологического заболевания. Отец Сергей Маркович большой чиновник в кабинете министров, сделавший карьеру еще при коммунистах, в новые капиталистические времена сумел за копейки выкупить несколько прибыльных предприятий, а затем перепродать их с огромной выгодой, и сделал на этом состояние.
Через ряд подставных компаний, вывел деньги за границу. Последние годы жил в Америке, в особняке на побережье океана в Северной Каролине. Характер у старика неуживчивый, не выносит гостей, любит подолгу бывать один, друзей, человеческих слабостей, увлечений не имеет. Были времена, когда с детьми он не поддерживал отношения месяцами, даже годами.
Вадим Наумов с восемнадцати лет жил отдельно, работал, учился в строительном институте. Сначала работал на стройке, позже устроился швейцаром в одном из московских ресторанов, был вышибалой в ночных клубах. Промышлял мелким рэкетом. С молодости связан с одной из преступных группировок, специализировался на вымогательстве и рейдерском захвате собственности.
Исключен со второго курса института, - в ресторане ударил ножом кавказца. Отец, пользуясь своими связями, вытащил Вадима из этой истории. Впоследствии было немало эпизодов, когда Наумов младший находился в шаге от тюрьмы. Один раз он почти до смерти забил молодого человека, который не смог вовремя отдать долг в полторы тысячи долларов. Наумов просидел в тюрьме два месяца и вышел на свободу, потому потерпевший и девушка потерпевшего, она же единственный свидетель, бесследно исчезли и до сих пор не найдены.
Участвовал в рейдерских захватах крупных предприятий. Впоследствии создал свою преступную группировку, которая специализировалась на силовом захвате собственности.
Злоумышленники действовали по разным схемам: вводили в состав правления предприятий своих людей, через них добиваются переоформления состава акционеров, смены совета директоров, прибирали предприятие к рукам, а затем перепродавали. Но чаще всего работают примитивно: шантажом, угрозами, похищением близких склоняли собственников к продаже активов по бросовым ценам.
Более десяти раз потерпевшие обращались с заявлениями в полицию. Наумову покровительствовали очень влиятельные люди, по некоторым данным, чины из Генеральной прокуратуры России, поэтому все уголовные дела, которые открывали на него полицейские, были приостановлены или закрыты в начале следствия. Потерпевшие и свидетели отказывались от своих показаний или пропадали без вести.
Вадим Наумов представительный мужчина с хорошими манерами, умеет одеваться, почти свободно говорит на немецком и английском. Как правило, выдает себя за директора засекреченного оборонного предприятия, человека с большими связями, близкого к верховной власти. По агентурным данным, две последние инициативы Наумова по захвату крупного медного рудника и комбината по производству железобетонных изделий потерпели неудачу.
Наумову активно противостояли местные преступные группировки, которые кормились тем, что обеспечивали защиту бизнеса. Произошло несколько кровавых разборок, группировка Наумова была разгромлена и практически прекратила существование, потеряв в общей сложности более двадцати человек убитыми. Остальные поспешили уехать за границу. Часть его людей осела в Европе, кто-то перебрался в Америку, в Майами.
Сам Наумов чудом остался жив после двух покушений. Его местопребывание неизвестно, за последние полтора года никакой криминальной активности не отмечено. По неподтвержденным данным, Наумов остался без денег и уехал за границу, чтобы собрать команду и подготовиться к новому делу. Враги Наумова говорили, что он уже никогда не поднимется и на масштабное дело не способен. Кроме того, он должен деньги людям из Генеральной прокуратуры, которые оказывали содействие и покровительство в темных делах. Этот долг придется возвращать, иначе нельзя.
Последние восемь лет состоит в разводе, детей нет. Люди, знакомые с Наумовом, характеризуют его как умного, сильного лидера, склонного к жестокому насилию.
Разглядывая фотографию Наумова, вальяжного привлекательного мужчины лет сорока с небольшим, Девяткин вспомнил, что когда-то задерживал его. Наумов с друзьями хотел прибрать к рукам одно московское кафе, но тогда из этой затеи ничего не вышло. Наумов некоторое время находился под следствием, позже дело затребовали в прокуратуру, а там закрыли.
Девяткин позавтракал в столовой, на вопросы знакомых отвечал, что с сегодняшнего дня в отпуске, собирается на рыбную ловлю за тысячу километров от Москвы. А на работу заскочил на минуту, чтобы забрать забытые в письменном столе блесну и крючки. И хлопал себя по карману, мол вот они, рыбацкие снасти. В кармане лежал билет на рейс "Москва - Лос-Анджелес" с пересадкой в Нью-Йорке и две тысячи долларов наличными.
Глава 22
Полицейские оказались людьми вежливыми. Один, плотный мужчина с обрюзгшим лицом и трехдневной щетиной, назвался сержантом Гарри Гренджером. На вид можно было дать лет сорок пять. В недорогом костюме и старомодных ботинках, он выглядел так, будто вылез из сундука с нафталином, где просидел последние четверть века. Другой полицейский в штатском представился Брюсом Левином, лейтенантом из отдела по расследованию убийств. Этот был худощавый и высокий, одевался модно и щеголял тонкими усиками.
Допрос Вадима проводили в комнате, которая совсем недавно служила покойному брату кабинетом. Лейтенанту Левину на месте не сиделось, он часто выбегал в соседнюю комнату, плотно закрывая за собой дверь, и возвращался через несколько минут, потирая руки, будто они замерзли. Сержант Гренджер сидел на небольшом диванчике, потому что в кресле ему было тесновато, он задавал вопросы и мелким подчерком записывал ответы в толстый блокнот.