Эвелина Маджио жила одна на втором этаже дуплекса, где следила за порядком, в шести кварталах к югу от лавочки миссис Фонтено. Дом оказался огромным белым монстром из вагонки, установленным на высоких кирпичных опорах на случай наводнения. Эвелина Маджио оказалась жизнерадостной женщиной лет шестидесяти, с крошечными зубками и слишком толстым слоем косметики на лице. Она успела дважды побывать замужем и дважды развестись. Открывая дверь, она продемонстрировала мне все свои зубы, а потом, вцепившись в мою руку, сказала:
- Боже мой, какой красавчик!
Она немного растягивала слова, совсем как Элли Мэй Клэмпет. От нее пахло бурбоном.
Я провел с Эвелиной Маджио не больше сорока минут, и за это время она одиннадцать раз назвала меня "мой сладкий" и выпила три чашки кофе. Она поставила на стол маленький поднос с вафлями "Набиско" и объяснила, что их непременно нужно макать в кофе, но очень осторожно, потому что они быстро намокают и разваливаются. Потом она положила руку мне на плечо и сказала:
- Никому не нравятся размокшие вафли, дорогуша, особенно мне, старушке.
Похоже, ее разочаровало то, что я вовсе не за этим пришел. А когда я поднялся, чтобы уйти, поняв, что она ничего не знает про ребенка, отданного на попечение штата, она еще больше расстроилась. Я взял с собой две вафли. Я тоже был разочарован.
Следующие двадцать две минуты я провел с миссис К. Томас Берто. Семьдесят два года, тощая как жердь. Упорно называющая меня Джеффри. Она пребывала в святой уверенности, что я у нее уже бывал, а услышав от меня, что я первый раз в жизни в Вилль-Платте, поинтересовалась, уверен ли я в этом. Я ответил, что абсолютно уверен. Тогда она заявила, что я уже спрашивал ее про усыновление ребенка - и она в этом тоже абсолютно уверена. Я спросил, помнит ли она свой ответ, и она сказала:
- Ну разумеется, Джеффри. А вы разве не помните? Я тогда ничего про это не знала и сейчас тоже не знаю.
Она говорила это, мило улыбаясь, и я мило улыбался в ответ. Я воспользовался ее телефоном, чтобы позвонить миссис Франсин Лион. Та заверила меня, что будет просто счастлива со мной встретиться, но попросила перезвонить попозже, так как сейчас ей надо уходить. Я ответил, что непременно это сделаю, но затем она сказала, что мистер Паркс что-то говорил про ребенка, отданного на усыновление, но она ничего про это не знает и все же будет счастлива встретиться со мной позже. Я ответил, что в этом нет необходимости, и вычеркнул ее из списка. Тут подала голос миссис К. Томас Берто, наблюдавшая за мной из своего кресла:
- В чем дело, Джеффри?! У тебя расстроенный вид.
- Просто иногда бывают не слишком удачные дни, миссис Берто, - ответил я.
- Да, Джеффри. Я знаю. Однако мне кажется, что тебе стоит поговорить с миссис Мартой Гидри, - понимающе кивнула она.
- В каком смысле?
Марта Гидри в моем списке не значилась.
- Марта была тогда повитухой, и, если мне не изменяет память, очень знаменитой. Марта может знать то, что тебе нужно, - объяснила миссис Берто и, подумав, добавила: - Хотя, конечно, может, Марта уже и умерла.
Я вышел из дома миссис К. Томас Берто.
Минус четыре фамилии, а я не продвинулся ни на шаг. Мне осталось встретиться еще с тремя женщинами, и если результаты будут такими же, то я окажусь там, откуда начал. Плохо. Ключом к этому делу являлись закрытые документы. Может быть, стоит перестать пытаться раскапывать медицинскую историю Джоди Тейлор и подумать о том, как подобраться и сделать доступными - для себя - эти недоступные документы. Например, ворваться в соответствующее государственное учреждение, наставить пистолет на парочку служащих и заставить их отдать мне бумаги. Естественно, подобный метод может закончиться для меня тюрьмой или даже кладбищем, но разве это не лучше, чем бесполезные разговоры с женщинами, называющими меня Джеффри? С другой стороны, документы тридцатишестилетней давности наверняка погребены под слоем более свежих в каком-нибудь принадлежащем штату и давно заброшенном здании.
Я решил подумать об этом во время ланча.
"Свиной прилавок" располагался в белом блочном здании, все в рукописных объявлениях, сообщавших, какие блюда вы можете получить, сделав заказ в окошке. Вокруг заведения толпились в основном некормленые мужчины с темной кожей и перекормленные женщины с бледной кожей - жертвы пагубного пристрастия к пережаренной еде. Все пили пиво "Дикси", ели с бумажных тарелок и много смеялись. Наверное, если приходится есть стоя жаренные на открытом огне ребрышки, да еще в такую жару, без чувства юмора не обойтись.
Из окошечка, в котором принимали заказы, выглянула огромная чернокожая женщина с ослепительно белыми зубами. Она посмотрела на меня и сказала с сильным южным акцентом:
- Делайте заказ, пожалуйста.
- У вас есть кровяная колбаса? - спросил я, поскольку уже давно мечтал ее попробовать.
- Дорогуша, у нас лучшая кровяная колбаса в округе Евангелайн, - ухмыльнулась женщина.
- В Маму так не считают.
- Эти дураки в Маму мало что смыслят в кровяной колбасе! - рассмеялась она. - Дорогуша, если попробуешь нашу колбаску, тебе не захочется обратно в Маму! Это волшебная колбаса! Она излечит тебя от всех напастей!
- Идет. Как насчет двух колец колбасы, одного ребрышка с двойным соусом, темного риса и "Дикси"?
- Это тебя поддержит, - кивнула она с довольным видом.
- А с чего это вы взяли, что мне нужна поддержка?
Она наклонилась ко мне и ткнула двумя пальцами себе в глаз:
- У Дотти волшебный глаз. Дотти знает.
Когда она выкрикнула мой заказ в сторону кухни, в глазах у нее плясали смешинки, и я улыбнулся ей в ответ. Здесь не только еда дарила утешение.
Проезжающие машины сигналили, посетители кафе махали им рукой, а люди, сидевшие в машинах, махали в ответ, словно здесь все были между собой знакомы. Пока я ждал свой заказ, мимо проехал ослепительно белый "мустанг" с поднятым брезентовым верхом, водитель окинул всех взглядом и умчался прочь. "Мустанг" объехал квартал, а когда вернулся, один из мужчин что-то выкрикнул, но из-за сильного французского акцента я не разобрал, и "мустанг", набрав скорость, скрылся из вида. Похоже, посетителю не понравился рев мотора.
Через пару минут Дотти позвала меня к окошку и вручила мне грубую бумажную тарелку с моим заказом и таким количеством салфеток, что их хватило бы, чтобы утеплить целый дом. Прихватив с собой тарелку, я поставил "Дикси" на край тротуара и занялся едой. Колбаса оказалась пухлой и сочной, с начинкой из риса, свинины, кайенского перца, лука и сельдерея. Даже в такую жару она дымилась, и во рту у меня все горело. Я съел немного темного риса, а потом перешел к ребрышку. Рис был тяжелым и липким, приправленным куриной печенью. Ребрышко оказалось нежным на вкус, а соус - острым, с луком, солью и чесноком. Вкус у блюда был просто восхитительным, и я скоро понял, что готов снова вернуться к делам. И даже отзываться на имя Джеффри.
Чернокожая женщина, выглянув из своего окошка, спросила:
- Ну, как тебе наша колбаска?
- Дотти, скажи мне правду, это ведь не Вилль-Платт? - отозвался я. - Мы уже умерли и попали в рай.
Она расплылась в улыбке и довольно кивнула:
- Дотти сказала, что у тебя все наладится. Дотти знает. - И с этими словами прикоснулась к щеке под левым глазом, рассмеялась и отвернулась.
В десять минут третьего я воспользовался телефоном на заправке "Эксон", чтобы позвонить оставшимся двум женщинам из списка. Виржинии Ламерт не оказалось дома, а Шарлин Йоргенсон любезно согласилась со мной встретиться.
Шарлин Йоргенсон и ее второй муж Ллойд жили в двойном трейлере в двух милях от Вилль-Платта на Байю-де-Канн. Трейлер был установлен на не слишком надежных подпорках из цементных блоков. Во дворе на подставке стояла маленькая плоскодонка, в ее тени свернулся калачиком охотничий пес. Короткая подъездная дорожка была выложена ракушечником. Ракушки затрещали под колесами моей машины, пес тут же с лаем бросился ко мне и, встав на задние лапы, попытался укусить через стекло. На крыльце появился старик лет семидесяти.
- Эй, хорош! Заткнись! - крикнул он и швырнул в пса жестяную банку.
В собаку он не попал, но зато угодил в передний бампер "тауруса".
- Фу ты! - расстроился Ллойд.
Хорошо, что машина из проката.
Шарлин Йоргенсон сказала, что с радостью помогла бы мне, но ничегошеньки не помнит.
- Подумайте хорошенько, миссис Йоргенсон, - попросил я. - Вы уверены, что ничего не помните?
Она отхлебнула кофе и кивнула:
- О да. Я уже думала об этом, когда приходил тот, другой мужчина.
- Какой мужчина?
- Несколько месяцев назад к нам приезжал другой молодой человек. Он сказал, что пытается отыскать свою сестру.
- Расскажите мне о нем, - попросил я.
- Он был не слишком-то вежливым и пробыл у нас недолго.
- Вы помогли ему найти сестру?
- Я бы с радостью, но я не смогла ему помочь. Он вел себя очень грубо. Ллойд был в ярости. - Она кивнула в сторону мужа, словно Ллойд в ярости - это зрелище, на которое стоит посмотреть.
Тем временем Ллойд, сидевший в кресле, успел заснуть во время нашего разговора.
- Вы пытаетесь найти донора, так ведь? - продолжила Шарлин Йоргенсон.
- Да, мэм. Донора костного мозга.
- Как грустно, - сказала она, покачав головой.
- Миссис Йоргенсон, того мужчину, который у вас побывал, звали Джеффри?
Она задумалась и сделала еще несколько глотков кофе.
- Ну, может быть. У него рыжие волосы, жирные и всклокоченные. - Она поморщилась. - Это я запомнила.
- Хм.
- Мне всегда было как-то неуютно рядом с рыжими людьми.
"Иногда люди говорят странные вещи".
Я уехал из дома Шарлин Йоргенсон в двадцать пять минут пятого и остановился около придорожного магазина, где продавали рыболовные принадлежности. Телефон-автомат висел на стене под громадной вывеской, гласившей: "ЖИВЫЕ ЧЕРВИ". Я попытался дозвониться до миссис К. Томас Берто, чтобы спросить ее, не рыжие ли волосы у Джеффри, но к телефону никто не подошел. Наверное, пошла погулять. Тогда я еще раз набрал номер Вирджинии Ламер, но тоже не ответили. Она значилась последней в моем списке, и я понимал, что если не удастся с ней связаться, то придется все начинать сначала.
Тогда я позвонил в справочное бюро и поинтересовался, есть ли у них номер Марты Гидри. Оказалось, что есть. Я набрал номер и, пока слушал гудки, увидел, как все тот же белый "мустанг", который проезжал мимо "Свиного прилавка", свернул на парковку и исчез за магазином для рыболовов.
Марта Гидри ответила после шестого гудка:
- Слушаю?
Я назвался и сообщил, что мне посоветовала к ней обратиться миссис К. Томас Берто. Сказал, что ищу человека, родившегося здесь тридцать шесть лет назад, и попросил разрешения к ней приехать. Она ответила, что готова меня принять, назвала свой адрес и добавила, что она очень старая и, если я не потороплюсь, может умереть, прежде чем я до нее доберусь. Похоже, Марта Гидри мне понравится.
Повесив трубку, я остался стоять около телефона. Подъехал голубой "форд пикап", и в магазин вошел молодой паренек с торчащей в разные стороны жидкой бороденкой. Мужчина постарше вышел с коричневым пакетом в руках и сел в "шевроле каприс". Вскоре появился паренек с бутылкой "Будвайзера" и забрался в свой пикап. "Мустанга" не было видно.
Я вернулся к своей машине и поехал к дому Марты Гидри. Может, "мустанг", как жара, - плод моего воображения.
Примерно через три четверти мили со стороны дороги, ведущей к молокозаводу "Клайпетера", выехал "мустанг" и тут же пристроился за мной. Он держался так близко, что я сумел прекрасно рассмотреть водителя в зеркало заднего вида. У него были короткие, торчащие вверх волосы и длинные отвратные бакенбарды, так сильно заостренные на концах, что о них можно было порезаться.
Волосы были рыжими.
Глава 5
Парень в "мустанге" не давал никому вклиниться между нами, словно твердо решил сесть мне на хвост. Он был в рубашке с короткими рукавами, левая рука свисала из открытого окна. Тоже мне, пижон.
Я свернул с дороги и направился назад в город, "мустанг" не отставал. Я заехал на заправку "Эксон", залил бак и спросил паренька-заправщика, как здесь ловится окунь. "Мустанг" проехал мимо, но через пару минут остановился возле знака, разрешающего остановку. Я уже не сомневался, что он за мной следит.
Я медленно проехал по городу, позволив ему следовать за собой, и дважды специально остановился на светофоре. Всякий раз, как я останавливался, он сбрасывал скорость и демонстративно отворачивался в другую сторону. Совсем как страус, прячущий голову в песок: если я тебя не вижу, ты не можешь увидеть меня. Мне пришлось ему улыбнуться. Да, тот еще тип! На перекрестке паренек в красном пикапе "исузу" попытался пристроиться за мной, но тип в "мустанге" сорвался с места и, сигналя как сумасшедший, подрезал его. Может, думал, что я его не замечу.
Через центр города были проложены железнодорожные пути, рельсы выступали над дорогой, а потому приходилось притормаживать. По другую сторону располагались несколько деловых центров и пара поперечных улиц, а чуть дальше - небольшой мост через реку.
Я осторожно проехал по рельсам, затем прибавил скорость, увеличив расстояние между своим "таурусом" и "мустангом" настолько, что между нами смогла вклиниться женщина в голубой "акуре". "Мустанг" быстро ее нагнал, но движение было слишком интенсивным, и ему не удалось ее обогнать. Я вырулил направо, промчался мимо шести или семи машин, вернулся на главную дорогу, потом объехал хлебный фургон и рванул в сторону парковки у молокозавода. Фургон скрыл меня от парня в "мустанге", и я объехал завод с тыла, снова выскочив на дорогу.
"Мустанг", застряв за женщиной в "акуре", громко сигналил и кидался из стороны в сторону. В результате хозяйка "акуры" не выдержала и съехала на обочину. "Мустанг" промчался мимо, взметая гравий, пыль и ракушки, при этом парень за рулем сделал непристойный жест в сторону женщины и крикнул ей, чтобы она думала головой, а не задницей. Я записал номер его машины, вернулся в свой "таурус" и поехал к Марте Гидри. Время от времени я поглядывал в зеркало заднего вида, но "мустанг" на горизонте так и не появился.
"Ну и дела!"
Я ехал по центральной части округа Евангелайн. Дорога шла через заросли широколиственных деревьев, поля, засеянные бататом, мимо каркасных домишек у самой дороги, где во дворах ржавели машины и газовые баллоны и кудахтали куры. Марта Гидри жила в одном из таких домиков, прямо напротив поля, где выращивали клубнику. Миссис Гидри оказалась крошечной, костлявой женщиной с пергаментной кожей, в очках с толстыми стеклами, отчего ее глаза казались огромными и выпуклыми. На ней были тонкий халат и шлепанцы, в руках она держала большую банку со средством против насекомых "Рейд".
- Вы тот самый мистер Коул? - спросила она, вглядываясь в меня близорукими глазами.
- Да, мэм. Я вам очень признателен за то, что согласились со мной встретиться.
Марта Гидри открыла стеклянную дверь и велела мне входить, причем быстро, иначе я могу напустить в дом чертову тучу насекомых. Как только я оказался за порогом, она полила дверь "Рейдом".
- Не пройдете, чертовы паразиты!
Я прошел в глубь комнаты, стараясь держаться подальше от облака "Рейда".
- Не думаю, что вам полезно этим дышать, миссис Гидри.
- Я уже тысячу лет этим дышу, - отмахнулась от меня Марта Гидри. - Пепси-колы хотите?
- Нет, мэм. Спасибо.
Она махнула банкой с "Рейдом" в сторону дивана.
- Присаживайтесь вон там, а я сейчас.
Похоже, она все-таки решила принести мне пепси. Затем из кухни послышался звук удара и торжествующий крик: "Попался, сукин сын!"
Да, прелесть моей работы - это встречи с интересными людьми.
Марта Гидри вернулась с двумя пластиковыми стаканчиками, банкой пепси и с неизменным "Рейдом". Поставив стаканчики на кофейный столик, она открыла пепси и наполнила один стакан почти до краев, а другой - чуть-чуть. Полный стакан она предложила мне.
- Ну а теперь выкладывайте, что вы хотите узнать?
Я поднял стакан, но заметил на кусочке льда раздавленное насекомое. Поэтому я, конечно, пить не стал, а только сделал вид и поставил стаканчик на стол.
- Миссис Берто сказала мне, что вы повитуха.
Она кивнула, не сводя глаз со стен и потолка комнаты, чтобы не пропустить непрошеных гостей.
- Да уж. Я, конечно, уже много лет этим не занимаюсь, но прежде действительно была.
- Тридцать шесть лет назад девятого июля здесь родилась девочка, которую отдали на удочерение. Существует вероятность того, что ребенок был незаконнорожденным, но, может быть, и нет. Кроме того, мать могла быть несовершеннолетней, но, может быть, и нет.
Она снова прищурилась за толстыми стеклами очков.
- Так вы думаете, что это я принимала роды?
- Не знаю. Если нет, может быть, вы что-то слышали.
Выражение лица у нее стало задумчивым.
- Давно это было.
- Да, мэм.
Я решил ее не торопить. Пусть подумает. Может, после воздействия на ее нервную систему "Рейда" мыслительный процесс давался ей с трудом.
Марта Гидри почесала в голове, наверное, чтобы легче было думать, затем, похоже, что-то заметила в дальнем углу комнаты, отставила стакан, схватила "Рейд" и, крадучись, прошла в темный угол за телевизором. Я приготовился задержать дыхание.
- Чертовы жуки! - воскликнула она, но огонь открывать не стала.
Ложная тревога. Она вернулась к своему стулу и села.
- Знаете, кажется, я кое-что припоминаю.
Отлично.
- Неподалеку от Незпика жили какие-то люди, - сказала она, поглаживая банку с "Рейдом". - Кажется, у них родилась девочка. Да, правильно. Они ее отдали.
Так-так-так.
- А вы помните, как их звали? - спросил я, приготовившись записывать.
Она вытянула губы в трубочку, затем медленно покачала головой, пытаясь собраться с мыслями.
- Помню только, что семья была большой. Он рыбак или типа того, но они могли и что-то выращивать. Они жили в дельте реки. Прямо здесь, неподалеку от Незпика. Но ребенок не был незаконным. Просто очень большая семья и слишком много ртов.
- Имя?
Марта Гидри поскучнела и покачала головой:
- Мне очень жаль. Вертится на языке, но вспомнить не могу. Старость - не радость. Вот он! - Метнувшись к растению в горшке у окна, она выпустила струю "Рейда".
Ее окружило облако ядовитого газа, а я подошел к двери и выглянул наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Когда газовая атака закончилась, я вернулся на свой стул. В комнате пахло керосином и химикатами.
- Жуткая гадость эти насекомые, - сказал я.
- Да уж, они кого угодно из дома выживут, - кивнула она с хитрым видом.
Вдруг я услышал скрежет шин - кто-то съехал на обочину. Не у двора, а чуть подальше. Я снова подошел к двери. На противоположной стороне дороги у клубничного поля стоял белый "мустанг".
- Мисс Гидри, а кто-нибудь еще приходил к вам с подобными вопросами? - спросил я.
- Хммм, - протянула она.
- Пару месяцев назад, - уточнил я.