Хоть какой-то толк есть от этих бесчисленных триллеров и боевиков, подумал я.
– Что ж вы раньше молчали? – спросил Вадим.
– А как мы могли вам сказать, находясь здесь, – спросила Оля, – по телефону? Кстати, нам пора сделать перерыв. Олегу надо отдыхать.
Для меня был удивителен ее решительный тон. Я не узнавал ее. Как же она повзрослела за это время. В первый раз, когда я ее увидел, это была напуганная, несчастная девочка, которая и слышать не хотела ни о каком суде над подонками… Даже судьба Игоря была ей поначалу безразлична. И вот теперь она – опора и защитница своего телохранителя. И не в кино это происходит, а в жизни. И влюбилась она наверняка в него потому, что пострадал он из-за нее, защитил, прикрыл собой.
– Мы понимали, что они теперь ищут не столько нас, сколько пистолет, – сказал Олег. – И понимали также, как важно его сохранить для вас.
– Не то слово, – сказал я. – А теперь, хозяйка, нам бы чаю. Разговор предстоит долгий.
– Итак, что мы имеем? – спросил Вадим, когда мы вышли перекурить во двор.
– Пистолет, из которого стреляли, – ответил я. – В принципе прокуратура уже может возбуждать новое дело, объединив его со всеми остальными. И тогда сбудется твоя мечта. Суд отложат, дело вернут на дорасследование.
– Где они, эти остальные дела! – махнул рукой Вадим. – Нашли этих подонков, кто надругался над Олей, но уже в виде трупов… Если бы этот пистолет стрелял там, в Ховрино.
– Что совсем необязательно, – перебил его я. – Никакого курчавого Валеры, похитившего Катю, в Ховрино не было. И стреляли там исключительно из "макаровых". Причем из нескольких. Так показала баллистическая экспертиза.
– Ну да, ты бы этого кудрявого соблазнителя Кати сразу же там заметил, – сказал Вадим. – Значит, это мало что нам дает?
Вадим умолк, вид у него был растерянный.
– Не все так плохо, не забывай, еще есть Антон, который участвовал там и там и связывает тем самым оба случая, – подбодрил его я. – Ты забыл: Олег и Оля его сразу узнали на "фотороботе". Смотри, что получается: этот Валера Катю похитил, потом Антон привез ее обменивать на Наташу. Есть связь? Потом они оба приехали похищать Олю. И ранили Олега из "магнума", принадлежащего Валере. И этот "магнум" сейчас нам преподнесут на блюдечке с голубой каемочкой. Круг замкнулся. Можно возбуждать дело. Можно судить.
– Статья сто двадцать шестая пункт третий, – отрапортовал Вадим. – От пяти до пятнадцати лет лишения свободы. А ты не хотел меня брать с собой. Что б ты делал без меня?
– А то же, что и ты без меня.
И я хлопнул его по плечу.
– Но это пока что никак не освобождает от ответственности Игоря, – сказал я. – Сейчас, Вадим, ты говоришь как следователь, а не как адвокат.
– С кем поведешься.
– Не забывай, для чего тебя нанял Бах, – продолжал я.
– А я не забываю, – пожал плечами Вадим. – Только не помню, чтобы я подписывал новый договор. Или расписывался в ведомости. Одни только слова и обещания. Нам, видишь ли, все некогда…
– Сегодня же вечером звоню Лекарскому, – пообещал я. – Завтра подпишем. Сам сижу без копейки.
– На моей шее, – напомнил Вадим, – палец о палец не ударишь, чтобы получить с них аванс, только знаешь, что у меня клянчишь… Тебе еще повезло, что я такой известный и модный и поэтому кое-какие сбережения еще имею.
– Больше не попрошу, – обиделся я.
– С чувством юмора у нас все хуже и хуже, – вздохнул Вадим. – Ладно, забыли, а то опять встанешь в позу. Попробуем еще раз… Те, кто похищали Катю, потом пытались похитить Олю, – это та связь, про которую ты говорил? Так? Я тебя спрашиваю вместо прокурора. Но для чего? Зачем она им? Может, они вообще похищают девиц? Ну хобби у них такое. И тогда совсем другая статья. И никакого отношения к делу об изнасиловании той же Оли это все не имеет. Попробуй тогда обвинить их на суде… Они сразу сделают большие глаза. И еще оскорбятся. Да вы что? Да за кого нас принимаете! Разве мы давали вам повод в этом нас обвинять? Ты можешь с ходу на это ответить как адвокат?
Я не знал, что сказать.
– Это ты у нас маститый, модный и высокооплачиваемый, тебе и карты в руки, – ответил я.
– А чем я занимаюсь? – вздохнул Вадим. – Во что ты меня втянул? Менты не чешутся, а нам больше всех надо?
– В том-то и дело, что больше всех… Мы в цейтноте. И Бах подвесил нас на крючок, обещая сказочный гонорар. Который еще надо отработать…
– Насчет того, что они сделают большие глаза, – это как подать, – продолжал Вадим, явно садясь на любимого конька. – Наша задача использовать эту связь между приведенными фактами, чтобы породить в умах присяжных сомнение в однозначности этого дела. А стало быть – сомнение в виновности Игоря. Скажем, почему была похищена невеста его адвоката Гордеева, как только он взялся защищать Игоря Бахметьева? Почему прежний его адвокат убит? Простое совпадение? Ну и так далее. Словом, я смотрю на это дело с растущим оптимизмом. Хоть что-то мы имеем на сегодняшний день. Врать не хочу, но мне приходилось выигрывать процессы и при менее благоприятных условиях.
– Если бы еще как-то удалось связать гибель "лифтеров" с этими подонками, которые пока еще известны приблизительно – на фотороботах.
– Мечтать не вредно, – пробормотал Вадим.
Мы вернулись в дом, и он стал разглядывать предположительные лица этих подонков. Фотороботы были сделаны мастерски.
– Меня все больше занимает этот кучерявый Валера, – сказал Вадим. – Второй раз подряд он угоняет машину из правительственного гаража, где и охрана, и электронная сигнализация… Что это? Как такое может быть? Просто заходит туда, садится, включает зажигание и делает ручкой охране?
Отодвинув штору, выглянула Оля.
– Заходите, – сказала она. – Василий принес пистолет.
Мы вошли на ту половину, где лежал Олег, и замерли в предвкушении своей удачи. Василий, грузный, усатый, в спортивном костюме, развернул какую-то невообразимую по своей ветхости тряпку, и от сердца у меня отлегло – под тряпкой была коробка из-под обуви. (Я опасался, что по незнанию пистолет завернут прямо в тряпку, которая может стереть отпечатки пальцев. Но парень оказался с понятием.)
Василий извлек двумя пальцами пистолет, быть может, самой совершенной формы, какую я только видел и от которой у каждого ценителя оружия должно было екнуть сердце.
– Это он и есть? – спросил я.
– Да, – кивнул Олег.
– А пуля? – наивно спросил Вадим.
Я бы не решился задать такой бестактный вопрос. Требовать от ребят, чтобы в той ситуации они бы нашли и прихватили с собой еще и пулю, которая прошила Олега, было чересчур.
– Пуля тоже у меня, – слабо улыбнулся Олег.
Я даже присвистнул от удивления.
– Есть и пуля? Теперь мы в полном порядке! – торжествовал я.
– Я неверно выразился, – сказал Олег. – Пуля не у меня, а во мне.
– А… – глубокомысленно кивнул Вадик. – Вот оно что.
Мол, теперь ему все понятно. Пуля застряла в теле, вещественным доказательством быть не может.
– Да погоди ты… Я что-то не врублюсь, – сказал я Вадиму. – Как это может быть? Это же "магнум", это не "макаров". И он стрелял в упор. Как пуля могла застрять? Или на вас был бронежилет?
– Все верно, – мотнул головой Олег. – Бронежилет мне бы не помог. Пуля прошла насквозь. Потом отрикошетила, уж не знаю от чего, от камня, или от корпуса машины и снова вошла в меня, уже в спину. Там и сидит. Считайте, что она у вас есть. Вам без нее ведь никак, верно?
– Что-то неслыханное, – пробормотал я.
Вообще вся эта история была необычной с самого начала. А то, что нам вдруг стало везти, как утопленникам, настраивало на мистический лад. С другой стороны, такое везенье могло лишь означать, что оно скоро закончится. Карта идет только пять минут, потом может произойти обвал.
– Остается ее только достать, верно? – сказал Вадик. – Я говорю об операции.
– Она застряла возле позвоночника, – стал объяснять Василий. – Олега может парализовать, понимаете? Нам это объяснил Борис Залманович, наш военный хирург. Он работал в госпитале в Ханкале в девяносто пятом… Он многих наших ребят вытащил с того света. Мы ему доверяем. Когда я его позвал к Олегу, он тут же приехал… Если б не он, совсем про другое мы бы с вами сейчас разговаривали. А вот вытаскивать пулю он не взялся… Нужна особая операционная. И аппаратура соответствующая, понимаете?
Мы промолчали. Что ж тут не понять?
– Значит, так, – продолжал Василий уже более спокойно. – Договоримся сразу. Сначала возбуждается уголовное дело по факту нападения, со всеми формальностями…
– Уже возбуждено, – сказал я. – Милиция их ищет.
– Ну, это они долго будут искать. Потом вы находите нужную больницу и присылаете за ним "скорую". Можно без милиции. Даже лучше без нее. Сами будем его охранять. И прямиком к самому лучшему хирургу, в подготовленную операционную, чтобы Олежка не остался инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Только тогда я его отпущу.
– Но у нас почти не осталось времени, – сказал Вадим и тут же об этом пожалел.
– Вам только пуля из него нужна, да? – губы Оли дрожали. – Сам он вам не нужен? Вам на него наплевать, так?
– Оля! – строго сказал Василий. – Прекрати сейчас же.
– Ты же сам только что говорил, что появилась возможность дополнительного расследования, – напомнил я Вадиму.
– Только возможность, – ответил он, – которую еще предстоит превратить в реальность.
– Речь не только обо мне, – негромко сказал Олег. – Речь еще об Олином однокласснике. Она не верит, что он виновен. Сама мне говорила…
Оля махнула рукой и поспешно вышла, вытирая на ходу слезы.
– Вы же понимаете, этот вопрос мы не сможем решить сразу, – сказал я Олегу и Василию. – После пропажи пистолета за вами началась охота, а возможности, судя по всему, у них огромные… Допустим, мы вступили на тропу законности и правопорядка, будучи к тому неготовыми, и тут выяснится, что они нас там уже поджидают. И мы попадем в ловушку. К тому же они, обозленные последними неудачами, готовы на все. У них уже есть свои люди в святая святых Петровки… Они обладают возможностями подслушивания на уровне федеральной контрразведки… Они преспокойно пользуются машиной из правительственного гаража. Не удивлюсь, если они нас здесь выследили. Вдруг окажется, что мы до конца не знаем все их возможности? Так вот, пока нет гарантии, к примеру, что с Олегом ничего не случится на операционном столе, лучше оставить все как есть.
– Это всего лишь предположение? – поспешил успокоить присутствующих Вадим.
– Надо посоветоваться, – сказал я. – И еще раз все обдумать. Надо постараться собрать весь материал… Понять, что происходит, а потом сделать опережающий ход. Времени в обрез, но ничего другого нам не остается.
Вадим посмотрел на часы.
– Пора, – сказал он. – Нас ждут.
– Мы можем забрать пистолет? – спросил я Василия.
– Он целее будет здесь, – мрачно ответил он.
– Перестань… – поморщился Олег. – Им надо сделать баллистическую экспертизу. Где он еще стрелял. И в кого… Чтобы зря время не терять.
– Научили тебя, я смотрю, в твоем охранном агентстве… – проворчал Василий и с неохотой передал мне коробку с пистолетом. При этом испытующе посмотрел мне в глаза.
– Папа, – позвала отца Оля. – Олегу надо отдыхать, а вам пора ехать.
Лев Алексеевич вошел к нам, вопросительно огляделся, потом подошел к Олегу.
– Выздоравливай… – и пожал ему руку.
И вдруг замер, глядя на фотороботы.
– Это кто? – спросил он, указывая на Валеру.
– Один из тех, кто хотел похитить вашу Олю, – сказал я.
– Я понимаю… как его фамилия, имя?
– Знаем только имя, зовут Валерий. И то предположительно. Очень дерзкий, предприимчивый… Наглый. Вы его знаете?
– Валерий? Где-то видел, но не могу вспомнить… И не в качестве бандита я его видел, понимаете? С этим как раз не связано никаких ассоциаций. Скорее, где-то в гостях или на приеме… Нет, не могу вспомнить.
– Он пользуется успехом у женщин, – сказал Вадим. И впился молящим взглядом в отца Оли: ну вспомните хоть что-нибудь!
– Да, пожалуй… – развел он руками. – Что-то такое вспоминается, но где, как, при каких обстоятельствах…
– Он вхож в банки, – напомнил я. – Недавно представился как сотрудник "Конкурент-банка". Такое может быть?
– Вхож в правительственные гаражи, – подсказал Вадим.
– И все-таки в моем восприятии это скорее связано с каким-то официальным приемом, – с трудом припоминал Лев Алексеевич. – Не хочу сказать, что я часто там бываю. Даже напротив, давно уже нигде не был.
Он еще раз молча посмотрел на фоторобот Валеры, потом вернул его мне.
– Когда вспомните, скажете, – сказал я.
С Ириной Федосеевой мы встретились в редакционном кафетерии после того, как заехали на Петровку и сдали там свой трофей – "магнум".
– Вечером после десяти я жду тебя, – тихо сказал мне Вячеслав Иванович с мрачным видом, чтобы его не услышал Вадим. Наверное, не хотел распространяться о своем позоре – предательстве в своем ведомстве.
Он выглядел усталым и очень озабоченным. И довольно равнодушно воспринял нашу удачу, о которой взахлеб рассказал ему Вадим.
Почти такой же озабоченной выглядела Ирина. К тому же она казалась рассеянной и какой-то отсутствующей.
– Что нового? – спросила она, после того как заказала нам кофе.
– Скоро суд, – сказал Вадим. – Совсем скоро. Мы, конечно, время зря не теряем, но нам нужно успеть сделать упреждающий ход.
При этом он мельком посмотрел на меня, как бы проверяя мою реакцию на свой плагиат.
– Нужна ваша статья, – сказал я. – В вашей газете. Скандальная, если хотите. Пусть даже в чем-то бездоказательная… Словом, нужна огласка как раз того, что они скрывают.
– Я разговаривала с ведущим обозревателем, о котором вам говорила, – сказала Ирина, по-прежнему глядя мимо нас. – Очень обстоятельно мы поговорили… Он отсоветовал мне. Сказал, что это как попасть под шаровую молнию. Сожжет кого угодно. Сказал, что это борьба двух начал нашей, так сказать, рыночной экономики, которая уже затянула в свой водоворот все, что только можно затянуть.
– Сразу чувствуется мастер пера, – сказал Вадим. – Нет, правда. Такие метафоры… Шаровая молния, водоворот, который в себя затягивает. Очень образно, по-моему…
Я толкнул его локтем. Ирина смотрела на него, не зная, то ли обидеться, то ли сделать вид, что это не имеет к ней отношения. Только что она говорила о значительных вещах, о войне галактик, а тут какие-то смешки…
– Извините, – вежливо сказал Вадим, – продолжайте, пожалуйста.
– Словом, они ничем не гнушаются. Даже связью с криминальными структурами, – вздохнула она. – И эта история с Игорем – всего лишь эпизод этой глобальной войны.
– Но сам он и его судьба – вовсе не эпизод, – не выдержал я. – Лучше скажите прямо – беретесь? Или нет?
– Почему вы не хотите идти законным путем? – спросила она, глядя на меня в упор.
– Возможно, они как раз очень рассчитывают именно на это, – сказал я. – А мы далеко еще не все о них знаем. Нанося удар, мы только откроемся, как в боксе. Они же видят, что мы никак не решимся идти официальным, юридическим путем, и прекрасно понимают: у нас слаба доказательная база – и потому так спешат с судом… Что у нас? Потерпевшая теперь сомневается, готова изменить показания и все… Что вообще могут расследовать эти адвокатишки? Конечно, возбуждено дело по факту стрельбы возле платформы Ховрино. Но пока оно никак не связано с делом об изнасиловании, которым мы занимаемся, понимаете?
– Кстати, Гена Андросов умер в Склифе, – сказал Вадим. – Уже есть для вас повод, поскольку об этом инциденте вы тоже писали.
Будучи профессиональным знатоком женской психологии, он попал в точку. Смерть защитника женской чести для молодой девушки величайшая из трагедий.
– Умер? – она словно впервые увидела Вадима. – Его же, кажется, только ранили там, возле платформы Ховрино?
Возможно, Ирина шла на встречу с нами, уже готовая нам отказать. То, что случилось с Геной, было для нее неожиданностью, застало врасплох.
– Ваша газета писала, кажется, о недавней попытке похищения школьницы Ребровой, – напомнил я.
– Что-то не помню… Погодите… Той самой Оли Ребровой? А в каком номере, не помните?
Она опять, как и в прошлый раз, не переставала удивляться. И удивлять.
– Сами видите, что творится из-за нашей пассивности, – сказал Вадим.
– Вам будет проще этот номер найти, чем мне вспомнить, – сказал я с укоризной. – Да, Ирочка, именно Олю попытались похитить после школы, на глазах у ее подруг… При этом был тяжело ранен ее охранник. Кто, как не вы, ваша газета, писавшая о том, что с ней случилось, должны к этому вернуться?
– И похищали ее те же самые, что участвовали в битве при Ховрино, – дополнил меня Вадим. – У нас есть тому все доказательства.
– И вам не нужно углубляться в дебри, копаться в грязном белье высших эшелонов власти, как вы полагали с самого начала, – я не давал ей опомниться. – Только приведете факты. Свяжете их воедино, зададитесь вопросом, кому понадобилось еще и похищать Олю после того, что с ней сотворили. И все!
– Невероятно, – сказала она. – Что вообще происходит?..
– Вам и вашим читателям наверняка будет интересно узнать, что второй раз подряд эти бандиты безнаказанно используют одну и ту же машину из правительственного гаража! – сказал Вадим. – Ну неужели и сейчас откажетесь?
– А какие у вас есть доказательства? – спросила она после непродолжительного молчания.
– Вот их фотороботы. – Вадим раскрыл свой кейс. – Ховринское дело на Петровке взято под контроль. Туда же мы только что привезли пистолет, из которого тяжело ранили охранника Оли Ребровой. Сейчас он вынужден скрываться. Только не надо писать так, будто вы знаете, где он прячется.
Она с недоумением взглянула на Вадима, потом снова на меня.
– К сожалению, – сказал я, – вы даже не представляете, какие силы и средства здесь задействованы. И только в интересах вашей безопасности мы не скажем вам, где он сейчас находится.
– Кстати, в интересах вашей же безопасности нужно опубликовать эту статью, – добавил Вадим. – Если возникнет общественный резонанс, они будут сами вас охранять. Потому что если, не дай Бог, с вами что случится, все свалят на них…
Вадим был прав. Те, кто мстил журналистам за разгромные статьи, потом очень об этом жалели. Общественное мнение загоняло их в подполье, как крыс. И некоторые до сих пор боятся оттуда высунуться.
– А разве мне сейчас что-то грозит? – растерянно спросила она.
– Вот вы сейчас пьете с нами кофе, – сказал Вадим, – а кто-то кому-то об этом уже стучит. Не удивлюсь, если там об этом уже узнали. Вам уже некуда деваться, понимаете?
– И вы сознательно загнали меня в угол? – она сердито сдвинула брови.
– Не мы, – Вадим приложил руку к сердцу. – Что касается меня, то я бы охотно завлек вас туда, но ни в коем случае не загонял.
– А вы к тому же – пошляк, – она с осуждением взглянула на него.
– Начнем с того, что вы напечатали статью о клане Бахметьева, в целом верную, но историю с его отпрыском вы не проверили, – сказал я. – Теперь это начинает сказываться. И в угол вы загоняете себя сами.