Но самым наилучшим образом для сокрытия ракет и внезапного нанесения удара подходили атомные подводные лодки. Такую лодку, находящуюся на большой глубине, в отличие от железнодорожного ракетного комплекса иногда видимого со спутника–шпиона, быстро обнаружить и отследить практически невозможно. Со спутника лодку можно было увидеть только в момент пуска ракет, когда что–либо делать обычно уже поздно. Подводный ракетоносец из любой точки земного шара способен произвести ракетный залп, который может стереть с лица земли огромные площади, соизмеримые с размером, к примеру, штата Техас. Тем более хорошо, что это оружие совершенно невозможно идентифицировать по национальному признаку. Если взлетает ракета, скажем, из района Костромы, то всему миру ясно, что это русская ракета. А если ракета стартует из–под воды, тогда совершенно не ясно чья это ракета, по кому наносить ответный удар, и кого впоследствии винить в развязывании войны. В мировом океане постоянно находятся ракетоносцы пяти разных государств. И одинаково правдоподобно будет выглядеть утверждение, что это китайская ракета… или французская.
С момента появления на вооружении таких монстров изменилась и тактика вооруженной борьбы и стратегия планирования военных действий. Приоритетной в ведении войны стала задача обнаружения и сопровождения атомных подводных ракетоносцев как самых опасных инструментов современной ядерной войны.
Для обнаружения и сопровождения ракетных атомоходов противника, а так же постройки своих новых лодок, государства вкладывали огромные многомиллиардные средства, которые занимали значительные части национальных бюджетов. В тоталитарном Советском Союзе проблема выделения этих средств решалась "единогласным голосованием" членов ЦК КПСС по запросам военного ведомства, на которое денег не жалели никогда. В демократических Штатах, дабы убедить законодателей в необходимости дополнительного финансирования оборонных программ, военным приходилось время от времени наглядно демонстрировать парламентариям чрезмерную активность русских в аналогичном вопросе. К примеру, убедительным фактом для развертывания в Атлантике глобальной гидроакустической системы сонаров "SOSUS", стала добытая агентами ЦРУ одна единственная фотография из секретного отчета о первом боевом походе ракетной атомной подводной лодки К-33 Северного флота. Командир К-33, а так же штурман и первый помощник за эту фотографию были удостоены звания Героя Советского Союза, а весь экипаж атомохода получил ордена. Чуть позже из–за этой фотографии 9 адмиралов и 27 старших офицеров сил береговой обороны Атлантического флота США лишились своих должностей.
Это была фотография, сделанная любительским фотоаппаратом ФЭД, который взял с собой штурман подводной лодки. На этой фотографии отчетливо просматривался национальный символ Америки - статуя Свободы.
Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы объединить два нехитрых понятия: фотографический снимок, сделанный с расстояния, допускающего использование любительского фотоаппарата, и три баллистические ракеты 4К 50 которые находились на борту атомохода и были оснащены мощными термоядерными зарядами в пятьдесят "хиросим" каждая.
После предоставления таких фактов Конгресс США незамедлительно принял программу развертывания глобальной системы сонаров, и в довесок была принята программа постройки пяти атомных подводных ракетоносцев типа "Джордж Вашингтон" в дополнение к уже имевшимся в составе ВМС США пятнадцати ракетоносцам типа "Этан Аллен" и "Лафайет".
После этого системы и методы поиска и сопровождения атомных подводных ракетоносцев претерпели значительные изменения. Но даже усовершенствованные спутниковые системы контроля не позволяли на сто процентов контролировать ситуацию как противолодочным силам ВМФ СССР, а позже России, так и противолодочным силам ВМС США. Поэтому обе сверхдержавы находились в состоянии постоянного поиска новых способов обнаружения ракетных атомоходов. Наступившие девяностые годы принесли для России "переходный период" экономики и дестабилизацию общего сознания народных масс. Пройти этот период безболезненно не представлялось возможным, и поэтому правительство, для спасения отечественной экономики от полного краха, было вынуждено отказаться от финансирования огромного числа стратегических программ, пуская высвободившиеся средства только на жизненно важные для национальной экономики статьи. Полностью, из–за временной видимой ненадобности, были свернуты военные научно–исследовательские программы. Из–за отсутствия заказов остановили свою работу заводы военно–промышленного комплекса. Прекратилась боевая подготовка в вооруженных силах. На фоне набирающей обороты галопирующей инфляции зарплата военных превратилась просто в нищенскую. Обороне страны в эти годы был нанесен колоссальный ущерб. Ко всему прочему на границах некогда мощной империи вспыхнули межнациональные войны.
Из–за отсутствия средств, почти полностью были сведены на нет выходы ракетных атомоходов на несение боевого дежурства для обеспечения ядерной безопасности страны. Новоявленным политикам и государственным деятелям, пришедшим во власть от кастрюли или станка, а большей частью из мест, не столь отдаленных, в силу слабой проницательности их ума, казалось, что угрозы со стороны США больше не существует. Новое высшее политическое руководство смирилось с мыслью, что "холодная война" уже проиграна и поэтому был взят новый, предательский для страны, курс на "политику примирения"…
Только очень не многие из политического бомонда, настоящие зубры большой политики, понимали, что отсутствие угрозы со стороны Америки - это миф, раздуваемый, в первую очередь, самой Америкой. США в силу создавшегося положения фактически теперь могли диктовать России любые политические, экономические и военные условия. Высшее политическое руководство России это игнорировало, но военные всеми силами поддерживали, как могли, остатки былой боеспособности. Боеспособность рушилась на глазах. Считалось за счастье, если на боевом дежурстве в море находилось один или два ракетоносца, притом, что американцы свою активность не снижали и держали в Атлантике и Тихом океане готовыми к немедленному ракетному залпу шесть–восемь атомных ракетоносцев типа "Огайо" и до двадцати атомных многоцелевых "Лос - Анджелесов", которые постоянно курсировали вдоль российских берегов, выискивая одинокие русские "Кальмары", "Дельфины" или "Акулы".
Так как в море теперь могло находиться очень малое число ракетоносных подводных крейсеров, потребовалось усилить мероприятия по поддержанию их скрытности и, ввиду особой тяжести положения, с другой стороны более изощренно использовать такой момент, как "демонстрационные действия". Когда в 1990 году давление со стороны США перешло все дозволенные рамки, для возвращения своему государству "статуса кво" российский флот провел специальное мероприятие: вышедший для проведения этого мероприятия в Баренцево море атомный ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-117 полным залпом "разрядился" по камчатскому полигону Кура. Все шестнадцать ракет упали в круг диаметром пятьсот метров. Сам факт проведения полновесного залпа, который в принципе мог быть проведен только в случае начала ядерной войны, очень многое сказал политикам Белого дома. Этим залпом удалось очень многих в Белом доме поставить на свое место…
Благодаря наличию у России ядерного оружия, особо скрытного и готового к немедленному применению, страна еще могла выступать на мировой сцене с заявлениями, которые так или иначе способны были влиять на судьбу всего мира. Сохранение этого оружия означало сохранение территориальной и экономической целостности и неприкосновенности России, а равно и непоколебимый авторитет страны в мировом сообществе. Ослабление ядерных сил означало и ослабление России как сильного государства. Благодаря наличию ядерного потенциала, авторитет страны был сохранен даже тогда, когда высшая российская власть демонстрировала согражданам и всему остальному миру свою вопиющую мягкотелость, непоследовательность в решении стратегически важных для России вопросов, преступность своих действий и наплевательское отношение к простым людям. Но даже при этом авторитет страны на мировой арене был непоколебим!
Вот что значит сила ядерного оружия!
Тем временем в Главном Штабе ВМФ России понимали, что для американцев задача по отслеживанию одного или двух ракетоносцев предельно упростилась. Имея силы и средства для поиска и сопровождения вдесятеро большего количества подводных целей, янки уже могли не бояться за свою безопасность и в соответствии с этим строить свою политическую игру с ослабшей и агонирующей Россией. В свете этого Генеральным Штабом и Главным Штабом ВМФ были разработаны меры, которые позволили частично компенсировать недостаток средств, и помогли выправить ситуацию с остро вставшей проблемой обнаружения российских атомных ракетоносцев.
Так как это были нестандартные меры сокрытия фактов выхода ракетоносцев на боевое патрулирование, то и американской стороной были сделаны соответствующие нестандартные шаги. Агентство Национальной Безопасности, Центральное Разведывательное Управление, Военно - Морская Разведка и другие специальные службы Соединенных Штатов были, в пределах своих возможностей, ориентированы на добывание любой информации, касаемой российского ракетного подводного флота. С этой целью данными спецслужбами были задействованы практически все добывающие органы - резидентуры, работающие под прикрытием посольств и консульств, нелегальные резидентуры, работающие под прикрытием совместных предприятий, космическая разведка, радиоразведка, спецназ, и, кроме того, слежение за любыми изменениями в районах базирования российских лодок было возложено на гражданские суда торгового флота и туристические фирмы, имеющие "аккредитацию" от ЦРУ. Говоря другими словами, началась широкомасштабная охота за русскими ракетоносными подводными лодками.
А вообще, эта история охоты за русскими атомоходами, по большому счету, началась там, где местные жители никогда в жизни не видели море…
12 мая 1987 года. Афганистан
Два транспортно–боевых вертолета Ми‑8 мт с обгоревшими от раскаленных газов турбин бортами, прижимаясь низко к земле, быстро шли над "зеленой зоной". Вертолеты делали в день несколько вылетов и бывало такое, что наземные механики просто не успевали полностью устранить какие–либо неисправности и тогда казалось - развалится машина в воздухе, но машины жили, летали…
Вибрация от работы турбин, ветер в приоткрытый фонарь, стекающий по спине пот и каждое мгновение - в ожидании пулеметной очереди с земли, или ракеты…
До земли было метров десять, не больше, и пилоты старались не проморгать ни одного мгновения, ибо в противном случае весь полет мог закончиться буквально в одну секунду. На прошлой неделе в 206‑й эскадрилье разбился транспортно–боевой вертолет, пилот которого не успел принять правильного решения, когда перед ним вдруг появились три высоких дерева. Вертолет летел по ущелью, пошел на поворот, а тут эти деревья. Через секунду ни деревьев, ни вертолета, ни экипажа, ни десанта…
Вообще, вертолетчики в Афганистане - народ уникальный, отважный и решительный, способный на такие поступки, на которые никогда не решится вертолетчик в Союзе. Возможно, отвага и решимость пилотов мотивировалась высоким чувством исполняемого интернационального долга, преданностью партии и правительству, а возможно и нестерпимой жарой, которая накаляла не только кабины боевых машин, но и буквально плавила самих пилотов, заставляя людей не думать ни о чем кроме как о скорейшем наступлении ночной прохлады, забывая при этом о смертельной опасности. Ко всему этому пилотов добивала постоянная нехватка здорового сна, чистой воды и нормальной пищи. В общем, нестерпимая жара и отсутствие сна за очень короткий срок делали из людей нечто, очень похожее на зомби. Правда, эти "зомби" смело летали и в большинстве своем не роптали на свою судьбу, забросившую их за тысячи километров от дома туда, где они каждую минуту рисковали превратиться в бездыханные обезображенные тела вроде тех, которые поисковая группа старшего лейтенанта Бирюкова два дня собирала под огнем противника вокруг трех срубленных лопастями деревьев…
В кабине ведущего вертолета сидел капитан Николай Майданов - командир вертолетного звена. Николай, как и его второй пилот, Сергей, был одет в обрезанные на манер шортов штаны и весомый жилет, в который были уложены автоматные магазины, сигнальные ракеты, радиостанция "Комар", пистолет и охотничий нож - на случай, если вертолет будет сбит и при этом удастся остаться в живых и оторваться от преследования моджахедами. Такие случаи иногда бывали и в таком снаряжении пилоты, порой, выживали несколько дней, пока их не находили поисковые группы. Если раньше поисковых групп их находили моджахеды, пилоты предпочитали умереть в неравном бою, нежели сдаться. Ибо в плену их ожидало только одно - мучительная смерть от разъяренных горцев, в руки которых наконец–то попался тот, кто безнаказанно до этого бомбил их кишлаки, убивал их без разбора, будучи при этом совершенно недосягаем…
Николай чутко реагировал на изменения профиля полета и, то чуть отжимал рукоять управления, то чуть тянул на себя. Ему удавалось хорошо держать вертолет на одной высоте и ловко обходить встречающиеся на пути препятствия.
Такая низкая высота полета должна была в какой–то мере обезопасить вертолет, экипаж и десант от поражения ракетой переносного зенитно–ракетного комплекса, которых, по данным разведки, "духи" сейчас получали в больших количествах. В основном они получали ПЗРК "Стрела" китайского и польского производства, иногда получали английские "Блоупайпы", несколько раз им были поставлены из США устаревшие зенитно–ракетные комплексы "Рэд Ай", и в последнее время стратегическая разведка предупреждала штаб 40‑й армии о появлении у босоногих душманов новейших и самых опасных зенитных ракет американского производства "Стингер". Появление этих ракет ВВС 40‑й армии уже сполна прочувствовали на собственной шкуре. Этими ракетами "духи" уже сбили несколько вертолетов и самолетов, в том числе смогли "завалить" огромный Ил‑76, взлетавший с аэродрома в Баграме. Военно–транспортный самолет, весом в сто семьдесят тонн, имевший длину сорок семь метров и размах крыла в пятьдесят метров, после поражения двумя ракетами рухнул в "зеленую зону". Полностью заправленные крыльевые топливные баки разломились, в результате чего сорок тонн топлива разлилось на большой площади, и возник огромный пожар. Самолет по иронии судьбы вез в Союз тела погибших в Афганистане военнослужащих 40‑й армии. Можно сказать, что парням, находящимся в цинковых гробах, пришлось погибнуть второй раз. Это чуть позже Александр Розенбаум споёт "…когда в оазисы Джелалабада, свалившись на крыло "тюльпан" наш падал…".
Появление у "духов" переносных зенитно–ракетных комплексов заставило в корне изменить взгляды на применение авиации. В мае восемьдесят второго в Панджшере были захвачены первые душманские "Стрелы". Первые пуски ракет по самолетам и вертолетам 40‑й армии "духи" произвели в восемьдесят третьем году, после чего "Стрелы" стали применять очень активно, хоть и бестолково - операторы ПЗРК тогда еще не имели должного уровня боевой подготовки и надлежащего опыта. По данным разведотдела штаба 40‑й армии, в лагерях на территории Пакистана и Ирана, где обучались "духовские" боевики, специальность стрелка–ракетчика стала одной из самых массовых. Попадание ракеты с мощным зарядом взрывчатки поражало самолет или вертолет плотным потоком осколков и ударом взрывной волны, что чаще всего приводило к катастрофическому исходу - пожару, взрыву и гибели летчиков и десанта. Специалисты авиации сухопутных войск, изучавшие устойчивость систем и узлов вертолетов к ПЗРК, пришли к выводу, что: "…прямое попадание ракеты в вертолет приводит к его гибели, поэтому конкретный характер боевых повреждений авиатехники в данном случае не представляет практического интереса…". Зона досягаемости противовоздушной обороны "духов" с появлением более совершенных "Стингеров" охватила высоты до трех с половиной километров, а поджидать авиацию стрелки–зенитчики могли повсюду: пилоты докладывали даже о пусках из центра Кабула, с крыш домов и автомобилей, и уж тем более пуск можно было ожидать с горных вершин, откуда "духи" доставали авиацию на значительных высотах…
Вертолетчики постоянно искали способы противодействия зенитным ракетам. Таких способов, действительно способных помочь избежать поражения, было всего два. Первым были отстреливаемые с летящего "борта" тепловые ракеты–ловушки, на которые срабатывали тепловые головки самонаведения ракет, в результате чего ракеты меняли курс, и поражение цели не происходило. Вторым способом было использование для полетов сверхнизких или очень больших высот. В первом случае головки самонаведения просто не "брали" летательный аппарат на фоне земли, во втором - просто не могли достать в силу ограничения по дальности и высотности. Естественно, на высоты шесть или семь километров, с которых в основном, после появления у "духов" зенитных ракет, стали работать штурмовики Су‑25 и истребители–бомбардировщики Су‑17, вертолеты забраться не могли, а потому им судьбой была уготована только сверхнизкая высота.
С другой стороны, с такой высоты, как двадцать или тридцать метров, будучи все же сбитым огнем стрелкового оружия, падать на землю было смертельно опасно. Парашют на такой высоте уже бесполезен, а скорость падения довольно высока и нет запаса высоты для спуска на авторотации. При столкновении с землей в десантный отсек проваливались два тяжелых газотурбинных двигателя, своей массой убивая находящихся там людей, а топливо из разорвавшегося от удара дополнительного бака ставило точку на жизнях уцелевших при падении пилотов. Николай много раз видел то, что остаётся от сгоревшего вертолета - лежащая в стороне хвостовая балка, стальной корд от колес шасси, большой сгусток расплавленного дюраля, опоясывающий автомат перекоса и бесформенные остовы двигателей…
Парочка таких "памятников" лежала непосредственно возле взлетно–посадочной площадки 206‑й эскадрильи и постоянно напоминала пилотам о том, что враг может находиться прямо у твоего дома и сбить тебя практически над крышей твоего жилого модуля…
Майданов на пару минут передал управление вертолетом своему второму пилоту, что бы попить воды, не столько для того, чтобы напиться, а сколько для того, чтобы прополоскать пересохшие губы. Николай обернулся назад - чуть выше его "вертушки" и немного сзади шли два ударных вертолета Ми‑24, хищно нацеливая на "зеленку" весь свой оружейный комплекс. Идущий впереди время от времени вращал своей крупнокалиберной пулеметной установкой и пару раз обстрелял подозрительные места на земле. Просто оператору Ми‑24 показалось, что там были враги, а так как он летал в Афганистане уже больше года, то давно уже успел усвоить главное правило этой, впрочем, как и любой другой, войны, гласившее: "бей первым, разбираться будем потом!"
Все пилоты имели большой опыт самостоятельных полетов на "свободную охоту", и проводимая операция мало чем отличалась от предыдущих. И, как во всех предыдущих, в виде усиления, вертолетчикам была придана группа армейского спецназа.
Или, как считали бойцы спецназа, вертолеты были приданы разведгруппе.