– А-а-а, – протянула я. – Понима-аю... Раньше девочки существовали потому, что Лешка меня не знал. Теперь они существуют потому, что он хочет привлечь мое внимание. Очень удобная позиция!
– Глупая позиция, – проявил лояльность отец. – Но Лешка еще ребенок, он не понимает, что таким образом ничего не добьется. По крайней мере, от тебя.
– Это точно! – подтвердила я. – Ничего не добьется!
– Айка, если он тебе не нужен, перестань с ним общаться, – сказал отец.
Я оторопела.
– Пап, ты чего? Мы же друзья!
– Ничего подобного! – отрубил отец. – Никакие вы не друзья! Парень в тебя влюблен и надеется, что сможет вызвать ответное чувство. Поэтому и таскается к нам каждый день. А ты...
Отец запнулся.
– Что я? – спросила я тихо. Меня начала душить обида. Похоже, что мой собственный папочка занял место на противоположной баррикаде. Это нечестно. У Лешки свой отец имеется, пускай он его и защищает!
– Ты об этом догадываешься, – ответил папа. – И тебя такое положение дел устраивает. Даже немного веселит. Эдакая рыбка в банке: смотреть можно, трогать нельзя...
Я отодвинула от себя недопитую чашку.
– Что ты предлагаешь? – спросила я, глядя отцу в глаза. – Дать себя потрогать?
Отец смутился.
– Ая! Не говори пошлости!
– Я называю вещи своими именами, – ответила я резко. – Раз уж у нас пошел такой откровенный разговор... Итак, что же я должна сделать, чтобы Лешка не страдал и не мучился? Научи, мой мудрый родитель! Я вся внимание!
– Если он тебе не нужен как мужчина, прекрати эти игры в дружбу, – ответил отец очень твердо. – Поверь: ни к чему хорошему они не приведут. Это я знаю по личному опыту.
В тот момент я была слишком злой, чтобы обратить внимание на последние слова отца и придать им какое-то значение.
– Послушай, – начала я, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу злость, – тебе не кажется, что вы с матерью наступаете мне на горло?
– Как это? – опешил отец.
– Так это! – почти закричала я. – Я же вздохнуть не могу без вашего на то одобрения! Пап! Мне двадцать пять лет! Я взрослая, понимаешь? Чего вы от меня хотите? Я не пью, не курю, не шляюсь по мальчикам, не веду антиобщественный образ жизни... Господи, я до такой степени правильная, что самой тошно! Что вам еще нужно? Сделать из меня святую? Ну, давайте я постригусь в монахини! Честное слово, после жизни в нашем доме любой монастырь покажется притоном!
– Ая! – попытался перебить меня отец. Вид у него был довольно жалкий.
– Хватит! – отрезала я. – Правду говорят: взрослые дети должны любить родителей на расстоянии! Я это давно обдумывала, а сейчас понимаю: тянуть дальше некуда. Скоро вы мне начнете выдавать кислород строго дозированными порциями. Потому что так будет лучше для моего здоровья.
– Ая!
– Все! – припечатала я. – Сегодня же сниму квартиру и перееду!
– Куда?! – застонал папа.
– Неважно! К черту на рога! Лишь бы подальше от ваших бесконечных нотаций!
Я выскочила из-за стола и рванула в свою комнату. Выхватила из-под дивана спортивную сумку, распахнула гардероб и выдернула оттуда джинсы с парой свитеров. Запихала их в сумку, со скрежетом застегнула заедающую молнию и вывалилась в коридор.
Там меня ждал папочка, вид у него был испуганный и растерянный. Но мне было уже все равно. Есть предел и моему терпению.
– Пока! – сказала я, не глядя на него. – Устроюсь – позвоню.
– Ая!
Я повернула ключ, распахнула дверь и выскочила из квартиры. Побежала вниз по лестнице с такой скоростью, словно боялась передумать.
Если говорить откровенно, то я тоже хороша. Роль маленькой избалованной девочки, которой все подают на блюдечке, развратила меня и лишила самостоятельности. Меня устраивало отсутствие бытовых проблем, меня устраивало, что родители все решают за меня, меня устраивало, что не нужно думать, как жить. С сегодняшнего дня все будет иначе.
Я внезапно остановилась, пораженная этой мыслью. Черт! Как страшно становиться взрослой!
А надо. Никуда не денешься.
Я ударила ногой подъездную дверь и вышла на улицу. По щекам катились слезы обиды, злости и страха.
Вот так и началась моя взрослая жизнь.
Я дошла до машины, открыла заднюю дверь и швырнула на сиденье полупустую сумку. Уселась за руль, выехала со двора и задумалась.
Куда теперь?
Мир лежал предо мной во всей своей безграничности. К моим услугам были любые параллели и меридианы, но меня интересовала одна маленькая конкретная точка: место, где я смогу хотя бы переночевать.
Конечно, случись со мной подобный казус днем раньше, я немедленно позвонила бы Лешке. Он бы немного поворчал для приличия, отругал меня за невнимание к родителям, а потом обязательно решил все бытовые проблемы, которые я себе создала.
Нашел бы квартиру, заплатил за нее, привез мне полную сумку продуктов, поинтересовался бы, сколько у меня наличных, выдал недостающую для нормальной жизни сумму...
В общем, принял бы на себя все родительские заботы.
Но это могло быть раньше. До вчерашнего вечера. После того, как я уколола Лешку именем Ивана Дердекена, ни о каком обращении за помощью не может быть и речи. Не потому, что Лешка не поможет.
Потому, что я гордая.
– У советских собственная гордость, – сказала я вслух. – На буржуев смотрим свысока!
Цитата из Маяковского меня немного рассмешила и успокоила. В конце концов, все не так страшно. У меня множество знакомых, которые наверняка не дадут умереть от голода и замерзнуть на улице. Плохо, что денег мало. От зарплаты после покупки машины почти ничего не осталось, но это тоже не проблема. Попрошу у шефа аванс в счет гонорара за статью, он даст. До следующей получки как-нибудь дотяну. Подумаешь, придется немного попоститься! Даже полезно! А то я в последнее время начала обрастать жирком...
Я вздохнула.
Нужно было собраться, не торопясь. Белье какое-нибудь прихватить, дезодорант... Я же цивилизованная девушка, не могу допустить, чтобы от меня несло потом!
"Ничего, купишь," – сказал внутренний голос.
Я снова вздохнула.
Легко сказать, "купишь"! А деньги? У меня их и так почти не осталось! А, ладно... Придумаю что-нибудь.
Я развернула машину и поехала в редакцию.
Шеф встретил меня удивленной гримасой.
– Ты чего явилась? – спросил он недовольно. – Хочешь сказать, что расследование закончено?
– Игорь Константинович, – сказала я без предисловий, – дайте денег.
Шеф даже притормозил от удивления.
– Что ты сказала? – переспросил он, словно не поверил своим ушам.
– Я говорю, аванс дайте в счет гонорара! – повторила я очень четко и раздельно.
– Зачем?!
Я разозлилась окончательно. Швырнула на пол сумку, уселась в кресло для посетителей и разревелась.
Шеф на мгновение впал в кому, потом быстренько из нее вышел, выскочил из-за стола и налил в стакан воды.
– Ну, Майечка, ну, деточка, не надо, – заворковал он, подсовывая мне под нос стакан. – Успокойся, моя хорошая, дядя Игорь рядом...
Я невольно хрюкнула и отстранила стакан. Еще один взрослый с родительским комплексом.
Шеф уселся передо мной на корточки и спросил, заглядывая в глаза:
– В чем дело?
– Я ушла из дома, – ответила я.
Шеф поднялся на ноги и вернулся в свое кресло.
– Та-а-ак, – протянул он зловеще.
Я прижала руки к груди.
– Игорь Константинович! Достали! Сил моих больше нет!
– Вот и Лариска мне тоже самое заявила, – сказал шеф, глядя в окно. – Собрала вещи и умотала к своему парню.
Я издала душераздирающий вздох. Похоже, сочувствия от начальника мне не дождаться. Он целиком и полностью на стороне моих предков. Неужели денег не даст?
– Говорю ей: окончишь институт, тогда делай что хочешь! – продолжал шеф вполголоса. У меня возникло неприятное ощущение, что он забыл о моем присутствии. – Диплом получи, на работу устройся – потом все что угодно! Хоть Саня, хоть Маня, хоть сивый мерин!..
Я почесала нос. Помнится, мои предки говорили то же самое. Просто слово в слово. И чем все кончилось? Спас меня диплом от бесконечных нотаций и поучений? Как бы не так!
– Замуж невтерпеж! – продолжал шеф, по-прежнему не глядя на меня. – Припекает прямо!
Я кашлянула. Шеф опомнился, оторвал взгляд от окна и посмотрел на меня.
– А у тебя что произошло? – спросил он сурово. – Тоже замуж невтерпеж?!
– Совсем наоборот, – ответила я. – Родителям невтерпеж. Я как раз не тороплюсь.
Шеф досадливо крякнул и развернул свою позицию на сто восемьдесят градусов.
– Родители лучше знают! – завел он новую песню. – Если говорят, что нужно замуж выходить, значит, так оно и есть! А вы молодые еще! Слушайте людей, которые вам добра желают!
– Ничего, что я дышу не в такт? – кротко поинтересовалась я.
Шеф снова крякнул.
– Игорь Константинович, – начала я, стараясь говорить спокойно и убедительно. – Я, конечно, не знаю, что у вас произошло с дочерью. Допускаю, что вы были правы. Но вам не кажется, что мы тоже имеем право на свои ошибки? На чужом опыте жизни не научишься! Разве нет?
– Да мы уберечь вас хотим! – начал шеф, но я его перебила.
– Может, не стоит? Дайте нам набить собственные шишки и получить собственные синяки. Возможно, после этого мы придем к тем же выводам, что и вы. Но тогда мы будем точно знать, что вы были правы. Понимаете? Точно знать!
Шеф вздохнул и повозил руками по столу.
– Ладно, – сказал он враждебным тоном. – Уговорила. Денег я тебе, конечно, дам.
– Игорь Константинович! – возликовала я.
– С условием!
Я скисла. Не бывает бочки меда без ложки дегтя.
– Поживешь у нас с женой пару дней и поедешь назад. Домой то есть. К папе и маме. Договорились?
Я встала с кресла.
– Считайте, что я вас ни о чем не просила, – холодно сказала я.
– Сядь! – рявкнул шеф.
– Домой я не вернусь, – продолжала я твердо. – По крайней мере, в ближайшее время.
– Сядь! – повторил шеф тоном чуть пониже.
Я молча опустилась назад в кресло. Шеф минуту посверлил меня взглядом, потом ворчливо спросил:
– Где ты жить собираешься?
– Пока не знаю, – ответила я честно.
Шеф вздохнул.
– Подружка-то у тебя есть?
– Подружка есть.
– Может, у нее?
Я покачала головой. Рада бы в рай, да грехи не пускают.
– Она замужем, – сказала я коротко. – Живет у мужа в однокомнатной квартире.
– Чудесно! – резюмировал шеф с горечью.
– Да вы не волнуйтесь! – успокоила я начальника. – Как-нибудь вывернусь! Сниму квартиру, в конце концов.
Шеф сломал карандаш.
– И эти барышни претендуют на самостоятельность! – возвестил он в потолок. – На независимость они претендуют!
Он перевел на меня негодующий взгляд и спросил:
– Ты знаешь, сколько стоит аренда однокомнатной квартиры?!
– Нет, – ответила я со стыдом. Действительно, прокололась.
– Зарплаты не хватит! – припечатал шеф. Я понуро молчала.
– Ну, что? – спросил шеф чуть мягче. – Домой вернешься или к нам поедешь? Приглашаю от души! Жена тоже будет рада.
– Спасибо, – ответила я.
– Спасибо "да" или спасибо "нет"?
– Спасибо, нет.
Шеф слегка звезданул кулаком по столу.
– Я придумала кое-что получше, – поторопилась я с объяснениями.
Шеф насторожился.
– И что ты придумала? – спросил он недоверчиво.
– Поживу пока в редакции, – ответила я как ни в чем ни бывало. – А что? Денег с меня вы, надеюсь, не возьмете, диванчик в приемной очень даже удобный, туалет и умывальник имеются... Даже чайник есть!
Шеф собрал обломки карандаша и выкинул их в мусорную корзину.
– Кстати! – продолжала я бодро. – Можете зачислить меня ночным сторожем! Насколько я помню, эта штатная единица пока свободна!
Шеф закатил глаза под лоб.
– Сторожем! – сказал он с горечью. – Тоже мне сторож! Да мне придется еще одного нанять, чтоб тебя саму не украли!
Я хихикнула.
– Если украдут, то быстренько назад вернут, – заверила я шефа. – С хорошей доплатой.
– Это точно, – смягчился шеф. – Я все жду, когда Ларискин парень ее обратно приведет. Она же кроме яиц всмятку ничего готовить не умеет!
– Лариска у вас виртуоз, – похвалила я. – Можно сказать, человек с кулинарным талантом. У меня всмятку никогда не получаются, только вкрутую или яичница.
Шеф невольно хрюкнул. Тут же спохватился и посмотрел на меня суровым взглядом.
– Ладно, живи, – разрешил он.
– Спасибо!
– Не за что. Не на улице же тебе оставаться!
– Спасибо! – повторила я радостно и поднялась с кресла.
– Только родителям позвони! Скажи, где будешь ночевать, и все такое...
– Обязательно! – пообещала я.
– "Обязательно"! – передразнил шеф. – Ладно, сам позвоню. Знаю я вас: уйдете, и поминай как звали. А то, что родители ночью не спят, это так, ерунда!
Он вздохнул. Мне стало его жалко.
– Игорь Константинович!
Шеф поднял на меня грустный взгляд.
– Все будет хорошо, – пообещала я. – Вы не торопите Лариску, она сама назад вернется! Честное слово!
Шеф только вздохнул.
– Ладно, – сказал он через несколько секунд жестким начальственным тоном. – Оставили лирику. Что с расследованием?
Я снова уселась в кресло.
– Кое-что выяснила, – начала я. – Во-первых, Штерн дает голову на отсечение, что Терехин скончался от сердечного приступа.
– Вот как, – заметил шеф. Взял из деревянного стаканчика другой карандаш и принялся крутить его в пальцах. – Голову, говоришь... Штерн – человек принципиальный. Его не купишь и не запугаешь. Раз он говорит, что причина смерти естественная, значит, так оно и есть.
– Он не сказал, что причина смерти естественная, – возразила я спокойно. – Он сказал только о сердечном приступе.
Шеф посмотрел на меня.
– Но сердечный приступ – вещь естественная? – спросил он нетерпеливо.
– Ага, – подтвердила я насмешливо. – Особенно для человека со здоровым сердцем!
Шеф сломал второй карандаш.
– То есть... – начал он неуверенно, – ты хочешь сказать, что приступ вызвали искусственно?
Я выдержала многозначительную паузу.
– Я пока ничего не хочу сказать. Только передаю вам то, что сказал Штерн. А он сказал, что у нашего кардиолога господин Терехин не наблюдался. И на сердце, судя по результатам вскрытия, не жаловался.
– Укол? – предположил шеф, слушавший меня, как зачарованный.
Я покачала головой.
– Ничего похожего.
– Яд?
– Никаких токсинов в крови не обнаружили.
Шеф молча развел руками.
– А выражение ужаса на лице покойника? – напомнила я.
Шеф почесал затылок.
– Думаешь, он настолько перепугался, что умер от страха? Чего может испугаться взрослый здоровый мужик, к тому же один из неформальных хозяев города?
– Вот! – сказала я. Поднялась с кресла и пересела поближе к шефу.
– Я о том же думаю!
– И что надумала? – поинтересовался шеф.
Я виновато шмыгнула носом.
– Понятно, – резюмировал шеф.
Я почувствовала необходимость как-то оправдаться.
– Не могу же я за один день внятно объяснить причину его смертельного испуга!
– Да, конечно, – не стал придираться шеф. – Но что-то ты можешь предположить?
Я пожала плечами.
– Честно говоря, даже не знаю, что тут можно предположить. Попыталась вспомнить подобные случаи, описанные в художественной литературе...
– Ну, ну, – заинтересовался шеф. – Вспомнила?
– Только один, – призналась я. – Помните "Одиссею капитана Блада"?
Шеф даже скривился от умственного напряжения. Через минуту его лицо просветлело.
– Это про пиратов, что ли?
– Про них, родимых.
– Кажется, действие происходит в семнадцатом веке?
– В восемнадцатом, – поправила я.
– Хорошая книга, – похвалил шеф милостиво. – Я в детстве зачитывался.
– Я тоже.
Шеф нахмурился.
– Только я не помню, кто там умер от страха?
– Испанский капитан, – напомнила я. – Помните, его привязывают к жерлу корабельной пушки и обещают начать бой выстрелом из нее?
– А-а-а! – вспомнил шеф. – Да-да! Точно!
– И он умирает от страха.
– Да-да! – повторил шеф. Его лицо на мгновение просветлело, но тут же снова омрачилось. Шеф посмотрел на меня и нерешительно спросил:
– Терехина, что... пытали?
– В том-то и дело, что нет, – ответила я с досадой. Ну, никак не хотел покойник втиснуться в положенные ему рамки! – Штерн клянется, что на теле ни пятнышка, ни царапинки, ни синячка... Ничего!
– Голова Медузы, – сказал шеф.
– Я тоже так подумала.
– М-да...
Шеф побарабанил пальцами по столу.
– Но так не бывает, – сказал он неуверенно. – Голова Медузы – это греческий миф.
– Чего-то же он испугался! – возразила я. – Так испугался, что умер от страха!
– Да, действительно...
Шеф нахмурился.
– Может, закроем это расследование? – предложил он неуверенно. – Что-то мне неуютно.
– Боитесь! – уличила я злорадно.
Шеф обиделся.
– Дурочка! Тобой рисковать не хочется!
– Ничего, рискните, – поощрила я. – Мне, например, ужасно интересно, что там произошло!
– Без головы остаться не боишься?
– Не-а, – ответила я беспечно. Мысль о том, что я больше не бездомная собака, согрела мне душу и отогнала все опасения.
Шеф испытующе посмотрел на меня.
– Не нравится мне твой энтузиазм, – пожаловался он. – Передам-ка я это дело Димке Копылову! Он мужчина, вот пускай и разбирается...
– Только попробуйте! – закричала я с испугом. И даже со стула приподнялась.
– Только попробуйте! – повторила я с силой. – Я, между прочим, это дело начала, я его и закончу! А если вы у меня его отберете, то я... я... я...
Меня заклинило, как заезженную пластинку.
– На улице останусь, вот! – нашла я, наконец, убедительный довод.
– С чего это? – не понял шеф.
– С того, что уволюсь! А постороннего человека вы в редакции не оставите! Вот так!
– Шантажистка, – сказал шеф с горечью.
– Все вам не нравится! – возмутилась я. – Работаешь без особого рвения – плохо, работаешь с особым рвением – тоже не слава богу... Чем вы недовольны?
– Тем, что особое рвение у тебя появляется только тогда, когда можно голову сложить, – откровенно высказался шеф. – Пойми, дурочка, я за вас отвечаю! Перед родителями вашими! А в первую очередь – перед собой. Если с вами хоть что-то случится...
Шеф оборвал свою речь и угрюмо уставился в стол. Минуту царило напряженное молчание.
– Игорь Константинович! – позвала я.
– Чего тебе? – откликнулся он ворчливо.
– Я осторожненько! Честное слово!
– Ну, конечно...
– Очень-очень осторожно! – убеждала я. – Буду вас информировать о каждом сделанном шаге! И если вам что-то не понравится... Все! На попятную! Мгновенно!
Шеф поднял на меня недоверчивый взгляд.
– Ой ли? – усомнился он.
Я прижала ладони к груди.
– Клянусь!
Шеф шмыгнул носом.