Прошла через двери, остановилась. Глаша стояла рядом с машиной и смотрела на хозяйку. Вероятно, у домработницы включилось чувство женской солидарности, которое проявляется в самый ответственный момент. Глаша посмотрела направо, затем налево и с решительным видом бросилась вверх по ступенькам, предусмотрительно оставив дверь "Ягуара" открытой. Людмила быстро спускалась по каменным ступенькам, чувствуя, как все ближе подбираются к ней незнакомцы, едва ли не дыша ей в затылок.
Глаша пулей пролетела мимо хозяйки, толкнув локтем и успев на ходу прошептать:
- Бегите к машине, а. я уж здесь останусь.
Людмила оглянулась и увидела, как Глаша мертвой хваткой вцепилась в одного из преследователей Людмилы и дико закричала:
- Ах ты негодяй! Это ты мои деньги украл, мерзавец! Держи вора! Люди, на помощь! Женщину грабят!
Глаше удалось добиться главного - она отвлекла на себя внимание всех, кто в это время находился у дверей банка. Ошеломленный тип пытался вырваться из цепких объятий Глаши. Его приятели кинулись к нему на помощь. А из дверей банка уже посыпались охранники, на бегу вытаскивая резиновые дубинки.
Этого мгновения сумятицы вполне хватило Людмиле, чтобы прошмыгнуть к машине, завести двигатель и сорваться с места, на ходу захлопнув дверцу. Папка с крестом лежала рядом, на соседнем сиденье, справа.
Проезжая мимо входа в банк, Людмила с ужасом увидела, как разъяренный тип, к которому намертво прилипла домработница, вытащил пистолет и выстрелил бедной женщине несколько раз в живот. Глаша широко разинула рот, отпустила негодяя, обхватила себя руками, согнулась пополам и медленно опустилась на ступеньки. Не удержавшись, она покатилась вниз и неподвижно распласталась у подножия каменной лестницы.
Людмила поняла, что ничем уже не сможет помочь Глаше, и поторопилась затеряться в переулках на. Пятницкой.
* * *
Она старалась ехать осторожно, чтобы не угодить в гак ненужное сейчас ДТП, но скорость не сбрасывала. Тысячи мыслей бились в ее бедной голове. Какие‑то ужасные люди ради пачки листков бумаги готовы усеять свой путь трупами совершенно невинных людей.
Теперь помимо интереса к бумагам у этих неизвестных людей и к ней имеется личный счет. Ведь как ни крути, именно по ее вине погибли четверо в "Паджеро". При мысли о том, что с ней будут делать, если она попадет в лапы к этим преступникам, ей едва не стало дурно.
Возможный вариант укрытия - дом Лиечки. Мало того что Лиечка будет рада ее видеть, так ведь и преследующие ее типы вряд ли догадаются, что она у подруги, от которой только что уехала. Мысли о подруге приободрили Людмилу. Она даже нашла в себе силы на пять минут заехать в придорожный "Макдональдс", купить ледяную кока–колу и чизбургер, чтобы хоть немного подкрепить угасающие силы. Безумная гонка по московским улицам изрядно вымотала ее.
Эраст, неверный муж Лиечки, кода‑то приобрел неплохой особнячок на Рублевке, чем ужасно гордился. Предусмотрительная Лиечка, понимая, что это может стать последним серьезным приобретением в деловой карьере беспутного мужа, уговорила его записать дом на нее. Она мотивировала это тем, что если государство и станет требовать с Эраста слишком большие налоги, то не сумеет описать особняк за долги, поскольку формально он Эрасту не принадлежит. Бизнесмен попался на этот нехитрый женский трюк, и вчера Людмила и Лиечка обсуждали варианты того, как бы выселить чертова Эраста в его московскую квартиру и навсегда запретить появляться на Рублевке. Тогда, глядишь, и Лиечка сумеет наладить нормальную личную жизнь.
Наученная горьким опытом прошедшего дня, Людмила не спешила немедленно остановиться у входа в дом подруги. Предъявив охране "гостевой" пропуск на территорию элитного поселка, она медленно проехала по всей территории. Внимательно посмотрев до сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, молодая вдова направила "Ягуар" к дому подруги и осторожно объехала его кругом.
У входа стояли только две машины: скромный Лиечкин "Фольксваген" и роскошный "Ауди" Эраста. Супруг никогда не скупился, если речь шла о личном удобстве и собственном удовольствии.
Посторонних машин нигде не было видно, что успокоило Людмилу. Наконец‑то можно перевести дух, выпить кофейку, обсудить с верной подругой свои печальные дела и заглянуть наконец‑то в, зловещую черную папку с серебряным крестом.
Помимо ощущения опасности Людмилу еще мучило и чисто женское любопытство.
Поставив машину рядом с "фольксом", Людмила собралась выйти, но задумалась, глядя на папку. Может быть, имеет смысл оставить ее в машине? Чувство тревоги не покидало женщину, несмотря на то, что здесь ей, кажется, никакая опасность не грозит. После минутного колебания она все‑таки взяла папку. Захлопнув дверцу "Ягуара", Людмила направилась к дому.
Как и во всех домах элитного поселка, входная дверь в доме оставалась незапертой. Воров здесь не было, поскольку посторонний не имел возможности проникнуть на охраняемую территорию даже с помощью подкопа. Толкнув дверь, Людмила вошла.
Дверь тут же захлопнулась у нее за спиной. Но это сработала не Дверная пружина на двери.
Дверь захлопнула сильная мужская рука.
Эта же рука вырвала у Людмилы из рук папку с бумагами, а ее кто‑то вытолкнул на самую середину холла первого этажа. Увидев, что здесь творится, женщина с ужасом поняла, что все надежды на спасение бессмыслицы. У нее не было ни единого шанса выбраться наружу живой, не говоря уже о том, чтобы разгадать тайму черной папки.
В холле находилось пять–шесть человек. Кто‑то прислонился к стене и курил. Кто‑то сидел. Их лиц Людмила не могла разглядеть, да и не хотела. Все слилось у нее перед глазами в одно мерцающее пятно.
Прямо перед ней на роскошном и дорогом венском пуле сидела ее подружка Лия. Точнее - то, что осталось от задорной хохотушки и веселой одноклассницы.
Лиечка была привязана к спинке стула, руки связаны за спиной, а ноги примотаны упаковочной лентой к ножкам стула. Одежда с Лиечки была почти вся содрана или срезана. Ее тело представляло собой один сплошной громадный синяк. Кое–где были видны рваные раны, порезы, из которых сочилась кровь, капавшая на дорогой текинский ковер. Тело молодой женщины усеяли круглые коричнево–розовые отметины ожогов от сигарет. Одна грудь была почти отрезана и висела на тонком лоскутке кожи. Лица Лиечки было не видно - ее голова свесилась, спутанные волосы пропитались кровью.
У самой стены, вдоль плинтуса, вытянулось тело Эраста. Он лежал, уткнувшись лицом в пол, бессильно вытянув руки вдоль туловища. На теле Эраста не было следов пыток. Вероятно, он не так интересовал палачей, как Лиечка. Поэтому его просто прикончили одним выстрелом в затылок. Тонкая струйка крови залила его белоснежную сорочку и выписала причудливый зигзаг на светлом ковре.
Ага! - радостно крикнул один из Лиечкиных палачей, отделившись от стены и бросая сигарету на пол. Он всмотрелся в окаменевшее лицо Людмилы и весело всплеснул руками. - На ловца и зверь бежит! Заждались мы вас, мадам! Ой как заждались!
Получив из рук своего подручного папку, Весельчак, как мысленно назвала его Людмила, щелкнул замочком, посмотрел внутрь и удовлетворенно хмыкнул.
Кажется, это то, что нам надо. - Весельчак бросил взгляд на Лиечку. - Она нам больше не нужна, не мучайте вы больше эту девку.
Тот, кому предназначались слова Весельчака, правильно понял приказ.
Оскалившись, он приподнял голову Лиечки. Людмила со страхом увидела полный страдания и смертной муки взгляд истерзанной женщины, устремленный на нее. На миг в глазах подруги мелькнул огонек надежды. Но тут же погас, когда ее мучитель одним неуловимым движением свернул ей шею. Острый хруст пронзил комнату, и Людмила едва не упала в обморок. Ее удержал стоявший за спиной человек. Палач отпустил голову Лиечки, и та бессильно свалилась на грудь, неестественно вывернувшись в сторону.
А с этой‑то что делать?
Да то же самое! - радостно выкрикнул Весельчак, не отрывая взгляда от документов. - На хрен она нам теперь, когда у нас есть все эти бумажки?
Прямо здесь кончать, что ли?
А тебе что, зрители нужны? - окрысился Весельчак. Его настроение менялось стремительно.
Ну вытащи ее во двор, собери соседей и сдери с них бабки за бесплатное представление! Разумеется, здесь кончай, да без шума.
Да не злись ты, я ж это так спросил, ну, типа, просто так, - забормотал голос за спиной Людмилы.
"Просто так" в нашем деле не бывает, - наставительно произнес Весельчак и потряс в воздухе черной папкой. - Вы знаете, сколько нашей конторе отвалит заказчик за эти бумажонки? То‑то! А раз не знаете, выполняйте то, что вам велят, иначе располосую! Давай, кончай с ней, и снимаемся!
Внезапно что‑то изменилось. Людмила почувствовала, как сразу ослабла хватка типа, который стоял позади нее. Его пальцы, глубоко впившиеся ей в руки, разжались. До ее ушей донесся его легкий вздох, будто он сожалел о чем‑то. И тут же что‑то грузно свалилось на ковер. Людмила покосилась и увидела, что человек в черном распростерся за ее спиной, а из‑под его левой лопатки торчала рукоятка ножа, погрузившегося в тело до упора.
И тут же две тени мелькнули справа и слева. Словно ураган пронесся по комнате. Ураган длился недолго, несколько секунд, но эти секунды показались Людмиле самыми длинными в ее пока еще недолгой жизни.
Незнакомый мужчина стоял справа от Людмилы и стрелял из пистолета с глушителем. Как специалист, она оценила качество стрельбы. Ни один выстрел не ушел в сторону. Выстрелов было восемь, по два на одного бандита. Вероятно, они, поверженные мгновенно и насмерть, даже не успели осознать происходящее. Оставались еще двое.
Один - Лиечкин мучитель - попытался было выпрыгнуть в окно, но на его пути выросла девичья фигурка. С неожиданной для такой хрупкой на вид девушки силой, она развернулась и нанесла удар стопой ноги ему прямо в лицо. Тот явно не был приучен к рукопашному бою, предпочитая заниматься более безопасным делом - пытками. Сегодня пришлось ответить за все. Упав на колени, он закрыл лицо ладонями. В следующее мгновение девушка ударила его носком остроносого сапожка в горло. Палач захлебнулся в собственной крови и некоторое время дергался на полу, как червяк, рядом со стулом, на котором скрючилась замученная им Лиечка, пока не затих окончательно.
Самым ловким и опытным оказался Весельчак. Вероятно, он сразу сообразил, что его команда столкнулась с противником, с которым едва ли удастся справиться. Не раздумывая, Весельчак рванулся к двери. Черная папка вывалилась у него из рук. Он успел нагнуться и схватить какие‑то бумаги, большую часть оставив лежать разбросанными на полу. Не медля ни секунды, негодяй выскочил за дверь. До ушей ошеломленной всем произошедшим Людмилы донесся грохот мотоциклетного двигателя. И все стихло.
В комнате остались пять трупов и трое живых.
Девушка подошла к Людмиле, обняла за плечи и усадила на стул, стоявший в дальнем углу комнаты. Усадила так, чтобы Людмила не видела то, что осталось от Лиечки.
Мужчина произнес, протянув руку Людмиле:
- Кажется, мы прибыли вовремя. Разрешите представиться - Константин Рокотов…
Глава 5
ПОДМОСКОВНЫЙ ВЕЧЕР, НЕ ОЧЕНЬ ПЛАВНО ПЕРЕХОДЯЩИЙ В НОЧЬ
Говоря о том, что Иван уже находится в Москве, всезнающий Широши на этот раз ошибался. Подобное, стоит признать, случалось с ним нечасто. В момент беседы, протекавшей на острове в лучах заходящего солнца, Иван, вытянув длинные ноги, блаженно дремал в самолете над Атлантикой, И летел этот мощный, хотя и небольшой частный самолет не в Москву, а в Париж. В Нью–Йорке он провел несколько часов с Джоном и Ионой и теперь должен был проинформировать Жана о возможных мероприятиях во время предвыборной кампании в России. Иван не сомневался в том, что Жан безоговорочно примет предложенный им план по манипуляции вялым российским электоратом, как это уже произошло в Нью–Йорке.
Ему предстояло провести день и две ночи в средневековом замке недалеко от Парижа. По воле владевшего им Жана замок оставался точно таким же, каким и был построен несколько веков тому назад. В нем не было никаких современных удобств и даже электричества. Конечно, на территории обширного поместья электричество имелось, равно как и все мыслимые современные средства связи, но располагался электронный пульт в глубоком подземелье, где когда‑то, скорее всего, находились винные погреба. Сам же замок сохранялся в первозданном виде, что очень нравилось Ивану. В повседневном быту он был человек неприхотливый, а настоящую, вековую старину любил.
Замок окружал глубокий и широкий ров, залитый водой, а с окружающим миром его соединял старинный подъемный мост, охранявшийся мрачными здоровяками в рыцарских доспехах и шлемах. По правде говоря, наряду с мечами и пиками они были вооружены самыми современными и совершенными орудиями убийства, которые всегда были под рукой, но применять им все эти штучки не пришлось ни разу. Обычно мост был поднят и опускался только в том случае, если хозяин кого‑то ждал.
Доставшийся по наследству Жану замок был по всем, даже средневековым, меркам довольно скромным, хотя и хорошо укрепленным. Когда‑то в достопамятные "мушкетерские" времена одна из дочерей древнего, но не слишком знатного рода с удовольствием согрешила с каким‑то Людовиком и родила тому сына, который получил от блудливого батюшки графский титул и замок в придачу.
Как и предполагал Иван, деловая часть визита завершилась быстро. Жан, по первому образованию физик–ядерщик, все схватывал налету. План, выработанный Иваном, не вызвал у него никаких возражений.
Большую часть дня Иван с упоением просидел в библиотеке замка, где высокие, до потолка, полки были заставлены старинными фолиантами в кожаных переплетах. Особенно его интересовали книги по магии и колдовству, поскольку в Москве ему предстояла одна обязательная и крайне неприятная встреча. Он внимательно вчитывался и запоминал рецепты снадобий, рекомендуемых знаменитым средневековым кудесником и алхимиком от самых разных хворобей и неприятностей, но нигде не встретил даже намека на то, что тому удалось состряпать "эликсир бессмертия". Еще раз про себя восхитившись четкостью и прозрачностью грамматических конструкций средневековой латыни, на которой он без труда читал, Иван в сердцах захлопнул тяжелый фолиант и непроизвольно чихнул от копившейся столетиями пыли.
Вечер прошел за игрой в карты при свечах. Жан был азартным и опытным игроком, поэтому Иван проигрался, что, впрочем, никак на него не подействовало. Он с детства приучил себя не реагировать на поражения и проигрыши.
Утром рано тяжелый бронированный лимузин унес Ивана в Германию, где в старинном небольшом баварском городке Бамберг его дожидался Иоганн. В Москву они отбыли из Франкфурта рейсовым самолетом "Люфтганзы", купив целиком салон первого класса. Это была первая роскошь, которую они себе позволили. Вторая роскошь заключалась в "Мерседесе-600" с тонированными стеклами и джипом сопровождения с вооруженной охраной. Последнее было скорее не роскошью, а печальной необходимостью. В сегодняшней Москве так ездили многие, и крутая иномарка, сопровождаемая машиной охраны, привлекала куда меньше внимания, нежели в любой другой европейской столице.
Обладая неизмеримо большим богатством, чем попадавшие в первую десятку миллиардеров журнала "Фобс", пятеро членов Совета гордились своим аскетизмом. Простота, скромность и удобство - таков был неписаный закон. Интеллектуал по природе своей не может следовать дурацкой моде, меняющейся два раза в год по прихоти "взбесившихся от приваливших возможностей буржуа", - в этом все пятеро были глубоко солидарны. Особенно претило Ивану жуткое дурновкусие стиля "новых русских". Дом в подмосковном поселке Переделкино был обставлен крайне скромно и чисто функционально - типовой невыразительной мебелью. Хотя в доме имелась спутниковая и электронная связь, Иван со товарищи предпочитали пользоваться не ею во избежание нежелательных глаз и ушей, а курьерами, облеченными высокой степенью доверия.
Одно из таких доверенных лиц уже дожидалось в гостиной. Это был не кто иной, как наш старый знакомый Роджер Лайн, отставной высокопоставленный сотрудник ЦРУ, с которым Бешеный сталкивался во время совместной, но безуспешной попытки захватить бен Ладена. Читатель, вспомнивший, что Лайн состоял в руководстве крайне правой американской организации "Наследие Америки", главной целью которой было установление безраздельного господства США над остальным миром, несомненно, удивится.
Как подобный человек мог оказаться доверенным лицом "Совета Пяти", члены которого вовсе не стремились способствовать укреплению доминирующей роли США в современном и будущем мире, мало того, они всячески препятствовали этому?
Но даже невероятные жизненные коллизии всегда имеют объяснение. Бедняга Лайн просто не понимал, кому служит. Уйдя в силу возраста на пенсию, он оказался в вакууме, который не могло заполнить почтение и уважение бывших коллег. Его деятельная натура протестовала против наступившего безмятежного покоя. И тут, как будто случайно, ему подвернулся Джон.
Он давно его знал и даже иногда обращался к нему по поводу неких химических веществ, интересовавших ЦРУ. Они издавна симпатизировали друг другу.
Джон был типичным южанином по происхождению и воспитанию. Его прадед во время Гражданской войны служил в армии южан под командованием легендарного генерала Ли. Джон с детства презирал негров и цветных, терпеть не мог богатых евреев из Нью–Йорка и был глубоко убежден, что эти лентяи и прохиндеи обнаглели настолько, что вскоре захватят всю власть в Америке, а англосаксы окажутся угнетенным меньшинством.
На этой общей почве они много лет назад легко сошлись с Лайном. Конечно, если бы последний знал, как в действительности его приятель относится к США, он стал бы его непримиримым врагом и сделал бы все от него зависящее, чтобы засадить Джона в тюрьму.
Но подумайте сами, откуда Лайн мог это знать?
В свою очередь, очень хорошо информированному Джону было доподлинно известно, что Лайн с большим подозрением относится к официальной версии событий 11 сентября 2001 года и подозревает если не измену и предательство, то, по крайней мере, расхлябанность и некомпетентность чиновников и спецслужб, отвечающих за безопасность США. Знал Джон и то, что Лайн затеял собственное расследование происшедшего, пользуясь своими связями в ЦРУ и ФСБ. Джон предпочитал иметь умного и проницательного потенциального противника в качестве верного, но неосведомленного союзника, хотя бы для того, чтобы получать информацию о его шагах и контролировать их. На словах он полностью поддерживал версию Лайна и изображал всевозможную помощь и поддержку, а на деле всячески мешал. Например, отвлекал его от расследования поездкой в Москву в качестве секретного курьера и наблюдателя, учитывая то обстоятельство, что Лайн в силу уважения бывших коллег мог использовать сидящих в посольстве шифровальщиков ЦРУ.
Официально Лайн на несколько месяцев, предшествовавших выборам Президента России, был командирован в Фонд Карнеги, располагавшийся на углу Тверской и площади Пушкина, где в советские времена был обожаемый московской богемой тех лет Дом актера. Задача Лайна состояла в том, чтобы отслеживать предвыборную ситуацию в России, чем он с усердием занимался.