Антон рассказал деду о ремне, которым якобы была привязана шестерня к ногам утопленника, обнаруженного у Ерошкиной плотины, и как, по словам Хлудневского, Тропынин быстренько спрятал этот ремень в брезентовую сумку. Дед Матвей долго раздумывал, чесал пальцами густую белую бороду. Наконец он категорично заявил:
- Если Николай вправду тайком спрятал тот ремень, значит, так надо было.
- Но ведь это запрещенный в следствии прием, - сказал Антон.
- Не мог Тропынин запрещенного приема допустить, - с прежней уверенностью заявил дед. - Тут, Антошка, или Лукьян тебе соврал, или Тропынин для пользы следствия не хотел тот приметный ремень людям показывать.
- Какие отношения у Тропынина с Жарковым были?
- Человеческие. По отдельным вопросам, бывало, крепко меж собой схватывались. Кулаком по столу стучали. Ну, а в большинстве случаев понимали друг друга без крика и беседовали мирно, как друзья.
- Не пытался ли Тропынин обелить Жаркова?
- Ежели Афанасий не виновен был в смерти утопленника, зачем его, уже отсутствующего в Березовке, грязью поливать?
- А если виновен?..
Дед Матвей нахмурился:
- Если бы да кабы, то во рту росли б грибы, а они там не растут…
Закончив разговор с дедом, Антон Бирюков почувствовал странную беспомощность, какой обычно не испытывал при раскрытии даже самых сложных преступлений по уголовным делам. Откровенно говоря, оставаясь на выходные дни в Березовке у родителей, он совсем не намеревался, проводить какие-то розыскные действия и не тешил себя мыслью, что ему удастся хотя бы чуть-чуть приподнять полувековой занавес, плотно укрывающий многолетнюю тайну старого захоронения возле Ерошкиной плотины. Однако за два дня, проведенных в родном селе, совершенно неожиданно удалось собрать такую информацию, исходя из которой можно было выстроить несколько самых противоречивых версий. Таинственное исчезновение председателя Жаркова, обнаружение утопленника у плотины и смерть кузнеца Степана Половникова, разделенные между собой по времени всего только годом, Антон увязывал в один узел, но увязка никак не получалась.
Глава 10
Утром в понедельник, в самом начале рабочего дня, Бирюков обстоятельно доложил прокурору со следователем собранную за выходные дни информацию. Рассматривая на пожелтевшем листке газеты "Штурм пятилетки" найденные Хлудневским в тайнике рассохшегося сундука старые деньги, прокурор заговорил:
- Заинтриговал ты, Антон Игнатьевич, меня своим рассказом. Исчезновение председателя Жаркова, конечно же, не обошлось без возбуждения розыскного дела. Надо нам истребовать из архива эти материалы.
- Розыск, по всей вероятности, оказался незавершенным, - сказал Бирюков.
- Но на основании собранных тобою фактов, может быть, удастся по розыскным материалам выстроить убедительную версию.
- А какой смысл, Семен Трофимович? - спросил следователь Лимакин. - Что из того, если мы даже и установим преступника? Все сроки ведь уже давно миновали…
Прокурор сосредоточенно, задумался:
- Если нам удастся установить преступника, мы, Петр, большое дело сделаем.
- Какое?
- Реабилитируем председателя колхоза Жаркова.
- А если ремень на ногах утопленника действительно принадлежал ему?
- Этим ремнем мог воспользоваться не только хозяин. Скорее всего, именно так и было.
- Ну, а допустим, что утопленник - на совести Жаркова?..
- Значит, поставим в его биографию точку, и пусть селяне навсегда о нем забудут.
- Выходит, сработаем впустую? - спросил Бирюков.
- Установить точный исторический факт - дело не пустое.
- Эксперты что говорят? - спросил Бирюков.
Прокурор развел руками:
- Что они могут сказать по останкам полувековой давности. Криминалист утверждает, что металлическая конструкция, обнаруженная в захоронении, - самодельный протез правой ноги ниже колена. Признаков износа на нем не обнаружено. Да и как в том ржавом металлоломе определишь износ?.. Судмедэксперт… - прокурор глянул на часы, - обещал быть здесь через десять минут, но мы уже больше часа разговариваем, а его все нет.
Дверь кабинета внезапно открылась и, легок на помине, вошел судебно-медицинский эксперт Борис Медников.
- Опаздываешь, Боря, - сказал ему прокурор.
- Я никогда не опаздываю - задерживаюсь, - буркнул судмедэксперт, усаживаясь на стул рядом с Бирюковым.
Бирюков положил на его плечо свою ладонь:
- Маршал Жуков говорил: "Человек, позволяющий себе "задерживаться" более, чем на пять минут, не соответствует занимаемой должности".
- Потому Георгий Константинович и маршалом стал. Я же за два года только до ефрейтора дослужился, - отпарировал Медников. - В археолога меня превратили, да еще торопите…
- Не томи, Боря, выкладывай, с чем пришел, - попросил следователь.
Борис исподлобья глянул на него и со вздохом вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо листки медицинского заключения:
- Читайте, сыщики… Пресс-конференцию проведу позже.
Первым начал читать прокурор, передавая разрозненные машинописные листы по кругу: сначала - следователю, тот - Бирюкову. Большую часть текста занимало перечисление представленного на экспертизу. Само же заключение было лаконичным. Разрытые мелиораторами кости скелета принадлежали мужчине возраста сорока - пятидесяти лет, роста - приблизительно один метр семьдесят сантиметров, физически хорошо развитому. Из характерных примет указывалось на отсутствие правой ноги ниже колена, в результате чего мужчина при жизни вынужден был пользоваться протезом. Обнаружен пятнадцатисантиметровый обрубок кости правой голени, на основании чего можно предполагать, что у мужчины после ампутации ноги осталась культя. Возле коленного сустава культи "вжились" мелкие осколки сталистого металла, по которым можно предположить старое ранение. "Зажившая" рана также отмечена на правой скуловой кости подбородка. В грудной части скелета, выше солнечного сплетения и на ребрах левого бока в районе сердца обнаружены повреждения костей и застрявшие в них свинцовые картечины. Кости пролежали в земле не менее пятидесяти лет. Присутствие в них металла выявлено спектрографическим анализом, проведенным экспертами научно-технического отдела УВД области. А рентгенографическое исследование поврежденных костей грудной клетки не обнаружило реактивных изменений, на основании чего можно сделать вывод, что это так называемое "свежее" ранение без каких бы то ни было признаков заживления. По всей вероятности, именно от него наступила моментальная смерть.
Когда все трое прочитали заключение экспертизы, Медников развернул на столе перед прокурором небольшой бумажный сверточек. В нем лежали два сплошных кусочка окислившегося свинца и треугольный осколочек металла, вроде как от консервной банки. Это были те самые, отмеченные в экспертизе, картечины, извлеченные из грудных костей, и осколок из обрубка кости ниже коленного сустава.
- Итак, Боря, можно предполагать, что потерпевший был убит картечным зарядом из ружья? - посмотрев на судмедэксперта, спросил прокурор.
- Либо из обреза или другой огнестрельной пыхалки, которые были в моде на заре Советской власти, - со вздохом добавил Медников.
- А осколок в ноге - от старого ранения?
- Да. Из-за того, что находился он в кости, металл почти не подвергся разрушению.
Прокурор задумался:
- Кости пролежали в земле пятьдесят лет…
- Не менее пятидесяти, - уточнил судмедэксперт.
- Если более, то насколько?..
- Вы, гражданин прокурор, слишком многого от меня хотите.
- Спасибо, Боря.
- Не за что, - иронично пробурчал Медников и поднялся. - На этом пресс-конференцию заканчиваю. Вещественные доказательства оставляю в ваше распоряжение.
После ухода судебно-медицинского эксперта началось обсуждение результатов экспертизы. Все трое единогласно сошлись во мнении, что вскрытые останки, судя по характерным признакам, принадлежат председателю колхоза Жаркову, но возникал вопрос: почему захоронение не было обнаружено при проведении следствия, которое наверняка велось в те, теперь уже далекие, тридцатые годы?..
- Придется все-таки нам истребовать из архива материалы того расследования, - подвел итог прокурор и обратился к Бирюкову: - А ты, Антон Игнатьевич, попробуй через свое ведомство отыскать след Николая Тропынина. Ведь не мог же он бесследно испариться из нашего района.
- Попробую.
Говорят, ждать да догонять - хуже всего, однако занятый текущей оперативной работой, Антон Бирюков не замечал времени. В конце недели позвонил прокурор и попросил заглянуть на минутку к нему. Когда Антон появился в прокурорском кабинете, там, кроме самого прокурора, находился следователь Лимакин и сосредоточенно читал машинописный текст, отпечатанный на фирменном бланке областного суда. Бирюков догадался, что получен ответ на запрос относительно "архивного дела". Дочитав до конца, Лимакин протянул листок Антону.
Антон быстро пробежал взглядом написанное и с огорчением про себя отметил, что и без того запутанный клубок таинственности вокруг Жаркова еще больше запутывается. По сообщению заведующего областным судебным архивом, никакого дела "Об убийстве или исчезновении председателя колхоза "Знамя Сталина" в 1931 году" там не числится.
- Вот мы и отстрелялись, - возвращая листок прокурору, невесело сказал Бирюков.
Прокурор отрицательно повел головой:
- Не совсем. Ниточка из Новосибирска потянулась дальше. В областной прокуратуре мне удалось выяснить, что дело по факту исчезновения Жаркова все-таки было возбуждено и, знаешь, кем?.. С санкции прокурора его возбудил сотрудник ОГПУ Тропынин. Через полгода оно было прекращено и сдано в архив. А через семь лет, то есть в конце тридцать восьмого, все тот же Тропынин, оказавшийся уже начальником РО НКВД в Томске, затребовал розыскные материалы на Жаркова для приобщения их к какому-то другому делу.
- Надо запрашивать Томский архив, - сказал Антон.
- Придется, - прокурор повернулся к следователю. - Подготовь, Петр, сегодня же такой запрос за моей подписью.
И опять замелькали для Бирюкова рабочие дни. Но на этот раз, еще до ответа из Томска, к нему прилетела первая ласточка удачи - из МВД СССР пришло извещение с адресом Николая Дмитриевича Тропынина, проживающего в Москве. В придачу к адресу был указан номер квартирного телефона. Посоветовавшись с прокурором, Бирюков, не откладывая, стал по коду накручивать Москву. Ответил молодой женский голос. Антон, не называя своей должности, представился только по фамилии и попросил пригласить к телефону Николая Дмитриевича Тропынина. В ответ послышалось:
- К сожалению, Николай Дмитриевич дома не живет.
- Почему? - удивился Антон.
- С весны обосновался на даче. Что ему передать?
- А вы кем доводитесь Николаю Дмитриевичу? - уклонился от ответа Бирюков, опасаясь, как бы своим звонком не перепутать все карты.
- Внучкой. Настей меня зовут.
- Где вы работаете, Настя? - все еще раздумывая, потянул время Антон.
- Я учусь на последнем курсе факультета журналистики МГУ.
Бирюкову надо было выяснить, тот ли это Тропынин, который ему нужен. Фамилия хотя и не очень распространенная, но вполне могло случиться так, что московский Николай Дмитриевич к уроженцу Серебровки Николаю Тропынину никакого отношения не имеет. Поэтому Антон поинтересовался у Насти местом рождения его деда. Внучка об этом "не имела представления". Недолго подумав после такого ответа, она добавила:
- По-моему, дедуля - коренной москвич.
- Жаль, - вздохнул Бирюков. - Мне думалось, что мы с ним земляки, из Серебровки.
- Серебровка… Это что?
- Сибирская деревня.
- Сибирская?! - мгновенно заинтересовалась Настя. - Вот где мне безумно хочется побывать, в Сибири! У вас там уже зима?
- До крыши снегом замело, - в шутку сказал Антон.
- Ой, как здорово! Уже в шубах и в валенках ходите?
Бирюков глянул на распахнутое окно кабинета, за которым сиял ослепительно чистый осенний день, и засмеялся:
- У нас сегодня такая же погода, как в Москве.
- Да-а-а?.. - разочарованно протянула Настя. - А мне дедуля рассказывал, что в Сибири зима рано начинается и что бывают такие морозы, когда птицы на лету замерзают.
- Выходит, Николай Дмитриевич бывал в наших краях? - мигом ухватился Антон.
- По-моему, в молодости он там служил.
- А теперь где служит?
- Теперь он полковник в отставке.
- Почему же дома не живет?
- На даче ему больше нравиться.
- Знаете, что Настя… - наконец решился Антон. - Передайте своему деду, что звонил ему из Сибири внук Матвея Васильевича Бирюкова. Если Николай Дмитриевич не забыл этого Георгиевского кавалера, пусть позвонит мне.
- У вас дедушка Георгиевский кавалер?
- Да.
- А мой дедуля - Почетный чекист.
- Значит, мы потомки заслуженных дедов, - весело сказал Антон. - Запишите для памяти мою просьбу.
- Одну минуту… - Телефонную трубку вроде бы положили на стол. Что-то зашуршало, и через несколько секунд вновь послышался голос Насти: - Диктуйте номер своего телефона и все остальное…
Бирюков продиктовал. Настя пообещала при первой же поездке на дачу передать записанное "дедуле" и сразу спросила:
- У вас что-то срочное к нему?
- Не особо. Хотелось бы навести у Николая Дмитриевича одну историческую справку.
- Вы, наверное, научный работник?
- Нет, полувоенный майор, - шутливо сказал Антон, чтобы не афишировать свою причастность к уголовному розыску.
- Почему "полувоенный"?
- Служба не совсем гладко идет, - опять увильнул от ответа Бирюков и хотел было попрощаться, но Настя опередила его:
- Если рассчитываете на какую-либо протекцию, сразу предупреждаю: пустые хлопоты. Даже самым близким родственникам дедуля не помогает устраиваться в жизни.
- Честное слово, мне позарез надо уточнить у Николая Дмитриевича очень серьезную историческую справку. Пожалуйста, передайте ему, что с нетерпением буду ждать его звонка, - сказал Антон.
- На это рассчитывать можете. При первом случае дедуля вам позвонит. Он страшно исполнительный и отзывчивый. Человек слова, не то, что нынешнее племя, - быстро проговорила Настя и с гордостью добавила: - Старая чекистская гвардия!..
Положив телефонную трубку, Бирюков задумался. Разговор получился неожиданным. Если бывший сотрудник ОГПУ, а затем - начальник РО НКВД Николай Тропынин дослужился до полковника и награжден знаком Почетного чекиста, сомневаться в его безупречности было крайней глупостью. Но почему Настя считает "дедулю" коренным москвичом? Что это: стремление современной молодежи укрепить генетические корни в столице или безразличие к прошлому своих предков? А, может, ушедший в отставку полковник Тропынин совершенно иное лицо? Мало ли бывает совпадений…
"Если через неделю звонка из Москвы не будет, позвоню еще раз", - твердо решил Антон.
И опять для Бирюкова замелькали дни, похожие в служебной круговерти один на другой. Прошла неделя - звонка не было. Антон начал звонить сам. Учитывая четырехчасовую разницу во времени с Москвой, он каждый день перед уходом с работы брался за телефон и упорно накручивал по коду запомнившийся квартирный номер Тропынина. Несмотря на настойчивые продолжительные звонки, в Москве к телефону никто не подходил.
Глава 11
Кончился сентябрь, однако на редкость теплое бабье лето затянулось. В первых числах октября из Томска пришел ответ на запрос прокурора и еще больше озадачил своим содержанием, смысл которого сводился к тому, что архивное дело по факту исчезновения председателя колхоза Жаркова - более чем пятидесятилетней давности - в марте нынешнего года затребовано из архива областного суда Московским управлением КГБ и отправлено, естественно, в столицу.
- Я человек не суеверный, но начинаю верить в магическое действие какой-то таинственной силы, - глядя на Бирюкова, сказал прокурор. - Или это исключительно редкое совпадение, или напали мы на след очень серьезного преступления. Не случайно же - столько лет спустя! - им заинтересовалась даже Москва. Тропынин на телефонные звонки так и не отвечает?
- Нет, - отрицательно повел головой Антон. - И сам не звонит. Видно, не вспомнил моего приметного деда Матвея и продолжает спокойненько поживать на даче.
- А если после твоего звонка у него неспокойно стало на душе? Допустим, Тропынин вовсе не Почетный чекист и даже не полковник в отставке…
- Все может быть. Только думается мне, что внучка Тропынина, если она действительно студентка последнего курса МГУ, не могла так легкомысленно насочинять о своем "дедуле". Вероятнее, это не тот Тропынин, который нам нужен… - Бирюков помолчал. - Не обратиться ли, Семен Трофимович, в республиканскую прокуратуру с просьбой, чтобы помогли разыскать неуловимое дело Жаркова?..
Прокурор достал из пачки "Беломора" папиросу и задумчиво стал разминать ее в пальцах:
- Придется написать туда…
На следующий день Бирюков стал набирать номер Тропынина, когда в Москве едва забрезжил рассвет. После нескольких продолжительных зуммеров в трубке послышался щелчок соединения, и заспанным голосом ответила опять Настя. Узнав, что снова звонят из Сибири, она смутилась:
- Простите… Я только вчера вечером передала дедуле вашу просьбу.
- Что ж это вы, "нынешнее племя", так затянули? - вспомнив Настины слова при первом разговоре, шутливо упрекнул Антон.
- Ох-хо-хо… - тяжело вздохнула Настя. - Над дипломной задыхаюсь. С утра до поздней ночи сижу в читальном зале университетской "научки". - И заторопилась: - Вы, пожалуйста, не беспокойтесь. Дедуля прекрасно помнит вашего деда. Когда я упомянула о сибирском Георгиевском кавалере, он обрадовался, не знаю как! Даже сердито отчитал меня за то, что не выяснила у вас, по какому делу хотите к нему обратиться. Короче, честное комсомольское, сегодня после десяти утра дедуля будет в Москве и непременно позвонит вам.
- Это правда?
- Чистейшая!
- Спасибо, Настя, - поблагодарил Антон и попрощался.
Ждать у моря погоды Бирюков, разумеется, не стал. Едва стрелки часов показали по московскому времени десять, он засел за телефон. После третьей попытки автоматика пропикала соединение абонентов. Вскоре уверенный и, как показалось Антону, совсем не старый мужской голос несколько старомодно ответил:
- Тропынин у аппарата.
- Николай Дмитриевич? - уточнил Бирюков.
- Да.
- С вами говорит внук Матвея Васильевича Бирюкова из сибирского села Березовки… - начал было Антон, но Тропинин не дал ему договорить:
- Неужели ты, Игнашка?!
- Извините, меня зовут Антоном Игнатьевичем, - сказал Бирюков.
После незначительной паузы Тропынин вроде бы сам над собою усмехнулся:
- Вот склероз… Спутал сына Матвея Васильевича со внуком. Сколько вам лет, Антон Игнатьевич?
- Уже за тридцать.
- Уже за тридцать! - весело удивился Тропынин. - А мне еще и восьмидесяти нет. Рассказывайте, земляк, о своих заботах. Почему у вас служба не совсем гладко идет?