– У нас осталось две недели. Потом – суд. Нас ждут завтра на кладбище, – сказал я Вадиму, – похороны еще не наши, но присутствовать нам придется. Потом подпишем договор. Говорят, будто там стоит столько нулей, что пришлось подклеивать дополнительный бланк.
Глаза Вадима масляно затуманились. Похоже, он уже прикидывал, куда и сколько истратит.
– Может, вернемся к теме нашего разговора? – сказала Наташа. – Очень уж вы оба какие-то возбужденные. Неужто разбогатели? Вот что, оказывается, для мужиков ценнее всего. А совсем не любовь к женщине, как вы утверждаете…
И печально глянула на меня. Я не мог поверить своим глазам. Ведь только что похоронила своего друга… Или он действительно был только другом и не более того? Она опустила глаза, усмехнулась.
– А как без денег, дарующих нам свободу, завоевать такую, как вы, прекрасную женщину? – Вадим опять пустил в ход свое красноречие. – Свобода, она же достоинство, разве не это вы цените прежде всего в нас, мужчинах? А уж потом все остальное?
– Видала пошляка? – спросил я Наташу. – Не слушай его. Давай звони… – я посмотрел на часы. – Сейчас самое время.
Наташа собралась, прикрыв глаза, потом решительно сняла трубку.
– Нет, только по сотовому! – испугался я.
Наташа набрала номер по сотовому.
Я не сводил с нее глаз. Как и Вадим. Только причины такого внимания у нас были несколько разными. Это меня, а не его едва не расстреляли вчера в машине. И потому я, а не он, так остро вспомнил сейчас Наташину нежность, которой она меня когда-то одарила. И мне хотелось быть с ней сейчас – после всех смертей, после разрыва с Катей. Это было как возвращение к жизни после тяжелой болезни.
– Здравствуйте, извините, Алину можно к телефону? Я подожду…
Она прикрыла трубку ладонью и спросила у меня:
– Какой-то мужик снял трубку, это хорошо?
Я только пожал плечами, переглянувшись с Вадимом. Кто знает, хорошо это или плохо… Может быть, с новым мужчиной у этой Алины поостыло мстительное чувство к этому гуляке Савельеву, на которое мы так рассчитываем? Черт его знает, хорошо это или плохо.
– Здравствуйте, – снова заговорила Наташа. – Вы Алина?
Она поманила меня пальцем, я приник к ее трубке, прислушиваясь… Сотовый можно как-то вывести параллельно на наушники, но как это сделать, я до сих пор не знаю.
– Простите, а с кем я разговариваю? – спросил женский голос.
– Меня зовут Наташа, – Наташа почти натурально смущалась.
– Ну и что, ну Наташа… Я вас знаю? Мы разве знакомы?
– А вам Петя ничего про меня не говорил? – спросила Наташа уже вовсе беспомощно.
– Ах, вот оно что… Скажите, Наташа, откуда вам известен этот телефон? Вы можете сказать, кто вам его дал?
– Никто… Я сама видела его… У Пети. У вашего бывшего мужа, – окончательно "запуталась" Наташа.
– Вот как? Скажите, случайно это не он дышит сейчас в трубку рядом с вами? – насмешливо спросила Алина.
– Нет, это другой мой друг, его зовут Юра… – гнула свое Наташа.
Я слушал, немея от восхищения. Вот это талант. На моих глазах выстроила в простом телефонном разговоре образ молоденькой дурочки, которая позволяет вытирать о себя ноги.
– А что, вашему другу тоже он нужен? – продолжала Алина усвоенным ею покровительственным тоном. То-то разочаруется, когда познакомится с Наташей лицом к лицу.
– Петя ему задолжал большую сумму, – сказала Наташа голосом, в котором проявились плаксивые нотки. – А сам куда-то подевался.
– А на вас он случайно не обещал жениться? – насмешливо спросила Алина.
– Обещал… – чуть слышно всхлипнула Наташа.
– Я вас понимаю, – сочувственно сказала Алина. – Мне он не только обещал… И будь проклят тот день, когда он сдержал свое слово.
– Ну почему, он такой хороший, порядочный человек… – протянула Наташа.
– А что ж он, такой порядочный, от вас прячется? – почти по-матерински спросила Алина. – И сколько, кстати, он задолжал вашему другу, Юре, по-моему?
– Это не телефонный разговор, – робко объяснила Наташа.
– Вот именно, – согласилась Алина. – Хорошо, что хоть это подсказал вам друг… А еще хотите, чтобы я вот так вам, неизвестному человеку, прямо по телефону сообщила чужой номер, которого, кстати сказать, я совсем не знаю.
– Так что ж мне теперь делать, где его найти? – спросила Наташа с неподдельным отчаянием. (Причем я едва сам ей не поверил.) – Но, может, вы знаете кого-нибудь, кто знает…
– Милая, уж не ждете ли вы от него ребенка? – спросила Алина.
Впервые за время разговора в ее голосе почувствовалось что-то вроде мстительного злорадства.
– Да… – пролепетала бедная Наташа, махнув на меня рукой, поскольку я сразу отвалил в сторону, давясь от смеха. Вадим тоже подхихикивал, восторженно глядя на Наташу.
– Ну так что же мне делать? – спросила Наташа, почти плача. – Мой друг согласен на мне жениться, а денег у нас нет, представляете? Петя взял у него в долг, под проценты, а до сих пор не отдает…
Я хотел еще раз приникнуть к ее трубке, но она меня оттолкнула в сторону, чтобы не мешал. Поэтому теперь я слышал только ее.
– Так когда мы сможем встретиться? – спросила Наташа. – Да и мой друг тоже хочет… Юра, сегодня не поздно? – спросила она меня.
Я согласился:
– Да хоть сейчас!
– А мне с вами нельзя? – спросил Вадим не без зависти, продолжая смотреть на Наташу все с тем же растущим восторгом.
– Ваш адрес? – спросила Наташа. – Дом… В подъезде есть код?
– Замечательно! – выдохнул Вадик, когда она положила наконец трубку. – Вы, Наташа, какое училище заканчивали? Щукинское или Вахтанговское?
– Едем! – вскочил я. – Прямо сейчас! Вы так договорились?
– Дай хоть дух перевести, – покачала она головой.
Ее лицо побледнело, глаза запали. Действительно настоящая актриса, подумал я. (А также красавица, спортсменка, комсомолка…) Только они так выкладываются. С другой стороны, если таланта нет, то хоть бейся лбом в стену, ничего похожего не изобразишь.
На улице мы договорились с частником и выехали в сторону Речного вокзала, где жила Алина.
– Не пойму, чем ты восторгался, – сказала Наташа, когда мы отъехали от моего дома.
– Твоей игрой, твоей импровизацией, – ответил я, наблюдая, как вслед за нами движется темный джип. Та самая, новая охрана от Баха. Кстати, могли бы и подвезти. Но это не лучшая система охраны, когда объект и его телохранители сидят в одной машине… К тому же приятно, черт возьми, когда за тобой следует эскорт. Хотя одна машина далеко не эскорт, но все-таки.
– Ты меня слышишь? – спросила Наташа. – Сам спрашиваешь, а смотришь куда-то в сторону.
– Новая охрана, – кивнул я на джип, немного от нас отставший.
И тут же привлек к себе внимание частника, молодого парня, до этого разглядывающего Наташу, а сейчас с интересом смотревшего на меня.
– Так это они вас охраняют? – поинтересовался он.
– Ее, – кивнул я на свою спутницу. – Неужели не заметно? Я-то кому нужен?
– Трепло, – она шутливо толкнула локтем меня в бок.
– А почему тогда не с ними едете? – задал он вполне логичный для дилетанта вопрос.
– За нами следят, – сказал я, – преследуют на каждом шагу. Приходится скрываться и обращаться к таким, как вы, чтобы мою девушку не похитили. Но вы не бойтесь. В случае нападения и перестрелки мы будем отбиваться до последнего патрона.
Глаза водителя заметно расширились. И он крепче вцепился в руль.
– Кого вы слушаете! – она снова толкнула меня локтем. – Врет он все!
– Ну вы даете, – покачал головой водитель. – Потом присмотрелся к зеркальцу бокового обзора. – Но джип так и прет за нами…
– А я что говорю? – сказал я обиженно. – Проверьте, сверните в проулок, притормозите… И сами все увидите. Они от нас не отстанут.
– Может, вы кино снимаете, вы, наверное, артисты? – спросил он. – Один раз я вез таких. Одни приколы всю дорогу, чуть плохо не стало от смеха, даже не взял с них ничего.
– А вот это верно, – кивнул я. – Артисты. Особенно она. Соврет и не засмеется. Система Станиславского, там специально такому учат.
– Это курсы такие? – еще больше заинтересовался наш водитель. – Дорогие, наверно?
– Господи… – воскликнула Наташа. – Да вы, молодой человек, буквально все принимаете за чистую монету. Я же сказала: врет! И не краснеет.
– Сама только что врала незнакомой женщине, – напомнил я.
– Я куда-нибудь устроиться хочу, – вдруг сказал наш водитель. – Надоело баранку крутить. Второй год без работы. Только на бензин и зарабатываю. А еще надо семью кормить. Может, подскажете, где такие курсы, чтоб хорошую специальность получить? Всяких объявлений навалом, везде рекламы полно, все советуют… А толку?
Наверное, мы были не первые его пассажиры, к кому он обратился с подобной просьбой.
– Нет, мы по другой части, – отозвался я. – Самоучки. Или самородки, не знаю, как правильно сказать… – И обратился к Наташе: – А соврала ты при мне незнакомой женщине, будто ждешь ребенка, чтобы взять ее на жалость? Было дело?
– А если не соврала? – спросила она серьезно. – При чем здесь жалость, не понимаю. Если мне об этом врач сказал не далее как два дня назад.
Наверное, у меня, лихорадочно пересчитывающего дни, прошедшие после нашей единственной ночи, был до того идиотский вид, что водитель, до этого лишь принимавший живейшее участие в нашей пикировке, вовсе забыл, где находится и чем должен заниматься…
Резкий удар по касательной дверь о дверь, бок о бок с джипом, который по идее должен был охранять нас, а сейчас едва не погубил. Наша машина вылетела, крутясь, на встречную полосу и едва не столкнулась с огромным ревущим "КРАЗом", если бы я не успел, мгновенно перегнувшись через сиденье, рвануть вправо руль.
Наш бедный водитель его бросил и закрыл глаза, предоставив свою судьбу, а заодно и нашу, воле Провидения.
Короче, как это часто бывает, одно тянуло за собой другое. Наташина новость настолько перекосила мою физиономию, что впечатлительный водитель от изумления выпустил руль. Но то же известие, к которому я еще не знал, как относиться, вдруг сделало мою реакцию взрывной и придало моим рукам силу, которая и спасла нас.
Словом, мне удалось, перегнувшись через переднее сиденье, вырулить на тротуар и там остановиться.
Я видел в сгущающейся темноте, что джип тоже остановился, двери его открылись и оттуда вышли два "быка". В руке одного из них блеснуло что-то вроде монтировки. Сначала они осмотрели испорченные двери своей машины, а уж потом, также не торопясь, двинулись в нашем направлении, уверенные, что мы никуда от них не сбежим.
То ли они от удара забыли, что именно в этой машине сидит объект их охраны, то ли я сам их принял не за тех, но, судя по всему, их намерения были очень серьезные. А поскольку женщины всегда это безошибочно чувствуют, Наташа схватила меня за руку.
– Это точно твоя охрана? – спросила она. – Ты уверен?
До сих пор я не замечал, чтобы она чего-нибудь или кого-нибудь боялась. И вот испугалась. Этот проснувшийся в ней испуг мог свидетельствовать лишь об одном: так оно и есть – она беременна. Причем от меня… И боится уже не за себя, а за того, кто в ней.
Я почувствовал себя ее защитником, вылез из машины и двинулся навстречу этим парням. Мне они не были страшны, сколько бы их там ни было.
Я уже понимал: это не люди Баха, это – другие. Но почему-то даже не задумался: а где же все-таки охрана? Вернее, не успел задуматься, поскольку на арене предстоящего сражения возникла новая сила.
Визжа тормозами, наперерез нападавшим выскочила "девятка" цвета мокрого асфальта, откуда выскочили несколько других "быков" и мгновенно заблокировали "обиженных".
Я пригляделся. Кажется, видел их впервые. Один из "девятки" повернулся ко мне и махнул рукой.
– Поезжайте! Сами разберемся… Мы вас догоним.
Неужели они знали, куда мы едем? Я не дал себя долго уговаривать, с решительным видом сел за руль, отодвинув нашего незадачливого водилу.
– Тебя как зовут? – спросил я.
– Толя, – сказал он негромко, видимо решив, что попал в эпицентр мафиозной разборки, о которых в последнее время столько слышал и читал.
Я так и не понял: было ли случайным наше дорожно-транспортное происшествие. Да особенно и не вдавался в размышления на эту тему. Я спешил. Нас ждали в одном приличном доме возле Речного вокзала, где я рассчитывал получить ценную информацию, и потому опоздание было нежелательным.
Я гнал чужую машину, рядом со мной сидел ее безропотный владелец, который, похоже, мучительно соображал: взяли его в заложники или просто угнали его доходягу-машину, а самого поэтому сбросят где-нибудь за городом.
Когда мы въехали в полутемный двор и остановились перед домом на Фестивальной, я протянул ему деньги. Он нерешительно их взял и пересчитал.
Потом вопросительно взглянул на меня.
– Как договорились, – сказал я.
– А на ремонт? – спросил он, прямо на глазах приобретая уверенность. Все обошлось, и теперь он думал только о своих убытках.
Я не успел ему ответить – послышался звонок по сотовому, и голос Володи бодро сообщил:
– Юра, Вячеслав Иванович сейчас проводит негласное служебное расследование и просил передать, что ждет твоего звонка. Он освободится через час.
– Ему давно бы этим заняться, – сказал я сердито.
Ничего себе – негласное… Если Володя кричит об этом на всю Москву. Говорил же Грязнову, поставь видеоглазок. Чего проще. Сначала проверяй, потом доверяй, раз такое дело.
И тут я услышал, как взревел мотор, – это наш частник Толя поспешно отъезжал. То ли, услышав мой разговор, побоялся связываться, то ли вовремя заметил "девятку" с моей охраной, которая выруливала вслед за нами в тот же двор.
Наверняка он не без основания решил, что будет себе дороже продолжать переговоры об убытках.
Я сделал слабую попытку (поскольку денег на ремонт у меня не было) его остановить, но потом раздумал. Во-первых, виноват он сам. Слишком уж впечатлительный. И потом, что за манера влезать в разговор пассажиров, которых везешь… И что вообще происходит, если о том, что Грязнов дал мне сотовый телефон, Лекарский знал уже через час? Вячеслав Иванович зорко отслеживает, что происходит на окраинах Москвы, в том же Ховрино, но не замечает, что творится у него под носом? Выходит, один осведомитель работает на Баха, другой на его оппонентов?
Это мог быть один и тот же человек. Кто сказал, что это нельзя сделать двойному агенту, работающему на два ведомства и, соответственно, расписывающемуся в двух ведомостях?
Вячеслав Иванович наконец-то начал свое служебное расследование, не дожидаясь, пока я снова повторю ему все, что уже говорил…
Я не переставал удивляться – оказывается, стоило перебежать на другую сторону баррикады, стать адвокатом, чтобы со стороны увидеть кое-что совсем иначе, чем когда я был следователем прокуратуры. Еще мне казалось: сейчас многое в расследовании Грязнова зависело от того, как пройдет мой предстоящий разговор о бывшем следователе Савельеве, что мы о нем узнаем.
Вот почему я начисто забыл о частнике Толе, едва оказался в квартире, в которой нас уже ждали.
Алина Прокофьевна, последняя жена Петра Савельева, цветущая дама в роскошном халате с низким вырезом, сидела в глубоком кресле, положив ногу на ногу и держа тонкую коричневую сигарету в наманикюренных пальцах. Похоже, у нее было несколько имиджей. Целый набор. Сейчас это был имидж домашний, для приема гостей. В гостях она наверняка выглядела по-другому.
А дверь нам открыл некто Вольдемар Никифорович, ее теперешний гражданский муж, худощавый, в очках, с бородкой горного козла. Козла с такой бородкой я, помнится, как-то видел на гербе одной, забыл уже какой, независимой республики.
На небольшом столике был сервирован легкий ужин с красным вином и чаем, с бисквитами и печеньем в шоколаде.
Увидев Наташу, Алина Прокофьевна несколько переменилась в лице. Наверное, до сих пор она полагала себя самой привлекательной из дам, чьи линии судьбы пересеклись с Савельевым и что позволяло ей снисходительно покровительствовать всем остальным.
А тут она даже не знала, как себя вести, и потому, чтобы выиграть время, отослала своего козлобородого супруга на кухню за сливками, которые он забыл принести.
– Уж эти мужчины, – сказала она, щурясь и одновременно строя мне небольшие голубые глазки. – Наговорят, наобещают… И тут же все забывают.
Должно быть, она решила, что легкий флирт со мной позволит ей преодолеть неуверенность, возникшую при появлении Наташи.
– Вы давно знаете Петю? – спросила она Наташу, разливая чай по фарфоровым чашкам. При этом она зорко поглядывала на чересчур привлекательную гостью, посмевшую переступить порог ее владений.
Наташа скромно опустила глаза. Играть так играть. Хотя, следовало признать, на роль молодой дурочки визуально она не тянула.
– Недавно, – вздохнула она. – Спасибо, больше не надо. Я без сахара.
– Бережете фигуру… – вздохнула, как о чем-то несбыточном, хозяйка. – И правильно делаете, милая. Особенно когда есть что беречь.
– Так где он сейчас? – спросил я. – Вы что-то о нем знаете?
Она пожала своими полными плечами.
– Могу только догадываться, – она снова принялась кокетничать со мной, возможно, потому, что в комнату вернулся Вольдемар Никифорович с растерянным видом и без сливок.
– Я их там не нашел, – сказал он негромко. По-видимому, нормальная громкость голоса в салоне Алины Прокофьевны не позволялась никому, кроме хозяйки.
– Конечно, я их, наверное, выпила… – она снисходительно махнула рукой и снова посмотрела мне в глаза в поисках сочувствия. Пожалуй, с Петей Савельевым они очень подходили друг другу, подумал я.
– А все-таки, – спросил я, – где вы сами стали бы его искать?
– Что, много денег потеряли? – лениво улыбнулась Алина Прокофьевна. – Шучу, шучу. И ничего у вас не выпытываю. Есть одна девушка, она мне как-то звонила… Я потом списала ее номер с определителя, хотя она мне его не давала… Вольдемар, принеси мой телефонный альбом, ты знаешь, о чем речь и где он лежит.
Пока Вольдемар снова искал, теперь уже альбом, я постарался окинуть взглядом многочисленные художественно выполненные фотографии в живописных рамках, которые были развешаны по стенам. В основном там были разного рода экстравагантные мужчины в самых разнообразных одеяниях и позах.
– Вам нравится? – заметив мой интерес, спросила хозяйка. – Я фотохудожник. Мои работы выставлялись… Кстати, Наташенька, вы здесь никого не узнаете? – она снова прищурилась. Явно проверяла нас на вшивость.
– Да вот же Петя! – бросился я на выручку Наташе, ткнув пальцем в одну из фотографий. – Не узнаешь уже?
Признаться, я сам узнал его не без труда. Петр Александрович на большом снимке был изображен под пальмами в одних плавках в обнимку с какой-то дамой в "бикини".
Жуир, подумал я. Ловелас, можно сказать. Проще говоря, хахаль, мать его так. Алиментщик треклятый.
Жил двойной жизнью, как любили у нас выражаться во времена разборок персональных дел на общих собраниях – популярных развлечениях широких масс после водки и телевизора.