- Хорошо, я тебе помогу, - сказал прежде молчавший Жеребец. - Месяц назад ты брал одного "отморозка", "замочившего" депутата Ивченко. Меня не интересует, кто кого грохнул первый: "отморозок" депутата, или депутат его. Меня не интересует, кого в итоге "домочили" менты. Но у Ивченко был блокнот. Органайзер. И он - пропал. Нам известно, что в протокол его не вписали. Значит, органайзер кем-то приватизирован. Кроме тебя, такую пакость сделать было некому. Если не хочешь повторить хрустальный завтрак, скажи по-хорошему!
- В протокол было внесено все, - Расков еле шевелил окровавленными губами.
- Нет, мент, блокнот у кого-то из ваших. И ни у кого-то, а у тебя! Ты был рядом с трупом дольше всех. Только ты мог приказать остальным выйти, чтобы обшарить его без помех. И только ты, ветеран легавого труда, мог сообразить, что за вещь у тебя в руках. Если ее продать с умом, то это будет десять твоих годовых окладов, с премиальными. Но ты не успел. Проиграл. Хочешь, чтобы все кончилось быстро? Гони органайзер!
- У меня его…
Расков не договорил фразу, бандиты поняли ее смысл. Его снова ударили в живот, а Жеребец ткнул в нос осколком разбитого графина.
- Не жмурься, не боись. Глаза у тебя сохранятся еще долго. Сам не хочешь говорить - ладно. Мы пошарим сами, нам в ментовской пыли пачкаться не западло. Время есть. Если не найдем до прихода твоей супруги, тебе будет показательное представление. Мы сперва ее по очереди попробуем, а потом все это добро со стола сгребем и в нее запихаем. Может, у тебя хоть тогда совесть проснется?
- Братки! - крикнул один из "быков". - У мента губа не дура. Клевая брусничная настойка.
- Сейчас попробуем, - согласился Жеребец. - Видишь, ментяра, нам торопиться некуда. Мы будем тут оттягиваться, выпивать, шарить по ящикам, а заодно твое здоровье расшатывать. Ведь это страшная перспектива, согласен?
"Мне не жить, - подумал Расков. - Главное, сделать так, чтобы они убрались из квартиры и не стали ждать Клаву".
От этой мысли боль почти прошла, точнее, отступила. Расков, которого все еще держали за шею, оглянулся по сторонам, стараясь зафиксировать расположение бандитов. "Так, Жеребец стоит там, где надо".
- А… если я отдам ваш блокнот, вы меня жить оставите?
- Конечно, оставим! - хохотнул Жеребец, усаживая Раскова на стул. - И сразу же отвезем к доброму доктору Айболиту. Давай, колись.
- В столе блокнот, - сказал опер. Жеребец присел, пошарил руками и тут же поднялся.
- Там какая-то деревянная хренотень. Стол с секретом, что ли?
- Обычный раздвижной стол, - ответил Расков. Только сейчас он понял, насколько неестественно выглядит этот разговор его, хозяина квартиры, с этими непрошеными гостями. Кстати, стол, купленный лет двадцать назад за двести рублей, всегда вызывал вопросы у знакомых. Больно любопытно он раскрывался.
- Ладно, Глюк, отпусти мента, - велел Жеребец бандиту, державшему Раскова. - Пусть покажет секрет… А ты не дергайся, если жить хочешь, - добавил он, обращаясь уже к Леониду Павловичу.
Расков почувствовал, что державшие его руки разжались. Тогда он нагнулся и нашарил под столешницей рычажок, на который не наткнулась непривычная лапа Жеребца. Краем глаза начальник ОУР оглядел комнату: двое рядом, третий продолжает ревизию бара.
"Отойдите от стола", - всегда в таких случаях он говорил жене и дочке. Иногда говорил, что восточные немцы могут продавать такую меблировку только в соцлагерь - на Западе замучили бы исками. А у конструктора отец, видимо, подорвался на советской мине. Ибо миной был сам стол.
Расков дернул за рычаг. Послышался щелчок, и стол сразу же стал вдвое больше. Все, стоявшее на нем, полетело на пол. Главным, конечно же, было не это. На своем пути освободившаяся доска встретила туловище Жеребца и ударила его именно по тому месту, удар по которому наносит мужчине максимальный ущерб.
Не глядя в его сторону, Расков выпрямился, ударив назад левым локтем. Локоть попал во что-то мягкое, и, услышав короткое оханье, Расков понял, что ближайшие три секунды можно не принимать в расчет и второго противника.
Старый опер кинулся к стене. Ноющий живот, боль, кровь, опять залившая лицо - на это нельзя было обращать внимание. Лишь бы добраться до ковра!
Шашка, подаренная коллегами на сорокалетие, была исключительно декоративной, и для сохранения чести этого псевдооружия клинку полагалось из ножен не выходить. А вот кинжал был настоящий. Тоже подарок. Непонятно, где по тем временам коллеги раскопали такую штучку, хранение которой в квартире мог позволить себе далеко не каждый.
Расков чуть не рухнул на диван, ударившись об него ногами, однако кинжал выхватил из ножен сразу и повернулся. Бандит, оставивший в покое бутылки, был уже рядом. Оперу подумалось: "Сколько ни приходилось сталкиваться с холодным оружием, сам поножовщиной не занимался".
Однако бандит, видимо, тем более никогда не думал, что надо делать, когда безоружный противник внезапно выставляет в твою сторону клинок. Расков почувствовал толчок, на правую руку навалилась тяжесть, потом она исчезла. Лицо пятившегося бандита побелело, он схватился руками за то место, где грудь переходит в живот, и подался назад. Тем самым открылся обзор.
Жеребец уже почти пришел в себя и, пошатываясь, брел к Раскову. Его соратник, получивший локтем в живот, распрямился, привалился к шкафу и целился в опера из его же пистолета, вытащенного из стола.
- Не стреляй! - заорал Жеребец.
Однако бандит не слышал командира. Он смотрел на своего подельника, удивленно разглядывавшего расплывающееся красно-бурое пятно на своей рубашке, и на Раскова, шагнувшего к Жеребцу с окровавленным ножом. Два выстрела прозвучали почти одновременно.
"Вот и все, - подумал Расков, оседая на пол. - Как хорошо, что нет Клавдюши", - была его последняя мысль…
* * *
Гражданин почти расковского возраста сидел на скамейке, прислушиваясь к звукам, доносящимся с третьего этажа.
"Совсем озверела молодежь, - думал он. - Утром работать надо, а не джазы гонять. И вопить, будто режут друг друга".
Следующее, услышанное им, заставило его вздрогнуть.
"Еще и стреляют. Бандиты настоящие! Неужели, некому в милицию позвонить?.."
* * *
"В чем же дело? - думал Алексей Нертов. - В чем, не знаю, но дело плохо - это точно".
Когда к нему неожиданно пришла жена Раскова, Алексей не узнал ее сразу. Слишком непохожа была заплаканная женщина без макияжа, с дрожащим голосом и руками на ту, которую Нертов некогда видел в квартире Палыча - эдакое воплощение одновременно шарма, любви и добродетели. Нертов понял, что если бы в этот вечер ему предстояло вылетать из Питера, гипотетическое путешествие пришлось отложить, ибо отказать Клавдии Андреевне он не смог бы ни за что.
Алексей успел мимолетом подумать, как быстро закончился самый спокойный период в жизни за последние пять лет. Еще совсем недавно казалось, что гадостная полоса осталась позади. Он смог защитить доверенную его профессиональному попечению дочь предпринимателя Даутова, даже когда умер ее отец, и отстоял ее финансовые интересы в схватке с алчными компаньонами. В результате Нина не только уцелела, но и стала хозяйкой объединения "Транскросс", а Алексей - фактически ее женихом и отцом ребенка. Правда, тут же они поссорились из-за дуры-подруги. Оказалось, ненадолго.
Их помирила новая беда. Мощная московская финансовая группа решила поглотить "Транскросс". Им пришлось испытать все: целый сериал заказных статей в прессе, налеты налоговой полиции, прямые нападения на фирму нанятых бандитов. Кто-то постоянно пытался добраться до маленького Мити, и лишь когда наезд был отбит, выяснилось, какой опасности все эти дни подвергался ребенок: ведь на него охотился маньяк, работавший в фирме охранником. Потом, когда стало ясно: все ножи прошли мимо, Нина пообещала Алексею избавиться от злосчастных "транскроссовских" акций.
Теперь, правда, этот процесс застопорился. Нертов не сердился на жену: акции не картошка, их нельзя снести на базар и продать. Сам же экс-телохранитель плохо разбирался в биржевой конъюнктуре. Его удовлетворило обещание Нины продать акции до конца лета.
Что потом? Потом начинались мечты. Найти бы неподалеку от Питера (впрочем, можно и далеко) хороший участок гектаров в двадцать, договориться с местной администрацией. Там можно будет оборудовать небольшой полигон - школу для подготовки телохранителей. Директор, конечно, Алексей. А неподалеку построить настоящую барскую усадьбу. Летом, чтобы не чахнуть в душном городе, Нина будет воспитывать там Митю, может, даже разводить каких-нибудь породистых индюков (эта спесивая птица всегда нравилась ей). Зимой же можно напутешествоваться вдоволь по Европе, да и не только. Начать, конечно, с ее любимого Парижа…
Почему вы так летучи, мечты идиота? Стоило Алексею расслабиться, разнежиться от почти месячного безделья, как вдруг - беда! Еще непонятно, какая, и это пугает особенно. Впрочем, вот длинный звонок в дверь. Сейчас все прояснится.
На пороге стояла Клавдия Андреевна. Алексей взглянул на нее и обрадовался, что сегодняшним вечером Нина у подруги, в ее студии. Его жене приходилось попадать под перестрелку, и все же, если бы она сейчас увидела лицо супруги Раскова, впечатлительная Нина не заснула бы до утра.
Клавдия Андреевна всегда удивляла и восхищала Нертова своим умением держаться аристократически. Он не мог понять, как в стране, где всех графинь и княгинь увели в совхоз, как пелось в известной песне, могли сохраниться такие женщины? Нет, она никогда не пыталась изображать водевильную барыню. Это была настоящая госпожа, приветливая, отзывчивая, но всегда способная показать собеседнику: "Между нами - дистанция!" Алексей называл ее за глаза "Клеопатрой".
В этот вечер на Клеопатре не было лица - Нертов счел это трафаретное определение наиболее подходящим. Пронзительные черные глаза, длинный с маленькой горбинкой нос, тонкие губы - все на месте, но привычного лица не было.
- Здравствуйте, Алексей. Вы меня, наверное, не помните. Я жена Леонида Павловича Раскова. Точнее - вдова. Леню убили.
Нертов с самого начала понимал, что вряд ли она бы примчалась к нему под вечер с другой вестью. И все же его наставник, под руководством которого он стажировался еще до того, как стал телохранителем, умер только в эту минуту.
Потом Клавдия Андреевна взяла себя в руки, разулась, скинула Алексею пальто и пошла на кухню. Нертов почему-то подумал, что женщины быстрее всего успокаиваются именно здесь, в наиболее привычной обстановке. Он готовился к очень плохим новостям. Но все оказалось гораздо хуже.
- Убили Леню, - тихо повторила Клавдия Андреевна. - Застрелили утром прямо в квартире. Я в шесть из Москвы вернулась и узнала.
- Как это случилось? - Вопрос был идиотский, но паузу полагалось прервать.
- Позвонили в милицию с улицы, сказали, что в квартире стреляют. Когда приехал наряд, он был в коридоре. Пытался выползти. Умер в "скорой"…
Клавдия Андреевна на минуту запнулась. Однако взяла себя в руки и продолжила:
- Пытали его страшно. Я не видела. Мне не хотели показывать. Я добилась через коллег, но они меня уговорили до завтра не смотреть. Да я уже представляю, как все было. В квартире все так и осталось… Всюду битое стекло и половина осколков, я почувствовала, в его крови. Там, правда, и другая кровь была. Леня успел до стены добраться и одного зарезал ножом. Не до смерти, но другие бандиты его добили. Чтобы милиции не оставлять. Алеша, водки у тебя нет?
Нертов торопливо вытащил из буфета бутылку "Ахтамара". Клавдия Андреевна не возражала, когда он налил ей рюмку почти до краев. Алексей еще раз восхитился этой женщиной. Конечно, узнав о гибели мужа, с ней была истерика. Но за два часа она успокоилась.
Гостья выпила залпом и закурила. В этот момент Алексею опять показалась, что перед ним сидит царица. Или, на худой конец, средневековая баронесса, сообразующая свое поведение с нынешней модой.
- Клавдия Андреевна, - спросил он, - насчет мотивов пока глухо?
- Глухо, - кивнула гостья. - Когда его несли, он подозвал оперативника и сказал всего три слова: "Они блокнот искали". Больше ничего. Я говорила с коллегами. Они отвечают, что ничего не поняли. Конечно, у них свои розыскные тайны. Но я все-таки умею отличить, когда люди врут, а когда - нет. Они про блокнот слышали впервые в жизни. Поэтому я к вам и пришла.
Рука Алексея, опять наливавшего коньяк, дрогнула, и несколько капель упали на стол.
- Конечно, - продолжала гостья, - ребята в угро сделают все, что могут. Себя сдерживать они не будут, потому что офицеров у нас убивают не часто. Особенно так. Только я слишком долго жила рядом с оперативником и знаю, как пойдет розыск. Сначала набежит куча начальников, начнут всех дергать, требовать отчеты… Затем начнется очередная кампания по искоренению каких-нибудь "тамбовцев" или "малышевцев", навалится другая работа, и все…
Клавдия Андреевна нервно затянулась, проглотила горький дым, но собралась с силами и продолжила:
- А в вас есть талант. Леонид говорил: за что вы бы ни брались, все заканчивается успешно. А вы сейчас свободны. Если подключите к делу людей из сыскного агентства Иванова, то за неделю получите больше, чем люди с Литейного за месяц. Некоторые деньги у меня остались…
- Клавдия Андреевна! - возмутился Нертов. - Вы же знаете, у меня у самого сейчас их очень много. Но если бы даже я сидел на вахтерской зарплате, все равно начал расследование. Ради памяти Леонида Павловича и вашей безопасности.
- Спасибо, Алеша, - Спасибо. Я пойду. Мне надо побыть одной…
Когда за гостьей захлопнулась дверь, Алексей вернулся на кухню. Он взял стакан, залил его на две трети коньяком, надеясь, что если залпом глотнуть эту жидкость - поможет. Но, едва приподняв емкость с напитком, Нертов вдруг резко поставил ее обратно на стол и, резко повернувшись, стал искать глазами телефонную трубку, которая должна была валяться где-то поблизости…
Леонида Павловича, его наставника и старого друга, убили почти перед самой пенсией, в собственной квартире. Убили из-за блокнота, о котором он не имел никакого понятия! Зато кое-что об этом предмете знал Алексей Нертов.
Ибо блокнот лежал в соседней комнате.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая. КТО ХОДИТ В ГОСТИ ПО УТРАМ…
- Ой! - только и успела в очередной раз вскрикнуть Нинина свекровь, когда здоровенная ротвейлерша Мэй Квин Лаки Стар о’Кэнел, а проще - Маша, клацнув зубами, выхватила из руки хозяйки квартиры бутерброд. - Отдай сейчас же!
Но последние слова Ирины Петровны пропали даром, потому что Маша, мгновенно проглотив грабительски похищенную еду, тут же удрала в другую комнату.
Конечно, будь в этой квартире ее хозяин или, на худой конец, его товарищ, которому на время был вверен собачий прокорм, Мэй не посмела бы так своевольничать. Но ее хозяин, руководитель частного сыскного агентства Николай Иванов, укатил со своей приятельницей в далекую Францию, а Алексей Нертов, которому и была временно доверена Маша, отправился в Питер решать какие-то проблемы. Поэтому рассчитывать на выволочку за непристойное собачье поведение не приходилось, и вкусный бутерброд послужил неплохим дополнением к съеденному недавно завтраку…
Строение в Ленинградской области, принадлежавшее родителям Алексея, несколько лет назад могло считаться достаточно престижным. Но сегодня, когда повсеместно расплодились "сиротские" домики, скорее напоминающие небольшие замки, жилище директора крупного перерабатывающего завода выглядело вполне заурядным. В нескольких просторных комнатах, спроектированных по индивидуальному проекту, коротали время Нертов-старший и его жена Ирина Петровна. Их единственный сын после окончания юрфака сначала мотался по всему Союзу, отрабатывая трудный хлеб сотрудника военной прокуратуры, а после устроился на работу, от одного упоминания которой по спине заботливой мамы пробегали мурашки.
Вообще, неизвестно, как бы Ирина Петровна дожила до этого дня, знай она о всех злоключениях сына, последние годы работавшего начальником службы безопасности сначала в банке, а затем - в крупной транспортной фирме "Транскросс". Об убийстве банкира, а потом и о смерти генерального директора "Транскросса", женщина, конечно, читала в газетах. Но, может отчасти благодаря увещеваниям сына и мужа, а может просто потому, что не хотела верить в опасность дел, которыми занимался сын, Ирина Петровна не догадывалась, что Алексей лишь чудом выпутался из всех передряг. Не было известно женщине ни о перестрелках с бандитами, в которых пришлось участвовать ее сыну, ни о покушении на него, ни о том, что большинство проблем так или иначе было связано с будущей женой Алексея - Ниной Климовой, приемной дочерью и преемницей в бизнесе покойного директора "Транскросса".
Обо всем этом мама Нертова не знала и лишь радовалась, что он наконец-то привел в дом женщину, которую полюбил, и, разумеется, внука Митю. Ирина Петровна только украдкой повздыхала, узнав, что Алексей с Ниной до сих пор не расписались как все нормальные люди, но потом махнула рукой: мол, негоже лезть в дела молодых, только невестку против себя озлобишь… В общем, когда Алексей приехал к родителям с молодой женой и малышом, сразу же протянувшим руки к бабушке и что-то радостно залопотавшим при этом, Ирина Петровна простила своему непутевому чаду и все прежние обиды, и привезенную в дом в качестве "нагрузки" псину.
К животным в семье Нертова относились хорошо. Правда, взглянув на зевнувшую Мэй, у которой в пасти над розовым языком сверкнули влажные белые клыки, хозяйка дома опасливо поинтересовалась, не укусит ли собака малыша? На это не менее счастливый от приезда внука Нертов-старший резонно заметил, что самое худшее, что может грозить Мите - быть обслюнявленным с ног до головы. После этого Юрий Алексеевич очередной раз напомнил историю из детства сына, когда тот, обиженный на собственных родителей, целый день прятался в будке под охраной злющего цепного пса.
- Вы знаете, - рассказывал свекор, повернувшись к Нине, - Леше тогда было года четыре. Мы переволновались, не зная, что и думать. Потом я вижу: из собачьей будки ножка в сандалике выглядывает… Не представляете, что со мной было! Бросаюсь к будке, а барбос этот - на меня, словно взбесился. Я-то думал: все, сожрал! Бросился к дому за ружьем и сразу же назад, а тут Лешка-негодник вылезает из будки. Весь заспанный. Уж и забыл, за что обижался. "Папа, - говорит, - а на кого ты охотишься? Мы с тобой пойдем", - а сам пса обнимает за шею…
Нина при желании тоже могла бы рассказать несколько "собачьих" историй. Хотя бы о том, как Мэй, защищая квартиру хозяина, отбилась, точнее, откусалась от трех озверевших бандитов, оставив милиции в качестве вещдоков целый комплект пальцев непрошеных гостей. Или как она, несколько позднее, чуть не съела вооруженного "бомбилу" на Скандинавской трассе, пожелавшего поживиться "транскроссовским" грузом. Или даже о том, как собака согревала своим теплом умирающую от ножевого ранения и шока русскую француженку Женевьеву, приятельницу руководителя сыскного агентства… Все это Нина благоразумно не стала пересказывать свекрови, прекрасно зная, что пока Митя находится рядом с собакой, за здоровье мальчика можно не волноваться. В этом Юрий Алексеевич, отец Леши, был абсолютно прав.