– Лучше прикончи меня, Бучер, сукин сын, сволочь, – проскрежетал зубами Йорт Свиное Брюхо, корчась от нестерпимой боли.
– Сунешься за вторым, сразу прикончу, – пообещал Бучер. Он вложил "вальтер" в кобуру, переведя взгляд на Текумсе. – К тебе это тоже относится, Хо-Хо. Начнешь доставать ствол из рукава, и тебе крышка.
Оставшееся у убийц оружие Бучер даже и не пытался отобрать, прекрасно зная, что это бесполезно: со своими пушками они не расстанутся ни за что. Но он все же надеялся успеть допросить хотя бы одного из них, прежде чем возобновится перестрелка.
Его надеждам не суждено было сбыться. Йорт и Текумсе были профессионалами, инстинкт убивать слишком прочно и глубоко укоренился в них, а сейчас и подавно он был обострен до предела.
– Стреляй! – заорал Йорт, метнувшись за спину своего напарника.
Текумсе бросился на пол, вытряхивая из рукава револьвер, а Йорт уже успел выхватить из-под правой подмышки пистолет тридцать восьмого калибра.
Пых-х! – "вальтер" чуть слышно выдохнул, мозг Йорта прошила пуля, и он рухнул замертво.
Пых-х!
Стоя на коленях, Текумсе Хо-Хо опустил револьвер, напряженно глядя на алую струю, пульсирующими толчками бьющую из отверстия у него в горле. Рухнув лицом вниз, он больше не двигался, как и его напарник, лежащий позади.
– Все... все кончено? – раздался испуганный голос Сьюзен Шенли, которая выглядывала в щелочку приоткрытой дверки шкафа.
– Кончено, – успокоил ее Бучер. – По крайней мере, самое худшее. Но рано или поздно полиция обнаружит эти трупы и те два, на улице, так что тебе лучше всего сматываться отсюда как можно скорее. Если доберешься в Сан Мигель к Флету Маркину, ты спасена.
– А ты куда, Бучер?
– Назад в Рено, – не моргнув глазом, солгал он. – Надо расквитаться с Жирным Витторио.
У Бучера были очень веские основания скрывать свое намерение направиться по следам Джонни Просетти в Ирак. Каждый его шаг был под наблюдением, а в Багдаде ему хотелось, по возможности, избежать очередной схватки с громилами из Синдиката, в ходе которой ему опять пришлось бы стрелять первым, чтобы не стать трупом самому.
Когда Бучер вернулся, Анна Хелм, целая и невредимая, сидела в машине с лицом, залитым слезами. Вид у нее был несчастный.
– Наверняка считаешь, что я вела себя ужасно, – шмыгнула она носом.
– Нет, – отрезал Бучер, заводя мотор, – не ужасно. А чертовски глупо. Теперь будешь делать, как скажу.
– Н-но, но тебя же могли убить!
– И ты спасла мне жизнь, высунув свою задницу, так что ли? – прорычал он, пропуская перед собой грузовик-бетономешалку, прежде чем выехать на проезжую часть. – Такое со мной проделывали столько раз, что я со счета сбился, а все еще живой, как видишь! Ну какого черта ты вылезла из машины?
– Я... из-за того ужасного типа с ружьем в руке. Я увидела, как он стрелял в тебя. – Ее тугая высокая грудь приподнялась, когда она прерывисто вздохнула. – А сейчас мы куда?
– В Багдад. К Джонни Просетти. – С минуту Бучер молчал, выруливая на свободную полосу движения. Затем продолжил: – Анна, ты никогда не слышала, как кто-нибудь в "Алмазной Тиаре" упоминал имя Ибн-Вахид?
Анна ответила не сразу, пытаясь вспомнить, она от напряжения даже нахмурилась.
– Ибн-Вахид? – переспросила она наконец и покачала головой. – Нет, не помню. Разве это имя?
– Что-то вроде, – кивнул Бучер, – но скорее неофициальный семейный титул. В буквальном переводе – это "сын номер один", – по-арабски, кстати, – и обычно употребляется для обозначения первенца, сына, родившегося первым, ну а в переносном смысле оно может обозначать очень важную шишку.
– Это имя означает что-то особое для тебя?
– Пока не знаю. Может, выясним, когда прилетим в Багдад. Между прочим, в аэропорту держись от меня подальше, пока не сядем в самолет, поняла? Билетами и всем остальным я займусь сам, а ты стой на расстоянии.
Анна раскрыла от ужаса рот.
– Потому что в аэропорту тебя могут поджидать другие убийцы? – робко спросила она.
– Именно, – ответил Бучер.
Однако в аэропорту никто из гангстеров Синдиката Бучера не поджидал, поэтому обошлось без насилия.
Первое, что сделал Бучер, сдав взятую напрокат машину и купив билеты на самолет, это – связался по телефону с "Белой Шляпой" и попросил, чтобы кто-нибудь, хорошо знающий преступный мир Багдада, встретил его в аэропорту сразу по прибытии туда.
– И еще, – сказал он в заключение, – возьмите Луиджи Витторио, Жирного, задайте ему жару и выжмите из него все, что можно. Каким-то концом он тоже замешан в этом наркобизнесе, нажмите на него покрепче. А если понадобится законное основание для задержания, используйте как предлог убийство Сэма Уиннинга в Нью-Джерси тринадцать лет назад. Витторио сидит в этом по уши. – Точно описав место, где должны покоиться останки Уиннинга, Бучер повесил трубку.
Несколько минут спустя, когда, весь в напряжении, он прохаживался по залу ожидания, высматривая боевиков из Синдиката, а держащаяся поодаль Анна Хелм не спускала е него настороженного взгляда, его внимание привлекла жирно набранная шапка на первой полосе мексиканской газеты в киоске – "СМЕРТЬ ОТ АТОМНОЙ РАДИАЦИИ". Бучер заинтересовался, вспомнив, что видел похожие газетные заголовки в Рено, в "Алмазной Тиаре", и внимательно прочитал статью.
В ней сообщалось о трех мексиканских рыбаках, обнаруженных мертвыми на пляже Манзанилло, на западном побережье Мексики. Согласно медицинскому освидетельствованию, полученному в результате вскрытия, все трое скончались от чрезмерного воздействия атомной радиации. Расследование, предпринятое полицией, зашло в тупик.
И сейчас, как тогда в "Алмазной Тиаре", где он читал подобную же статью, что-то шевельнулось у него в памяти, готовое всплыть на поверхность и обрести зримые очертания, но Бучер опять не стал напрягаться и вспоминать. И тем не менее статья никак не выходила у него из головы, когда час спустя они с Анной заняли свои места в салоне самолета.
– Подумать только, – счастливым голосом проговорила она, пристегивая ремни, – меньше, чем через сутки, если брать со всеми пересадками, мы будем в Багдаде. – Она еще теснее прижалась к Бучеру, мечтательно улыбаясь. – Ну разве это не романтично?
– Угу, – рассеянно промычал Бучер. – Романтика, черт бы ее побрал.
– Несносный! – она надула свои прелестные губки. – Ты вообще-то способен думать хоть о чем-нибудь, кроме насилия, резни и убийств?
Самолет уже с ревом несся по взлетной полосе, набирая скорость, и Бучер пристальнее вгляделся в Анну Хелм. Эта женщина становилась для него все загадочнее с каждой минутой. Нет, возможно, даже более чем загадочной. Скорее – влекущей и восхитительной тайной, окунуться в которую, забыв обо всем, он никак не мог себе позволить.
– Я никогда не думаю об убийствах, – ответил он, немного погодя, – а только о том, чтобы остаться в живых.
Это у моего противника всегда на уме убийство. Я же стремлюсь выжить.
– Прости, – быстро сказала Анна, мягко коснувшись его рукой, и на ее красивом лице отразилось искреннее раскаяние. – Я не хотела обидеть тебя, но знаешь, во мне все поет от радости. Только представить себе, что мои подружки в Красном Олене узнают, что я побывала в Багдаде, ой-ой-ой!
– А что они скажут, узнав, что в Багдад ты летала, чтобы перерезать горло спящему?
– О! – радостное возбуждение схлынуло с ее лица. – Ну, я не знаю. А может, ты сам убьешь Джонни Просетти ради меня? – Задумавшись, она опять нахмурилась и тут же сменила тему:
– Может, расскажешь, что произошло в отеле?
Бучер коротко рассказал, не упомянув, однако, о Сьюзен Шенли.
– Ты застрелил и тех двух? – Анна в ужасе раскрыла рот. – А скажи мне вот что: как ты узнал, что они поджидают тебя. Мы же абсолютно спокойно ехали в машине, и вдруг совершенно неожиданно ты сворачиваешь на обочину, словно тебе известно, что впереди опасность. Как ты узнал?
– Сорока на хвосте принесла, – хитровато усмехнулся Бучер. Скажи он ей правду, что о надвигающейся опасности ему всегда говорит внутренний голос, она сочла бы его отъявленным лгуном. Он и сам не мог толком объяснить этот свой дар. В прошлом сотни раз он пытался найти этому какое-то логическое обоснование, однако ничего не получалось. – Да нет, конечно же, не сорока, – не моргнув глазом, солгал он. – Просто когда мы подъезжали к "Женеве", я заметил, как в окне мелькнуло лицо Лэппи Рэмзака, и сразу смекнул, что его присутствие в отеле сулит мне мало хорошего.
– Надо же, – только и протянула Анна, и по выражению ее лица Бучер понял, что она не поверила в такое объяснение полностью.
Но из головы у него не выходили другие проблемы, особенно одна, которая с каждым часом отодвигала на задний план все остальные. Он все больше убеждался в том, что расследуемое им дело не ограничивается, как поначалу предполагал и он сам, и директор "Белой Шляпы", только контрабандой наркотиков. К счастью, после последних недель блуждания по лабиринту он, наконец, напал хоть на что-то стоящее. А уж когда Джонни Просетти окажется у него в руках...
– В Багдаде расстаемся, – внезапно заявил Бучер, ибо столь же внезапно понял: он не может повсюду таскать за собой Анну, постоянно путающуюся у него под ногами, что в "Женеве" едва не закончилось для нее трагически. Особенно когда запахнет жареным. А если его не обманывает чутье, жареным в Багдаде запахнет непременно, да еще как. – Будешь кайфовать в отеле, а я – выполнять всю черную работу.
– Я... мне... так действительно надо? – спросила Анна испуганным голосом. Затем, поглядев на сурово-непроницаемое лицо Бучера, добавила: – Что ж, наверное, надо, раз ты говоришь. Поскорей бы прилететь в Багдад.
Глава 6
Багдад, столица Ирака, – огромный оазис с населением 750 тысяч человек, раскинувшийся на берегах экзотической реки Тигр к юго-востоку от Турции, город, со всех сторон окруженный раскаленной песчаной пустыней, город резких контрастов, тайн и заговоров, столица маленькой страны, признающей лишь два социальных "слоя – неслыханно богатых и неслыханно бедных.
Надежды Анны Хелм сбылись. Сделав четыре пересадки и лишь одну курортную остановку, они с Бучером приземлились в аэропорту Багдада точно по расписанию.
– Деньги у тебя есть? – спросил Бучер, когда самолет подруливал к зданию аэропорта.
– Денег хватит. Конечно, сумма, выложенная за билет, проделала в моем бюджете ощутимую брешь, но у меня осталось еще достаточно.
Она прижалась к Бучеру, умоляюще заглядывая ему в глаза.
– Бучер, дорогой, ну, пожалуйста. Мне что, действительно в отеле надо останавливаться?
Он кивнул.
– Сейчас да. По крайней мере, до тех пор, пока я не разведаю обстановку.
– Черт, – пробормотала Анна, и в ее серых глазах мелькнула озорная искра. – Странные вы, янки. Вот канадец точно попытался бы поухаживать за мной во время той остановки в Риме.
Пропустив ее слова мимо ушей, Бучер переспросил:
– О чем это ты?
Озадаченно уставившись на него, она внезапно хихикнула.
– Я спросила, дурачок, с какой кроватью мне номер снимать – с двуспальной или односпальной?
– С какой хочешь, – рассеянно ответил он, и в это время самолет, покачнувшись, замер на месте. Бучер сидел, глядя в иллюминатор, и думал, прислали ли из "Белой Шляпы" кого-нибудь для связи, как он просил.
– Ну, знаешь, я... – возмущенно начала Анна. – Не знаю, что, но что-то я сделаю, это точно. – Дернув его за рукав, она повернула Бучера лицом к себе. – Скажи, я некрасивая?
– Конечно, красивая.
– Ну, тогда...
– Да? Что "ну, тогда"?
– О-о-о! – она в отчаянии притопнула изящной ножкой. – Ничего тогда!
Через несколько минут после того, как они вошли в здание аэропорта, Бучер явственно почувствовал, что за ними следят. Пока Анна у стойки наводила справки об отелях Багдада, он встретился взглядом с молодым нищим, уставившимся на него с улицы через оконное стекло. В тот самый момент, когда их глаза встретились, нищий описал рукой незаметный со стороны жест, и Бучеру стало ясно, что связь установлена.
– Но я не хочу ехать в отель "Язифик" одна, – запротестовала Анна, когда они вышли на улицу и остановились у главного входа в пределах слышимости молодого нищего.
– О'кей, – ответил Бучер чуть громче, чем необходимо. – Я помогу тебе устроиться в "Язифике", но потом мы ненадолго расстанемся. У меня есть дела в аэропорту.
Однако для встречи с союзником Бучеру не понадобилось возвращаться в аэропорт. Едва выйдя из "Язифика", он сразу увидел дожидающегося его нищего.
– Бучер-паша, – обратился тот к нему без всяких вводных вежливых фраз на удивительно чистом английском языке, четко, без растягиваний произнося слова, – будьте добры, следуйте, пожалуйста, за мной, но незаметно для окружающих. – С этими словами молодой человек в лохмотьях повернулся и пошел прочь.
Бучер последовал за ним, искоса бросая по сторонам пристальные взгляды. Он плохо помнил Багдад, в котором был несколько лет назад. Выполняя одно из своих крупных заданий в Синдикате до того как возглавил отдел Восточного побережья, он прилетел в Багдад, пытаясь установить и наладить надежный источник снабжения для бурно растущего тогда рынка наркотиков в Соединенных Штатах. При воспоминании об этом он скорчил кислую рожу. Первый его приезд в Багдад оказался весьма успешным, и для себя он решил, что и этот будет таким же.
Через несколько минут Бучер понял, что связник-нищий ведет его не в бедные предместья, а в самый респектабельный и престижный район Багдада. На улицах здесь было относительно немного нищих, еще меньше мальчишек-чистильщиков, а проституток не было совсем. Он уже без малого час шел за связником, как вдруг фигурка в лохмотьях остановилась и уселась на траву под высоченной финиковой пальмой, увешанной плодами. Неподалеку стояло напоминающее дворец здание, метрах в ста от тротуара, в глубине улицы.
– Пройдите через малые ворота, что справа от больших у меня за спиной, Бучер-паша, – проговорил молодой нищий, глядя в сторону от подошедшего к нему Бучера. – Потом заходите в дом и представьтесь. Вас ждут.
Ничего не ответив, Бучер выполнил все, как было сказано, и закрыл за собой небольшие встроенные ворота, лязгнувшие металлическим запором.
– Бог ты мой! – изумленно проговорил он, осмотревшись вокруг.
Возвышающееся перед ним здание, только часть которого была видна с улицы из-за ограды, не было домом в обычном смысле этого слова. По своим размерам и очертаниям оно напоминало дворец Абден в Каире. Однако в отличие от Абдена, пространство вокруг него не было сплошь залито бетоном – все было покрыто обширными лужайками с цветочными клумбами и тропическими плодовыми деревьями, которые были подстрижены настолько идеально, что при виде их любой утонченный знаток садового искусства пришел бы в неописуемый восторг. Между воротами и парадным входом Бучер насчитал целых тридцать семь фонтанов, причем некоторые даже двухэтажные.
Он уже потянулся к сверкающему медному кольцу на огромных двойных дверях лимонного дерева, инкрустированных жемчугом, как они вдруг бесшумно распахнулись сами.
Увидев человека, открывшего двери, одетого в строгий, безукоризненный коричневый костюм европейского покроя, Бучер машинально провел аналогию между ним и молодым Уинстоном Черчиллем.
– Меня зовут Бучер, – представился он без обиняков.
Дружелюбно улыбнувшись, человек протянул руку для приветствия и заговорил с таким же четким британским произношением, что и нищий:
– Да, да, мистер Бучер. Давно ждал встречи с вами. Много читал и слышал о ваших подвигах в борьбе с организованной преступностью в вашей замечательной стране. Проходите, прошу вас. Жара сегодня такая, что в песке прямо на улице можно яйца запекать. Меня зовут Саид Махмуд Хадраба.
О вашем прибытии меня известили вчера, – продолжал хозяин, проводя его через огромный сводчатый зал, по роскоши и великолепию не сравнимый ни с чем, что когда-либо доводилось видеть Бучеру. Там и тут стояли восхитительные скульптуры, украшающие помещение, стены были увешаны огромными красивыми портретами пожилых мужчин и женщин, явно написанными в старинные времена арабской истории, а огромная хрустальная люстра ручной работы весила, по оценке Бучера, никак не меньше двух тонн.
– Фамильное состояние, – пояснил Хадраба, обведя вокруг рукой. – Досталось еще от моего прапрапрадеда Абу эль-Эддина. Старика обезглавили в середине прошлого века за то, что во время очередного переворота он принял не ту сторону. – Саид указал на дверь, к которой они подходили. – А здесь мой кабинет. Думаю, нам лучше побеседовать в нем.
– Кто известил вас о моем прибытии? – спросил Бучер, когда они оказались в кабинете, стены которого были сплошь заставлены книгами, и уселись. Он – в огромное кресло, с чересчур мягкими сиденьем и спинкой, а Хадраба – за большой письменный стол лимонного дерева.
– Как кто? Наше руководство, разумеется. Вчера, шифрованной радиограммой. – Хадраба широко улыбнулся: приезд Бучера явно доставлял ему огромную радость. – Я являюсь членом той же самой организации, что и вы, мистер Бучер. И моя сестра Карамина – также.
Бучер вдруг невольно почувствовал, что чудовищный червь подозрения настойчиво зашевелился в нем. Возможно, Хадраба говорит правду, и они с сестрой действительно члены "Белой Шляпы", но не исключено, что он лжет и что все это ловушка, тщательно подстроенная Синдикатом с тем, чтобы кто-то получил назначенное за голову мертвого Бучера вознаграждение в четверть миллиона долларов. И все же имелось средство, хоть и используемое, как правило, в третьеразрядной приключенческой кинопродукции Голливуда, с помощью которого Бучер мог узнать наверняка, солгал ему Хадраба или нет.
– "Яблоки под столом не обладают запахом вина", – проговорил Бучер, назвав начало опознавательного пароля "Белой Шляпы", фразу № 63.
Дружелюбно улыбнувшись, Саид Хадраба одобрительно кивнул.
– "Вы правы, сэр Камелот, – ответил он, – но если бы яблоки были обработаны правильно, из них получился бы великолепный сидр".
Услышав ответ, Бучер в свою очередь тоже одобрительно усмехнулся. Ответ Хадрабы представлял собой заключительную часть пароля – отзыв, который никак не мог знать человек, не являющийся членом их организации – службы безопасности "Белая Шляпа".
– И ваша сестра тоже член "Белой Шляпы"? – спросил Бучер.
– Вам придется поверить, что да.
Быстро повернув голову на звук голоса, Бучер внимательно всмотрелся в лицо молодой женщины, одетой в теннисный костюм, стоящей в дверях и держащей поднос с тремя высокими запотевшими бокалами, пытаясь узнать ее. Это ему не удалось, во всяком случае, сразу, однако его не покидала уверенность, что он где-то видел ее. Причем совсем недавно.
– Моя младшая сестра Карамина, мистер Бучер, – представил ее Саид Хадраба, и в его интонации послышалась глубокая нежность к вошедшей. – Как вы думаете, в теннис она играет так же хорошо, как изображает нищих?
– Черт меня подери, – буркнул в нос Бучер, моментально узнав в Карамине Хадрабе того самого молодого нищего, что встретил его в аэропорту.
– Она и других перевоплощать умеет великолепно, не только себя, – продолжал Саид Хадраба, в то время как его сестра подавала Бучеру бокал.