Я говорил и видел, как меняется ее лицо. Жалеть ее сейчас было нельзя, опасно для нее же самой, раз она выбрала себе эту профессию.
И кажется, она это поняла.
– Вы правы, – сказала она еле слышно. – Я обещала вам рассказать о том, что осталось после смерти адвоката Колерова. Так вот, не осталось ничего. Кто-то основательно покопался в его бумагах. Зато я хорошо помню, что он мне рассказал.
– Ваш разговор был по телефону? – спросил я.
– К сожалению… Теперь я понимаю, нас прослушивали. Словом, то, что вы рассказываете, во многом совпадает с выводами и догадками Колерова. Он просил меня, как журналиста, помочь ему разобраться. Тогда я решила, что он ошибается, старается выгородить своего подзащитного. Теперь понимаю – смерть подтвердила его правоту.
– Вы узнали что-то новое? – спросил я.
– Пожалуй, – сказала она задумчиво. – Я все думала: зачем группе Соковнина нужна эта история с изнасилованием, в которую они вовлекли сына Баха… У отца больное сердце. Это факт, но из этого не следует, что поклеп на сына физически убьет отца.
– Будет подорвана его репутация, – предположил Вадим. – У порядочного человека не может быть сына-насильника. Тем более что речь идет о заокеанском банке, готовом к ним присоединиться…
– Особого значения в сегодняшней России это не имеет, – пожал я плечами. – Тут такое творится…
– Вот я так тоже сначала думала, – она внимательно посмотрела на меня, – пока не вспомнила, что рассказал мне Колеров. У главы этого банка, кажется, его зовут Эндрю Уоллес, когда-то на его глазах была зверски изнасилована младшая сестра. И Колеров это раскопал в американской прессе… Теперь вы понимаете, откуда у американского банкира эта в некотором роде болезненная щепетильность и как ее собираются использовать недруги Бахметьева?
– Вот так и напишите! – воскликнул Вадим.
Я с жаром поддержал его.
– Видимо, мне придется исправить то, что испортила той публикацией… – сказала Ирина. – Но у меня есть к вам вопрос. Быть может, будет лучше, если об этом сделают передачу на телевидении? У меня есть знакомые ребята в программе "Человек и закон".
Мы с Вадимом задумались.
– Лучше синица в руке, чем утка под кроватью, – изрек Вадим не самую лучшую шутку Вячеслава Ивановича.
Ирина поморщилась. Потом стала смотреть в сторону, о чем-то размышляя. А что там думать? Выбора у нее не было, раз ввязалась когда-то в эту историю.
– У нас не остается времени на уговоры и переговоры, понимаете? – сказал я. – Телевидение – хорошо, даже очень, но мы сейчас торчим в глубоком… цейтноте. Нам нужен верняк. И чем быстрее, тем лучше.
– Тогда я должна идти к главному редактору, – вздохнула она и взглянула на часы, – прямо сейчас. Но, может быть, будет лучше, если кто-то из вас подойдет к нему вместе со мной? И все-все объяснит. Как только что объяснили мне.
При этом она смотрела на меня.
– Я не могу, мне через десять минут надо быть на Петровке у Грязнова, – сказал я и тоже взглянул на часы.
– Я пойду с вами, – решительно заявил Вадим.
К Вячеславу Ивановичу я приехал, уже не чувствуя ног от усталости. В кабинете Грязнова кроме хозяина меня ждал и Володя Краев. Перед ними стоял небольшой телевизор, на экране которого был внутренний вид лаборатории, которой заведовал Володя. Неужели все-таки поставили видеоглазок, подумал я. Ай-я-яй! А как же доверие к родному коллективу?
– Заходи, садись… – кивнул Вячеслав Иванович. – Умаялся поди столько мотаться… Вот, Володя, расскажи о результатах своих исследований. Юрий теперь адвокат, а вот вынужден заниматься тем же самым.
Володя разложил передо мной записи протоколов экспертиз.
– Только коротко, – попросил Вячеслав Иванович, мрачно глядя на экран телевизора, где ничего не менялось. – Ему не надо долго разжевывать.
– Вот анализ материала, который вы доставили нам от некоего Волохи… Так записано, я правильно говорю? Это по делу об убийстве…
– Все он знает, – прервал его Вячеслав Иванович. – Это дело Лехи, того самого, которого нашли на стройплощадке с гвоздем в затылке, еще хотели на тебя повесить.
– Там обнаружена кровь третьей группы… – сказал Володя
– Еще короче, – попросил Грязнов. – Времени на это нет. Скажи сразу, с чем она совпадает.
– С кровью раненого, взятой возле платформы Ховрино, – ответил Володя.
– Тот самый Антон… – сказал я.
Достал-таки Волоха перед смертью убийцу друга Лехи!
– Теперь отпечатки пальцев, – произнес Володя. – В машине, которую вы угнали из Ховрино…
– Спасались они на ней, – буркнул Вячеслав Иванович.
– Ну спасались… – пожал плечами Володя. – Так вот. Идентичные отпечатки обнаружены на ней и на машине из правительственного гаража, на электронном замке этого гаража, на пистолете марки "магнум"…
– И… – поднял вверх палец Вячеслав Иванович, – не томи, договаривай.
– На одном из фужеров после вчерашнего приема в Доме приемов МИДа, где происходила встреча правительственной делегации из Японии, – закончил Володя.
– Как это… – у меня, по-моему, отвалилась челюсть.
– Так это, – передразнил меня Вячеслав Иванович. – Нашли совершенно случайно. Там кому-то из гостей вдруг стало плохо, заговорили об отравлении. ФСБ встало на уши, кое-кого потрясли… Прислали нам "пальчики" для идентификации. На всякий случай. Все там обошлось, никто никого не отравил, тревога оказалась ложной, а вот присланные "пальчики" мы на всякий случай проверили… И увидели – те самые, что на правительственной машине и твоем "магнуме". Мы запросили, кто из наших был на этом рауте. Обещали огласить весь список, но только завтра.
– Получается, этот малый ни в чем себе не отказывает, – сказал я. – Наш пострел везде поспевает. Запросто появляется на светских презентациях, берет машину в правительственном гараже, причем после того, как уже там по этому поводу побывала милиция.
– Я им туда звонил, – сказал Грязнов, – проверили по нарядам, говорят, машина в это время была в разъезде, опять возили того, другого, то в министерство, то в Центральный банк… Никакого Валеру Веденеева там не знают. А помнишь, что нам говорил водитель, Иван Сергеевич? Будто он сменил этого Валеру… Мне уже самому надоело, что мне вкручивают… Послал туда своих ребят, чтобы лично проверили. Диспетчер, не моргнув глазом, уверяет, что никакого другого водителя в тот день не было, никто никого не сменял. И по нарядам, и по журналам все так записано, комар носа не подточит… Что это? Кто это? Призрак? К тому же похищает девиц, якшается с бандитами, шляется по дипломатическим приемам… И никого и ничего не боится!
– Я вспомнил, он сын бывшего зампреда КГБ, – сказал я.
– Вот-вот… – махнул рукой Грязнов. – Из неприкасаемых… Папашка поди ногой все двери открывал или все еще открывает. Бывали у нас такие. Скучно им, понимаешь, жить, как всем. Остроты впечатлений не хватает… Теперь о самом главном… Володя, говори, не томи.
– Согласно баллистической экспертизе, из этого указанного пистолета марки "магнум" были застрелены банкир Степанян и адвокат Колеров, – отчеканил Володя, не скрывая своего торжества.
Я чуть было не бросился обнимать Володю.
– Ты погоди радоваться. Из тела Гены Андросова были извлечены другие пули, – мрачно сказал Вячеслав Иванович. – Этого Валеры там, в Ховрино, похоже, не было. И вообще, он может сказать, что в Степаняна и Колерова стрелял кто-то другой… А этот пистолет он нашел на улице. Мимо шел и нашел. Хотел сдать в милицию, да все некогда было.
– Пистолет нигде не зарегистрирован? – спросил я.
– Так точно. Чтобы доказать, надо, чтобы все совпало – этот пистолет, его "пальчики" и пуля из этого пистолета…
– Пуля есть, – сказал я. – Она внутри телохранителя Оли Ребровой. Нужна специальная операция, иначе парня парализует.
– Тогда с этим надо спешить, – озаботился Вячеслав Иванович.
– Кстати, отец Оли Ребровой сегодня, когда увидел фоторобот этого Валеры, сказал, будто раньше видел его вроде на каком-то высоком приеме, – вспомнил я.
– Высокого полета голубок, – сказал Грязнов. – И потому в наших картотеках не значится. Ни тот ни другой. Ни Антон, ни Валера.
– Не те картотеки вы смотрите, – сказал я. – Если обретается в самых верхах, наверняка когда-то сдавал кровь на анализ в какой-нибудь бывшей цековской поликлинике. Для выезда за границу, например.
– Проверим… – Вячеслав Иванович посмотрел на часы. – Сейчас твой бывший начальник должен подъехать. Своими глазами желает увидеть наше поражение.
– Александр Борисович? – переспросил я. – Уже поздно, по-моему.
– Спасибо скажи, – продолжал ворчать Грязнов, – поздно… Когда дело об убийстве Степаняна объединили с убийством Колерова и всем прочим, все на него повесили… Как тут уснешь, когда такое творится. К тому же эта история с Савельевым. Борисыч самолично желает проверить, насколько глубоко поразили метастазы коррупции могучий организм прокуратуры.
– А как он проверит? – не понял я.
– Увидишь скоро, – кивнул на экран телевизора Вячеслав Иванович. – Или ни черта мы с тобой, Юрок, не понимаем в нынешней жизни.
– Неплохо бы там же поискать анализы этого Антона, – сказал я после гнетущей паузы, которая грозила затянуться. – Я перекинулся с ним парой слов. Похоже, он служил в госбезопасности, причем не на последних ролях. Хорошо подготовлен и способен грамотно спланировать операцию.
– Это верно, – согласился Грязнов. – Неплохо они это провернули в Ховрино. Прямо в толпе. Понимали, сволочи, что стрелять не будем. И что там легко раствориться, поскольку люди нынче запуганы и будут помалкивать. И растворились…
– Чеченский опыт, вам не кажется? – спросил я. – Я говорю о стрельбе из-за спин безоружных женщин.
Грязнов кивнул, что-то записывая.
В это время прозвучал телефонный звонок.
– Ага! – Вячеслав Иванович схватил трубку. – Александр Борисович? Здравствуй, дорогой… Все уже здесь, а наш объект должен прибыть с минуты на минуту. – Он снова посмотрел на часы. – Так что подходи. Наш Юра уже здесь. Не говори… Вовремя он от нас сбежал, ничего не скажешь. Зато будет кому нас защищать в суде, когда притянут к ответственности за служебную халатность.
– Кого мы все-таки ждем? – спросил я, когда он положил трубку.
– Увидишь… – вздохнул Грязнов, – пойми правильно, Юрок, не хочу вспугнуть. Старею, наверное. В приметы верю, сглазить боюсь…
Александр Борисович появился у нас через несколько минут, должно быть, звонил из проходной. Озабоченный, поседевший, усталый, он обменялся с нами рукопожатиями и молча сел. И тоже стал смотреть на экран.
– Что-нибудь выяснили в ФАПСИ? – спросил я.
– Они проводят у себя проверку, – сказал Александр Борисович. – Сначала говорили: быть того не может, потом задумались… Но на это нужно опять же время.
– Которого у нас нет, – подсказал я.
– Что делается… – покачал головой Грязнов. – Ведь я сначала тоже поверить не мог.
Снова все молча уставились в экран, где пока ничего не изменилось.
– Савельева до сих пор не нашли? – спросил Володя.
– Ищем, – ответил Вячеслав Иванович. – Ищут пожарные, ищет милиция… Даже адвокаты ищут, хотя это не их дело. Одна прокуратура не чешется. А Савельев этот ваш, Александр Борисович, никуда не денешься.
– Ты все-таки настаиваешь на этой своей версии фальсификации экспертизы? – спросил Александр Борисович Грязнова.
– А что нам остается? – ответил Грязнов. – Я о другом думаю. Ну найдем мы того, кто это сделал. И он во всем здесь признается. А потом на суде скажет, что его принудили с помощью угроз и пыток… Сейчас это – раз плюнуть. Присяжные прослезятся и потребуют найти и наказать виновных. Рановато мы, Александр Борисыч, ввели суд присяжных, вам не кажется?
– Ты поосторожнее с такими речами. Здесь адвокат! – пошутил Турецкий. – Хотя проблема в этом есть.
– Еще скажите, что рано ввели право адвоката присутствовать при предъявлении обвинения сразу после задержания, – сказал я.
– Вон как заговорил, – кивнул головой в мою сторону Вячеслав Иванович, как бы предлагая полюбоваться: мол, вон какого перебежчика вырастили в своих рядах.
Время было позднее, и мы вяло препирались, скорее чтобы не заснуть.
– Пора бы ей появиться, а? – сказал Грязнов. – Напомни, вы с ней на какое время договорились, что она выйдет? – спросил он Володю.
– Ровно в одиннадцать, – ответил Володя. Кажется, он был единственным из нас, кто не боролся со сном. – Кстати, чтобы не забыть, – обратился он к Вячеславу Ивановичу. – Я звонил в лабораторию биоэкспертизы, разговаривал с Ирой Малышевой по проблеме фальсификации биологического образца, которую вы затронули, помните? Она даже растерялась от такого вопроса. Потом стала горячо меня убеждать, почему это у них невозможно.
– Ну да, скажет она, – пробормотал Вячеслав Иванович. – Честь мундира и все такое…
Мы какое-то время молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Не очень-то приятное ощущение, когда твоя любимая версия лопается у всех на глазах.
– Все-таки кого мы ждем? – спросил Александр Борисович после паузы.
– Наверное, пора сказать, – хмуро произнес Грязнов. – Володя поручил с моей подачи, конечно, нашей лаборантке Люде Смирновой сделать одну срочную работу в ночную смену…
– Вы ее подозреваете? – удивился Александр Борисович. – Люду?
– Пока что проверяю… – мрачно сказал Вячеслав Иванович. – Да, знаю, что ты скажешь… Я сам ей верил, как себе. Да вот Юрий Петрович, как адвокатом сделался, срочно поумнел. И подсказал нам насчет смены привязанностей нашего бывшего, ныне скрывающегося, коллеги Пети Савельева – по какому принципу тот меняет своих баб… Все сходится на Люде, как ни противно. Сейчас у него как раз должна быть худая шатенка после фигуристой блондинки. Так ведь тебя эта Алина просветила? – спросил он меня.
– Так, – кивнул я.
– Сам бы никогда в это не поверил, – продолжал Вячеслав Иванович. – Да очень уж все совпадает, понимаешь? Помимо того, что она шатенка, она и работала как раз в ту смену, когда произошла утечка информации о сотовом телефоне, что я дал Юре… Кроме нее, здесь никого не было.
– Довод слабоват… – покачал головой Турецкий.
– А ты не спеши, – сказал Вячеслав Иванович. – Когда Юра мне дал телефон, который получил от Алины, я не поленился и сам позвонил последней бабе Савельева… Потом с ней встретился. Красивая женщина. И, кстати, шатенка, согласно известной закономерности… И вот она сказала мне, будто Савельев путается еще и с какой-то замухрышкой, тоже шатенкой! Говорю ей, мол, быть того не может. Противоречит закону природы. Сама очень удивилась, говорит. Выследила она их, понимаешь? И вот она выведала, что зовут ее соперницу Люда Смирнова и живет та возле метро "Баррикадная". Я всегда говорил: ревнивая баба – лучший сыщик. Мы бы так не смогли. Спасибо, Юра нам помог.
Он поглядел в мою сторону.
– Выходит, адвокатское поприще улучшило его сыскные способности? – спросил, усмехнувшись, Грязнов. – Может, нам с тобой тоже стоит переквалифицироваться, а, Борисыч?
– Адвокатское расследование имеет некоторые плюсы, – согласился Турецкий. – Масса ограничений, но никто на тебя не давит, ни начальство, ни ответственность, ни общественность. Я уж не говорю о сроках. Это как смотреть на шахматную партию со стороны. Все видишь иначе и лучше.
– Вот! – сказал Вячеслав Иванович и кивнул на экран, – пришла… Теперь внимание… Я включаю видеомагнитофон, а вы тоже следите.
Мы увидели хрупкую, миловидную женщину с усталым лицом, которая вошла в лабораторию и оглянулась по сторонам.
– Какую работу вы поручили ей сегодня вечером? – негромко спросил Александр Борисович Володю.
– Вчера я сказал, что надо сегодня срочно сделать один тест, связанный с попыткой похищения Оли Ребровой возле школы. Она сразу согласилась, а сегодня утром позвонила и сказала, что заболел ребенок и ей надо дождаться, когда мать придет с работы, поскольку сына не с кем оставить.
– Я поручил это проверить, – подтвердил Вячеслав Иванович. – Все сходится. Ребенок действительно заболел, есть запись о вызове врача на дом. Тут уж я не специалист. Правда, хронология хромает. Сначала ей работу поручили, а уж потом срочно заболел ребенок.
– Сколько она у вас зарабатывает? – спросил Александр Борисович, наблюдая за экраном.
– Вопрос в точку, – кивнул Грязнов. – Сущие копейки. С ее-то квалификацией… Ребенка растит одна. Мужики ей звонят на работу. Говорят, несколько раз звонил Савельев, когда еще работал у вас в прокуратуре… Давно, правда, но ведь старая любовь не ржавеет. У нее, во всяком случае. Наверняка он жил с ней время от времени и красавицу шатенку за нос водил, пока она его не выследила. Так ведь?
Ему никто не ответил.
– Теперь насчет ее зарплаты… А что я могу сделать? Квалифицированным специалистам с высшим образованием надо хорошо платить. Я везде это говорил и говорю. На любом уровне. Иначе они становятся опасными для общества… И последствия обойдутся куда дороже. И вот, сами видите, какой результат.
Он кивнул на экран.
– Хватит оправдываться, – сказал Александр Борисович.
Тем временем Люда Смирнова подошла к столу, внимательно осмотрела бумаги, стараясь ничего не трогать, потом включила компьютер. И вставила в него гибкий диск. Потом стала манипулировать с клавиатурой. Грязнов придвинулся к самому экрану, стараясь разглядеть то, что появилось на ее мониторе, потом схватился за голову.
– Мои данные… – простонал он.
– Она знает пароль? – спросил я.
– Выходит, что так… – ответил Вячеслав Иванович, следя за происходящим на экране. – Хотя знать должен только я и мой зам.
– М-да… – покачал головой Турецкий. – Вы оказались правы. К сожалению.
– Что она делает?.. Что вообще творится?.. – с горечью вопрошал Володя. – На кого другого, но только не на нее я мог бы подумать…
– Нет, так не годится! – Турецкий поднялся. – Надо это немедленно прекратить! Ей же грозит тюрьма. Она стала жертвой обстоятельств или принуждения, неужели не понимаете?
– Надо позвать ее сюда, – сказал Грязнов Володе. – Действительно черт знает что получается. Четыре здоровых мужика сидят и радуются: вот сейчас выведем на чистую воду несчастную, всеми обманутую женщину.
Володя вышел, и мы остались втроем.
– Ты чем-то недоволен? – спросил меня Александр Борисович. – Что-то не так?
Я пожал плечами вместо ответа.
– А чему Юра должен радоваться? – вздохнул Грязнов. – Как адвокат он теперь должен вывести следствие на чистую воду. Должен греметь и негодовать на публику, делать себе имя… И правильно в общем-то.
– Это мой долг, – пояснил я. – Но тогда получится, что я злоупотребил вашим доверием. До сих пор мы делали практически одно дело, но вот это сейчас вы не обязаны были мне показывать.
– Жалко ее, дуру, понимаешь? – сказал Вячеслав Иванович.
– Не понимаю, – ответил я. – Если результат экспертизы окажется сфальсифицирован, за это эксперт должен нести уголовную ответственность. Или вы собираетесь это замять? И тем самым посадить моего подзащитного, заведомо невиновного, за преступление, которое он не совершал? Увы, здесь наши пути расходятся.
– Тогда посадят ее, – сказал Грязнов. – И ее ребенок останется без отца и без матери.